Unilever

Когда вам нужно что-то делать с терроризмом, зарубежной контрразведкой, похищением детей, ограблениями банков и захватами самолетов, взлом помещений, где содержатся животные -- не такая уж большая беда.

Детектив полиции

В августе 1984 года 200 активистов EALL проникли в хорошо охраняемую лабораторию Unilever в Бедфордшире в ходе проведения демонстрации снаружи. Высокий неприступный забор вокруг комплекса был сделан из закаленной стали, задачей которой было не допускать куда не надо любопытных глаз. Однако эта мощная ограда (часть многомиллионной компьютерной системы безопасности, установленной двумя годами ранее) не составила проблемы для взятого в аренду камнерезчика на бензине. Активисты с ломами и кувалдами в руках запрыгнули в дыру в заборе, пробежали семьсот с лишним метров до комплекса и ворвались в лабораторию и офисные здания.

Это смотрелось как нечто искусное, но из-за масштабности операции, относительной неопытности многих ее участников и недостатка знаний о том, как себя вести, не все прошло гладко. Фотографии были сделаны, документы изъяты, но далеко не все вовремя удрали с места, когда пришло время это сделать. Когда начала прибывать полиция, разрозненные группки все еще ошивались в окрестностях. Это было спустя час после того, как началось вторжение, и сработали сирены безопасности. Отсутствие плана спасения явилось фундаментальным просчетом дерзкого рейда и ловко поощрило активистов на массовые атаки подобного рода.

Лишь трое из 42 арестованных в тот день попались на месте событий; остальных задержали либо в прилегающих полях, либо -- таких было большинство -- их машины остановили по дороге. Как обычно, лишь несколькие из задержанных имели проблемы с законом в прошлом и, разумеется, именно у них теперь были серьезные проблемы. Всех арестованных обвинили в сговоре с целью кражи со взломом и заверили, что они станут участниками величайшего показательного суда в истории.

Против большинства из них имелось очень немного улик, если не считать того, что они находились неподалеку в тот час, когда кто-то побил окна и проник в здания. Предъявить им что-то было сложно, так как люди пошли на демонстрацию и действительно на ней присутствовали. Это была не их вина, что кто-то в то же время затеял кражу со взломом. По крайней мере, так считалось раньше!

Но времена менялись. Полиция и суды объединяли усилия, и подобные рейды уже рассматривались куда более серьезно, чем как нарушение общественного порядка -- к удивлению многих. Частью улик была компьютерная распечатка зафиксированного системой безопасности времени разбития каждого окна и взлома каждой двери комплекса Unilever. Также наличествовала съемка системы теленаблюдения. У некоторых из арестованных остались осколки стекла на обуви, что, с одной стороны, представляло собой единственную улику против них, а, с другой, могло объясняться тем, что они прошлись по битому стеклу снаружи зданий, но на территории комплекса, чего вполне хватало для предъявления обвинений.

Для многих это были обескураживающие новости. Например, для Нэнси Фиппс. Спокойная, тихая и участливая, она готовилась вскоре стать бабушкой. С ней вместе против мерзких экспериментов, проводимых Unilever, протестовали две ее прекрасные дочери-подростка. Для них, как и для многих других в тот день происходящее с животными, которых травили, чтобы протестировать новую продукцию, было намного важнее, чем несколько выбитых окон. Арест, обвинение и год в тюрьмы был для них каким-то наваждением. Они нервно ждали решения по своему делу, как и все движение.

В один из дней суда кто-то из юристов Нэнси придумал фишку "бабушка Фиппс": "Налетчики одеваются в красивые платья с цветочками! Давайте же!" Это не было задумано как шутка, но выглядело забавно, потому что смотрелось нелепо: члены семьи и другие люди, стоящие в зале и выслушивающие приговор о тюремном заключении. Эмоциональность Нэнси Фиппс объяснялась приверженностью бескомпромиссной борьбе за права животных. Судебный процесс потряс сами основы движения за освобождение животных. Вот как об этом вспоминает сама Нэнси:

"Мы сидели, четыре человека в ряд на длинной, тяжелой деревянной скамье за решеткой. Дебби, Ди, Джилл и я. Разумеется, это был самый травмирующий день из всех, что мы пережили. В конце концов, дверь открылась, и нам разрешили присесть в более приятной атмосфере в окружении наших адвокатов. Люди курили, болтали, все пытались разрядить обстановку. Мы обменивались шутками, были очень возбуждены, нервы натянуты до предела, вибрации ощущались почти на физическом уровне.

Чуть позже начали приходить остальные, по двое-трое, и мы уже сидели, поддерживая друг друга. Все мы были в кольце солидарности. Морально готовясь принять все, что бы Государство ни решило для нас, в нашем случае через присяжных, наших сограждан. Были ли они готовы выслушать наш молчаливый призыв к гуманности и состраданию? И что такое сострадание? Его не слишком часто встретишь в наши дни. Не исчерпались ли его запасы после шести недель, в течение которых длился процесс, и люди рассказывали о сатанинских экспериментах, которым подвергаются животные, в данном случае даже не ради мнимой медицинской науки, а всего лишь ради новых брендов зубной пасты, шампуня, полироли для пола и так далее.

Перечень бесконечен, как и безумные опыты. Сколько килограммов зубной пасты нужно скормить крысе, прежде чем она лопнет? Здесь не применим даже сладкоречивый скулеж лицемеров-вивисекторов, хнычущих: "Вы предпочли бы, чтобы мы проводили опыты на детях, чем на животных?" Мы сидим все вместе и не перестаем задаваться вопросом: есть ли до этого какое-то дело великой британской общественности в лице двенадцати человек, принудительно выхваченных из огромной массы людей? Или они оглушены голосом власти, истеблишмента в виде судьи, который в нашем случае был ряженым в парик реакционером, хорошо известным своей ненавистью к чернокожим, гомосексуалистам, сторонникам ядерного разоружения и женщинам, то есть более чем к половине всех жителей нашей прекрасной страны.

Тянулись часы. Наконец, стрелки показали 15.30. Момент истины. За дверью послышался шепот. У всех были встревоженные лица. Люди пытались говорить, но сжатые глотки не давали произнести что-либо членораздельно. Постепенно комната опустела. Сначала ушли трое из нас. Потом рыжеволосый Майк кивнул мне и Джилл, и мы трое пошли вверх по лестнице, поддерживая друг друга, придавая друг другу сил. В маленькой комнате, прилегающей к залу суда, мы присоединились к Дебби и Ди. Потом мы вместе медленно вошли в зал суда, где уже были остальные. Четырнадцать человек, ожидающие приговора.

-- Присяжные заседатели вынесли свой вердикт?

-- Да, ваша честь.

Я крепко сжимаю руку Джилл. Делиа. Виновна. Дебби. Виновна. Человек продолжает монотонно бубнить. Борис, Джайлс, Майк. Мы слышали крики с мест для публики. Полиция очистила зал, прежде чем прозвучало следующее "Виновен". Одного признали невиновным. Одного из четырнадцати! Без каких-либо причин. Просто одного нужно было отпустить. Оттенок сострадания, чтобы показать, что им есть какое-то дело до происходящего. Оправданный был самым юным. Истеблишмент победил. Он проглотил свою порцию свежего мяса. Это была еще одна неудача запуганных, замученных узников, которых мы называем животными. Неудача -- да, но не поражение. Мы будем чахнуть за тюремной решеткой, но на свободе еще много тех, в ком хватает любви, поддержки и гнева. Потому что Государству не победить нас. Потому что мы знаем, что наше дело правое. Мы сражаемся за прекрасных созданий этой планеты. И наша борьба будет продолжаться, пока каждое животное на Земле не сможет жить своей естественной жизнью, к которой люди будут проявлять уважение.

Нэнси Фиппс и ее младшая дочь Лесли сели в тюрьму на шесть месяцев; Джилл Фиппс "отпустили", осудив на два года условно в удивившем всех жесте сострадания со стороны человека, который, похоже, не питал ничего подобного ни к кому вообще. Он не назначил ей тюремное заключение -- как он сам сказал -- только потому, что она ждала ребенка.

По итогам трех основных судебных процессов в Нортхэмптоне и Лестере были осуждены 27 человек, 25 из которых отправились в тюрьму на сроки от 6 месяцев до 2,5 лет. Если сложить все сроки, получался 41 год! Это было резким пробуждением для амбициозного, но наивного движения. Пришло время критически оценить результаты, перегруппироваться и взять братьев наших меньших под более надежную опеку.

Налетчики причинили транснациональной корпорации, которая практиковала пытки животных, ё11.000 убытков. Судебные процессы обошлись налогоплательщикам в ё2 миллиона. В последнем слове судья описал обвиняемых как "врагов общества". Многие из них в сердцах говорили о жестокостях, с которыми боролись и, что следует отметить, не проявляли особой ненависти к живодерам. Молодые жизни пришли в беспорядок. Тот факт, что этих людей швырнули в тюрьму, потряс симпатизировавших им наблюдателей. Неужели это произошло наяву? Из-за того, что они помогали животным? А если бы полиция останавливала каждый микроавтобус? Под замком оказались бы 200 человек! И кто бы тогда остался по крупицам собирать разрушенное?

Дело влачилось долгие месяцы и намеков на то, что оно кончится тюрьмой, было предостаточно, но их всегда немало; мы постоянно слышим о максимально возможном наказании, когда кого-то обвиняют, но результат редко бывает настолько мрачным. В залах суда Нортхэмптона и Лестера не было преступников или тех, кто был бы на них похож или стремился походить. Каждому требовалось куда-то сходить или съездить, присмотреть за домашними животными или детьми, написать письма. Кто должен был платить за них по закладной? Что стало с их работами? Все оказалось потеряно. Никто не знал, смирятся ли они с тюрьмой. Или, быть может, тюрьма усмирит их?!

За свою короткую историю EALL удалось больше, чем просто тряхануть Империю Unilever, но Лига перестала существовать в день того рейда. В отличие от истории с судом над SEALL, которая имела сильную региональную поддержку, недостаток координации активистов в деле Unilever оставил подсудимых один на один с системой. Учитывая, что к концу 1984 года тюрьма грозила более чем 80 активистам, Лиге требовалось мощная поддержка, без которой любое движение становится хрупким и легко побеждаемым. Это был вызов для создания специальных групп поддержки заключенных зоозащитников. Так родилась практика широко распространять информацию об узниках и собирать для них денежные средства. Начались приготовления для создания бесценной сети поддержки заключенных, которая преданно служит благородным целям по сей день.

Дата добавления: 2015-09-03