Отношение к традиции

Аутентичное искусство прошлого, которое в наше время вынуж­дено держаться в тени, этим вовсе не осуждается. Великие произве­дения способны ждать. Какая-то часть той истины, которая заключа­лась в них, не исчезает вместе с метафизическим смыслом, как бы трудно ни было удержать ее, — именно благодаря ей эти произведе­ния сохраняют свою убедительность и значимость. Наследие далеко­го прошлого, искупившего свои грехи, должно стать достоянием ос­вобожденного человечества. Истина, содержавшаяся некогда в про­изведении искусства и опровергнутая ходом истории, может вновь открыться лишь тогда, когда изменятся условия, в силу которых была отвергнута эта истина, — настолько тесно, на глубинном уровне, переплелись эстетическая истина и история. Умиротворенная реаль­ность и восстановленная истина прошлого обрели бы право на вза­имное соединение. Об этом свидетельствует все, что можно узнать об искусстве прошлого и из собственного опыта, и на основе его интер­претаций. Нет никакой гарантии, что его почитают на самом деле. Традицию следует не отвергать абстрактно, с порога, а критиковать ее с современных позиций вдумчиво и по существу — именно так современность конституирует прошлое. Ничто не принимается на веру только потому, что данное явление существует, но и ничто не отверга­ется, не объявляется окончательно похороненным из-за того, что это осталось в прошлом; время само по себе не может служить критери­ем оценки. Необозримый запас произведений прошлого обнаружива­ет присущую им недостаточность, причем в свое время, в конкрет­ных условиях и с позиций мировосприятия собственной эпохи ана­лизируемые произведения отнюдь не выглядели слабыми и недоста­точно убедительными. Недостатки выявляются с течением времени, но природа их носит объективный характер, а не зависит от изменяю­щихся вкусов. Только то, что в свое время было на острие художе­ственного прогресса, имеет шансы устоять против губительного воз­действия времени. Но в «посмертной» жизни произведений стано­вятся явными качественные различия, которые никоим образом не со­ответствуют уровню «модерности», достигнутому в их эпоху. В тай­ной bellum omnium contra omnes¹, которую ведет история искусства, старый «модерн», как отошедший в прошлое, может победить «мо­дерн» новый. Дело вовсе не обстоит так, что в один прекрасный день,

¹ война всех против всех (лат.).

согласно установленной par ordre du jour¹, старомодное искусство ока­жется более жизнеспособным и качественным, чем искусство «про­двинутое», авангардное. Надежда на ренессанс таких художников, как Пфитцнер и Сибелиус, Каросса или Ханс Тома, больше говорит о тех, кто питает такую надежду, чем о непреходящей ценности душевных качеств этих деятелей искусства. Но в ходе исторического развития может случиться так, что произведения прошлого найдут отклик у будущих поколений, установят correspondance² с ними, в результате чего они обретут актуальность, — общеизвестными примерами этого процесса являются такие имена, как Гесуальдо да Веноза, Эль Греко, Тёрнер, Бюхнер, не случайно открытые заново после крушения не­прерывной традиции. Даже те создания искусства, которые еще не достигли художественного уровня своей эпохи, как, например, ран­ние симфонии Малера, находят общий язык с будущим — и как раз благодаря тому, что их разделяло с их временем. Наиболее передо­вые, авангардистские черты музыки Малера нашли свое воплощение в отказе — одновременно неумелом и трезво деловом — от неоро­мантического опьянения звуками, но отказ этот носил скандальный характер, может быть, такой же «модерный», что и упрощения Ван Гога и фовистов, «диких», по отношению к импрессионизму.

Дата добавления: 2015-09-06