АХ, НЕВСКИЙ!» Пьеса А. Поламишева по мотивам «Петербургских повестей» и других произведений Н. В. Гоголя в двух частях

Автор

«АХ, НЕВСКИЙ!»

Пьеса А. Поламишева по мотивам «Петербургских повестей» и других произведений Н. В. Гоголя в двух частях

Действующие лица

Сергей Нилов (он же Дмитриевский), поэт. Мишель Пирогов, поруник.

Губомазов Иван Павлович, действительный статский со­ветник.

канцелярии.

Мария Александровна, его жена. Лиза,-их дочь.

чиновники в департаменте Губомазова.

Ковалев Платон Аристархович, начальник Чартков Андрей Петрович, живописец. ПетрушинИван Иванович, живописец. ТряпичкинАлександр Фадеевич, литератор. ПоприщинАксентий Иванович Башмачкин Акакий Акакиевич Собачкин Львов Бурдюков Надин Чаблова. Софи Ч aJ5 лов а. 3 и з и, брюнетка. Домохозяин. Квартальный. Шиллер.

Блондинка, жена Шиллера. Гофман.

Никита, слуга Чарткова. Аннушка, служанка Чабловых. Григорий, лакей Губомазовых. Лавочник.

В эпизодах’. Д октор, девицы, Мим и, санитары, Первый и Второй грабители.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

Шум Невского проспекта. Бесконечной вереницей движется пестрая толпа Кричат лавочники: «Сюда, сюда — к нам! Лучшие француз­ские булочки. Только что выпеченные¹», «Зайдите, зайдите, господа! Картины первый сорт. Только с биржи получены, лак еще не вы­сох!» Гремят кареты, проносятся экипажи. Чиновники и офицеры, дамы и кавалеры.

Ковалев. Ба-а! Кого я вижу! Тряпичкин! Алек­сандр, здравствуй!

Тряпичкин. Ковалев? Рад тебя видеть.

48
Ковалев. Вот уж воистину: коли давно не виды­вал приятеля — ступай на Невский — встретишься не­пременно!

Тряпичкин. Да, я вот решился пройтись для мо­циону, так отпустил лошадей…

Ковалев. Э! Да ты, брат, франтом-то каким!

Тряпичкин. Сегодня утро немножко холоднее. Так я надел лосиновую фуфайку, она гораздо лучше фланелевой, не так горячит…

Ковалев. Очень изящно. Уж не от Ручя ли?

• Тряпичкин. Нет, это из Парижа…

• Софи. Надин, у Юнкера получено из-за моря мно­жество дамских вещей и все, говорят, совершенное объедение!.. Поедем, Надин!..

Надин. Нет, Софи. У Иохима только что вышла коляска последней моды. Ты представляешь, какого можно будет задать эффекту. Может, на всем Невском всего и будет только одна или две такие коляски!

Григорий. Куды, куды? Удостойте взглядом…

Аннушка. Нельзя, нельзя, Григорий Псоич, се­годня некотда-с. Теперь к цветочнице послали, а отсю-дова_уж к модистке…

Лиза. Ах, маман, вы заметили, какой редингот?

Мария Александровна. Тот розовый?

Лиза. Нет, бледно-голубой! И при нем еще шляп­ка такая пестрая, легкая. Удивительная шляпка, ма­ман!

Чартков. Ваня, запомни: галстухов черных не но­сят более. Вместо них употребляют синие…

Нилов. Нет, Мишель! И меч, и гром пушек не в силах более занимать мир! Все ждет какого-то более строжайшего порядка. Все более, чем когда-либо чув­ствуют, что мир в дороге, а не у пристани… Все чего-то ждут… Все куда-то стремятся.

Пирогов. Вот именно! Пора и нам устремиться в кондитерскую! А то у меня голова после вчерашнего…

Нилов. Мишель, сделай милость, дай какой-нибудь сюжет. Смешной или не смешной, но чисто русский анекдот. Рука дрожит написать комедию…

Пирогов. И тотчас же чужое имя поставишь?

Опять под этим, как бишь его… под Дмитриевским бу­дешь маскироваться? Нет, право, Серж, наш генерал так вовсе не верит, что все эти эпиграммы и стишки ты сочиняешь…

Н и л о в. Вот напишу стоящую вещь, тогда пожа­луй; у меня сейчас в запасе столько веселости, что сме­ху будет довольно. Вот только сюжет… Ты знаешь, ме­ня всегда дивит Пушкин — ему, чтобы писать, нужно забраться в деревню одному и запереться. А меня — так только здесь, на Невском, среди этой живости и перемен постоянно навещают мысли. (В зал.) Ах, Нев­ский проспект! Всемогущий Невский проспект! Нет ни­чего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Пе­тербурге! Для него он составляет все! Чем не блестит эта улица — красавица нашей столицы! Я знаю, что ни один из этих бледных и чиновных жителей не променя­ет на все блага Невского проспекта!

Тряпичкин (в зал). Какие только встречи не уготовит вам Невский проспект!

На дин (в зал). Никакой адрес — календарь и справочное место не доставят такого верного известия, как Невский проспект!

Софи (в зал). Здесь главная выставка всех луч­ших произведений человека.

Пирогов (в зал). Только здесь, на Невском, вы встретите такие талии, какие вам не снились никогда: тоненькие… узенькие… У-у-у! (Нилову.) Стой! Видел?

Н и л о в. Видел, чудная, совершенно Перуджинова Бианка. До твоей Лиз ей, конечно, далеко, но все же…

П и р о г о в. Да ты о которой?

Н и л о в. Об той, что с темными волосами. И, какие глаза! Боже, какие глаза! Все положение и контура, и оклад лица — чудеса!

Пирогов. Да, я не об брюнетке, а об блондинке, что прошла за ней в ту сторону…

Н и л о в. Нет, брюнетка краше. Какой лоб! Воло­сы — агат!

Пирогов. Так, отчего ж ты не идешь за брюнет­кой, когда она тебе понравилась?

Нилов. О, как можно?! Как будто она из тех, ко­торые ходят ввечеру по Невскому. Это, должно быть, очень знатная дама, один плащ на ней стоит рублей восемьдесят…

Пирогов. Простак! Ступай..,

Н и л о в. Да нет, Мишель, ни к чему… И, потом же, мы ведь с визитом к Губомазовым… Мария Александ­ровна… Лиз…

Пирогов. Ступай, простофиля, прозеваешь!

Н и л о в. Но как же Лиз?..

Пирогов выталкивает Нилова за сцену.

Пирогов (в зал). С Лиз придется немного повре­менить… Пойду за той блондинкой. Знаем мы их всех! О, эти дамы… Дамам более всех приятен Невский про­спект…

Мария Александровна (в зал). Да и кому же он не приятен? Едва только взойдешь на Невский проспект, так уже пахнет одним гуляньем. Хотя бы име­ла какое-нибудь нужное, необходимое дело, но, взошед-ши на Невский, верно позабудешь о всяком деле… О, бом матэн, мсье Пирогов, ожурдьи ле матэн э мервэе, нэс-па?

Пирогов. Мария Александровна!

Лиза. Мишель?..

Мария Александровна. Кэль сюрприз, нэс-па?..

Пирогов. Ах, Мария Александровна, Лиз… Изви­ните великодушно, что не был. Поверить не сможете, сколько неотложных дел… Вот и теперь с поручением от нашего генерала… Но я, однако, замечаю, что вы в недовольстве на меня, право, вы в гневе…

Мария Александровна. Ничуть!.. Эксюзе, мсье, мэ ну залон, о магазэн де Щукин, Орэвуар… (Уходит.)

Лиза стремительно идет за ней.

Пирогов. Лиз! Лиза. Нон! Но тье муа! Пирогов. Ах, Лиз!..

Лиза. Как вы могли три дня не быть с визитом?! Пирогов. Из робости перед вами, право, из робо­сти… Но теперь я от вас ни на шаг… Ах, Лиз… Лиза. Ах, Мишель!.. Пирогов. Ах, Лиз… Лиза. Обождите нас здесь… (Уходит.)

Лавочник. Сюда, сюда, господа, вот картины то­лько у нас, только у Щукина, только у Щукина! Карти-

ны первый сорт! Сегодня с биржи получили! Еще и лак не высох, и в рамки не вставлены. Смотрите сами, че­стью уверяю, останетесь довольны.

Петрушин и Чартков входят в лавку.

Петрушин. Неужто находятся покупатели этих пестрых и грязных малеваний? Какое рабское, букваль­ное подражание натуре…

Чартков. Просто тупоумие какое-то! Бездарность, которая самоуправно лезет в ряды искусства! А вот «чудо»! Взгляните! Какое низкое ремесло.

Мария Александровна. Ах, Лиз, посмотри го­лубой пейзаж! Зима с белыми деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара…

Лиза. Маман, пойдемте…

Мария Александровна. Нет, Лиз, взгляни, какой прелестный фламандский мужик с трубкой…

Л и з а. У него рука выломанная… -

Мария Александровна. Ах, Лиз, кес ке се тю ди? Регарде иси… Портрет Хозрева-мирзы… Ты по­смотри, какая баранья шапка, каждая смушка так вы­писана— просто натурально живая!.

Лиза. Маман, пойдемте…

Чартков. М-да-а… Везде одно и то же: те же крас­ки, та же манера, та же набившаяся рука…

Петрушин. Как будто все картины писал один человек…

Чартков. Или автомат!

Лиза (хохочет). Маман, пойдемте.

Мария Александровна. Лиз, кес кесе тю ди?

Дамы уходят.

Лавочник (подходит к художникам). Вот за этих мужиков и за ландшафтик возьму беленькую…

Чартков. А что? Довольно заманчиво… Сколько можно за день намалевать таких ландшафтиков? (Ла­вочнику.) Так, «беленькую», говоришь?

Лавочник. Живопись-то какая! Просто глаз про­шибает! Или вот зима. Возьмите зиму! Пятнадцать руб­лей! Одна рамка чего стоит! Вот она, какая зима!

Чартков. Зима хоть куда. (Петрушину.) Ваня, а освещение-то модненькое, почти как у тебя… И красоч­ки-то довольно бойко кричат…

Петрушин. Да, на первые глаза бьют…

Лавочник. Прикажете связать их вместе и снес­ти за вами? Где изволите жить? Эй, малый, подай ве­ревку…

Ч а р т к о в. Постой, брат, не так скоро…

Лавочник. Не извольте сумлеваться, живопись первый сорт. Теперь только статская советница Губо-мазова с дочерью семь штукс-с изволили взять-с…

Петрушин. А вот постой, посмотрим, нет ли для нас чего-нибудь здесь.

Лавочник. Да это же старое малевание. Всякий ветхий сорт.

Петрушин. Авось что-нибудь и отыщется…

Снова Невский. Ковалев и Тряпички н. В стороне Н а д и н

и Софи.

Ковалев. Ну, что сказать тебе о наших. До сей поры еще ни один из них не имеет медали и не началь­ник канцелярии… Собачкина помнишь? Он теперь под моим началом.

Тряпички н. Так ты служишь?

Ковалев. В департаменте у Губомазова! Верно, слышал?

Тряпички н. У Ивана Павловича?

Ковалев. Ты знаком с их превосходительством?

Тряпички н. Встречались где-то… Кажется, у гра­фа Строганова… Я там свой новый роман читал…

Ковалев. Ах, Александр Фадеич! Господи! И как же мне дураку и в ум-то не пришло… Ведь каждый день в «Пч-еле» читаю: «Сочинение Тряпичкина», «Сочине­ние А.’Ф. Т.»!.. Ах, Александр Фадеич, как же это долж­но быть приятно быть литератором?!

Тряпички н. Ну, к чему этот тон — «Александр Фадеич»?..

Ковалев. Не сердись, я, право… Ведь мы с то­бой в некотором роде… Александр, экая оказия, у нас в департаменте к рождеству как раз должно быть представление… Меня будто — к коллежскому советни­ку… Так, если бы ты как-нибудь, при случае, намекнул их превосходительству, что мы с тобой, так сказать, вместе в университете…

Т р я п и ч к и н. Отчего же? Натурально эдак мимо­ходом намекну… Я, право, у Ивана Палыча давно не был с визитом… А у вас там все эти… канцелярские… Ждать в приемной… Мне бы как-то не очень…

Ковалев. О, это мы мигом устроим, Александр Фадеич…

Т р я п и ч к и н. Ты опять? Впрочем, изволь, пойдем. Можно прямо теперь же…

Оба уходят.

Н а д и н. Софи, ну, что ты уставилась? Право, не­прилично молодой девушке эдак смотреть на мужчин!

Софи. Ах, сестрица, я вовсе… Этот брюнет все сам на меня поглядывает…

Н а д и н. А ты и рада, негодница?! К слову сказать, он вовсе и не брюнет, и нос у него… совсем не того…

Софи. Нет Надин, право же… нос того…

Н а д и н. Ты еще спорить надумала?!

Обе женщины уходят. Снова Щукинская лавка.

‘Чартков (рассматривает). Посмотри, Ваня, ка­кой старик! Портрет, конечно, не окончен, но сила кисти разительна!..

Петрушин. Глаза! Глядит человеческими глаза­ми!.. Помнишь, у Леонардо неоконченный портрет? То­же потрясают глаза, все не сделано, а глаза выписаны, и более уже ничего и не надобно…

Лавочник. А что ж, возьмите портретик.

Ч а р т к о в. Ты, Ваня, будешь брать портрет?

Петрушин. Я еду завтра. Мне ни к чему…

Ч а р т к о в (Лавочнику). Сколько?

Лавочник. Да, что за него дорожиться… Три чет­вертака давайте!

Ч а р т к о в. Нет.

Лавочник. Ну, да что ж дадите?

Ч а р т к о в. Двугривенный.

Лавочник. Эх, цену какую завернули! Да за двугривенный одной рамки не купишь. Господин, госпо­дин, вернитесь! Гривенничек хоть прикиньте. Возьмите, возьмите, давайте двугривенный… право, для почину только…

Петрушин и Чартков с портретом выходят на улицу. У дверей

лавки стоит Пирогов. Он нетерпеливо оглядывается по сторонам.

Дата добавления: 2015-08-21