Глава 6. Небо было ярким.

Небо было ярким.

Рита Вратаски была мертва. После того, как я убил сервер Мимиков и зачистил остальных, меня заперли на гауптвахте. Сказали, что я нарушил свой служебный долг. Якобы, проигнорировав по неосторожности приказы начальства, я подверг опасности своих однополчан. Не имело значения, что там не было никакого начальства, отдававшего какие-то гребаные приказы. Им надо было повесить на кого-то смерть Риты, и я не мог их винить за поиски козла отпущения.

Военный трибунал состоялся через три дня после ареста. С меня сняли все обвинения и вместо них повесили награду.

Генерал, тот же, что командовал физподготовкой, похлопал меня по спине и рассказал, какую прекрасную работу я проделал. Он чуть не закатывал глаза, пока это вещал. Я хотел ему сказать, чтобы он засунул ее себе в задницу, за все хорошее, но удержался. Смерть Риты была на моей совести. Не было смысла перекладывать это на него.

Наградой оказался "Орден Валькирии", присуждавшийся солдатам, убившим больше сотни Мимиков в одном бою. Он был изначально создан всего для одного, особенного солдата. Единственным способом заслужить почести выше этой, было погибнуть в бою, как это сделала Рита.

Я, действительно, перебил груду этих мразей. Больше, чем убила Рита за все время, и всего в одном бою. Я не очень помню, что происходило после того, как я уничтожил сервер, но, кажется, я нашел новый аккумулятор и продолжил в одиночку выносить Мимиков, пока не перебил около половины всех напавших на базу "Цветочное шоссе".

Восстановление базы было в полном разгаре. Половина зданий сгорела дотла, и вывоз обломков был сам по себе монументальной задачей. Казармы 17-й роты больше не было, и от детектива, который я так и не удосужился дочитать, не осталось ничего, кроме пепла.

Я бесцельно брeл среди деловито сновавших взад и вперед по всей базе людей.

– Дерутся, как остервенелые маньяки, да? Так нынче поступают переодетые герои?

Голос был знакомым. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть летящий прямо в меня кулак. Левая нога сама сменила положение. Времени думать не было. Все, что я мог успеть – это решить, включить ли тумблер контратаки в моей голове. Если бы включил, рефлексы вплавленные в меня за 160 петель взорвались бы, перенимая управление телом, словно роботом.

Я мог перенести вес на левую ногу, отвести удар плечом, захватить локоть нападавшего и, шагнув вперед правой ногой, воткнуть ему мой собственный локоть под ребра. Достаточно на первый удар. Я прокрутил симуляцию в голове и понял, что сломаю ребра нападавшему еще до того, как узнаю, кто он, так что я решил просто принять удар. Худшее, что могло случиться – я бы заполучил фингал.

Получилось больнее, чем я ожидал. Сила удара отбросила меня назад, и я ударился, приземлившись на задницу. По крайней мере, ничего не сломал – все прошло по плану. Было неплохо узнать, что передо мной открылась карьера боксерской груши, если вдруг с армией не сложится.

– Не знаю, насколько ты вундеркинд, но ты точно немерянно заносчивый говнюк!

– Оставь его в покое.

Надо мной стоял Йонабару и, похоже, хотел продолжать наносить удары, но ему заступила дорогу женщина в простой солдатской рубашке. Ее левая рука была на перевязи. Белоснежные бинты резко контрастировали с ее рубашкой цвета хаки. Должно быть, подруга Йонабару. Я был рад, что они оба живы.

В глазах женщины был свет, непохожий на то, что я когда-либо видел прежде. Как если бы она смотрела на льва, который сорвался с цепей. Это был взгляд, предназначенный для чего-то более внушительного, чем человек.

– Разгуливаешь тут, словно ничего не случилось!.. Меня тошнит от одного твоего вида!

– Я сказала, оставь его в покое.

– Да пошел он на хер!

И он ушел, еще до того, как я успел подняться. Я медленно встал и побрел прочь. Челюсть болела не сильно. В сравнении с той пустотой, что оставила во мне Рита, это было просто ничто.

– Он неплохо вмазал, – услышал я за спиной. Это был Феррелл. Он выглядел так же, как всегда, может разве одна-две морщинки, напоминавших про бой, добавились на лбу.

– Вы видели?

– Прости, я не успел его остановить.

– Ничего.

– Постарайся не держать на него зла. Он потерял очень много друзей в тот день. Ему просто нужно немного времени, чтобы успокоиться.

– Я видел Ниджу… то, что от него осталось.

– Наш взвод потерял семнадцать человек. Всего, говорят, тысячи три погибло, но точное число пока не известно. Помнишь ту симпатичную девушку, которая заправляла в столовой номер 2? Ее тоже больше нет.

У меня вырвался горький вздох. Феррелл продолжил:

– Ты не виноват, хотя, это едва ли важно в такое время, как сейчас. Но знаешь, ты неслабо пнул подругу Йонабару. В числе прочих.

– Прочих?

– Прочих.

Значит и Феррелл в списке людей, по которым я прошел в бою. Кто его знает, что еще я натворил. Ни черта не вспоминалось, но было ясно, что на поле боя я оказался маньяком-убийцей. Может, это из-за меня у подруги Йонабару рука на перевязи? Тогда неудивительно, что он взбесился. Пинка бронекостюма более, чем достаточно, чтобы такое устроить. Черт, да он может запросто превратить внутренности в кашу!

Я надеялся, что Йонабару запомнил тот страх. Это помогло бы ему выжить в следующих битвах. Может, он и не думал больше обо мне как о друге, но для меня он другом остался.

– Простите.

– Забудь. – Феррелл определенно не злился. Скорее, казалось, он выглядел благодарным, – Кто научил тебя так управлять бронекостюмом?

– Вы, сержант.

– Я серьезно, сынок. Если бы речь шла о строевой подготовке – дело другое, но во всей японской пехоте не найдется солдата, который бы научил тебя так драться.

Сержант Бартоломе Феррел прошел через больше боев, чем кто бы то ни было в ОСС. Он знал, каким воином он был и понимал, что, если бы я не сбил его с ног, он был бы мертв. Ему было ясно, что зеленый рекрут, стоявший перед ним, был лучшим воином, чем он мог хотя бы надеяться стать. И он знал, что в бою важен только один ранг – умение сражаться.

Сержант Феррелл был ответственным за построение основ моих навыков. Но я не мог объяснять ему все это, так что, я не пробовал.

– Да, чуть не забыл, тут какая-то мышка из американского корпуса тебя искала.

Шаста Рэйл. Ta Шаста Рэйл, с которой мы коротко повстречались в Небесной Ложе. В этот раз мы едва перекинулись с ней словом. Другая Шаста, у которой я заимствовал боевой топор, осталась теперь лишь частью петли времени.

– А где временная казарма 17-й роты? И что с ангаром? Я бы хотел проверить свою броню.

– Только из каталажки – а уже броню проверять? Да, ты настоящий боец.

– Я самый обыкновенный.

– Американский отряд забрал твою броню. Если поразмыслить, то как раз эта мышка за ней и приходила вместе с остальными.

– Что они собрались делать с моей броней?

– У главнюков есть планы. Не удивляйся, если тебя прикрутят к спецназу США.

– Серьезно?

– Им нужен кто-то на место Валькирии. Я уверен, ты как раз подойдешь. – Феррелл похлопал меня по плечу и мы разошлись.

Я направился на американскую сторону базы, чтобы найти Шасту и свой бронекостюм. Казармы и дорога так сильно обгорели, что было трудно сказать, где заканчивалась японская сторона, и начиналась американская. Даже часовые исчезли вместе со всеми их мышцами.

Бронекостюм я нашел в мастерской Шасты. Как и ее саму. Кто-то нацарапал на грудной пластине моей брони "Убийца Кейч". "Кейч" – так американцы произносят мое имя. Похоже, у меня появился собственный позывной. Они не теряли времени. Ну, это было неплохое имечко для свинской жопы, получающей медали, убивая друзей. Нужно поблагодарить того, кто его придумал. Что за тупорылый мир!

Шаста заметила, как я смотрю на надпись.

– Я следила за ним, как могла, но они все-равно написали. Простите. – у меня появилось чувство, что нечто подобное она уже говорила в прошлом. Рите.

– Не беспокойся об этом. Я слышал, ты меня искала?

– Я хотела отдать вам ключ от Небесной Ложи.

– Ключ?

– Так меня просила Рита. Никто не входил туда с тех пор, как вы вышли. Было нелегко сдерживать их целых три дня, но я могу быть изобретательной. – она подала мне ключ-карту, – Просто не обращайте внимания на все те штуки на входе.

– Спасибо.

– Я рада, что смогла помочь.

– Можно тебя спросить кое о чем?

– Что?

– Ты… ты не знаешь, почему Рита покрасила доспехи красным? Вряд ли это был ее любимый цвет. Я подумал, ты можешь знать.

– Она сказала, что хочет выделяться. Но я не знаю, зачем кто-то может захотеть выделяться на поле боя. Это, ведь, просто сделает тебя более легкой целью.

– Спасибо. В этом есть смысл.

– Я думаю, на вашем вы хотите рога? – должно быть, я нахмурился, потому что она тут же добавила, – Простите! Я просто пошутила!

– Отлично. Мне надо научиться контролировать свой хмурый вид. Спасибо за ключ. Пойду проверю Небесную Ложу.

– Пока вы не ушли…

– Да?

– Это не мое дело, но мне интересно…

– Что именно, – спросил я.

– Вы были с Ритой старыми друзьями?

Я сжал губы в кривой усмешке.

– Простите, мне не надо было спрашивать.

– Нет, все в порядке. На самом деле мы…

– Да?

– Мы только встретились.

– Верно. Мы же только прибыли на базу. Глупо было спрашивать.

Я оставил Шасту и зашагал к Небесной Ложе. Я открыл дверь мягко, хотя и знал, что никого не потревожу.

Желтая лента со словами "БИОЛОГИЧЕСКАЯ УГРОЗА", отпечатанными через регулярные промежутки, пересекала вход. Около моих ног лежал огнетушитель, а пол покрывало зернистое вещество. Я догадался, что это было то, что Шаста назвала изобретательностью. База все еще была покрыта электромагнитной пылью Мимиков, и объекты, не являющиеся жизненно важными, такие, как Небесная Ложа, не стояли на первых местах в очереди на дезинфекцию. Умно.

Я вошел внутрь. Воздух был затхлым. Запах Риты уже исчез из комнаты. Все осталось на тех же местах, где и было, когда мы вышли. Опавшая пластиковая сумка, кофемолка и портативная плитка только подчеркивали, насколько коротким было ее пребывание здесь. Это были единственные следы, подтверждающие, что она здесь вообще была. Почти все остальное, чем она владела, было стандартно-военным. Набор для приготовления кофе был ее единственной личной вещью. Конечно, она не оставила мне записку. Это было бы слишком сентиментально для Стальной Суки.

В кружке на стеклянном столике все еще был заваренный Ритой кофе. Я взял кружку. Кофе был густым и темным. Он давно остыл до комнатной температуры. Мои руки дрожали, посылая легкие круги по черной поверхности. Так вот, как Рита встретила свое одиночество. Теперь я понял.

Ты была просто фигурой на доске, а я – фигура, что тебя сменила. Не больше, чем фальшивый герой, необходимый миру. И вот теперь, этот никуда не годный мир собирался повести меня по тому же окровавленному, дымящемуся полю боя. Но ты, ведь, никогда не ненавидела так обошедшийся с тобою мир.

Ну так и я не дам ему погибнуть. Пусть он забросит меня на поле Мимиков с одним лишь карбид-вольфрамовым топором и в помирающей броне, я пробьюсь. Я пройду по пояс в крови через столько боен, сколько не видели все вместе взятые ветераны ОСС, и выйду невредимым. Я буду тренироваться, пока не смогу с точностью до наносекунды нажимать на спусковой крючок и делать каждый шаг. Я не позволю дротикам и оцарапать краску на моей броне.

Пока живу и дышу, человечество не падет. Я обещаю тебе! Пусть это займет уйму лет, но я выиграю для тебя эту войну. Даже, если тебя не будет здесь, и ты не сможешь этого увидеть. Ты была единственным человеком, которого я хотел защитить, и теперь тебя нет.

Горячие слезы подступали к глазам, когда я смотрел сквозь трещины стекла на небо, но я не собирался плакать. Ни по тебе, ни по друзьям, которых потеряю в грядущих битвах. По друзьям, которых не смогу спасти. Я не заплачу по тебе, пока не кончится война.

Сквозь искривленное окно я видел небо, кристально голубое, выглядевшее вечным. Ленивое облачко плыло по нему вдали. Я повернулся лицом к окну, и, как сухая губка поглощает воду, всем телом впитывал ясное, безграничное небо.

Ты ненавидела быть одна, но ты держалась от казарм подальше, спала и просыпалась в одиночестве, потому что слишком трудно смотреть в лицо друзьям, которые, как ты знала, должны умереть. Пойманная в жестокий, бесконечный кошмар, ты думала лишь об одном – о них. Ты не была в силах потерять хоть одного из них, без разницы, кого.

Красный был твоим цветом, твоим и только твоим. Он должен остаться с тобой. Я выкрашу свою броню небесно голубым, тем цветом, который, как ты сказала, любишь, когда мы в первый раз встретились. И на поле с миллионом солдат, я буду выделяться среди всех остальных, буду громоотводом для атак врага. Я стану их целью.

Какое-то время я сидел там, держа последнюю в ее жизни кружку кофе, заваренного ею для того, с кем она была едва знакома. Тонкий аромат перемешивал во мне печаль с нестерпимой тоской. На поверхности кофе покачивалось небольшое пятнышко сине-зеленой плесени. Я поднес кружку к губам и выпил.

Дата добавления: 2015-08-13