Скотный двор

Нет у тебя врагов, мой друг?

Увы! Хвалиться нечем тут;

Те, кто, не покладая рук,

За честь и долг борьбу ведут,

Не могут быть угодны всем.

Бездельник ты, иль слеп, иль нем,

Коль недругов нажить не смог.

Предателя не бил ты в бок,

Ты кубок сладкого вина

Злодею дал допить до дна,

Ты в правду ложь не обратил,

Труслив и робок в драке был.

Чарльз Маккей

Где-то в деревенской местности графства Хэмпшир, южная Англия, Страстная Пятница, 2003 год...

Холодно, очень-очень темно и устрашающе тихо, если не считать звуков, издаваемых дикими животными, снующими в мелколесье. Повсюду крысы, но их количество здесь несравнимо с тем, что в зданиях. На них никто не обращает особого внимания, хотя игнорировать их присутствие трудно, потому что они бегают по некоторым людям. Это не самая веселая вечеринка для всех присутствующих, но для двоих или троих молчаливых страдальцев, лежащих в траве в ожидании команды выдвигаться -- это настоящий кошмар. Не так страшно, учитывая, что всего здесь шестнадцать человек! Скольких друзей ты можешь успешно пригласить прятаться в темном, жутком, расположенном черт те где лесу ночью в компании резвящихся повсюду крыс, зная, что худшее еще впереди? Готов поспорить, немногие охотно согласятся! И дело здесь не в том, что тебе придется довериться диким крысам -- тебе придется довериться друзьям и быть уверенным в том, что они не прочь рискнуть провести какое-то время в тюрьме (таков приз за участие в этом междусобойчике), а также в том, что они не бросят тебя, если в ней окажешься ты.

В этом лесу прячутся активисты Фронта освобождения животных. Укрытые от остального мира, рядом стоят три огромных амбара и зловоние, несравнимое ни с одним на свете. В вонючих амбарах находится так много кур-несушек в клетках, выстроенных рядами, что ты буквально обессилел бы от смрада, прежде чем успел бы их сосчитать. Они здесь, чтобы производить единицы товара под названием "Свежие яйца с фермы". Это необходимо для заполнения магазинных прилавков дешевыми продуктами куриных месячных. Никого не волнует, что здесь происходит, кроме маленькой группы людей, которые не только бойкотируют подобную продукцию, но еще и приехали помочь этим птицам выбраться отсюда, чтобы подарить им более комфортную жизнь.

Тот факт, что мы позволяем этой форме массовой жестокости существовать -- это дерзкий вызов нашему заявлению о том, что мы являемся цивилизованным обществом, любящим животных, и ферма, о которой пойдет речь, далеко не частный случай. Подобные предприятия могут вмещать десятки тысяч молодых рыжих кур, потомков красных джунглевых куриц из Юго-Восточной Азии, чей современный родственник эксплуатируется до крайнего предела возможностей. Начиная с 1970-х в подобных "куриных сараях", как называют эти монструозные сооружения, может содержать бесконечное множество птиц -- до того огромно их число и настолько массова эксплуатация начиная с тех пор.

Один из первых спасательных рейдов был проведен не так далеко от этих мест шестью друзьями, которые встретились на митинге в защиту животных на юге Англии в 1975 году; тогда их сочли скорее эксцентричными, а в сегодняшнем обществе скотоводы, основные СМИ и политики определили бы их как "экстремистов". За один вечер они превратились в "активистов", всегда находящихся начеку и готовых отреагировать на любой случай угнетения животных, которые их так возмущали. Однажды в воскресенье после обеда они просто припарковали свои машины на газоне, перелезли через ворота, прошли по полю к заднему фасаду фермы в Хэмпшире -- "графстве жестокости", как кто-то назвал его -- и сняли засов с первой же двери, до которой добрались. Все то же самое, что теперь, 30 лет спустя. То же графство, только другая ферма. Бесчисленные птицы, закупоренные в клетках и звучащие решительно несчастными. Пионеры ФОЖ боялись, что их подстрелит или поймает злой фермер, поэтому уже через 15 минут они покинули его владения, и каждый забрал с собой по птице. У них ушло так много времени, потому что они долго не могли открыть дрянные клетки. Это, кстати, урок, который должны усвоить все освободители на собственном опыте: дверцы всех клеток открываются по-разному! Впоследствии все участники согласились, что могли бы спасти больше птиц, если бы были спокойнее, но начало есть начало -- старт чего-то большего: "экстремизма" в борьбе за права животных! Это был простой, но эффективный шаг, и его следовало делать еще и еще, причем так, чтобы активисты спасали все больше и больше и больше птиц. Куры, содержащиеся по батарейной системе, простые и безжалостно эксплуатируемые, вдохновляли поколения активистов переступить через границы легальных протестных акций.

Налетчики в Страстную Пятницу вынуждены ждать, пока последний рабочий не отправится домой, прежде чем двинуться к ангарам, но жизненно необходимо действовать быстро даже тогда, когда опасности нет. Работы полно. Как бы это дико ни было, но в случае с некоторыми зданиями можно, как раньше, просто открыть двери и войти. Вонь грязи и смерти столь сильна, что запирать двери попросту невозможно. Кто-то захотел бы спрятать этот гротескный пример того, как дурное делается дурным образом, но ферма, состоящая из смердящих, забитых экскрементами построек, находится у черта на рогах, окруженная полями и группой деревьев, так что смотреть на нее некому. Ни один человек в здравом уме не переступит порог подобного места. Пока яйца продолжают поступать, ничто иное не важно. Лишь небольшая группа активистов готова прорываться к клеткам сквозь нечистоты. У фермера, правда, заведено периодически пригонять трактор и сгребать гору испражнений, мертвых птиц и разбитых яиц, чтобы отволочь все это в поля, но если не считать подобных чисток, этот мир варится в собственном соку.

Как только последний из рабочих уезжает, люди натягивают вязаные маски и выдвигаются с позиций. В целях конспирации многие из них узнали о том, что будут делать лишь за два часа до акции; они знали лишь, что понадобятся. Противостоять жестокости всегда неприятно, но есть люди, для которых проще испытать боль, пытаясь что-то сделать, чем не делать ничего. Открыв сгнившую деревянную дверь первого здания, они устраивают свежий кошмар тем членам команды, кто страдает от боязни крыс. Их соратники, бывавшие здесь с разведкой, предупреждали остальных о происходящем, но никакие слова не способны описать открывшуюся им здесь картину.

Внутри царит почти неописуемый ужас. Первым делом тебя срубает запах -- срубает почти буквально. Представьте себе концентрированный аромат сгнивших останков тысяч кур. Отходы под клетками простираются на максимальное расстояние, какое в состоянии осветить ручной фонарь, горы тянутся ввысь, как Альпы. Над ними расположены стойки с птенцами, их лапы режутся о колючую решетку посреди всего этого бардака и толстой массы серой, древней паутины вокруг клеток и перекладин и стен, формирующей что-то вроде второго покрытия для всей структуры здания и висящей в промозглом воздухе. В отходах кишат тысячи крыс; пол как будто вымощен ими. Они носятся, останавливаются и таращатся, высматривают еду -- упавшие крошки, яйца, мертвых кур. Они пробегают по твоим ступням и забираются по твоим ногам. Они бегают по кучкам перьев, перемешанных с другими отходами.

Одна крыса встает на такой кучке и смотрит на непрошенных гостей. Эта кучка перьев -- живая птица, выпавшая из клетки, но она внизу уже какое-то время и у нее нет шансов. Возможно, она умирает от голода или ран -- кому какое дело? Ее голова зарыта глубоко в ее груди. Крыса сочла, что с курицы открывается хороший обзор, так она сгодилась хоть для чего-то. Птицы предают себя в руки судьбы. Они мало что могут сделать: им некуда бежать, негде спрятаться, отсюда никак не выбраться. Ты падаешь и умираешь. Если только ты не из тех, кому посчастливится повстречать "экстремиста".

Для начала команда разделилась на группы, чтобы выскрести из каждого поддона для помета упавших в них птиц, которые соскользнули в ходе погрузки или освободились из сломанных клеток. Только сельхозрабочие знают, как птицы оказываются в поддонах и им плевать. С первого взгляда сложно сказать, жив тот или иной комок перьев или нет. Многие получают тяжелые травмы от окоченения ног, отчего они не в состоянии двигаться, поэтому просто сидят, пока не умирают. В этих поддонах найдутся птицы на любой стадии жизни, смерти и разложения. Некоторые способны только моргать на свет фонаря -- настолько они близки к смерти -- либо окончательно обессилевшие, либо затянутые в омут сырых отходов, образовавшийся из-за протечки в трубопроводе. Медленно гниют заживо. Не существует никакой компенсации за огромные обязательства, наложенные на каждую из них уже в возрасте нескольких недель. На спасение таких птиц достаточно направить кого-то с безупречным энтузиазмом, но это непросто, по словам Ли, 17-летней медсестры-стоматолога, для которой этот рейд первый в жизни. Ее пригласила поучаствовать старшая сестра, которая регулярно выполняет такого рода работу. Впоследствии Ли скажет:

"У нас ушло так много времени на то, чтобы проработать один отсек, третий, из-за того, сколько воды в нем было. Мы думали, что везде дело обстоит одинаково, но потом я поняла, что мы вытянули короткую соломинку. Это было равносильно преодолению зыбучих песков. Четверо из нас неоднократно застревали, и нам приходилось постоянно спасать друг друга и собственные ботинки. Самое ужасное было тратить тысячу лет на то, чтобы добраться до птицы где-то далеко и обнаружить, что она мертва. Один цыпленок, к которому я пробиралась, был мертв на девяносто девять процентов, но продолжал моргать. Он умер у меня в руках. Он был крошечным и почти ничего не весил. Я думаю, его мечта сбылась: кто-то действительно пришел, чтобы отнести его на залитое солнцем пастбище, которое, по слухам среди кур, было нарисовано на коробках яиц, но его крохотное тело просто не справилось. Пожалуй, это было самое печальное из того, что когда-либо со мной случалось.

Я была очень горда работать со всеми этими, действительно совсем разными людьми, каждый из которых трудился изо всех сил, чтобы спасти как можно больше животных. Это заставило меня задуматься о моей жизни. Мои школьные друзья в массе своей едят мясо, и им просто нет до всего этого дела; они даже не поймут, зачем кому-то думать о том, чтобы перестать есть курятину, не говоря даже о том, чтобы стать вегетарианцами! Но когда ты видишь все это, ты уже не можешь взять и отвернуться. Джина (это ее ненастоящее имя) пыталась держать меня подальше от этой стороны жизни "любителя животных", чтобы защитить меня, но мне было необходимо пережить нечто подобное, чтобы понять, что мне нужно делать в этой жизни. Лечить людям зубы - это не то, что я должна делать. Хотя бы потому, что при этом чувствуешь запах съеденного пациентом мяса, знаете ли".

В каждом поддоне для помета по дюжине живых птиц и множество мертвых. В трупах и под ними живут целые колонии черных жуков, пол словно становится живым, когда они разбегаются в разные стороны при свете фонаря обратно в груды испражнений. Выживших в этом аду птиц загружают в ящики для хлеба, которые ставят в багажник одного из автомобилей у входа. Там тесно, и так будет следующие несколько часов, но это пятизвездочное размещение по сравнению с тем, что им уже пришлось перенести за их короткую жизнь.

К моменту, когда команда, приписанная к третьему отсеку, возвращается к первому, кто-то уже успел прорезать большую дыру в сетке над поддонами рядом с дверями, где болото отходов не так глубоко. Птиц передают из рук в руки и помещают в большие, светлые, цветные пластиковые мешки для грязного белья по четыре-пять в каждый. Это единственные яркие цвета, которые эти куры видели в своей жизни. Образуется своего рода конвейерная лента из мешков и птиц, движущаяся от клеток к ящикам для хлеба. Понимают ли птицы, что у этих людей добрые намерения, или думают, что их ждет кошмарное, последнее путешествие на скотобойню?

В лесу у ворот поставлен дозор, но никто не должен вернуться на ферму до раннего утра. Всем есть что терять, если их возьмут с поличным на месте "преступления" -- не в последнюю очередь есть что терять хозяевам фургонов для перевозки лошадей, одолженных под честное слово, что они будут возвращены в целости и сохранности -- но работа делается в выверенном, ровном, расслабленном темпе. Торопиться значило бы тратить ценную энергию, а, кроме того, эти птицы очень хрупки. Согласно отчетам и наблюдениям, у многих кур по дороге на бойню и в процессе ломается по меньшей мере одна кость. При транспортировке и забое никто об этом, конечно, даже не задумывается.

При разборе клеток ничтожные личные истории становятся еще менее значимыми, чем раньше "Скольких мы сможем взять", -- спрашивает Ли. Взять всех не получится, во всяком случае, на это понадобилось бы намного больше рук и времени. Этажи клеток выстраиваются ввысь и в ряды, кур слишком много, они утрамбованы в клетки по пять птиц. Вероятно, есть клетки, в которых птиц меньше, но это потому, что сокамерники умерли, предоставив выжившим больше жизненного пространства и, возможно, став для них полом помягче, чем железные прутья. Но за какую клетку браться? Первая мысль, к которой приходишь, это слепой метод, когда не приходится выбирать, кому предстоит провести следующие десять лет, живя счастливой жизнью, а кому - копошась в нечистотах и клюя все подряд от помешательства, чтобы, в конечном счете, будучи физически истощенным и травмированным, отправиться на скотобойню, где уготовано зверское убийство. Это жестокий мир, но чья в этом вина? Уж точно не вина "веганов-экстремистов", которые вырвались за рамки нормы.

Проходов между рядами столько, что легко можно потеряться. Птиц безумное количество, возможно, 100.000, и каждая запрограммирована только жевать, что они все и начинают делать, как только к ним обращается луч фонаря. Только это они и делают в течение восемнадцати часов под искусственным освещением -- едят. Поэтому у них уже выработан рефлекс: они начинают есть, как только видят свет! И принимать грязевые ванны. И откладывать яйца. В этом-то и проблема: они могут лежать сутками напролет, к чему их и принуждают нажатием выключателя. Все они выглядят разбитыми и покорными. Какие у них еще функции? Некоторые издают по-настоящему тревожные звуки. Периодически раздается крик боли: это очередная птица окончательно что-то сломала, сошла с ума или умерла. Кто знает? Ты ее никогда не найдешь. Звуки такие, что все равно уже поздно.

Некоторые птицы лежат на полу рядом с клетками, еще не совсем мертвые. Остальные уже мертвы. Их выкинули за то, что они неудачницы, которые не могут приносить прибыль. Они могут лежать так, пока не погибнут. В обстановке, где скученность считается нормой, к концу года в живых может не остаться ни одной птицы. Но это никого не волнует, потому что все эти куры прожили достаточно для того, чтобы принести существенный доход; даже если их накачивать антибиотиками по полной, они все равно не будут откладывать яйца вечно. Они очень хрупкие.

Печально во всем этом еще и то, что зачастую они выживают и продолжают откладывать драгоценные яйца, сидя в клетке, если их просто оставить в покое. Но этого мало -- их заставляют откладывать больше. По сравнению с масштабами эксплуатации, статистика освобождений активистами ФОЖ удручает. Тем не менее, начиная с 1975 года многие тысячи птиц были спасены из этой преисподней и переправлены туда, где они смогли жить долго и счастливо, окруженные любовью.

Три часа спустя первый фургон для перевозки лошадей медленно выкатывается из леса, а второй, с выключенными габаритами, задом подъезжает к дверям. Для активистов, выбивающихся из сил, это радость.

По итогам шести часов эта маленькая группа собрала, усадила в ящики и отправила в хорошие дома более тысячи кур. Все затрудняются сказать, как им это удается, потому что птицы повсюду ввысь и вширь. Для начала "девочек" отвозят в заранее приготовленные убежища, откуда их распределяют по людям, которые стремятся жить с ними в гармонии, навсегда поселив их на задних дворах, садовых участках и фермах.

Как бы это дико ни было, но подобные проявления сострадания расцениваются в глазах закона как "преступная деятельность". А если полиция обнаружит птиц, их запихнут обратно в клетки. Они ведь чья-то собственность, и неважно, если они страдают, их нельзя спасать. Так что же делать? Давайте разберемся.

Через несколько недель после рейда, проведенного Фронтом освобождения животных на ферме в Уоллопс-Вуд, Королевское общество предотвращения жестокости к животным (RSPCA) получило видеозапись с места событий. Предполагается, что RSPCA помогает братьями нашим меньшим: "RSPCA действует во благо животных", так говорится в их промо-материалах. Поразительно, но инспектор RSPCA не удосужился проверить условия содержания кур на ферме и отказался смотреть видео, на котором они показаны, объяснив это тем, что эксперт по домашней птице -- его знакомый ветеринар -- ознакомился с этой записью и заверил его, что в содержании кур нет ничего незаконного, то есть, они вполне нормально могут гнить в поддонах для помета или помирать на полу возле клеток. Инспектор был счастлив согласиться с экспертом, когда тот хлопал его по плечу и по-свойски объяснял ему, что подобная жестокость -- это издержки производства, если мы хотим покупать дешевые яйца. В приоритетах RSPCA экономическая составляющая явно выигрывает у зоозащитной.

Как ни странно, Институт торговых стандартов и муниципальный совет во главе с его Департаментом по защите животных -- это те люди, которые вам нужны, если вы всерьез решили терять время даром. Они уже бывали в Уоллопс-Вуд, и зоозащитники не смогли не отметить, что инспекторы института сразу развернулись, даже не вынеся предупреждение, и несказанно быстро смылись. Как отмечают благотворительные и зоозащитные организации, в любом случае судебное преследование в таких случаях -- крайне редкая вещь. Годом ранее инспекторов института вызывали сюда же, и по странному совпадению оказалось, что за день до этого куры сильно "потеряли в численности" -- многие отправились на бойню, чтобы стать кормом для своих сородичей или чем-нибудь еще. Кроме того, инспекторы не были уполномочены заглядывать в поддоны, их интересовали только клетки, а так как те оказались пусты, место было признано идеально здоровым. Инспекторов вызвали еще раз, и теперь уже им надлежало проверить состояние поддонов для помета. Им прислали видеоматериалы, сделанные активистами ФОЖ, живописующие страдания упавших кур, крыс в клетках рядом с лежащими курами, грязь и птиц, втиснутых в клетки до отказа. Они уже видели подобное раньше и даже не собирались что-либо делать по этому поводу.

Они сделали фермеру выговор и порекомендовали ему выскрести птиц из поддонов, но уже спустя месяц в живых остались лишь десятки живых куриц. Вместо того, чтобы делать то, что ему велели фермер, заменил старые, деревянные стены с обилием щелей на новые железобетонные, которые обладают свойством эффективно и плотно скрывать происходящее внутри от любопытных взглядов снаружи, влекущих за собой появление освободителей птиц, усугубляющих ситуацию. Хэмпширский Институт торговых стандартов больше переживал, что люди проникли в это место без защитной одежды и могли распространить болезни, поэтому требовал имен. Вопрос о чудовищных условиях, в которых куры были вынуждены жить, даже не поднимался! Только об экстремистах, которые проникли в эти смердящие бараки, чтобы спасти птиц.

В итоге 42-летний фермер, которого в 2004 году признали виновным в причинении необязательных страданий 2000 птиц, обнаруженных мертвыми, умирающими, больными или живущими в чудовищной антисанитарии, был условно освобожден от ответственности и приговорен к штрафу в размере ё75. Тем временем дома двух мужчин, арестованных за спасение некоторых из этих птиц, обыскали, а их самих приговорили к нескольким месяцам условно и выплате штрафов по ё1000.

Дата добавления: 2015-09-03