Марта 2337 г. – Еще нет, – лязгнул голос Шотена Бинаякья.

– Еще нет, – лязгнул голос Шотена Бинаякья.

– Но уже скоро. – Гомати подключилась к радиолокационному датчику «Хонсу», и кибербиоты конвертировали поступающие импульсы в псевдовизуальные образы. – Смотрите! – воскликнула она. – Да это целая система!

Ньёрд Фрейр заерзал на месте: сколько можно досадовать, пора бы уже переключиться на что-нибудь по-настоящему важное!

– Ну же, ну, – услышал он голос Гомати, непонятно, органический или синтезированный, – дай входной сигнал на максимальную мощность!

Ньёрд послушно подключился к внешним датчикам «Хонсу».

– Потрясающе!

– Еще бы.

– И не то чтобы беспрецедентно. Напротив, – вмешался Шотен Бинаякья. – У всех гигантов – сложная система лун. Взять хоть Юпитер. Или Сатурн. Или Уран. Пошарь в банках памяти, если не помнишь.

Ньёрд недовольно направил совершенно ненужный запрос в кибербиотический имплантат.

– Ммм, – пробурчал он. – Ну, допустим. Среди них – около тридцати значимых спутников. Плюс всякий мусор. Допустим. – Ньёрд кивнул.

– И этот новый гигант?..

– Не новый, – поправил Ньёрд. – Он вообще-то все время здесь был, наряду с прочими. От гипотезы старины Лапласа^[155] насчет молодых и старых планет отказались примерно тогда же, когда опровергли представления о плоской Земле и неделимости атома, знаешь ли.

– Умница ты наш, Фрейр, – саркастически усмехнулся Шотен.

– И что?

– Ньёрд, со всей очевидностью Шотен имел в виду «новооткрытый», – поморщилась Шри Гомати. И спустя долю секунды добавила: – А вскорости будет и «новоисследованный».

Ньёрд раздраженно выдохнул.

– Ага. А вот этот древнеевропейский, как бишь его там, Галапагос наблюдал основные спутники Юпитера аж семь сотен лет назад. А как только изобрели оптический телескоп, так и все остальные добавились. Ни датчиков радиации не понадобилось, ни тем более зондов. Семь сотен лет назад!

– Семьсот двадцать семь, Ньёрд. – Шри Гомати ласково потрепала его по гениталиям.

– Уж эта мне твоя одержимость древней историей! В толк не могу взять, Гомати, как тебя вообще зачислили в экипаж: вечно ты носишься со всякими допотопными теориями и авторами!

– Ну не то чтобы одержимость. Галилей – одна из ключевых фигур в истории науки. Он обнаружил четыре крупных спутника Юпитера в тысяча шестьсот десятом году. Вычесть эту цифру из двух тысяч трехсот тридцати семи и получить семь-два-семь – арифметика несложная. Мне даже к кибербиоту обращаться не пришлось, чтобы просчитать разницу, Ньёрд, солнышко.

– Тьфу! – Остатки живой плоти на лице Ньёрда вспыхнули жарким румянцем.

– Вот она – входит в радиус видимости! – положил конец перепалке Шотен Бинаякья. – Спустя столько лет загадка пертурбаций на орбитах Урана и Нептуна разгадана. Планета Икс!

– Вечно ты все драматизируешь, Шотен! – фыркнул Ньёрд. – Тоже мне, планета Икс!

– А что, удачное совпадение, Ньёрд, солнышко, – рассмеялся абсолютно синтезированным смехом Шотен. – Лоуэлл^[156] использовал этот термин для обозначения своей таинственной планеты: под X подразумевалась «неизвестная величина». Томбо^[157] обнаружил ее и назвал Плутоном. А теперь это не просто X в смысле «икс», но еще и десятая по счету планета. Красиво вышло, что и говорить.

Ньёрд собрался было ответить, но прикусил язык: сенсорные датчики «Хонсу» уже показывали далекую планету. Это и впрямь оказалась целая система, наподобие планет-гигантов; данные радиолокационного зондирования потоком хлынули через внешние устройства и, уже отфильтрованные и обработанные кибербиотическим мозгом, затопили его сознание.

Гигантское темное небесное тело плыло сквозь непроглядную черноту. Оно почти не отражало света от далекого солнца, но поблескивало зловеще и смутно и с неспешной периодичностью сердцебиения волнообразно пульсировало низким кармазинно-красным излучением, что раздражающе действовало на подсознание Ньёрда, даже пройдя через механизмы корабля и будучи обработано кибербиотами. С завороженным отвращением Ньёрд глядел на мерцающий, вибрирующий шар.

Вокруг непристойно сплюснутой планеты кружило целое семейство небесных тел меньшего размера: сами по себе, по-видимому, тусклые и безжизненные, но наклонно подсвеченные зловещим тоном планеты-родителя.

– Юггот… – Тихий шепот Шри Гомати резко вывел Ньёрда из задумчивости. – Юггот… – И снова: – Юггот!

– Это еще что такое? – огрызнулся Ньёрд.

– Юггот, – повторила Шри Гомати.

Мужчина раздраженно зашипел, не сводя глаз с гигантского пульсирующего небесного тела, что во внешних датчиках «Хонсу» казалось еще огромнее, и с семейства спутников, которые сами вели себя как точь-в-точь как игрушечные планеты на орбите вокруг раскаленного ядра миниатюрного солнца.

– Великий мир – Юггот, – промурлыкала Шри Гомати. – А Нитон и Заман – миры малые; есть еще кружащаяся пара – вон, видишь, видишь! – Тог и его близнец Ток с нечистым озером, где плещутся раздутые шогготы.

– Ты не знаешь, что это еще за бред? – осведомился Ньёрд у Шотена Бинаякья, но Шотен лишь покачал андрогинной шелковисто-блестящей головой: серебристые глаза замерцали, органические губы раздвинулись, за ними блеснули верхний и нижний монодонты из нержавеющей стали.

Дистанционные датчики «Хонсу» уже собрали достаточно информации; теперь кибербиоты корабля рассчитывали и упрощали данные, составляя выборки характеристик новой планетной группы. Шотен поднял телескопический киберимплант и указал на мерцающий экран, по которому сверху вниз медленно бежали строки.

– Видите, – зажурчал неопределенный, синтезированный голос, – масса у планеты гигантская. Превосходит Юпитер в два раза. А Землю – так в шестьсот раз! И сплюснута она еще больше, чем Юпитер, – что у нас там с вращением? – Шотен помолчал, выжидая, пока на экран выползут новые строки информации. – Период вращения у нее еще короче, чем у Юпитера. А скорость вращения поверхности должна быть… – Он умолк, послал запрос в нейрокибернетическую сеть корабля и усмехнулся: ответ высветился на экране.

– Вы только представьте себе, каково это – отдыхать на поверхности этой планеты, одновременно вращаясь со скоростью восемьдесят тысяч километров в час!

Ньёрд Фрейр поднялся с кушетки. Наименее киборгизированный из всех троих, он сохранил три из своих изначальных органических конечностей. Он развернулся, хватаясь за поручни, чтобы не упасть, продел автоматизированную руку сквозь две опоры – и принялся яростно жестикулировать, переводя взгляд от Шотена к Шри Гомати.

– С экрана читать мы все горазды. Я спрашивал, что за чушь несет эта евразийская стерва!

– Ну право, солнышко, – неопределенно проворковал Шотен Бинаякья.

Мерцающие серебряные глаза Шри Гомати в кои-то веки не были полностью экранированы: они неотрывно смотрели куда-то вдаль. Ее руки – одна оснащенная целым набором научных и механических приспособлений, вторая с множеством вживленных в нее гибких хрящевидных органов, в равной степени пригодных и для технических операций, и для эротических забав, – затрепетали, запорхали у самого ее лица. Говорила она, обращаясь не то к себе, не то к какому-то отсутствующему, незримому существу, чем к Ньёрду Фрейру или Шотену Бинаякья. Казалось, она программирует целую партию кибербиотических мозгов, заполонивших электронные сети корабля.

– Пятнадцатого марта две тысячи триста тридцать седьмого года, стандартное земное время, – мурлыкала она. – Ему бы понравилось. Ему приятно было бы знать, что о нем помнят. Что в свое время он был прав. Но как он проведал? Просто-напросто догадался? Или общался с сущностями извне? С созданиями из странного, сумеречного мира за пределами звездной бездны, из этой тусклой и призрачной земли теней?.. Ты вот уже четыреста лет как мертв, Говард, – покоишься ли ты в древней земле и по сей день? Уж не воскресил ли какой-нибудь современный Карвен твой прах, сиречь основные соли?

– Безумие! – воскликнул Ньёрд Фрейр. Органической рукой он ударил Гомати по лицу: ладонь отскочила от твердой кости и еще более твердого металла, внедренного в плоть.

Ее мерцающие глаза вспыхнули, она отпрянула, извернулась, обожгла его негодующим взглядом. Между ними словно замкнулась электрическая цепь: губы у обоих напряженно подергивались, немые лица исказились враждебностью. Помимо этого, ни один и пальцем не пошевелил.

Недвижную напряженность разрушило лишь властное вмешательство Шотена Бинаякья:

– Пока вы тут ссоритесь, милые, я велел кибербиотам вычертить нашу орбиту в новой системе.

– В системе Юггота, – повторила Гомати.

– Как скажешь.

На долю секунды экран данных покрылся абстрактными кляксами, а затем заполнился мерцающими диаграммами новой системы: в самом центре возникла сплюснутая у полюсов планета с ее шероховатым поверхностным рельефом; маленькие каменистые луны стремительно вращались вокруг нее.

– Мы можем приземлиться только единожды, – проворковал Шотен. – Надо тщательно выбрать точку касания. Последующие экспедиции смогут изучить планету подробнее. Но если мы ошибемся с выбором, от этого Юггота, – он саркастически передразнил название Гомати для огромной планеты, – миры, чего доброго, откажутся навеки. – Шотен самоутверждающе закивал кибернетически модифицированной головой и синтезированным голосом повторил: – Да, навеки.

Дата добавления: 2015-08-21