Слава и мечты

В то утро, когда на доске объявлений в семинарии должны были вывесить окончательные результаты экзаменов, Аня и Джейн шагали рядом по улице. Джейн счастливо улыбалась; экзамены были позади, и у нее была приятная уверенность, что она сдала и получит лицензию; никакие иные соображения ее не волновали; у нее не было высших амбиций, а потому она и не была подвержена сопутствующему им беспокойству. Ибо мы платим за все, чего добиваемся и что получаем в этом мире; и хотя амбиции вполне заслуживают того, чтобы их иметь, удовлетворение их обходится недешево и платить за них приходится трудом, самоотречением, а порой тревогой и унынием. Аня была бледной и молчаливой; через десять минут она будет знать, кто получил медаль, а кто — стипендию Авери. За пределами этих десяти минут, как ей казалось, не было ничего, что заслуживало бы названия Времени.

— Как бы то ни было, одну из наград ты конечно же получишь, — сказала Джейн, которая не могла вообразить, как академическое правление могло бы оказаться настолько несправедливым, чтобы принять иное решение.

— Я уже не надеюсь на стипендию, — сказала Аня. — Все твердят, что ее получит Эмили Клэй, Я не хочу подходить к доске объявлений и разглядывать список у всех на виду. У меня не хватает силы духа. Я пойду прямо в женскую раздевалку. Ты прочитай объявления, Джейн, а потом придешь и мне скажешь. И я умоляю тебя во имя нашей давней дружбы, постарайся как можно скорее. Если я потерпела неудачу, прямо так и скажи, не старайся смягчить удар; и что бы ни случилось, не утешай меня. Обещай мне это, Джейн.

Джейн торжественно пообещала; но, как оказалось, в таком обещании не было нужды. Поднявшись по ступеням и войдя в семинарию, они увидели, что зал был полон мальчиков, которые качали Гилберта Блайта и вопили во весь голос:

— Ура! Блайт — медалист!

На мгновение Аня ощутила острую боль поражения и разочарования. Итак, она проиграла. Победил Гилберт! Да… Мэтью расстроится… он был так уверен в ее успехе.

И вдруг!

Кто-то закричал:

— Троекратное ура в честь мисс Ширли, стипендиатки Авери!

— Ах, Аня! — задыхаясь от волнения, воскликнула Джейн, когда они добрались до женской раздевалки среди громогласных приветственных криков. — Ах, Аня, я так тобой горжусь! Замечательно!

Затем их окружили девочки, и Аня оказалась в центре веселой группы поздравляющих. Ее похлопывали по плечу, ей пожимали руки, ее тянули, толкали и обнимали, и среди всего этого она успела шепнуть Джейн:

— Ах, как будут рады Мэтью и Марилла! Я должна сейчас же написать домой.

Вручение дипломов и наград стало следующим важным событием. Проходило оно в большом актовом зале семинарии. Здесь произносили речи, читали лучшие работы, пели песни, вручали дипломы, призы, медали. Были в зале и Мэтью с Мариллой, которые слышали и видели лишь одну выпускницу на сцене — высокую девушку в бледно-зеленом платье, с чуть раскрасневшимися щеками и сияющими, как звезды, глазами, которая прочитала лучшее сочинение. В публике на нее указывали и шептали, что это она получила стипендию Авери.

— Признайся, Марилла, ты рада, что мы оставили ее у себя? — шепнул Мэтью, когда Аня кончила читать свое сочинение. Это были первые его слова с того момента, как он вошел в зал.

— Да я уже не первый раз этому рада, — отвечала Марилла. — Как ты любишь напоминать о чужих ошибках, Мэтью!

Мисс Барри, сидевшая позади них, наклонилась вперед и коснулась зонтиком плеча Мариллы.

— Вы гордитесь девочкой Аней? Я очень горжусь! — сказала она.

В тот же вечер Аня вернулась в Авонлею вместе с Мэтью и Мариллой. Она не была дома с апреля и чувствовала, что не может ждать больше ни дня. Яблони стояли в цвету, и весь мир был свежим и юным. Диана ожидала ее в Зеленых Мезонинах. В своей белой комнатке, где Марилла поставила на подоконник цветущую комнатную розу, Аня оглянулась вокруг и вздохнула со счастливым чувством:

— Ах, Диана, так хорошо снова быть дома! Так мило увидеть эти островерхие ели на фоне розового неба… и белый сад, и старую Снежную Королеву! Как чудесно пахнет мятой! И эта чайная роза… ах, это и песня, и надежда, и молитва — все вместе, И как хорошо снова быть с тобой, Диана!

— Я думала, ты предпочитаешь Стеллу Мэйнард, — сказала Диана с упреком. — Мне Джози Пай говорила. Джози сказала, что ты по ней с ума сходила.

Аня засмеялась и бросила в Диану увядшим ландышем из своего букетика.

— Стелла Мэйнард — самая милая девочка на свете, кроме одной, и эта одна — ты, Диана, — сказала она. — Я люблю тебя еще сильнее, чем прежде… и мне так много нужно тебе рассказать! Но в эту минуту мне кажется, что и так уже счастье — сидеть здесь и просто смотреть на тебя. Я устала… устала, мне кажется, от учебы и своих честолюбивых желаний. Я хочу завтра провести, по меньшей мере, два часа, лежа в саду на траве и совершенно ни о чем не думая.

— Какого успеха ты добилась, Аня! Я думаю, что ты не станешь работать в школе теперь, когда получила стипендию Авери?

— Конечно. В сентябре я собираюсь в Редмонд. Просто чудо, правда? К тому времени после трех великолепных месяцев золотой свободы у меня будет наготове совершенно новый запас амбиций… Джейн и Руби станут учительницами. Разве не замечательно, что все мы успешно кончили, даже Муди Спурджен и Джози?

— Попечительский совет в Ньюбридже уже предложил Джейн место в их школе, — сказала Диана. — Гилберт Блайт тоже собирается преподавать. У него нет другого выхода. Отец не в состоянии оплатить его учебу в университете в следующем году, так что Гилберту придется самому заработать на учебу. Я думаю, его возьмут учителем в нашу школу, если мисс Эймс решит уйти.

У Ани возникло чувство легкого разочарования. Она не знала о затруднениях Гилберта и предполагала, что он тоже собирается в Редмондский университет. Что же будет она делать без этого вдохновляющего соперничества? Не окажется ли учеба, пусть даже в колледже с совместным обучением и с перспективой получения степени бакалавра, довольно скучной и однообразной без ее привычного друга-врага?

На следующее утро за завтраком Аню неожиданно поразило, что Мэтью не очень хорошо выглядит, С прошлого года он заметно поседел.

— Марилла, — спросила Аня нерешительно, когда он вышел, — Мэтью здоров?

— Нет, — ответила Марилла озабоченно. — У него было несколько тяжелых сердечных приступов этой весной, а он не желает себя ничуточки поберечь. Я очень за него волновалась, но сейчас ему лучше, и к тому же мы наняли хорошего батрака, так что, я надеюсь, Мэтью отдохнет и поправится. Может быть, дело пойдет лучше теперь, когда ты дома. Ты всегда умела поддержать в нем бодрость.

Аня перегнулась через стол и взяла лицо Мариллы в свои ладони:

— Вы тоже выглядите не так хорошо, как мне хотелось бы, Марилла. Вы кажетесь такой усталой! Боюсь, вы слишком много работаете. Теперь, когда я дома, вы должны отдохнуть. Только один сегодняшний день я хочу потратить на то, чтобы посетить все дорогие старые уголки и пробудить в себе прежние чувства и мечты, а потом будет ваш черед лениться, а я возьмусь за работу.

Марилла с любовью улыбнулась своей девочке:

— Это не из-за работы… это моя голова виновата. У меня теперь так часто головные боли… вот здесь — за глазами. Доктор Спенсер не раз менял мне стекла в очках, но они мне совсем не помогают. В конце июня к нам на остров приезжает какой-то известный окулист, и доктор настаивает, чтобы я к нему обратилась. Думаю, что так и придется поступить. Я теперь не могу ни читать, ни шить нормально… Ну, Аня, должна я сказать, отлично ты себя показала в семинарии! Получить лицензию первой категории за один год, да еще и стипендию Авери! Конечно, миссис Линд говорит, что после каждого успеха приходит неудача; к тому же она вообще не признает высшего образования для женщин. Она говорит, что образование уводит женщин в сторону от их подлинного призвания. Но я этому ничуть не верю. Да, заговорила вот о Рейчел и вспомнила… Ты слышала в последнее время что-нибудь о банке Эбби, Аня?

— Я слышала, что он ненадежен, — ответила Аня. — А что?

— Об этом и Рейчел говорила. Она заходила к нам на прошлой неделе и сказала, что об этом поговаривают. Мэтью очень встревожился. Все наши сбережения в этом банке… до единого пенни. Я сначала хотела, чтобы Мэтью положил их в сберегательный банк, но старый мистер Эбби был добрым другом нашего отца, и отец всегда держал деньги в его банке. Мэтью говорил, что любому банку, во главе которого стоит мистер Эбби, можно спокойно довериться.

— Мне кажется, он уже много лет возглавляет банк только формально, — сказала Аня. — Он очень стар. А всеми делами заправляют его племянники.

— Ну и вот, когда Рейчел нам сказала об этом, я захотела, чтобы Мэтью сразу забрал наш вклад, и он обещал подумать. Но вчера мистер Рассел заверил его, что с банком все в порядке.

Аня провела на лоне природы чудесный день, который навсегда остался в ее памяти. Он был таким ясным, золотым и счастливым. Ни одна тучка не бросала тень на цветы и деревья. Аня провела несколько чудесных часов в саду, ходила к Ключу Дриад и Плачу Ив, в Долину Фиалок. Заглянула она и в дом священника, где с удовольствием побеседовала с миссис Аллан, и, наконец, вечером пошла с Мэтью за коровами по Тропинке Влюбленных. Леса купались в лучах заходящего солнца, струившего свое тепло через просветы между холмами на западе. Мэтью шел медленно, склонив голову. Аня, высокая и прямая, подстраивала свои пружинистые шаги к его походке.

— Вы слишком много работали сегодня, Мэтью, — сказала она с мягким упреком. — Почему бы не дать себе отдохнуть?

— Ну… кажется, я не могу, — сказал Мэтью, открывая ворота двора, чтобы впустить коров. — Просто я старею, Аня, и все время об этом забываю. Ну что ж, я всегда работал много и умру, наверное, тоже за работой.

— Если бы я была мальчиком, о котором вы тогда просили миссис Спенсер, — сказала Аня печально, — я могла бы помогать вам теперь во многом и облегчить вашу жизнь. Из-за этого где-то в глубине души я жалею, что не оказалась мальчиком… только из-за этого.

— Для меня, Аня, ты лучше, чем дюжина мальчиков, — сказал Мэтью, похлопав ее по руке. — Заметь — лучше дюжины мальчиков. Вот ведь не мальчик получил стипендию Авери, правда? А получила ее девочка… моя девочка… моя девочка, которой я горжусь.

И, входя во двор, он улыбнулся ей своей обычной застенчивой улыбкой. Аня думала об этой улыбке, когда ушла в тот вечер в свою комнату и долго сидела там у открытого окна, думая о прошлом и мечтая о будущем. Под окном смутно вырисовывалась в свете луны белая Снежная Королева; лягушки распевали на болоте позади Садового Склона. Аня навсегда запомнила серебристую, мирную красоту и душистый покой той ночи. Это была последняя ночь перед тем, как горе коснулось ее жизни; а никакая жизнь больше никогда не будет той же самой, если однажды его холодное священное прикосновение легло на нее.

Глава 37

Дата добавления: 2015-09-03