Застольные разговоры Адольфа Гитлера за период с 21 марта по 31 июля 1942 года 4 страница

При этом Наполеон, проявив такое отсутствие вкуса, ничего не выиграл. Ибо монархические государства с давней традицией отказались признать этого выскочку. И единственное, что он получил от них, – это принцесса из дома Габсбургов, которую ему просто навязали и чье появление до глубины души оскорбило французов и задело их национальную гордость. А красавица Жозефина, которой пришлось уступить место принцессе из дома Габсбургов, стала кумиром французов, так как она была фанатичной сторонницей Республики. В ней ко всему прочему они видели еще и женщину, вместе с Наполеоном преодолевшую путь к вершинам государственной власти.

Потрясение, вызванное в Европе принятием Наполеоном титула императора, лучше всего характеризует тот факт, что Бетховен разорвал партитуру посвященной Наполеону симфонии и принялся топтать ее обрывки ногами, восклицая: «Он не мировой дух, он всего лишь человек!» (Согласно легенде, это была 3-я, «Героическая», симфония.)

Весь трагизм судьбы Наполеона заключается в том, что он так и не понял одной вещи: с титулом императора, пышным двором и придворным церемониалом он оказался в одном ряду с дегенератами и приобрел полную клетку обезьян. Он, шеф, счел бы безумием, если бы ему предложили, к примеру, называться герцогом и встать на одну ступень с множеством полоумных носителей этого титула.

Покровительственное отношение Наполеона к родственникам также свидетельствует об исключительной слабости его как личности. Человек, занимающий такое положение, как он, должен напрочь забыть родственные чувства. Вместо этого он посадил своих братьев и сестер на высшие государственные посты и оставил их на этих должностях даже после того, как увидел, что они никуда не годятся. Только отчетливо себе представляя, какую роль на Корсике, как, впрочем, и в Шотландии, играют родственные чувства, молено понять непоследовательность его поведения, когда он – вместо того чтобы пойти единственно возможным путем и вышвырнуть всю свою родню вон вследствие ее совершенно очевидной непригодности – ежемесячно слал братьям и сестрам письма с наставлениями, что нужно, а чего не нужно делать, и полагал, что, обещая им крупные суммы денег или, наоборот, лишая их денежного содержания, сможет излечить их от врожденной бездарности.

Как только он в первый раз дал волю родственным чувствам, жизнь его дала трещину. Ибо кумовство есть мощнейшая протекция, какую только можно себе представить: протекция собственному Я.

Повсюду, где кумовство проникает в поры государственного организма (лучший пример этого – монархии), оно влечет за собой слабость и гибель его. Проявление кумовства – это отказ от талантов.

В этом отношении Фридрих Великий оказался более сильной личностью, чем Наполеон, ибо он в тяжелейшие часы своей жизни, принимая труднейшие решения, старался делать все основательно. У Наполеона в таких ситуациях сдавали нервы. Это объясняется еще и тем, что Фридрих Великий при осуществлении своих планов имел в распоряжении гораздо больше умных и преданных людей, чем Наполеон. Ведь там, где у Наполеона превалировали интересы его семейного клана, Фридрих Великий назначал настоящих мужчин и готовил из них мастеров своего дела.

При всей гениальности Наполеона Фридрих Великий – вот кто величайший ум XVIII века. Любая непоследовательность в решении государственных проблем была ему чужда. В конце концов, он же ведь именно в этой области получил на всю жизнь урок от своего отца, Фридриха Вильгельма, бескомпромиссного и непреклонного упрямца.

Петр Великий также ясно осознал, что родственные связи не должны играть какой-либо роли в государственной жизни. В письме к сыну, которое он, шеф, недавно вновь перечел, царь недвусмысленно заявляет, что лишит его права на наследование престола; если тот не проявит усердия в подготовке себе к ведению государственных дел, не закалит свою волю и не укрепит свое здоровье, то он не оставит Россию такому ничтожеству.

Назначение лучших на высшие государственные посты – это труднейшая проблема, разрешить которую невозможно, не выявив источника ошибок.

Если взять республику, где весь народ выбирает главу государства, то с помощью денег, рекламы и тому подобных вещей на этот пост можно продвинуть просто шута горохового.

Если мы возьмем республику, где все бразды правления держит в своих руках клика из нескольких семей, то ее можно уподобить концерну, акционеры которого выбирают своим руководителем какое-нибудь ничтожество, а сами за его спиной вершат всеми делами.

Монархический принцип государственного устройства, когда власть передается по наследству, неверен с биологической точки зрения, ибо когда энергичный человек регулярно спаривается с женщиной с ярко выраженными женскими свойствами, то их сын унаследует мягкий, пассивный характер матери.

Если мы возьмем республику, где глава государства избирается пожизненно, то там существует опасность проведения им эгоистичной, тиранической политики.

Если же в республике срок пребывания на посту главы государства ограничен 5 или 10 годами, то там совершенно невозможно обеспечить стабильность руководства и сомнительна любая программа, для осуществления которой потребуется период, превышающий среднюю продолжительность человеческой жизни.

Если же во главе государства поставить просвещенного старца, то он будет только представительствовать, а править будут совсем другие люди.

Все эти соображения побудили его прийти к следующему выводу:

1. Свободные выборы действительно дают больше шансов не сделать главой государства полного идиота. Наилучшие доказательства этому – германские императоры, избиравшиеся знатью и оказавшиеся поистине гигантами мысли. Среди них не было ни одного кретина, в то время как при наследственной монархии из десяти правителей восьми даже мелочной лавки доверить нельзя.

2. При выборах главы государства следует подбирать личность, которая сможет на долгий срок гарантировать определенную стабильность в руководстве государственными делами. Это необходимо не только для организации успешного управления государством, но и для осуществления любой широкомасштабной государственной программы.

3. Нужно позаботиться о том, чтобы глава государства был свободен от влияния экономических структур и не был вынужден принимать какие-либо решения под их давлением. Поэтому ему должна оказать поддержку политическая организация, черпающая силу в самой гуще народной и стоящая выше экономических интересов^[6]

Две системы государственного устройства выдержали испытание историей:

а) Ватикан, и это несмотря на множество кризисов, самые серьезные из которых были ликвидированы именно германскими императорами, и совершенно безумную идейную основу лишь благодаря такой грандиозной организации, как церковь;

б) конституция Венеции, которая предусматривала авторитарную форму правления и обеспечила небольшому городу-государству владычество над всем Восточным Средиземноморьем. Эта конституция упрочила положение Венецианской республики и вместе с ней просуществовала 960 лет.

А то, что дожа имели право избирать только 300...500 семей, считавшихся опорой государства, не беда. Ибо таким образом семьи, наиболее тесно связанные с государством, выдвигали из своей среды самого достойного.

И совершенно ясно, чем эта система отличается от наследственной монархии. Она предоставляет возможность стать главой государства не болвану, а тем более двенадцатилетнему мальчику – как это часто бывало в истории наследственных монархий, – но лишь тому, кто выдержал суровые жизненные испытания.

Предполагать, что двенадцатилетний мальчик или даже восемнадцатилетний юнец сможет руководить государством, – да это же просто смешно. Там, где на престол возвели несовершеннолетнего, власть, естественно, находится в руках других, например регентского совета. И если среди его членов возникают разногласия – а в государственной жизни всегда есть проблемы и, чем умнее советники, тем ощутимее эти проблемы пересекаются, – то явственно чувствуется отсутствие того, кто в конечном итоге может приказать сделать так-то и так-то. Ведь не может же такое решение принять восемнадцатилетний; его должен тщательнейшим образом продумать человек с уже зрелым умом. Представьте себе на минутку, что рядом с королем Румынии Михаем (он в 20 лет взошел на трон) нет такой выдающейся личности, как маршал Антонеску. Мальчишка же дурак дураком и страшно избалован: ведь ко всему прочему его отец именно в те годы, когда происходит формирование характера, отдал его на попечение женщинам.

Или возьмем короля Югославии Петра^[7], который, придя к власти, то есть в решающий час своей жизни, засел в подвале и расплакался.

Стоит лишь сравнить развитие обычного человека, который хочет в жизни чего-то достичь, и такого вот престолонаследника, чтобы увидеть, какая между ними пропасть. Сколько обычному человеку приходится учиться, до глубокой ночи корпеть над книгами и прилагать совершенно немыслимые усилия, чтобы добиться успеха в жизни. Будущих же королей готовят к выполнению их обязанностей с помощью игр и забав. Треть времени, отведенного для занятий, уходит на то, чтобы обучить их болтать на иностранных языках. Треть заполнена всевозможными светскими играми, верховой ездой, теннисом и тому подобными вещами, и лишь в самом конце расписания уроков значится государствоведение. Вместо того чтобы спрашивать с них по всей строгости, их, как правило, по головке гладят. Каждый из воспитателей боится, что, влепив принцу пару оплеух, которые тот несомненно заслужил, на веки вечные навлечет на себя гнев будущего монарха. А в результате мы имеем на престоле таких субъектов, как король Румынии Михай и король Югославии Петр.

Все эти соображения побудили его сделать следующие выводы относительно системы государственного управления в Германии:

1. Германский рейх должен быть республикой. Фюрера следует избирать. Его необходимо наделить всей полнотой власти.

2. В качестве коллективного органа должно сохраниться народное представительство, которое обязано оказывать поддержку фюреру и имеет право в случае необходимости вмешиваться в государственные дела.

3. Выборы фюрера проводятся не этим народным представительством, а сенатом. Полномочия сената ограничены, и состав его не является постоянным. Его членство связано с занятием ряда высших должностей, а значит, иногда происходят замены. Члены сената благодаря своему воспитанию и жизненному опыту должны быть проникнуты сознанием того, что фюрером следует избрать не какую-нибудь слабую и ничтожную личность, но самого лучшего из них.

4. Выборы фюрера должны проводиться не на глазах всего народа, но за закрытыми дверями. Когда происходят выборы нового папы, народ тоже не допускают за кулисы. Дело как-то дошло до того, что кардиналы передрались между собой. Тогда их просто замуровали на все время выборов. Выборы фюрера должны зиждиться на том, что в течение всего процесса его избрания всякие дискуссии между выборщиками должны категорически пресекаться.

5. В течение 3 часов с момента окончания выборов члены партии, военнослужащие и государственные чиновники должны быть приведены к присяге на верность новому фюреру.

6. Высшей заповедью для нового фюрера должно быть понимание необходимости четкого отделения законодательной власти от исполнительной^[8]. Подобно тому как СА и СС являются лишь мечом для проведения в жизнь политической линии партии, так и исполнительная власть должна не заниматься политикой, но проводить в жизнь разработанные законодательными органами политические директивы; если потребуется – мечом.

Пусть даже форма государственного устройства, основывающаяся на таких вот принципах, и не продержится вечно, 200...300 лет она точно просуществует. Ибо она зиждется на разумных началах, в то время как в основе тысячелетней организации католической церкви лежит ложь и чушь. [

01.04.1942, среда

«Волчье логово»

Фюрер прекрасно себя чувствует, хотя он очень много работает и сильно подавлен Любекской катастрофой.

За обедом шеф, как мне рассказывали, заговорил о том, что необходимо также и с помощью фотографий сохранить для грядущих поколений память о пережитом нами в годы борьбы. Он поэтому еще в 1932 году купил в Мюнхене коллекцию фотографий Резе, так как лишь в ней был полностью представлен, начиная с первого национал-социалистского плаката, весь иллюстрированный материал, посвященный временам становления Движения. Он объединит ее с Центральным партийным архивом и выставит под прежним названием в Музее партии.

В остальном же он будет стремиться к тому, чтобы германские музеи вновь обрели лицо и перестали быть только лишь собраниями картин и тому подобных вещей. Так, он намерен передать картины испанских художников и все в таком роде из Берлинской национальной галереи в Музей кайзера Фридриха, где будут собраны произведения романского, и в первую очередь христианского, искусства. В национальной галерее в дальнейшем будут выставлены только лучшие творения германских и немецких мастеров. Картины же новых художников XIX и XX веков он хочет вновь собрать в одном месте и открыть для этого Галерею современных мастеров.

01.04.1942, среда, вечер

«Волчье логово»

За ужином шеф заговорил о проблеме отношений между Германией и Францией.

Его постоянно хотят убедить в необходимости привлечь французов на нашу сторону, завоевать их симпатии и т. д. Французы в отдельности очень любезны и обходительны с нашими людьми. Но стоит собраться вместе трем французам, и вот вам уже национализм, а значит, и враждебное отношение к Германии.

5 апреля фюрер поручил профессору Морелю позаботиться о том, чтобы во Франции больше не распространялось под названием «мораллин» лекарство германин^[1] – плод десятилетнего труда немецких ученых, рецепт которого стал известен французам после того, как нас в Версале взяли за горло (одно из условий мирного договора).

Его всегда уговаривали проявить милосердие и не расстреливать за убийство солдата немецких оккупационных войск объявленное количество заложников, и он шел навстречу этим просьбам. Теперь они опять подло убили двух немецких офицеров. Французы просто недостойны хорошего обращения с нашей стороны.

И с США заигрывают, хотя им прекрасно известно его отношение к франко-американским связям^[2]. Но как только русская кампания окончится и тыл будет обеспечен, он прямо выскажет правительству в Виши все, что о них думает.

А пока он подождет, и пока это дело дипломатов – внимательно следить за положением вещей и обо всем увиденном докладывать домой.

К сожалению, наши дипломаты слишком скользят по поверхности. Иначе посол в Японии Отт никогда бы не стал сообщать о недовольстве японского населения, хотя именно теперь, после четырех лет войны с Китаем, японский народ одержал свои величайшие всемирно-исторические победы.

Посол не должен вращаться лишь в дипломатических кругах и посещать только несколько крупных торговых домов, ибо в Японии точно так же, как и у нас, мелочные, копеечные души оценивают все только с одной точки зрения: угрожает это их кошельку или нет.

Посол должен изучать менталитет народа, получить возможность заглянуть в глубины его души, понять, откуда он черпает силы и из каких социальных слоев состоит (здоровое крестьянство, трусливая буржуазия, дряхлая аристократия и т. д.). Германская дипломатия настолько не от мира сего, что даже до сих пор не удосужилась взять под опеку зарубежных немцев, ознакомить их с нашими идеями и обеспечить их общее руководство (скольким зарубежным немцам оказало помощь германское консульство?), и он поэтому, к великому неудовольствию министерства иностранных дел, был вынужден создать зарубежную организацию)^[3].

Примечание:

Много интересного рассказал мне в этой связи 4 апреля посланник Хевель. В отличие от фюрера министр иностранных дел Риббентроп требует, чтобы немецкий дипломатический представитель не только присылал отчеты, но и влиял на политику страны пребывания, а также активно воздействовал на культуру и другие сферы жизни ее населения с помощью прессы и выставок. К сожалению, из примерно 50 наших дипломатов только 5-6 светлых голов, а остальные – это где-то уровень почтальона. Пример тому – наш посол в Москве фон Шуленбург^[4] и наш военный атташе там генерал Кёстринг, которые были введены в заблуждение русскими и так и не поняли, зачем те сосредоточивали свои войска на нашей восточной границе.

Наше счастье, что Риббентроп никогда не строил свою политику на том, что Россия может стать надежным союзником, а, напротив, со времен своей миссии в Лондоне, где он занимал должность посла^[5], не только упрямо стоял на своем, отстаивая идею войны с Англией, но и с не меньшей настойчивостью выступал за тесное сотрудничество с Японией и немало способствовал этому.

Что касается Англии, то Риббентроп знает: английский народ в силу своего жизненного уклада (в отличие, например, от немецкого) не вызывает антипатий у населения Британской империи, которое относится к нему хорошо. Кроме того, он знает и всегда отстаивал ту точку зрения, что англичане – народ, руководящий с помощь 60 000 чиновников и солдат 300 миллионами индийцев, – никогда не примирятся с тем, что их страна будет на вторых ролях в мировой политике. И если Германии не суждено будет одержать победу в великой схватке и стать великой державой, то – если теперь Англии не будет нанесено поражение в войне – нашему следующему поколению придется разрешать этот спор.

Насколько правильно был выбран момент, свидетельствует совершенно недостаточный уровень оснащенности французской армии качественным вооружением (Римский процесс), из чего можно сделать вывод, что и английское не многим лучше. Это подтверждается крайне слабой активностью английской авиации^[6].

02.04.1942, четверг, полдень

«Волчье логово»

За обедом шеф завел разговор о том, что из себя представляет царь Борис как личность, и подчеркнул, что, на его взгляд, он все же настоящий мужчина. Он ведь прошел хорошую школу у своего отца, царя Фердинанда^[1]. А тот был умнейшим монархом из всех, с кем ему, шефу, доводилось встречаться.

Если кого-то неприятно заденет то, что царь Фердинанд корыстолюбивей любого еврея, то ему следует сказать, что он достоин восхищения за свою отвагу и решительность. Если бы у нас в Германии на императорском троне восседал он, а не Вильгельм II, мы бы не тянули с мировой войной до 1914 года, но нанесли удар уже в 1905 году, и если эта хитрая лиса в 1918 году в условиях всеобщего краха нашла пути и средства, чтобы сохранить для сына престол, то она бы наверняка нашла также пути и средства для спасения Германии от катастрофы.

При этом он на удивление хорошо образован, его познания во всех областях науки превышают средний уровень, и вот уже на протяжении многих лет он не пропустил ни одной премьеры «Кольца» Вагнера в Байройте.

Царь Фердинанд в отличие от других монархов держал своего сына Бориса в строгости и заставил его пройти курс наук во всех сферах государственной и военной деятельности. Так, под суровым присмотром царя Фердинанда этот хитрый лисенок Борис, который сумел устоять в вихрях политической жизни балканского государства, знает наперечет все места сражений болгарских войск в годы первой мировой войны и поддерживает путем переписки и всего такого прочего тесный контакт со всеми генералами и политическими деятелями.

И если в 1919 году он двинулся во главе дивизии на Софию и тем самым сохранил за собой трон, то в 1934 году, проявив истинно солдатское мужество, пресек попытку государственного переворота.

Он сам рассказывал: его предостерегли, сообщив, что в одной из софийских казарм, где в 10 часов, как обычно, потушили свет, он в 11 вдруг вновь зажегся и в 12 все еще горел. После этого сообщения он понял, что его хотят лишить жизни, и вспомнил, что на Балканах покушавшиеся заставали того или иного государственного деятеля в ночной рубашке. Он поэтому надел парадный мундир, взял в руки шпагу и встретил главаря заговорщиков словами: «Вы хотите меня убить! А почему вы настроены против меня? Вы полагаете, что у вас лучше получится?» Покушавшиеся смутились и попросили разрешения удалиться в казарму на совет. Он попросил их предводителя задержаться и сказал, что назначает его премьер-министром^[2]; теперь он сможет показать, что лучше разбирается в политике. Разумеется, уже через год выяснилось, что этот человек ни на что не годен.

У царя Бориса, к сожалению, нет другой возможности – судя по его рассказу – избавиться от маразматических министров и генералов, как только лишь отправить их в отпуск по болезни и постепенно приучать их к новому положению, причем, регулярно делая им подарки, он еще больше усиливает в них желание находиться в отпуске как можно дольше.

Под конец рассказа о покушении на него Борис высказал одну очень умную мысль. Он подчеркнул, что в таких случаях опаснее всего ставить в известность полицию. Покушавшиеся, которых он благодаря своей находчивости убедил отказаться от преступного замысла, в том случае, если опрометчиво была бы вызвана полиция, сгоряча могли бы все же осуществить свой план.

С возможностью покушения как средства политической борьбы приходится, к сожалению, считаться и в наши дни. Об этом свидетельствует покушение на нашего посла в Турции фон Папена)^[3]. Оно уже потому представляет интерес, что подлинные организаторы акции – русские – предали исполнителей и те это почувствовали. Тому, кто непосредственно должен был совершить покушение, дали дымовую шашку якобы для того, чтобы облегчить ему бегство. Это оказалась бомба повышенной взрывной силы, которая и послужила причиной гибели террориста^[4]. Теперь его сообщники дают показания, не щадя советских политических интересов.

Он, шеф, еще до взятия власти отверг покушение как средство политической борьбы. С точки зрения целесообразности оно крайне редко имеет смысл. Ибо крупного политического успеха с его помощью можно добиться, только если будет устранен человек, на котором держится весь вражеский лагерь. Но и в таких случаях он, шеф, никогда не шел на покушения^[5].

На Балканах покушения как средства политической борьбы представляют собой необычайно грозную опасность потому, что население здесь до сих пор признает право на кровную месть. Кемаль-паша Ататюрк поступил очень разумно, когда, взяв власть в Турции, построил новую столицу, где его полиция могла проведать каждого, кто намеревался въехать туда.

02.04.1942, четверг, вечер

«Волчье логово»

За ужином шеф заявил, что из всех отделов министерства иностранных дел его больше всего раздражает протокольный.

Если в Берлин прибывает с официальным визитом глава какого-нибудь государства, то протокольный отдел с б утра и до глубокой ночи не дает ему покоя. Балканских царьков, у которых одно на уме: посмотреть что-нибудь легкое, например оперетту, – они посылают на премьеру «Фауста» или «Тристана».

Пожилых людей, на которых возложена обязанность вести в рамках официального визита политические переговоры и которым нужно хотя бы полдня отдыхать, гоняют с приема на обед и снова на прием, где они видят одни и те же лица.

Строго следовать протоколу для многих сущее наказание. Если хотя бы хватило ума сделать так, чтобы лицо, прибывшее с официальным визитом, за столом сидело рядом с поистине очаровательной дамой, владеющей соответствующим языком. Нам крупно повезло, что в Берлине в нашем распоряжении есть именно такие дамы в лице актрис Лил Даговер, Ольги Чеховой и Тианы Лемнитц.

Царь Болгарии Борис вновь показал себя хитрой лисой. Когда ему предложили окружить его в Берлине заботой, он попросил относиться к нему не как к официальному лицу, ибо не желает никому доставлять хлопот. На самом же деле он хотел избежать мучений, связанных с выполнением протокольных обязанностей. И отправился слушать не «Фауста» или какую-нибудь другую оперу, но «Нищего студента» и «Графа Люксембурга» и развлекался воистину по-царски. Именно в отношении балканских государей следует всегда помнить, что они – в этом его твердо заверил царь Борис – не должны дольше 8 дней находиться за пределами своей страны, если не желают потерять трон.

При такой порождающей покушения, революции и тому подобные вещи политической атмосферы Балкан главы тамошних государств только рады, когда могут посмотреть у нас пьесу типа «Веселой вдовы», а не какой-нибудь навязанный протокольным отделом спектакль, где сверкание кинжалов на сцене уж слишком напоминает им о доме.

Единственный балканский государь, который позволял себе дольше чем на 8 дней покидать страну, – это бывший персидский шах, который до первой мировой войны каждый год регулярно выезжал за границу^[1]. Но это лишь исключение.

И если, согласно протоколу, каждого иностранца нужно столько-то и столько-то раз затащить в музеи, где на каждую картину отводится определенное количество времени, по истечении которого какой-нибудь там сопровождающий, даже не поинтересовавшись пожеланиями гостя, принимается стучать по полу длинной тростью с золотым набалдашником, призывая его следовать дальше, то это очень серьезная ошибка. И пока программа пребывания официальных лиц не будет приспособлена к естественным человеческим склонностям, она будет лишь портить жизнь гостям.

Насколько же по-другому работает протокольный отдел французского министерства иностранных дел! Высокого гостя встречает рота солдат в парадных мундирах, затем прием в Елисейском дворце, ну, а потом – гостю в течение б дней предоставляется полная свобода. А уж как он ею распоряжается – об этом обычно падкая на сенсации парижская пресса хранит полное молчание, что может вызвать у заграничного гостя только симпатию.

Балканский царек, который таким вот образом провел в Париже веселые деньки, вернувшись на родину, будет, естественно, думать только о том, как бы ему в следующем году вновь вырваться на 8 дней в Париж с официальным визитом. Но поскольку поводом для этого визита должны послужить достаточно веские обстоятельства, такое вот умелое обращение с иностранцами всегда приносит Франции колоссальную выгоду.

Наши дипломаты прежде, чем начать свои «дипломатические игры», должны вникнуть в душу такого государственного деятеля с Балкан. Город, откуда он прибыл, обычно настолько мал, что он там каждого носильщика в лицо знает. С женой его просто спарили еще в юном возрасте, как быка с коровой, – таков, впрочем, обычай и у индийских князей. Такой человек лишь облегченно вздохнет, когда он, будучи уверен в том, что пресса сохранит молчание, просто улыбнется хорошенькой девушке. И поэтому иностранных гостей следует в Вене и Берлине на два-три дня предоставлять самим себе. Это даст нам хорошие отношения с их странами и целую гору валюты.

Во время его визита в Рим дуче оказался весьма деликатен и позаботился о том, чтобы у него было достаточно времени для осмотра всех интересовавших его произведений искусства, и после этого он с особым вниманием следил за тем, чтобы итальянских государственных деятелей протокол стеснял лишь в очень незначительной степени. Результаты были просто ошеломляющими.

Итальянцы один за другим с радостью выражали готовность приехать к нам с визитом. Он поэтому сказал Герингу: нам нужно выделить для встреч с ними хотя бы два – два с половиной часа, чтобы у тех был повод для поездки в Германию. А в остальное время пусть себе проходят так называемый осмотр у берлинских зубных врачей, сердечников, желудочников и других специалистов.

03.04.1942, пятница, полдень

«Волчье логово»

За обедом в основном шутили, и шеф от души смеялся, несколько раз поднося руку к носу. Он рассказал несколько эпизодов из своей жизни и помимо всего прочего сообщил, что раньше очень хорошо ходил на лыжах, но с тех пор, как оказался в центре внимания общества, бросил это занятие. Фюрер имеет право выступать только в тех областях, где он твердо уверен в своих силах, иначе все недовольные используют любую его неудачу для того, чтобы распускать дискредитирующие его слухи.

Вообще, популярность – это сплошные мучения, и он просто проклинает ее. Четыре года ему удавалось не допустить публикации своих фотографий. Одному итальянцу, который хотел его сфотографировать, штурмовики просто захлопнули крышку фотоаппарата, и ему еще пришлось отвечать перед судом за угрозу жизни иностранца. Он тогда заявил судье, что его парни просто хотели помешать фотографировать людей в форме, так как любая военизированная организация, согласно Версальскому договору, запрещена. Если же его хотят привлечь к ответственности просто в силу того, что возникли какие-то юридические осложнения, то пусть это будет на совести судьи. И дело было прекращено ввиду «невозможности обнаружить преступника». И когда зачитали это решение, итальянец даже рот разинул от изумления. Насколько ему известно, фотографу Гофману его люди также пытались помешать, и тогда это было легче сделать, чем теперь, ибо вместо фотоаппаратов карманного формата устанавливали треногу, а на ней – ящик небольших размеров. Но Гофман сослался на Дитриха Эккарта и пообещал нигде не публиковать эти фотографии. И он честно сдержал слово.

---

Дата добавления: 2015-08-21