Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава XVIII 3 страница

Читайте также:
  1. CLXVIII
  2. CLXXVIII
  3. Contents 1 страница
  4. Contents 10 страница
  5. Contents 11 страница
  6. Contents 12 страница
  7. Contents 13 страница

В начале 70-х годов сельскохозяйственное производство несколько увеличилось, особенно в Эль-Хасе, в районах, прилега­ющих к столице, в Касиме. Растущий спрос на овощи и фрукты могли удовлетворить только крупные и средние хозяйства, ис­пользующие машины и удобрения. Создавались птицефермы и мясо-молочные фермы 125. Высокотоварными были крупные план­тации финиковых пальм в оазисах Эль-Хасы, Медины, Бурайды, Анайзы, овощные плантации и сады в Эль-Хасе, Эль-Хардже, Медине 126.

Но, несмотря на усилия правительства, к тому же носившие зачастую показной характер, и успех капиталистических ферм, сельское хозяйство в целом по стране испытывало разрушительные последствия и рыночной конъюнктуры, и агротехнических ме­тодов, и социальных условий. В Саудовскую Аравию шло ши­рокое вторжение дешевой сельскохозяйственной продукции из других стран. Поднять на нее пошлины правительство не решалось, опасаясь широкого недовольства населения ро­стом цен. Но конкуренция ввозимого продовольствия под­рывала мелкие и часть средних крестьянских хозяйств. Фел­лахи, владевшие мелкими участками и арендовавшие их, не имея средств на приобретение оборудования, удобрений, семян, незнакомые с агротехникой и новыми условиями рынка, разорялись. В оазисах наблюдалась нехватка рабочих рук, вызванная быстрым оттоком наиболее активной и молодой части феллахов в города, на строительство, государственную службу, в сферу услуг и торговлю 127.

Внедрение механических помп в крупных хозяйствах, уве­личение потребления воды городами и промышленностью вызвало падение общего уровня вод, высыхание колодцев, гибель посевов, садов, плантаций, целых оазисов. Водоснабжение ухуд­шили и засухи 50—60-х годов. Крестьяне-бедняки не могли ку­пить более совершенные помпы, пробурить глубокие скважины или колодцы, поэтому они «вымывались» из сельскохозяйствен­ного производства. А рядом появлялись крупные хозяйства, при­надлежавшие хозяевам-абсентеистам, под управлением египтян или палестинцев и с рабочими-йеменцами. Часть разорившихся крестьян становилась батраками в крупных хозяйствах капита­листического типа. Другая часть бросала или продавала землю, уходя на заработки 128.

Доля валового национального продукта, приходящегося на сельское хозяйство, непрерывно уменьшалась. По подсчетам В. В. Озолинга, с 1964/65 по 1974/75 г. валовой национальный продукт на душу населения в целом по стране вырос с 460 до 1300 долл., а в сельском хозяйстве — лишь с 80 до 105 долл. Учитывая инфляцию, можно предполагать, что роста фактически не было. Уделом подавляющего большинства феллахов и кочев­ников оставались постоянное недоедание, нехватка белков и витаминов, болезни 129.

«Как земледелие, так и животноводство остаются наиболее отсталыми и застойными отраслями экономики», — справедливо считает В. В. Озолинг, но его мнение, будто «сельское населе­ние фактически не получило ничего от развития нефтедобычи и быстрого увеличения доходов государственного бюджета» 130, звучит слишком категорично. На благосостояние крестьянских и бедуинских семей в 60—70-е годы влияли и отходничество, и правительственные субсидии, и программы ликбеза и развития школ, и улучшение коммуникаций. Другое дело, что из колос­сальных нефтяных доходов, поглощавшихся правящим классом, лишь незначительная часть доставалась низам.

Сельское хозяйство Саудовской Аравии «нефтяной эпохи» стало жертвой столкновения различных сил и тенденций. Прави­тельственные проекты, строительство плотин, бурение скважин давали лишь ограниченный эффект из-за коррупции администра­ции, некомпетентности подрядчиков, нечестности иностранных фирм, многократно завышавших стоимость работ, и оставались, как правило, убыточными 131. Развитие производства в оазисах тормозилось преобладанием мелкого землевладения и земле­пользования, устойчивостью феодальных и дофеодальных отно­шений, опутывающих феллахов. Нерентабельность вложений в земледелие из-за конкуренции импортного продовольствия сочеталась с оттоком активного населения в города. Страна ввозила примерно половину потребляемого ею продовольствия 132. При сложившихся производственных отношениях в сельском хозяй­стве, при специфической рыночной конъюнктуре, учитывая общую социально-политическую структуру страны, важный сельско­хозяйственный сектор экономики оказался перед сложнейшими проблемами.

Дальнейшее разрушение традиционного кочевого хозяйства и ослабление племенной организации. Образ жизни и хозяйствен­ной деятельности аравийских кочевников, сохранявшийся более тысячелетия, в 40—60-е годы нашего века стал быстро меняться. Еще до появления доходов от нефти развитие моторного транс­порта в Саудовской Аравии и других ближневосточных странах лишило верблюдоводов основных рынков скота, а создание цент­рализованного государства — дохода от набегов на оседлых и пошлин с караванов.

В конце 50-х — начале 60-х годов разрушение кочевого хо­зяйства ускорила катастрофическая засуха. Она вызвала падеж большого количества скота, разорила кочевников. Страна вынуж­дена была ввозить и мелкий рогатый скот, и верблюдов. По дан­ным экспертов Лиги арабских стран, в Восточной провинции, например, количество скота сократилось в десятки раз 133. Авто­ры американского «Регионального справочника по Саудовской Аравии» более осторожны в своих оценках и предполагают, что из-за засухи, истощения пастбищ и переселения молодых бедуинов в города количество скота уменьшилось примерно на 20% 134.

По различным источникам, в середине 60-х годов в Саудов­ской Аравии было 0,6—1 млн. верблюдов, 4—6 млн. овец и коз, 0,25 млн. голов крупного рогатого скота 135.

Общепризнано, что число кочевников за 50—60-е годы быст­ро уменьшилось и относительно и абсолютно. Но отсутствие на­дежной статистики не позволяет говорить об этом процессе с до­статочной цифровой точностью. К. Твитчел, ссылаясь на оценки ФАО, определил на 1956 г. 12% населения как оседлых земле­дельцев, 66% — как кочевников-бедуинов (включив в эту катего­рию и полукочевников), а 22%—как жителей городов. Общее население Саудовской Аравии он оценивал между 3 млн. и 6 млн., склоняясь к цифре 4,5 млн.136. Спустя девять лет, согласно мне­нию экспертов из Лиги арабских стран, бедуинов было 30%, в том числе в Неджде — 50%, в прибрежных районах Хиджаза — 20% 137. По данным «Регионального справочника по Саудовской Аравии», в середине 60-х годов скотоводство было главным источ­ником дохода для половины населения, хотя чистых кочевников-верблюдоводов, по мнению его составителей, было 200—300 тыс. человек из общего населения 4—4,5 млн.138.

Вплоть до середины 60-х годов отсутствие достаточно при­влекательной альтернативы хозяйственной деятельности вновь и вновь заставляло массы кочевников сохранять разведение верблюдов как единственно надежный источник сущест­вования, хотя и полуголодного. Государственная политика посе­ления кочевников на землю давала лишь частичные и очень ограниченные результаты.

В конце 60-х годов была принята 20-летняя программа, ко­торая предусматривала постепенный перевод на оседлость при­мерно 60 тыс. бедуинских семей — 400—450 тыс. человек, но она не выполнялась139. Наличные водные источники без серьезных капиталовложений просто не могли обеспечить орошения новых площадей, а лучшие участки были разобраны. Даже если государ­ство за свой счет орошало тысячи гектаров, как, например, в Хараде, на полпути между Эр-Риядом и Даммамом, бедуины неохот­но оседали на землю. Бывало, что кочевники, не имевшие земле­дельческих навыков, после двух-трех сезонов полевых работ, не получив ожидаемого улучшения благосостояния, возвращались к прежнему образу жизни. Трудно было изжить и традиционное презрение бедуина к труду феллаха 140. Но процесс номадизации в 60-е годы был все же исключением, а не правилом. Если бедуи­нам было трудно приспособиться к земледелию, то в городах они находили все расширяющийся круг занятий или правительствен­ную помощь.

Появление нефтяной промышленности оказало воздействие на кочевников, как и на другие слои населения. В 30-е годы нефтя­ная компания стала использовать бедуинов сначала в качестве проводников, затем как чернорабочих, но скоро убедилась, что если первую роль они выполняли успешно и с удовольствием, то ко второй были просто не приспособлены. Бедуины с готовностью садились за руль автомашин: сменить караванный извоз на авто­мобильный не казалось унизительным даже для детей шейхов и отвечало психическому складу кочевников 141.

АРАМКО открыла специальные центры, где молодых бедуи­нов обучали водить и обслуживать грузовики 142. В 50—60-е годы правительство поощряло продажу автомашин бедуинам, и неко­торые кочевники стали распродавать верблюдов и приобретать грузовики. У кочевой знати благодаря, в частности, денежным и другим подаркам короля появились возможности обзавестись собственным автотранспортом. Грузовики стали заменять верблю­дов там, где позволял рельеф местности, на них же доставляли на пастбища воду или перебрасывали с одних пастбищ на другие овец и коз.

Интенсивное бурение в поисках воды, проводимое как нефтя­ными компаниями, так и другими фирмами, позволило открыть новые источники воды. Они уже не считались собственностью того или иного племени. Вокруг них разбивали палатки члены разных кланов и племен. Границы традиционных дира — племен­ных территорий, которые определялись и наличием пастбищ, и источниками воды, — стали все более и более стираться.

Правительство снабжало бедуинов семенами клевера, чтобы они засевали им после дождей долины — вади. Кочевников при­учали делать запасы сена на случай засухи, что способствовало переходу к полукочевому скотоводству 143.

Вокруг поселков и городов нефтяников стали оседать быв­шие бедуины, которые обслуживали нефтепромыслы и занима­лись земледелием. Кочевники строили глинобитные жилища, в их поселениях появлялись мечеть, начальная школа, одна-две лавки 144.

Развитие городов и увеличение спроса на мясо, улучшение во­доснабжения, использование грузовиков позволили многим кочевникам изменить состав своих стад. Если до конца второй мировой войны разведение верблюдов было главным занятием самых больших бедуинских племен Саудовской Аравии, то с 50— 60-х годов они постепенно обратились к овцеводству. Разведение овец требует меньше перемещений и позволяет как мужчинам, так и женщинам заниматься другими видами деятельности, невоз­можными для верблюдоводов. Овцеводство стало прибыльным занятием.

Раньше разведение овец и коз было уделом полукочевников, подчиненных племен, и считалось признаком более низкого эконо­мического и социального статуса. К концу 60-х годов обладатели больших стад овец и коз были одними из самых богатых и влиятельных кочевников. Для обслуживания стад все больше ис­пользовали наемную силу. Вместе с изменением хозяйственной деятельности усилилось классовое расслоение в племенах 145.

Племя ааль мурра, например, считалось одним из последних чисто бедуинских племен Саудовской Аравии, которое до недав­него времени жило целиком за счет верблюдоводства. Изоляция района и особо суровые природные условия пустыни Руб-эль-Хали, где оно кочевало, играли важную роль в продолжении преж­ней хозяйственной деятельности. Лишь верблюды были при­способлены к этому району.

Но даже в племени ааль мурра к разведению овец обратилась племенная знать, а также бедняки, которые первыми стали от­ходниками. «Середняки» пока предпочли сохранить прежний об­раз жизни. Племенная знать стала продавать верблюдов или передавать их своим родственникам и клиентам, чтобы заняться разведением овец, нанимая для этого батраков. Те из ааль. мурра, которые стали разводить овец, в социальном плане считались равными верблюдоводам.

Значительная часть мужчин-бедняков ааль мурра уходи­ли в города на заработки, но потом возвращались домой. Некото­рые из них приобретали грузовики и обращались к разведению овец 146.

Если такова была ситуация в чисто бедуинском племени Ара­вии ааль мурра, то можно предположить, что в остальных ко­чевых племенах, ближе расположенных к центрам потребления продуктов скотоводства, пользовавшихся лучшими водными ис­точниками, эти процессы проходили более интенсивно 147.

Овцеводство с использованием грузовиков позволяло неко­торым семьям закрепляться в селениях. Родственные связи внут­ри племени стали несколько ослабевать, так как овцеводы и верблюдоводы редко кочевали вместе.

Овцеводы иногда возвращались к своим старым стойбищам летом, но чаще оставались около новых колодцев, где жили и представители других племен. Хозяйственный отрыв от верблюдоводов, общение с другими племенами, новые занятия приводи­ли к новым социальным связям, меняли психологию кочевников. Среди бедуинов стали менее распространенными браки между двоюродными братьями и сестрами 148.

Изменения в хозяйственной деятельности в условиях отно­сительной безопасности централизованного государства умень­шали зависимость семей кочевников от военно-демократической организации племени. Размер автономной семейной или клановой единицы, необходимой для поддержания существования, сокра­щался 149. Работа в городе еще в большей степени ослабляла зависимость отдельных семейных ячеек от племени.

Воздействие на племенную психологию оказывали и совре­менные средства информации, в палатках появились телевизор и радио. Знакомство с иными общественными ценностями в ряде случаев опережало изменение хозяйственной деятельности.

Хорошо оплачиваемая служба в вооруженных силах или по­лиции, необременительные функции в разбухавшем госаппарате оттягивали из племен их наиболее активных членов. Племенная аристократия включалась в административно-бюрократический аппарат, поставляя кадры для офицеров Национальной гвардии, верблюжьего корпуса, полиции. Некоторые занимались торговлей. Престиж новых профессий, высокие заработки стали конкури­ровать с гордостью предками и благородством генеалогии 150.

Для поддержания лояльности кочевой знати Саудиды посто­янно выделяли ей субсидии, которые служили заменой потери доходов в результате прекращения грабежа оседлых и отмены пошлин с караванов. Эти субсидии росли вместе с увеличением нефтяных доходов 151. Благосостояние и общественный вес коче­вой знати стали определяться не только ее богатством в виде скота или земель в оазисах, авторитетом в племени, опорой на остатки его военно-демократической структуры, но и преданно­стью королю и близостью ко двору. Часть шейхов кочевых племен переселилась на жительство в города, занялась бизнесом. Новое положение племенной знати также ослабляло традиционные пле­менные связи 152.

Однако значительное ослабление племенной организации не означало исчезновения племенного, кровнородственного фактора из аравийского общества. И в городах выходцы из одних племен сохраняли взаимопомощь, солидарность, предпочитали селиться и работать вместе, противопоставляли себя выходцам из других племен или «безродным» 153. В бюрократическом аппарате армии, полиции, даже в бизнесе клановые, племенные связи продолжали определять место индивидуума, его успехи и неудачи.

В 50-е годы лишь малая часть субсидий, распределяемых сверху, доходила до простых кочевников. Об этом писал, напри­мер, эмир Таляль, возглавивший в начале 60-х годов фронду «свободных эмиров», в книге «Послание к гражданину» 154. Г. Филби также отмечал: «Приток фантастического богатства принес мало реальных выгод пустыне. Образование и медицин­ское обслуживание, например, остались недоступными для бедуи­нов. Хотя продукция животноводства... стала дороже, уровень жизни бедуинов понизился» 155.

Правящий клан Саудидов понимал опасность усиления недовольства кочевников. Уже в 50-е годы стали принимать меры к ослаблению отрицательного воздействия кризиса кочевого хозяйства. Поступления от нефти позволили государству уменьшить закят вдвое. Вокруг Эр-Рияда и других городов постоянно разбивали палатки десятки тысяч бедуинов, которые неделями и месяцами кормились за счет государства. Каждый день мужчины, женщины, дети отправлялись к правительствен­ным кухням и складам за рисом, а изредка и мясом. Уже к началу 60-х годов субсидии от государства получили более полумиллиона кочевников. В 60—70-е годы их число непрерывно росло 156.

Складывалось ненормальное положение: хозяйственная дея­тельность довольно значительной прослойки населения или прекращалась, или превращалась во второстепенный источник дохода, но не заменялась другой. Десятки, а может быть, сотни тысяч кочевников вынужденно паразитировали за счет доли от нефтяной ренты, которой с ними делился правящий класс.

Формирование саудовского рабочего класса и его особенно­сти. Наемный труд. Создание рынка наемной рабочей силы пред­полагает долгий процесс созревания его в недрах докапитали­стического общества — отделение в течение десятилетий, а то и столетий непосредственных производителей от средств произ­водства, рост населения, занятого в промышленности и торговле, с соответствующими профессиональными навыками и социаль­но-психологическим складом, постепенное расширение сферы применения наемного труда. В Саудовской Аравии этот процесс произошел чрезвычайно быстро, в течение одного-двух поколе­ний, и сопровождался болезненной ломкой старого уклада.

АРАМКО с первых же шагов нуждалась в местной рабочей силе, но ее реального рынка в феодально-племенном обществе не было. Однако предложенная компанией работа предполагала улучшение материального положения и статуса некоторых групп населения, которые бросили прежние занятия (и средства производства, если они у них были) и составили костяк рабочей силы, ядро будущего местного рабочего класса.

В 1965 г. среди рабочих АРАМКО 7,6% были выходцами из бедуинов, 23,4% считали себя связанными с племенами, 44,8% — из феллахов, остальные — из рыбаков, мореплавателей, искателей жемчуга, ремесленников и торговцев 157.

Рабочими нефтяной компании стали представители «низших» племен авазим и шарарат, феллахи, батраки или ремесленники из числа шиитов Восточной провинции 158. У них не было отвра­щения к «презренному» физическому труду на «неверных» иностранцев. Что касается «благородных» бедуинов или оседлых фанатиков-ваххабитов, то к работе их толкнули нищета и стрем­ление спастись от голода 159. Как отмечалось, бедуины успеш­нее работали охранниками, шоферами, а также электриками, но к тяжелой, утомительной или монотонной, скучной физической работе они не были приспособлены.

Сначала АРАМКО использовала даже рабов, хозяева которых присваивали часть заработанных ими денег 160. Случалось, что посредником, поставлявшим рабочую силу, становился шейх племени или купец-ростовщик, которые получали часть жалова­нья 161. Эта практика не получила распространения, и компания предпочла нанимать людей, которые бы зависели от нее, а не от посредников, рабовладельцев или шейхов. АРАМКО вынуждена была создать специальные школы и курсы для подготовки ква­лифицированных специалистов из числа саудовцев 162.

Число лиц, нанятых АРАМКО, к началу 70-х годов стабили­зировалось на уровне 11-—13 тыс.163.

Концентрация молодого рабочего класса на одном предприя­тии, тяжелые условия труда и низкая заработная плата — все это способствовало первым шагам в деле организации и борьбы рабочих за защиту своих прав. Носителями более высокого пролетарского сознания и организационных навыков часто были рабочие из других арабских стран. Администрация АРАМКО и саудовские власти после волнений в 1953 и 1956 гг. подвергли рабочих жестоким репрессиям. Активистов, занесенных в «черные списки» политически неблагонадежных, уволили с работы 164.

Но репрессии, слежка, давление, дискриминация были лишь одной стороной деятельности компании и саудовских властей по предотвращению рабочих выступлений. Прибыли, получаемые в Саудовской Аравии, были столь высокими, а число нанятых рабочих столь незначительным, что компания могла позволить себе резко увеличить им зарплату. Это касалось прежде всего квалифицированных рабочих. Уже к концу 50-х годов они зара­батывали больше государственных служащих низших рангов, полицейских и в 4—6 раз больше чернорабочих. В последую­щие годы рост заработной платы и общего уровня жизни лиц, нанятых АРАМКО, также резко обгонял рост доходов осталь­ных работающих по найму трудящихся 165.

В конце 40-х годов в АРАМКО было 10 тыс. саудовцев, в основном чернорабочих. Через десять лет 2/3 саудовцев заняли места квалифицированных или полуквалифицированных рабочих. В течение этого десятилетия 44 саудовца были назна­чены на важные посты в АРАМКО, которая использовала также около 3 тыс. саудовцев в промежуточном звене 166. Удельный вес саудовцев среди постоянных рабочих и служащих АРАМКО вырос к 1964 г. до 80% из общего числа 12800, а к 1970 г. — до 83% из 10 353 167. Многие саудовцы стали работать геологами, инженерами, техниками, врачами, буровыми мастерами, лаборантами. Изменения в общей структуре рабочей силы в АРАМКО были вызваны значительным повышением производственной квалификации саудовцев-нефтяников, получив­ших профессиональную подготовку в учебных центрах и мастер­ских в районах нефтедобычи, а также за границей. К 1971 г. техники, мастера, инженеры, прорабы составляли 14,5% (1952 г.—0,1%) всех саудовцев, нанятых АРАМКО, квалифи­цированные рабочие — 59,4% (1952 г.—3,0%), неквалифициро­ванная рабочая сила —26,1% (1952 г.—96,9%) 168.

Среднегодовые заработки в АРАМКО поднялись с 1953 по 1964 г. с 3 800 до 10 700 риалов и стали самыми высокими в стране. В 1971 г. среднегодовой заработок саудовцев, работаю­щих в АРАМКО, достиг 17800 риалов169. За многолетнюю «безупречную» работу администрация компании стала выплачи­вать специальные премии и надбавки, предоставлять жилые дома с удобствами, давать в рассрочку ссуды на приобретение жилья 170. Погашение части кредитов на приобретение домов компания брала на себя. К концу 1970 г. 88% из всех занятых в АРАМКО саудовцев было обеспечено жильем 171. Это превратило их в должников компании, практически ликвидирова­ло текучесть рабочей силы. АРАМКО также открыла больницы, школы, поликлиники. Часть рабочих при поощрении администра­ции компании включилась в предпринимательскую деятельность. Боевые настроения среди рабочих АРАМКО были резко сбиты. Разгромив политически активных рабочих с помощью саудовских властей, АРАМКО «откупилась» от остальных и вре­менно оградила себя от организованных рабочих выступлений. Передовой отряд саудовского пролетариата в результате целе­направленной политики администрации компании и саудовского правительства был в значительной своей части превращен в «рабочую аристократию».

Формированию саудовского рабочего класса препятствовали не только социально-политические условия страны, но и узость рынка наемного труда, вызванная малочисленностью населения. По данным «Регионального справочника», из экономически активного (самодеятельного) населения общей численностью около 1 млн. человек в 1965 г.172 четвертая часть работала по найму. Ее можно было разделить на три категории. Первая — это лица, которые из поколения в поколение были наемны­ми рабочими в ремесле, торговле и сфере услуг, а также в сель­ском хозяйстве. Вторая — это те, которые поступили на службу в госаппарат. Третья — занятые в современной промышленности и в торговом секторе.

Правительство было самым крупным нанимателем рабочей силы—150 тыс. в 1965 г.173. Впрочем, большой процент государственных служащих составляли несаудовцы. К началу 70-х годов число служащих госаппарата (без армии и полиции) превысило 120 тыс.174.

В стране в то время было 18 тыс. промышленных рабочих в городах Восточной провинции — Дахране, Рас-Таннуре, Эль-Хубаре и Даммаме (в основном в нефтяной промышленности и связанных с нею отраслях), а также в Джидде. Из остальных наемных рабочих в 1965 г. 82 тыс. были батраками 175.

В 1970 г. Центральная плановая организация Саудовской Аравии оценивала самодеятельное население примерно в 1050 тыс. человек (без государственных служащих и вооружен­ных сил). Из них почти половина была занята в сельском хозяйстве — 476 тыс. (в том числе кочевники— 145 тыс.), в нефтяной и горнорудной промышленности — 29 тыс., обрабаты­вающей промышленности — 52 тыс., строительстве —142 тыс., энергетике и коммунальных службах—20 тыс., торговле—130 тыс., на транспорте, в связи и складировании — 62 тыс., сфере услуг—138 тыс. Важно отметить, что, за исключением нефтяной промышленности, были лишь единицы предприятий с числом рабочих более 50 176.

По сравнению с другими развивающимися странами процент лиц, занятых в сельском хозяйстве, был ниже, а в сфере услуг — выше.

Социальная структура города отличалась малой долей жите­лей, занятых в промышленности, и чрезвычайно раздутым госу­дарственным аппаратом. В низшие слои городского населения входил полупролетариат различных категорий, как правило мигранты из сельской местности (крестьяне и бедуины), негра­мотные и не имеющие квалификации. Они использовались в каче­стве постоянных и временных неквалифицированных рабочих в строительстве, торговле, сфере услуг, но многие жили на пра­вительственные дотации 177.

Хотя в конце 60-х—начале 70-х годов в стране был уста­новлен официальный минимум заработной платы рабочего в размере 6 риалов в день, на практике он не всегда соблюдался предпринимателями, особенно при найме рабочих-иммигрантов. Даже согласно официальной статистике, в торговле минимум заработной платы рабочих-саудовцев составлял 200—210 риалов в месяц, а несаудовцев — 120—180; в сфере услуг рабочие-саудовцы получали 130—170 риалов в месяц, несаудовцы — 140—150; в ремесленном производстве — соответственно 100—120 и 90—110 риалов. Значительно лучше было положение полу­квалифицированных рабочих, так как в стране ощущалась их постоянная нехватка. В среднем такой рабочий получал 300— 400 риалов в месяц в частном секторе (без учета нефтяной промышленности) и 600—700 риалов на государственных пред­приятиях. К этой же категории по уровню своих доходов примыкали конторские работники, заработная плата которых колебалась от 300 до 500 риалов в месяц. В целом эта категория лиц наемного труда имела прожиточный минимум. У квалифи­цированных рабочих, по саудовским стандартам, был достаточно высокий уровень доходов. В среднем такой рабочий получал 700—1000 риалов, а высококвалифицированный — до 1500 риа­лов в месяц 178.

Как конкретно выглядела социальная структура, например, центральноаравийского города и какие возможности существова­ли в нем для создания рынка наемного труда, показывает исследование саудовского социолога аш-Шарифа, произведен­ное в середине 60-х годов в Анайзе. Всего в городе было 216 ремесленников и 350 подмастерьев. Таким образом, от ремесла кормилось около 560 семей—18—20% жителей города, считает аш-Шариф. Но, видимо, число семей было все же меньше, скорее всего с отцом работали его сыновья и братья. К «ремес­ленникам» автор относит мясников, плотников, хлебопеков, дубильщиков, строителей, носильщиков, красильщиков, слесарей, кузнецов, ткачей, парикмахеров, хозяев гаражей и авторемонт­ных мастерских, мельников, прачек, электриков 179.

В Саудовской Аравии, отмечали другие авторы, у некоторых ремесленников существовала нечетко сложившаяся система гиль­дий, а у торговцев были свои шейхи, которые представляли их в городском совете, следили за стандартами, нравами, каче­ством товаров 180.

В Анайзе в начале 60-х годов жило 23,5 тыс. человек, женщин было на 3 тыс. больше, чем мужчин. Многие мужчины уехали в другие районы страны на заработки 181.

Анайза была сравнительно крупным торговым центром, одним из главных в Неджде. Ее торговые семьи были связаны с Эр-Риядом, Даммамом, Джиддой, Меккой и Мединой, а также с Ираком, Кувейтом и Сирией 182.

В городе образовался отдельный квартал, где обосновались 500 бедуинов. Многие из них пришли из бывших ихванских хиджр. Бедуины становились мелкими служащими, завербовы­вались в армию, учились на шоферов 183. Некоторые были вы­нуждены идти и в строительные рабочие, в батраки, нанима­лись пастухами, но традиционное презрение бедуинов к физи­ческому труду, к ремеслам сохранилось. Кроме того, они по-прежнему не желали вступать в браки за пределами своих племен и не выдавали дочерей замуж даже за богатых оседлых жителей 184. Однако возможности экономического преуспея­ния, продвижения по службе для оседлых были таковы, что многие из них, в свою очередь, смотрели свысока на бедуи­нов 185.

В аравийских городах существовали объективные предпосыл­ки для создания ограниченного рынка наемного труда. Канди­датами в пролетариат были подмастерья, неквалифицированные рабочие, разорившиеся феллахи и бедуины. Но на пути форми­рования рабочего класса стояли и проблемы социально-психоло­гического порядка.

«Умение трудиться не было связано с социальным статусом в обществе Саудовской Аравии, — категорически утверждали американские авторы. — Скорее тот, кто мог позволить себе не трудиться, имел более высокий социальный статус... В Саудовской Аравии труд предполагает низкий статус, в то время как функции надсмотрщика и человека, который участвует в принятии поли­тических решений, котируются высоко. Поэтому самым желан­ным занятием остается государственная служба. Даже чиновник низкого уровня пользуется уважением... Как правило, чем выше положение человека, тем меньше он работает. Это особенно верно для государственной службы. С более высоким статусом государственной службы связана привилегия позднее приходить на работу, раньше уходить и больше времени тратить на развле­чение посетителей» 186.


Дата добавления: 2015-09-03; просмотров: 55 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: САУДОВСКОЙ АРАВИИ ПОСЛЕ ЕЕ ОБРАЗОВАНИЯ | НЕФТЯНЫЕ КОНЦЕССИИ | САУДОВСКАЯ АРАВИЯ И ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА | ВНУТРЕННЯЯ ОБСТАНОВКА И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА КОРОЛЕВСТВА | НОВАЯ РОЛЬ САУДОВСКОЙ АРАВИИ 1 страница | НОВАЯ РОЛЬ САУДОВСКОЙ АРАВИИ 2 страница | НОВАЯ РОЛЬ САУДОВСКОЙ АРАВИИ 3 страница | НОВАЯ РОЛЬ САУДОВСКОЙ АРАВИИ 4 страница | НОВАЯ РОЛЬ САУДОВСКОЙ АРАВИИ 5 страница | ГЛАВА XVIII 1 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ГЛАВА XVIII 2 страница| ГЛАВА XVIII 4 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)