Углубление революции.

Мы сидели в Петербурге еще месяц.

Во избежание «эксцессов» буржуи присмирили и старались не бросаться в глаза. Наша ауди­тория прекратилась, успев собрать еще крупную сумму в пользу революционных жертв. Депу­тация, в составе двух русских помещиков, польского магната и богатого еврея, вернулась из таврического дворца разочарованной. Правил совет солдатских и рабочих депутатов.

На силу мы выбрались из Петербурга. С трудом достали железнодорожные билеты. Они ока­зались лишними, ибо вагоны были переполнены и кондуктора отсутствовали. Подозрительные типы, дезертиры и мешочники, располагались в купэ, а платные пассажиры стояли в коридорах и рады были, что «типы» их не высаживают.

В Киеве дела обстояли скверно.

Не успела «весна» наступить, как все хорошее весеннее миновало. Догорели огни и облетели уж цветы. {30} Народ понимал революцию свое­образно и превратил ее в сплошной митинг. Наступила оригинальная эпоха ничегонеделанья. Грызли семечки и загадили тротуары. Старые законы отменили, новых не признавали. Не вы­жидая обещанной аграрной реформы, крестьяне повыгоняли помещиков и захватили землю и скот. Сами же плохо хозяйничали. Лица, стояв­шая во главе промышленных и торговых предприятий, почувствовали всю прелесть такого социа­лизма. Руки опускались. Рабочие проводили восьмичасовый рабочий день в заводских комитетах. Производство падало с каждым днем. Был сумбур и хаос. Вагоны и паровозы изнашива­лись, их не ремонтировали и новых не строили. Углубляя революцию, мы мчались по обрыву и вот-вот должны сорваться в бездну...

В столице менялась власть. Коалиционное ми­нистерство распалось и левело. Бабушка Брешко-Брешковская, Плеханов, Кропоткин, Гоц, Дан не были уже в моде. Спиридонова и Чернов называли их прихвостнями буржуазий. Керенский выбивался из сил.

Он объезжал фронт, куда проник большевизм. Крыленко и Ко. совето­вали солдатам не проливать пролетарскую кровь за капитализм и империализм.

Керенский советовал сражаться и его прозвали «Главноуговаривающим». Он успел сделать последнюю по­пытку. Батальоны смерти, женские отряды, юнкера дали сраженье врагу, потеснили его, взяли пленных, но использовать победу не могли. Резервы митинговали, убивали офицеров и грабили ин­тендантство.

{31} Немцы воспользовались разрухой и привезли Ленина-Ульянова в пломбированном вагоне. Он поселился в особняке балерины Кшесинской, а потом в Смольном институте благородных девиц. Началась междоусобная война. На фронте братались с врагом, а внутри страны воевали. Временное правительство боролось с корнилов­щиной справа и со Смольным институтом слева.

Сильнее всех оказался Ленин. Он обещал мир, хлеб, коммуну и земной рай. Veni, vidi, vici.

Ленин сел на Романовский трон. Его оприч­ники разогнали Учредительное Собрание и вручили всю полноту власти пролетариату, т. е. Владимиру Ильичу Ульянову. Он дирижировал, а Троцкий, Сталин, Луначарский, Менжинский, Теодорович, Зиновьев, Шляпников и другие народные комис­сары разыгрывали большевистскую какофонию.

Са­молюбивые фантазеры, идеологи, озлобленные эми­гранты, больные люди, нищие духом, выскочки, садисты стали во главе огромного расшатанного государства. Они сделались лидерами потерявших голову людей. Диктатура пролетариата ко­пировала все худшее, что дала французская ре­золюция. Новые Робеспьеры и Мараты на ходулях взяли бразды правления в свои кровавые руки.

Красный террор, военно-революционный трибу­нал, чрезвычайная следственная комиссия, обыски, аресты, пытки и казни были альфа и омега «Сов­наркома». Декреты сыпались как из рога изобилия.

Исполнилось библейское проклятье над несча­стной страной: «И проклянет жизнь Господь {32} Бог твой: и встанешь ты поутру, и будешь мо­лить: «о, если бы настал вечер», а вечером будешь молить: «о, если бы настало утро». Была еще другая молитва словами Пушкина:

«... и думать про себя,

Когда-же чорт возьмет тебя!»

Дата добавления: 2015-10-13