Глава 21. А первое, что увидел Бурцев, разлепив глаза, была склонившаяся над ним фигура в черном

А первое, что увидел Бурцев, разлепив глаза, была склонившаяся над ним фигура в черном монашеском одеянии. Чистилище, что ли? Вокруг плясали зловещие тени, порожденные танцем живого пламени. Или не чистилище, а что похуже? Но нет. Фигура придвинулась. Из‑под громадного капюшона взирала знакомая физиономия – скорбная и глумливая одновременно. Но скорбь деланная. А ухмылка самая что ни на есть натуральная. Над ним попросту издевались. Отец Бенедикт!

Бурцев дернулся... А «никака», как говорит Сыма Цзян. Руки‑ноги не слушались. Голова не поворачивалась. Сама по себе черепушка была тяжелой, словно ртутью набитой по самую макушку. Вот‑вот, казалось, жидкий металл засочится из ушей. И еще чья‑то железная хватка крепко держала за горло.

При каждом движении подбородок скребся щетиной о что‑то шершавое, занозистое. И руки почему‑то находились на уровне ушей. Он скосил глаза. Е‑пс! Колодки! Самые натуральные – тяжеленные, окованные железом, стянутые болтами, со здоровенным – с кулак Гаврилы – замком.

И на босых (обувь валялась рядом) ногах – та же беда! Верхнюю и нижнюю колодки соединяла, не давая толком разогнуться, ржавая цепь крупного звена. Еще одна – такая же толстая и короткая цепура тянулась к массивному кольцу в стене. Однако же! Вообще‑то от эсэсовцев можно было ждать чего угодно, но такое махровое средневековье... Их тут что, на галеры продавать собрались?

– Почему... колодки? – прохрипел он.

– Надежно, привычно... Для этих времен, – Бенедикт улыбался, наблюдая за возней беспомощного пленника. – К тому же ничего более подходящего под рукой не оказалось.

Бурцев изловчился – повернулся, качнувшись всем корпусом вправо, влево... Осмотрелся.

Теперь они находились в сыром подвале. Просторном, безоконном и мрачном, поделенном решетками на отдельные камеры. Их камеру освещал чадящий факел в заплесневелой деревянной подставке на выщербленной каменной стене. Под факелом – скелет. Смоляная капель уже прилично вычернила человеческие кости и почти целиком окутала мертвеца частыми антрацитовыми нитями тягучего савана.

Где‑то на грани факельного света Бурцев различил каменную лестницу в несколько грубо вытесанных ступенек. Лестница вела к узкой низенькой дверце. Но ржавая колодочная цепь слишком крепка и коротка, а выход из подземелья слишком далек, недостижимо далек.

Отовсюду несло прелой соломой, мочой, гарью, крысами, тленом, мокрым камнем, затхлой водой и страхом. Человеческий страх, оказывается, тоже оставляет запах. И эта кислая тревожная вонь въелась уже достаточно глубоко в кладку подвальных стен. «Не мы здесь первые, – подумалось Бурцеву. – Не мы и последние». Но в данный момент, кроме отца Бенедикта, псковского воеводы и его спутников, в этом жутковатом подвале не было никого.

Прикованные к стенам пленники слабо шевелились, звякали цепями и цедили сквозь зубы проклятия. Дмитрий, Бурангул, Гаврила, Освальд, Збыслав, дядька Адам, Сыма Цзян, Ядвига... да, все тут. И все живы. Пока. Но именно это и казалось странным. Их ведь перетравили как тараканов в газовой душегубке!

Бурцев облизнул пересохшие губы. Проговорил с трудом:

– Как? Что это было?

Монах‑пилигрим вопрос понял правильно. Ответил спокойно, с ухмылочкой:

– Всего‑навсего усыпляющий газ. Новая разработка химиков Третьего Рейха. А ты, должно быть, здорово перепугался, да, полковник?

«Угадал», – подумал Бурцев. Говорить, однако, не стал. Не говорить сейчас надо – думать. Но подтравленный мозг отказывался работать. И выдавал лишь немногое. Самое очевидное.

То, чего Бурцев так боялся, все же случилось: его взяли живым. Всех их взяли живыми. И после газовой атаки заковали в примитивные колодки. Контрасты, однако...

– А где... моя жена где?

– В другом месте. Ценные бумаги следует держать в разных банках, полковник. А ценных пленников – в разных темницах.

– Она здесь? В этом времени?

Кивок.

– Да. Пока да.

Он вздохнул с облегчением. Замолчал. Прикрыл глаза.

– Что, совсем обесилил, полковник? – с нарочитой заботливостью просюсюкал Бенедикт. – Может, желаешь, подкрепиться перед беседой? Так пожалуйста... Кушать подано.

Брезгливая гримаса. Кивок на глиняную миску с чем‑то осклизлым и отвратным, стоявшую у ног колодника. Точно такие же посудины виднелись и подле остальных пленников. Вот чем, значит, здесь кормят... Ну и пакость! Пан Освальд и Гаврила уже успели перевернуть свои миски. Только Бурцев сомневался, что объявленная ими голодовка хоть что‑либо изменит.

– Откуда ты... – начал он.

В горле было сухо – Бурцев закашлялся, не закончив фразы.

– Взялся? – вновь перехватил инициативу эсэсовец в одежде монаха. – Из центрального хронобункера СС. Тебе ведь должно быть известно это, полковник.

– Кто ты такой?

– Штандартенфюрер СС, если тебе от этого станет легче...

Бурцев вздохнул. Еще один! История повторялась. Только если прежний штандартенфюрер – Фридрих фон Берберг – играл роль благородного странствующего рыцаря, то этот косит под монаха‑пилигримма.

Гитлеровец в рясе осклабился:

–...Но ты можешь называть меня просто отец Бенедикт, сын мой.

– Чем ты здесь...

Опять предательский кашель!

– Занимаюсь? – участливо переспросил Бенедикт. – Приблизительно тем же, что и фон Берберг. Налаживаю связь между цайткомандой и полезными нам людьми. И многими другими вещами.

– Но цайткоманда СС уничтожена!

– Цайткоманда Фридриха фон Берберга – да, – Бенедикт улыбнулся еще шире. – Наша – нет.

– Ваша? Что‑то о вашей цайткоманде я раньше ничего не слышал.

– И не мудрено. О нашей деятельности не подозревали даже штандартенфюрер фон Берберг и его помощник оберфюрер Фишер. Мы работаем над более важным проектом, который ни в коей мере их не касался.

– Не понимаю!

– Видишь ли, полковник, прусско‑ливонская возня фон Берберга – всего лишь автономный эксперимент по локальному изменению исторического процесса путем минимального вмешательства...

– Ничего ж себе минимального! – Бурцеву припомнились и танки на Чудском озере, и «мессершмитт» с дерптского аэродрома, и мотострелки на «Цундаппах», и эсэсовские автоматчики в тевтонских рядах.

Его замечание проигнорировали.

–...Эксперимент, результаты которого нам надлежало изучить тщательнейшим образом. Но все же операция Северной группы цайткоманды – это малая часть большой игры.

– А большая часть?

– Это мы. Средиземноморское ядро цайткоманды.

Средиземноморское? Ох, Васек, далековато же от Новгорода тебя забросила древняя магия арийского портала!

– И в чем заключается ваша игра?

– Ну, скажем так: фон Берберг решал тактические задачи. Мы же осуществляем стратегическое руководство межвременной операцией цайткоманды СС.

Дата добавления: 2015-09-06