Внешняя валидность

Очевидно, что внешняя валидность зависит от деталей исследования: как отобраны испытуемые, каков стимульный материал и т. п. Кроме того, внешняя валидность зависит и от того, что является предметом исследования. Если исследователь изучает зрительное восприятие на выборке студентов аме­риканских колледжей, он вполне может сделать валидные выводы относительно того, как работает зрительное восприя­тие человека в целом, независимо от того, где он проживает – в Америке, на Тайване или в Уганде. Объяснение заключается в том, что зрительное вос­приятие тесно связано с биологическими особенностями человека как вида, и по­этому мы можем делать широкие обоб­щения. И совсем иначе обстоит дело в том случае, если мы изучаем навыки чтения студентов колледжа, поскольку полученные результаты не могут быть распространены на всех без исключе­ния взрослых или на представителей других культур.

Следует особо подчеркнуть, что ис­следователь должен решать проблему внешней валидности только за счет строгости процедуры исследования, а не основываться на соображениях здра­вого смысла. Например, можно было бы предположить, что социальное пове­дение студентов колледжа будет сильно отличаться от социального поведения тех, кто не обучается в колледже, или от поведения представителей других культур. Однако исследования показали, что некоторые принципы социального поведения идентичны в самых разных культурах (см. главы 10, 11 и 12). Ины­ми словами, в некоторых социально-пси­хологических исследованиях мы можем беа колебаний распространять результа­ты на более широкую совокупность, в других же это будет некорректно.

Нужно также отметить, что обычно внешнюю валидность можно гарантиро­вать лишь в том случае, когда задания и стимулы репрезентативны тем, с кото­рыми мы сталкиваемся в повседневной жизни. Однако в некоторых случаях исследование будет внешне валидным как раз тогда, когда использованные в нем задания и стимулы представляют­ся достаточно неестественными или не­реалистичными. И здесь в качестве примера можно привести исследование иллюзий восприятия. За пределами лаборатории нам редко приходится встречать такие фигуры, но исследова­ния с использованием этих стимулов, тем не менее, являются внешне валид­ными. Психологи могут получить важную информацию о зрительном воспри­ятии, проанализировав то, как мы вос­принимаем эти необычные фигуры, по­тому что процессы, происходящие при восприятии таких фигур, аналогичны тем, что имеют место в нашей повсе­дневной жизни.

Как определить, является ли иссле­дование внешне валидным? Рассмот­рим, к примеру, исследования того, на­сколько хорошо свидетель или жертва преступления помнят его детали. Смо­гут ли они вспомнить последователь­ность событий или лицо преступника? Было проведено немало лабораторных экспериментов с целью ответить на этот вопрос. Но можно ли распространить результаты лабораторного эксперимента на реальную ситуацию, когда человек зол, испуган, когда он эмоционально во­влечен в происходящее? Этот вопрос пока не получил удовлетворительного ответа. Один из вариантов решения — скомбинировать лабораторные опыты с исследованием конкретных примеров, конкретных свидетельских показаний. Исследования частных случаев зачас­тую бывает сложно интерпретировать, потому что (помимо всего прочего) жизнь редко предоставляет исследова­телю должным образом сформирован­ные контрольные группы. И все же, в целом, если мы можем предсказать ре­альные результаты, основываясь на ис­ходе лабораторного эксперимента, то мы вполне можем говорить о том, что этот лабораторный эксперимент облада­ет достаточной внешней валидностью (данные, касающиеся валидности сви­детельских показаний см. Loftus, 1983; McCloskey and Egeth, 1983; Ross, Read, and Toglia, 1994; Shobe and Kihlstrom, 1997).

Внешняя валидность имеет огром­ное значение практически во всех облас­тях психологии. Являются ли исполь­зуемые нами категории психических расстройств адекватными только для Северной Америки и Западной Европы, или же они являются культурными универсалиями? (См. главу 18.) Можно ли обнаружить одни и те же паттерны когнитивного развития у детей из раз­ных социально-экономических слоев и культурных групп? (См. главу 14.) Аналогичны ли процессы мышления, происходящие в лабораторных условиях, тем процессам, которые имеют место в реальной жизни? (См. главу 8.) Каж­дый из этих вопросов требует дальней­шего исследования.

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЭТИКА

Внешняя валидность исследования зависит от специфики отношений меж­ду лабораторным и реальным контек­стами. А это, в свою очередь, предпола­гает, что мы изучаем реальных людей и реальных животных, а все эти люди и животные обладают правами, кото­рые необходимо защищать. Поэтому любое психологическое исследование должно быть этически корректным; ученый должен соблюдать права своих испытуемых и способствовать их благо­получию.

Психологи крайне серьезно относят­ся к вопросам профессиональной этики; практически в каждом учреждении, поддерживающем исследовательскую деятельность, будь то колледж, универ­ситет или научный фонд, имеется спе­циальный комитет, задача которого — защищать участвующих в эксперимен­тах людей и животных. В Соединенных Штатах Америки любое психологиче­ское исследование, в котором принима­ют участие люди, должно проводиться в соответствии с Правилами Американ­ской психологической ассоциации (1981, 1982), одной из наиболее выдающихся профессионально-психологических орга­низаций. Аналогичные принципы за­щиты прав испытуемых приняты и во многих других странах (ситуацию с за­щитой прав испытуемых в Канаде см. Kondro, 1998).

Если в работе используются живот­ные, исследователь должен обеспечить им хорошие уход и питание. Испытуе­мые люди должны быть защищены не только в физическом плане; необходи­мо всецело и безоговорочно уважать их право на личную жизнь, их достоинст­во. Поэтому исследователь должен га­рантировать, что все собранные в ходе исследования сведения будут аноним­ными или строго конфиденциальными, что с испытуемыми будут обращаться так, чтобы они не почувствовали себя оскорбленными или ущемленными в своих правах. Перед началом исследо­вания участников следует полностью проинформировать о том, каковы будут стоящие перед ними задачи, их следует уведомить обо всех возможных рисках, связанных с участием в исследовании, о том, что у них есть право в любой момент отказаться от участия в нем. Испытуемых нельзя ни к чему прину­ждать. Короче говоря, необходимо по­лучить согласие испытуемого, осно­ванное на его информированности.

Однако необходимость получить та­кого рода согласие связана с некоторы­ми проблемами. Во многих случаях эксперимент может считаться валид­ным лишь в том случае, если его участ­ники не знают о его настоящей цели. К примеру, нельзя сказать членам кон­трольной группы, что они принимают плацебо, поскольку эффект плацебо сра­батывает лишь в том случае, когда испытуемые уверены, что они прини­мают настоящее лекарство. Точно так же предполагается, что аудиозаписи с подпороговым внушением могут быть эффективными только в том случае, если восприятие происходит неосознан­но. А поскольку это так, то прослуши­вающий такую запись человек не дол­жен знать того, что на пленке записано какое-то подпороговое внушение.

Иными словами, в ряде случаев не­обходимость получить основанное на информированности согласие испытуе­мого вступает в противоречие с требо­ваниями, обеспечивающими валидность исследования. Бывает, что испытуемых нельзя информировать о реальных це­лях эксперимента и их следует дер­жать в неведении относительно его задач и процедуры; бывает и так, что испытуемых приходится временно дез­информировать.

В целом, исследователи должны приложить все усилия к тому, чтобы минимизировать как необходимость со­общения участникам неверной инфор­мации, так и вероятность любых ситуа­ций, представляющих для участников какой-либо риск. Любой риск оправдан лишь в том случае, если без него никак нельзя достичь научной цели. Так, если проведение эксперимента предполагает сообщение испытуемым искаженной информации, то эксперимент должен обладать определенной научной цен­ностью, чтобы эта дезинформация была оправданной.

В конце любого исследования чрез­вычайно важно, чтобы каждый испы­туемый узнал о его реальных целях (чтобы он прошел процедуру дебрифинга ). Любое искажение сведений или скрытая манипуляция должны быть раскрыты и объяснены; если исследо­вание предполагает манипулирование убеждениями, чувствами или эмоцио­нальным состоянием участников, иссле­дователь должен постараться устранить влияние этих манипуляций. В идеале каждый испытуемый в конце исследо­вания должен прийти к пониманию то­го, чем это исследование и его участие в нем могут оказаться полезными для прогресса психологической науки и процветания человечества.

Принятие решений относительно возможных искажений информации и необходимости риска — процесс непро­стой, и история психологии знает не­мало случаев, когда проведенный экс­перимент вызывал сомнения в его эти­ческой приемлемости (Baumrind, 1964; Savin, 1973; Zimbardo, 1973; Milgram and Murray, 1992; Korn, 1997; Hermann and Yoder, 1998). И в этом кроется од­на из причин того, что решения об эти­ческой приемлемости исследований обычно принимаются не самими иссле­дователями, а многопрофильным на­блюдательным комитетом, задача кото­рого заключается в защите прав испы­туемых.

При анализе любого исследования члены такого комитета должны учиты­вать социальный контекст, в котором осуществляется исследование; оценка возможного процедурного риска долж­на быть соотнесена с ценностями и уровнем научных знаний, имевшими место в период проведения исследова­ния. И поэтому исследование, когда-то вполне приемлемое с этической точки зрения, в наше время будет считаться совершенно недопустимым. К примеру, в 1911 году Эдвард Клапаред исследо­вал память пациентки, внезапно уколов ее булавкой и попытавшись выяснить на следующий день, помнит ли она этот эпизод (полное описание этого исследо­вания см. Reisberg, 1997); если бы не­что подобное было предпринято в на­ши дни, оно выглядело бы совершенно неэтичным, учитывая то, сколь важные изменения произошли с тех пор в на­ших представлениях о правах челове­ка. Другой пример: полвека назад изу­чались эффекты радиации при лечении хронических тонзиллитов, однако по­сле того как выяснилось, что такая процедура резко повышает риск рака гортани, все эксперименты были пре­кращены и больше не возобновлялись; поскольку изменилась оценка возмож­ных рисков, связанных с этой процеду­рой, изменился и ее этический статус. Защита прав человека и защита жи­вотных совершенно исключают проведе­ние исследований определенного типа, независимо от того, насколько информа­тивными они могли бы быть. Мы уже отмечали тот очевидный факт, что ис­следователь не может допустить физиче­ского насилия над испытуемыми с це­лью изучения эффектов такого насилия.

Точно так же недопустимо вызывать у испытуемых чувство сильного стыда или тревоги. Кроме того, неприемлемы и многие формы искажения информа­ции, независимо от их научной пользы. (К примеру, ни один исследователь не будет сообщать испытуемому о том, что его дом только что сгорел, для того что­бы понаблюдать за его реакцией.)

Все, о чем мы говорили в этом при­ложении, подчеркивало важность и могущество науки. Используя научные методы, психология достигла огромных успехов и заложила основу для еще бо­лее блестящего прогресса в следующем тысячелетии. Но мы не должны упус­кать из виду тот факт, что наша наука предполагает взаимодействие с живыми существами, включая и нам подобных, которых всегда нужно уважать и защи­щать. Наша наука должна быть столь же гуманной, сколь и точной.

Ковалев А.Г. ПРИНЦИПЫ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ЛИЧНОСТИ[85]

---

Дата добавления: 2015-08-21