Глава третья кого интересует курс доллара?

Прошли те благословенные дни, когда в столовой Мосгорпрокуратуры стояла в обеденное время целая очередь и люди отходили с полными подносами. Теперь народу здесь

бывало значительно меньше, а те, кто приходили, питались куда как скромнее. Несмотря на то что на столовую Прокуратура России давала дотацию, цена обеда была все равно весьма высока для работников, которые, как бюджетники, превратились в самую низкооплачиваемую группу общества.

Некоторые приносили с собой завернутые в пакет бутерброды и булочки и обходились стаканом чая или кофе. Когда Турецкий подошел к раздаче, перед ним стоял всего один человек. Саша без труда узнал его со спины — у кого еще во всей Мосгорпрокуратуре могли быть такие опущенные плечи, такая смешная лысина. Это был, разумеется, Моисеев. И хотя сейчас благодаря помощи сыновей из Израиля он реально жил лучше многих коллег из прокуратуры, во всем его облике сохранялось навечно приросшее к нему впечатление бедности, неустроенности.

— Как дела, Семен Семеныч? — спросил Турецкий, пристраиваясь за старым криминалистом.

— А, Саша, добрый день! — Моисеев поставил на поднос яйцо под майонезом и обернулся. — Дела мои, как вам сказать... — Он показал рукой на поднос, где стояла тарелка супа и порция жареного цыпленка с картошкой. — В чем-то даже куда лучше, чем у других. Теперь такой обед могут позволить себе только состоятельные люди. Вот уж никогда не думал, что стану богаче многих. Как-то это даже неловко.

Когда Моисеев отошел, Турецкий взял свой поднос со скромной порцией свекольного салата и биточками с кашей. До получки оставалось еще несколько дней, а деньги были уже на исходе.

Больше всего Сашу Турецкого последнее время раздражала эта необходимость экономить, думать не о том, чего ему хотелось бы, а что он может себе позволить — нет, не в шикарном ресторане, а в до боли знакомой столовой Мосгорпрокуратуры. Было в этом что-то неправильное и унизительное. Никто из работников прокуратуры не понимал, почему, скажем, старший советник юстиции не может содержать семью нормально — не ограничивать только самым необходимым, когда разговоров о летнем отдыхе или о покупке нового пальто и быть не может. Создавалось впечатление, что государство само толкает работников правоохранительных органов на скользкую дорожку — в лучшем случае люди искали параллельный заработок в качестве юрисконсультов в фирмах (а на это нужно лишнее время, которого и так катастрофически не хватает), в худшем — попросту начинали брать взятки.

Саше Турецкому было легче — Ирина сравнительно неплохо зарабатывала уроками, время от времени аккомпанировала на концертах. Поэтому он по-прежнему мог не искать иных способов зарабатывать деньги и, несмотря ни на что, заниматься исключительно своей основной и единственной работой. И все же в их семье тоже ощущался недостаток.

Раньше, бывало, дома на скорую руку достанешь из холодильника колбасы, сыру, ветчины. Зимой не переводились квашеная капуста и соленые огурцы. А теперь... Турецкий задумался, сколько времени он уже не ел ветчины, не пресованной «ветчины» в оболочке, а настоящей, розовой, тонко нарезанной...

— Мне повезло, — услышал он тихий голос Моисеева, как будто прочитавшего его мыли. — Я теперь живу один, сыновья мне помогают. Жаль, конечно, что они далеко, но скоро отпуск, съезжу навещу их.

— Видите, Семен Семенович, а как вы переживали! — улыбнулся Турецкий.

— Я и сейчас переживаю, Саша, — ответил Моисеев.

— Подумайте, что бы они сейчас тут делали? По три месяца не получали зарплату? Или сидели бы в коммерческой палатке?

Моисеев только вздохнул и принялся за суп.

— Знаете, Саша, вы мне недаром на дороге попались, — заметил он, оторвавшись от тарелки. — Вы ведь занимаетесь банкирами? Что-то странное происходит в этой области и очень неприятное.

— Да, уж куда неприятнее.

Турецкий вспомнил Татьяну Бурмееву, ее большие глаза, в которых несмотря на все ее старание изобразить равнодушие, ему виделся страх.

— Я в отличие от вас, — продолжал Моисеев, — вынужден постоянно интересоваться курсом доллара. Я ведь живу, понимаете, частично на... — Он запнулся, а Турецкий с набитым ртом энергично кивнул головой, показывая, что он понимает Моисеева. — Так вот, с курсом происходят удивительные вещи. — Саша с изумлением отметил про себя, что криминалист понизил голос. — Сначала доллар, как вы знаете, упорно стоял на отметке где-то около тысячи, а потом начал потихоньку ползти вверх. И вот сегодня, представьте себе, вырос сразу на двести рублей! Такого давно не было.

— Инфляция, — пробормотал Турецкий.

— А что, когда доллар стоял, не было инфляции? — с некоторым ехидством в голосе поинтересовался Моисеев. — Была, очень даже была. Но кому-то там, — он еще больше понизил голос и показал глазами наверх, — это было выгодно. Чтоб доллар стоял. Он ведь не потому не рос, что не было инфляции, а потому, что были валютные вливания на каждых торгах. Идет игра, Александр Борисович, и игра по- крупному. Вы себе представляете, как можно нажиться на разнице курса?

Турецкий кивнул.

— Не кивайте так, Саша, — Моисеев даже слегка рассердился. — Я вам говорю, на этом можно сделать миллионы. Вы когда-нибудь раньше читали классическую литературу прошлого века? Там часто действуют люди, нажившиеся на биржевых спекуляциях. Это всегда было. А теперь есть и у нас. И как нашей стране свойственно — в особо крупных размерах.

— А помните, чуть больше года назад — афера с этими... авизо на двадцать миллиардов...

— Саша, Саша... — укоризненно покачал головой Моисеев, — что такое двадцать миллиардов?.. Представьте себе, что вы можете управлять курсом доллара...

Турецкий ухмыльнулся.

— Вы можете регулировать спрос и предложение, от которого, между прочим, и зависит цена.

Турецкий махнул рукой:

— Я эту политэкономию...

— Раньше можно было, а теперь, увы, от нее не отмахнешься. Так вот, — продолжал Семен Семенович, — вы устраиваете таким образом, чтобы доллар сначала скакнул вверх, а потом упал. Допустим, вы накануне купили на свои сбережения тысячу долларов...

Услышав такое предположение, Турецкий рассмеялся.

— А когда доллар подскочил на двадцать процентов, вы опять купили рубли — триста тысяч у вас в кармане.

— Рублей

— Потерпите еще три-четыре дня — доллар упадет, и вы купите доллары, если вам так нравится.

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи! — веселился Турецкий. — Это же спекуляция чистой воды!

— Как говорит мой младший, мы, русские, задним умом крепки. Смотрю на вас — вы неисправимы, Саша! Я вам дело говорю. Доллар внезапно поднялся на двести рублей, а вы...

— Но, Семен Семенович, вы же сами только что сказали: двадцать миллиардов — ерунда. Так что вся эта прибыль от скачков — тоже ерунда. Подумаешь, двадцать-тридцать миллиардов.

— Рублей — да, но долларов — нет. Конечно, если у вас действительно тысяча долларов и вы ходите с ними в меняльную контору какого-нибудь банка «Мани-тяп», то заработаете на этом деле лишь на поход в ресторан. Но если вы от того же банка или от кого-нибудь поглавнее крутитесь на валютных торгах, вы начнете ездить на дачу не на Пахру или Пехорку, а на Гавайские острова. Курс доллара сейчас знают все, а объемом торгов никто не интересуется. А вы посчитайте: если купить-продать всего пятьдесят миллионов долларов, а так мало никогда не бывает, и выгадать всего два процента, вы получите каких-то три миллиарда рублей. Но если устроить скачок, то будет уже не два, а десять — двадцать процентов. Это уже не мелочь. Такая дневная выручка сопоставима с годовым бюджетом нашей прокуратуры. Деньги, деньги... При нашей дешевой рабочей силе вы подумайте, Саша, сколько начальства можно на эти деньги купить! И какого начальства! Вот вам и спекулянты.

Турецкий хотел было сказать что-то дежурное вроде: «Да, да, очень интересно», — но что-то в словах Моисеева его задело. Что-то он такое уже слышал. Он попытался вспомнить, что именно, и не мог. Это было как-то связано с Татьяной Бурмеевой. Но не только. Надо бы все как следует обмозговать.

— В этом что-то есть, — задумчиво сказал Саша вслух и тут же услышал:

— Безусловно, Саша, безусловно. Следите за курсом доллара.

«Нажились на биржевых спекуляциях», — вспоминал Турецкий слова Моисеева. Татьяна говорила совсем не о том. «Ни в каких этих спекуляциях», — сказала она, когда речь зашла о делах Леонида Бурмеева. Значит, все-таки знает кое-что о его деятельности, хотя на все прямые вопросы отвечает отрицательно — ничего не знала, ни о чем не догадывалась. И все же слово «спекуляция» она произнесла. Хотя это, возможно, всего лишь совпадение, не более..

Сидя за столом в своем рабочем кабинете, Турецкий, обхватив руками голову, пытался дословно воспроизвести в памяти тот разговор.

«Он не был ни в чем замешан — ни в каких этих спекуляциях». Да, кажется, именно так она и сказала. Правда, в тот момент Турецкий не придал этим словам никакого значения. Он подумал, что Татьяна говорит о торговле, имея в виду, что Леонид не занимается перепродажей товара и потому не может представлять интереса для рэкетиров.

«Но это же чушь, — понял Турецкий после разговора с Моисеевым. — Банкир тоже может быть спекулянтом, да таким, что владельцу коммерческое магазина и не снилось!»

Неужели Моисеев прав — и готовится какая-то крупная финансовая операция? Кто бы мог об этом знать...

«Надо поговорить с Сарухановым, — подумал Турецкий. — Он-то должен в этом разбираться».

Не откладывая дела в долгий ящик, он набрал номер Романовой:

— Шура, ты можешь устроить мне встречу с этим банкиром, которого задержали в Калуге? Да, подозреваемый по делу Карапетяна. Что? А разве он еще под подозрением? Кто, Шведов так считает? Дурак твой Шведов.

Он в сердцах бросил трубку.

Оказывается, Шведов, несмотря ни на что, по-прежнему считает, что Саруханов прибил Карапетяна. Чушь какая-то.

Турецкий набрал номер Шведова:

— Анатолий Федорович, что у вас там с Сарухановым?

— Молчит, мать его так, — ответил Шведов. — Крепкий орешек, но он у меня расколется, вот увидишь.

— Так вроде решено, что он не имел отношения к убийству Карапетяна. Да и убийство-то произошло по ошибке, разве не так?

— Возможно, — уклончиво ответил Шведов. — А вот Нелюбин мне тут подбросил кое-какие оперативные сведения... Извини; Сашка, сейчас не могу, тем более по телефону. Дело очень серьезное. Карапетян, конечно, погиб по ошибке, но в чем ошибка — вот вопрос. Так что потерпи еще немного.

— А мне нельзя допросить Саруханова? — спросил Турецкий.

— Я же тебе говорю — потерпи.

Турецкий понял, что больше ничего не добьется, и повесил трубку.

Тупоумие Шведова и Нелюбина начинало раздражать. Да что на них управы, что ли, нет! «Менты поганые, — подумал Турецкий. — Найдется на вас управа».

Он снова поднял трубку и решительно набрал номер Меркулова:

— Константин Дмитриевич, тут Шведов незаконно держит под стражей Саруханова. Да-да, того самого, из финансовой компании «Вера». Наверняка он что-то знает. А Шведов препятствует допросу, разберись ты с ним, он обязан... Ну, конечно, а у него, видишь, опять эти пресловутые «оперативные данные»...

«Посмотрим, что он сможет сделать против Прокуратуры России», — подумал Турецкий, кладя трубку..

Дата добавления: 2015-08-13