Глава 25. Все чаще и чаще Джеймс под разными предлогами оказывался около кухни.

Все чаще и чаще Джеймс под разными предлогами оказывался около кухни.

— Для вас будто и войны нет! — сказала однажды Ливия.

— Да я, собственно, и не воюю, — ответил он. — Не такой уж я грозный.

— По-моему, как раз наоборот.

— Вы так думаете? — Джеймсу это, как ни странно, польстило.

— Когда вы наставили свой автомат на мой танк, я так перепугалась!

— Я перепугался еще больше, — заверил Джеймс Ливию. Кивнул на помидоры, с которых она счищала кожуру: — Давайте помогу.

— Ну, если хотите…

Ему нравилось смотреть, как ее тонкие пальцы вращают плод и так, и эдак, выворачивая мякоть из треснувшей кожицы, и он попытался изобразить то же.

— Расскажите еще про вашу девушку, — сказала Ливия, не отрываясь от работы.

Джеймс метнул на нее взгляд. Искушение фантазировать оказалось непреодолимо.

— Ну что сказать…, — начал он, — она довольно миниатюрная, худенькая. У нее темные волосы. Обожает меня поддразнивать. И она в общем… властная. Любит всеми командовать.

— Немного на меня похожа. Не в смысле командовать. Я про внешность.

— Верно, — сказал Джеймс. — Пожалуй, она немного с вами схожа. Как-то раньше не думал.

— Может, если б вы с ней не встретились, могли бы меня выбрать.

— Ливия!

— А?

— Нет, ничего.

Некоторое время трудились молча.

— Капитан Гуд!

— Прошу вас, — сказал он, — зовите меня лучше Джеймс.

— Джомс!

— Да? — улыбнулся Джеймс.

— Что такое «бом»?

— Звук такой. Вот, скажем… — и он ударил по медной кастрюле на плите.

— Так я и думала. — Она кинула в кастрюлю очередную пригоршню помидоров. — Разве я могу быть «бом»?

— Кто это вам сказал?

— Эрик. Он говорит, что я «сексбом».

— Он так сказал? — вырвалось у Джеймса. — И когда же?

— Нынче утром. Я разве не говорила? Он учит меня по-английски.

Этот и впрямь времени не теряет, подумал Джеймс. Сукины сыны, янки! Недаром про них говорят: эти кобели все подгребли.

— Он научил меня трем выражениям, — гордо сообщила Ливия. — Сказать каким?

— Да уж, любопытно, — пробормотал Джеймс.

Она перестала резать, чтобы лучше собраться с мыслями:

— Эйло, Джиммс. Мини звуте Ливия. Стрипухуя.

И победоносно взглянула на него.

— Стряпуха я.

— Я и говорю: «стрипухуя».

— Нет же, «стряпуха я». Вы говорите «стрипухуя».

— Ну?

— Это не слишком прилично.

Глаза у нее расширились:

— А что это значит?

— Это значит… в общем, звучит, как cazzo, мужской член.

— По-моему, вы смутились.

— Вовсе нет.

— Надеюсь, вы не такой стыдливый со своей девушкой, — дерзко бросила Ливия.

— Признаться, — сухо парировал Джеймс, пронзая ножом помидор, — именно такой.

И тут Ливия сообразила, отчего Джеймс ведет себя так странно. Первое: то говорит с ней по-приятельски, то вдруг надменно. Потом — краснеет, если разговор заходит об интимном; потом — не делает попытки ее потискать; потом — вечно болтается на кухне со своими разговорами; потом — несет явную околесицу насчет придуманной невесты, которую и описать толком не может; потом — он до смешного церемонный, а еще — отлично танцует. Словом, все это нашло вполне очевидное объяснение. Капитан Гулд был finocchio, «фенхелевый», иными словами педик.

Реакция Ливии на собственное умозаключение была неоднозначна. Сначала в восторге от своей сообразительности она захлопала в ладоши. Ну, конечно! Как она раньше не догадалась! Все встало на свои места. Лично она ничего против гомиков не имеет, — был у них в деревне парень, который всегда предпочитал водиться с девушками, мазал губы их помадой, ленточкой подвязывал волосы, а уже когда Ливия вышла замуж и переехала в Неаполь, она увидала там молодых парней, которые за деньги обслуживали туристов. И приметила, что таким часто бывает легче водить дружбу с женщинами. Этим Ливия и объясняла крепнущие дружеские отношения с капитаном.

Но потом Ливия почувствовала некоторое разочарование. Это ее несколько удивило, и она даже попыталась разобраться, откуда оно взялось. О том, что капитан лично ее заинтересовал, не могло быть и речи. Не в этом дело, решила она; просто чаще всего гомики люди грустные и несчастливые, потому что принуждены жить неполноценной жизнью. И так как капитан ей был вполне симпатичен, Ливия решила, проявляя к нему полное расположение, дать Джеймсу понять, что ей, собственно, его ориентация безразлична.

С принятием подобного решения сделалось легче на душе, а прежнее чувство разочарования скрасилось радостным предвкушением того, что они просто будут дружить.

Джеймс отправился на поиски Эрика, но путь ему преградил ординарец.

— Вход воспрещен, сэр. Только для служащих контрразведки.

— Что за бред! Я здесь работаю.

— Из соображений безопасности.

— Черт побери, мы же союзники!

Джеймс попытался оттеснить ординарца, но тот — поскольку, как стало очевидным, как раз и приставлен был здесь в качестве стража, — также стоял на своем.

— Джеймс! — Эрик, заслышав знакомый голос, выскочил из кабинета. — В чем дело, дружище?

— Прежде всего в том, что я не могу попасть в собственное помещение.

— Это лишь временная предосторожность, — заверил его Эрик. — Просто на виду разложены некие документы деликатного свойства, только и всего.

— Настолько деликатного, что надо скрывать от союзников?

Эрик развел руками:

— Бюрократия! Сам знаешь, кому-то что-то взбрело в голову, спустили приказ, а мы, жалкие пигмеи, должны разбираться. Что у тебя за срочность?

И, подхватив Джеймса под руку, Эрик повел его в соседнюю комнату.

— Я о миссис Пертини.

Эрик выгнул бровь.

— Красавице Ливии? А в чем проблема?

— Ты обучаешь ее английскому. Или скорее, — саркастически сказал Джеймс, — американскому, что вовсе не одно и то же.

Эрик пропустил колкость мимо ушей.

— Между нами говоря, Джеймс, я надеюсь обучить ее гораздо большему, — сказал он с ухмылкой. — И что?

— Ты назвал ее сексбомбой.

Эрик расхохотался.

— Едва ли это красиво с твоей стороны, — отрезал Джеймс. — Ты обратил внимание, что она — миссис Пертини? Что она замужем?

— Так ведь ее муж погиб, — вставил Эрик и, заметив, как Джеймс изменился в лице, добавил: — Ты не знал? Он воевал на стороне немцев, его убили в России.

— Вот как…

— Хотя к моменту его гибели она не видалась с ним целых четыре года. Что должно было стать известным и тебе, если бы ты позаботился задать ей соответствующие вопросы.

Верно: Джеймс взял Ливию на работу, даже толком ничего о ней не разузнав.

— А ведь она, Джеймс, может быть немецкой шпионкой, — сказал Эрик, наслаждаясь его растерянностью. — И сюжет из ее досье насчет участия в партизанском движении вызывает некоторые тревожные сомнения.

— На Ливию заведено досье?

— Досье имеются на всех, — загадочно сказал Эрик. И хлопнул Джеймса по спине. — Ну, теперь, когда твоя британская галантность полностью удовлетворена, даешь мне добро на уроки языка для леди? — Он прищурился: — Если только на кое-что менее галантное не нацелился сам?

— Разумеется, нет! — презрительно бросил Джеймс.

— Вот и договорились. Блюди себя для своей… как ее?

— А? Ах, да… Джейн.

— Блюди себя для Джейн!

Джеймс пошел обратно к своему письменному столу, намеренно проигнорировав стража, по-прежнему стоявшего начеку перед дверью в американское ведомство. Его распирало от бурного ликования. Ливия не замужем! Теперь оставалось только устранить некоторое неудобство, связанное с воображаемой помолвкой и Джейн, и тогда можно начать ухаживать, и чем скорее, тем лучше, — учитывая, что Эрик обошел его на круг.

Избавиться от Джейн было нетрудно. Многим с родины то и дело приходили письма, в которых их извещали об отставке. Нет, решил Джеймс: пусть будет не измена, пусть будет трагическое сообщение о кончине. Например, Джейн разнесло на куски от взрыва бомбы, или ее скосило пулеметной очередью с «Мессершмитта». Затемнение дает громадный выбор возможностей для фатального исхода: автомобили с потушенными фарами, темные улицы без фонарей уже столько раз становились причиной гибели людей, что придумать очередной случай не составляло труда. Или, может, сочинить что-то более героическое. Джейн, выполняя секретную миссию, высадилась с парашютом на территории Франции, и там ее схватили фашисты… Джеймс старательно перебирал в уме всякие варианты, как вдруг, точно громом, его поразило страшное прозрение. Он же брачный офицер!

Вспомнились слова Джексона, сказанные ему в его первый же день в Неаполе. Вы должны служить положительным примером. Можно представить, что сказал бы майор Хеткот, если бы Джеймс сам подал прошение на брак с итальянкой!

Разумеется, некоторые офицеры заводили с итальянками связь, не имея в виду жениться. Но это вовсе не то, что ухаживать за женщиной, зная наверняка, что брак с ней невозможен. Джеймс подозревал, что в любом случае поблажки, оказываемые прочим офицерам, скорее всего ему в его положении не светят. Высшее командование вряд ли одобрит, чтобы брачный офицер открыто заводил как раз те отношения, которые призван пресекать.

Он сидел, отчаянно ломая голову над создавшимся положением, и как раз в этот момент вошла Ливия, неся стакан свежевыжатого лимонного сока.

— С добрым утром! — сказала она приветливо. — Такая жара, я принесла вам попить.

— О, спасибо!

Джеймс взял из ее рук стакан, отпил. Натуральный сладкий лимонный сок приятно освежал. Джеймс заметил, что Ливия не спешит уходить и, похоже, склонна поболтать. В последние дни она явно стала относиться к нему благосклонней. Чуть раньше эта мысль заставила бы его радоваться и торжествовать. Сейчас лишь усугубила его скорбь.

— Как дела? — угрюмо спросил он.

— У меня? Замечательно. А знаете, — сказала Ливия как бы между прочим, — я тут подумала… у меня в Неаполе много друзей. В смысле, мужчин. Неплохо бы вас кое с кем познакомить. Например, с Дарио. Думаю, он вам понравится.

Джеймс поднял руки от стола, снова опустил.

— Послушайте, Ливия, у меня нет времени знакомиться с вашими друзьями. У меня полно работы.

— Но ведь надо же вам как-то развлечься. Дарио очень милый. Вы найдете с ним много общего. И… — Она сделала многозначительную паузу: — у него много таких же, как и он, приятелей.

Тут Джеймсу все стало ясно: этот ее дружок интересуется, не сможет ли она при ее связях в союзных ведомствах, пристроить его к ним в качестве информатора. Обычно, от таких услуг Джеймс бы отказался, но в данном случае… Ливия…

— Возможно, как-нибудь вечерком я с ним встречусь, — вяло отозвался Джеймс. — Но только предупредите его, что ненадолго. В данный момент я не нуждаюсь ни в чьих постоянных услугах.

— Но если это окажется подходящий вам человек…

— И обычно я не плачу, — предупредил Джеймс. — Если только это не совершенно особый случай.

— Ну, конечно! — воскликнула Ливия, несколько ошарашенная откровенностью получившегося разговора. — Не думаю, что это волнует Дарио, правда, я знаю, что прежде он брал за это деньги.

— Скорее всего, тут все зависит от позиции, — отозвался Джеймс.

Ливия, девушка деревенская, к потрясениям не склонная, теперь была сконфужена до крайности. И возвратилась на кухню с пылавшими от стыда щеками.

Джеймс вздохнул. Непроизвольно он проводил Ливию взглядом, когда она удалялась, еле заметно, как почти все итальянки, покачивая бедрами. Последний взмах рукой, длинные пряди откинулись за спину, и она скрылась за дверью… Ничего уже поделать нельзя, думал он. Я влюбился. Я люблю Ливию Пертини.

Ему отчаянно не повезло, и выход был всего один. На людях им вместе показываться нельзя, потому придется просто тщательно скрывать свои чувства в надежде — во-первых, что при этом он не будет выглядеть полным идиотом, и, во-вторых, что он не причинит Ливии нежелательного неудобства.

Дата добавления: 2015-08-18