Теория А. Черкасова. Банда Г. Корькова. Вячеслав Иваньков. Банда братьев Толстопятовых.

Залегшие на дно в начале 60-х воры в законе после смещения Н. Хрущева начали постепенно поднимать головы. Наряду со старыми представителями группировки обретали уверенность и более молодые, коронованные в начале 60-х годов в знаменитой Владимирке (крытая тюрьма во Владимире). Среди них были и свои знаменитости. Один из них — вор в законе Анатолий Черкасов по кличке Черкас, прославившийся тем, что в числе первых в те годы разработал новую концепцию воровского существования. Суть ее заключалась в следующем.

В связи с тем, что власть тогда явно ужесточила систему уголовного наказания и режим содержания в тюрьмах, перед авторитетами преступного мира встала проблема «отсидки». Раньше существовала система взаимопроверок ("ломка"), когда ворам в законе вменялось в обязанность раз в полгода (потом раз в три года) садиться в тюрьму. Теперь подобное положение должно было измениться. Но так как «ломку» пока никто не отменял, кое-кто из воров, тот же А. Черкасов, пришел к мнению: чтобы не попасться, надо грабить прежде всего тех, кто не заявит. Под эту категорию попадали прежде всего «цеховики», наркоманы, проститутки и т. д., то есть те, у кого рыльце в пушку. Однако, развивая свою концепцию дальше, А. Черкасов учил — грабить подобную категорию лиц надо с умом, оставляя потерпевшему на жизнь и не доводя его до отчаяния (такой может и в милицию заявить). Но самое главное, идя на дело, надо всегда иметь над собой хорошую «крышу» в лице кого-нибудь из среды высокопоставленных чиновников или представителей правоохранительных органов.

Проедет совсем немного времени, и подобные идеи овладеют умами всех авторитетов уголовного мира страны. Вот тогда-то, в начале 70-х, и произойдет трансформация ордена воров в законе. В Киеве будет собрана представительная сходка, на которой в повестку дня станет основной вопрос о том, как выжить в новых условиях. После продолжительных дебатах было решено внести в воровской "кодекс законов" существенные изменения. Отныне в связи с тем, что за некоторые преступления — в частности, за карманную кражу — будут давать большие сроки, среди воров отменили такую норму, как «ломка». Далее, в связи с тем, что в начале 70-х условия в советских тюрьмах сильно ужесточились, сходка постановила разрешить ворам в законе по возможности вообще не садиться и не запрещала «невинные» контакты с работниками милиции. Если, к примеру, вор в законе попадал в тюрьму, ему отныне разрешалось давать администрации ИТУ подписку, при этом звание вора в законе с него за это не снималось.

Эта сходка в Киеве будет иметь поистине историческое значение для преступного мира страны и явно укажет на то, что на смену «идейным» ворам приходит новое, молодое поколение. И это новое поколение воров в законе в скором времени возьмет реванш у властей за позор и унижение своей группировки в конце 50-х — начале 60-х годов. В те годы власть, либерализовав режим заключения, сумела отвадить от уголовного мира многие тысячи людей, лишив профессиональных преступников той массы заключенных, из которой они черпали свои нескончаемые ресурсы. Нынешняя власть, власть 70-х, не нашла ничего лучшего в борьбе с преступностью, как ужесточить до крайности режим заключения. Что из этого получилось, можно судить по словам свидетелей тех событий. Р. Джамилев вспоминал: "В 1957 году существовала система зачетов. Один день, если ты выполнял норму выработки на 120 %, засчитывался за три дня. Людей в основном интересовали эти зачеты. И они, стараясь побыстрее освободиться, работали с охотой, меньше допускали нарушений…

Заключенные были сыты и не думали о том, где бы им кусок хлеба достать. И люди работали добросовестно. Утром рано встаем — никого нам не надо, никакого птальника, чтобы он нас пинал, будил, сажал в карцер за нарушение… Все решал бригадир, он мог оставить тебя в бараке, если ты плохо себя чувствуешь. Бригадир нес ответственность и за план, и за работу, и за дисциплину. Обычно на этой должности работали уважаемые, знающие дело люди. «Ментов» в «зоне» не видно было…

То, что я увидел впоследствии в 1972 году и тем более в 1980-м, это просто страшно. Ввели массу ограничений — в письмах, посылках, свиданиях, деньгах. Очень ужесточили режим. Лагерь внутри разгорожен на локальные зоны ("локалки"), заборы по восемь метров высотой, металлические решетчатые заборы. Тюрьма в тюрьме. Даже там, внутри, запрещают общаться друг с другом. И вот это все давит на человека. Он озлоблен на государство, на общество… Зачем его так озлобляют? Сидит какой-то идиот, я не знаю кто, но не человек — это оборотень какой-то, какое-то существо — и из пальца высасывает все новые порядки, удушающие человеческие понятия. Понятия в человеке выжигают. Вое условия создаются для того, чтобы человек прекратил себя понимать, себя уважать, чтобы у него не было самолюбия, чести, достоинства — ничего.

В 50-е годы не было такого наушничества в лагерях. Были некоторые, кто исподтишка ходил к начальнику докладывать, доносить, — без этого не бывает, но такой массовости, как в 70-80-е годы, не было…

Где насилие, там возникает и противодействие. Оттого, что меня в смирительную рубашку одели, оттого, что на мне прыгали, они не воспитали меня, они, напротив, меня ожесточили, и я буду с еще большей силой им противостоять.

Если сравнивать три периода в «исправительной» системе, хрущевские лагеря, по крайней мере до начала 60-х годов, были самые лучшие и по условиям содержания, и по эффекту — если задача в том, чтобы не делать человека хуже. С начала 60-х, когда ввели новое законодательство и разделили лагеря по разным режимам, положение с каждым годом становилось все ужаснее".

Гений Сталина в том и заключался, что, создав систмему ГУЛАГа, он смог «грамотно», как истинный создатель и хозяин, этой системой управлять. Хрущев и Брежнев, не обладая подобной «гениальностью» и проводя политику "ни рыба ни мясо", лишь наплодили новых преступников и способствовали дальнейшей криминализации нашего и без того больного общества. С начала принятия нового уголовного законодательства в 1969 году в стране резко увеличилось число осужденных за различные преступления. За тридцать последующих лет их число возрастает до 24 миллионов, причем треть из них, попав первый раз в тюрьму, встанет затем на путь рецидива.

Однако вернемся на несколько лет назад, в конец 60-х, и вспомним все того же Анатолия Черкасова по кличке Черкас. Явив свету свою простую, как и все гениальное, концепцию, он сумел найти и тех, кто с удовольствием согласился претворить ее в жизнь. Так в Москве появилась первая крупная банда рэкетиров во главе с Геннадием Корьковым по кличке Монгол (1930 г. рождения).

Этот человек родился в Калужской области и одно время работал в межколхозной строительной организации города Боровска. В 1966 году он попался на мелкой краже и на три года угодил в тюрьму. Именно там он и завел весьма перспективные для себя знакомства в уголовной среде. Когда в 1969 году он приехал в Москву, кое-кто из этих знакомых и помог ему сколотить сильную банду. Среди этих людей были: Куприянов (8 судимостей), Генкин (5 судимостей), Ибрагимов (4 судимости) и другие. Молодую поросль представлял 29-летний Вячеслав Иваньков, до этого ни разу не судимый. Всего же в банде Монгола был 31 человек, из которых семь человек были представительницами слабого пола. В распоряжении банды были два автомобиля «волга», один грузовик, две формы сотрудников МВД и милицейское удостоверение, которое они выкрали у одного из сотрудников 128-го отделения милиции. Территориально банда дислоцировалась в одной из квартир на Большой Почтовой улице.

Усвоив концепцию А. Черкасова "бей замазанных", Монгол и его люди избрали для себя в качестве жертв московских теневиков: дельцов наркотического рынка, директоров шашлычных, кафе и пивбapoв. Однoй из первых их жертв стал торговец наркотиками Минаев, на которого бандиты «наехали» в сентябре 1970 года. После целой серии устрашающих мероприятий (наркодельца даже хотели распилить электропилой) тот согласился выплатить рэкетирам 5 тысяч рублей. После этого в июле 1971 года жертвой бандитов стала буфетчица одной из московских шашлычных Ломакина, которая отделалась от людей Монгола суммой гораздо большей: она обязана была ежемесячно отдавать им по 50 тысяч рублей.

В сферу внимания сыщиков МУРа (этим делом занимался 2-й отдел во главе с полковником Евгением Калугиным) банда Монгола попала в июне 1971 года. Через месяц начались первые аресты, а к осени костяк банды был полностью разгромлен. 12 июля 1972 года в здании Бауманского райсуда состоялся суд, на котором все основные участники группировки получили максимальные тюремные сроки. Главарь Геннадий Корьков был приговорен к 15 годам заключения. Всего же один из первых советских рэкетиров прожил 64 года и умер в одной из московских больниц 14 октября 1994 года.

Дата добавления: 2015-08-18