Фотография

После того как шесть лет тому назад ФБР попыталось его раскрыть, Декстер решил, что необходимости в личных встречах с заказчиком нет. Вместо этого он построил несколько оборонительных рубежей, не позволяющих установить его местожительство и личность.

Одним из них стала небольшая квартира в Нью-Йорке, но не в Бронксе, где его могли узнать. Он снял ее с мебелью, оплачивал раз в квартал, всегда в назначенный день, всегда наличными. И старался не привлекать к себе внимания, когда появлялся там.

Он также пользовался мобильными телефонами со сменными СИМ-картами, покупка которых не требовала оформления каких-то бумаг. Приобретал он их в другом штате, по два-три десятка сразу, пользовался раз-другой, а потом отправлял на дно Ист-Ривер. Даже в США, с их развитой технологией подслушивания телефонных разговоров и определением места, откуда этот разговор велся, не представлялось возможным установить личность покупателя сменных СИМ-карт для мобильника и натравить на него полицию, если человек этот говорил, сидя в движущемся автомобиле, не затягивал разговор, а потом избавлялся от СИМ-карты.

Другим вариантом становилось использование телефона-автомата. Конечно, любой звонок с такого телефона прослеживался, но автоматов были миллионы, и, если один из автоматов или несколько не находились по каким-то причинам под наблюдением, представлялось очень затруднительным подслушать конкретный разговор, установить личность звонящего, местоположение будки и вовремя подогнать патрульную машину.

Наконец, он использовал и кем только не пинаемую почту США. Почтовым ящиком ему служил неприметный овощной магазин с хозяином-корейцем, расположенный в двух кварталах от его квартиры в Нью-Йорке. Декстера, конечно, засекли бы, находись магазин под наблюдением, но для этого не было ровным счетом никаких причин.

Автору объявления он позвонил по мобильному телефону со сменной СИМ-картой. Для этого выехал в один из пустынных районов Нью-Джерси и только потом набрал указанный в объявлении номер.

Стивен Эдмонд без задержки представился и предельно кратко рассказал, что случилось с его внуком. Мститель поблагодарил и отключил связь.

В США есть несколько гигантских библиотек, в которых хранятся газетные статьи, заметки, фотоснимки. Лучшими из них считаются библиотеки «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост» и «Лексис Нексис». Декстер воспользовался последней, пришел в нью-йоркский офис, заплатил наличными.

Нашел массу материалов о Стивене Эдмонде и даже две заметки, датированные 1995 годом, в которых сообщалось об исчезновении его внука, уехавшего в Боснию, чтобы помогать тамошним беженцам. Обе из «Торонто стар». Похоже, этот человек не был агентом ФБР.

Декстер вновь позвонил канадцу и продиктовал условия: значительная сумма на текущие расходы, вознаграждение и премия в случае передачи Зилича американским правоохранительным органам, при неудаче не выплачиваемая.

— Это огромные деньги, которые я должен перевести человеку, которого никогда не встречал и, скорее всего, не встречу. Вы можете взять их и испариться, — ответил канадец.

— А вы, сэр, можете вновь обратиться в государственные органы США, куда, я полагаю, вы уже обращались.

Последовала пауза.

— Хорошо, куда посылать деньги?

Декстер дал ему счет в банке на Каймановых островах и Нью-йоркский почтовый адрес.

— Деньги отправьте на счет, все имеющиеся материалы — на почтовый адрес. — И прервал связь.

Карибский банк разбросал поступившие деньги на десяток счетов в своей компьютерной системе, а также открыл кредитную линию в нью-йоркском банке. Воспользовался кредитом гражданин Голландии с неотличимым от настоящего голландским паспортом.

Три дня спустя в корейский овощной магазин в Бруклине прибыл толстый конверт из Канады. Адресованный мистеру Армитейджу, который его и забрал. В конверте находились ксерокопии отчетов Следопыта 1995 и 2001 годов и признание Милана Раича. Досье на Зорана Зилича, имеющиеся в разведывательных ведомствах США, канадцу не представили, так что он практически ничего не знал об убийце. А особенно усложняло дело отсутствие фотографий.

Декстер вновь отправился в газетные архивы, главный источник информации для любого исследователя недавней истории. Едва ли найдется событие или достаточно известный человек, о которых не писал какой-нибудь журналист, не наводил камеру какой-нибудь фотограф. Но Зорану Зиличу это практически удалось.

В отличие от жадного до славы Желько Аркана Ражнатовича Зилич страшно не любил фотографов. И вообще избегал известности. Этим он напоминал одного из палестинских террористов, Сабри эль-Бунну, больше известного как Абу Нидаль.

Декстер нашел большую статью «Ньюсуик» о боснийской войне. В ней подробно рассказывалось обо всех так называемых сербских полевых командирах, но про Зилича упоминалось вскользь, возможно, из-за отсутствия информации.

Обнаружилась одна фотография взрослого Зилича, сделанная на каком-то банкете, отретушированная, чтобы убрать других гостей, и увеличенная, отчего изображение получилось нечетким, и Зилича-подростка, несомненно из полицейских архивов, относящаяся к тому времени, когда Зилич возглавлял одну из уличных банд Земана. Располагая таким видеорядом человек мог пройти в шаге от серба и не узнать его.

Англичанин Следопыт упомянул в своем отчете частное детективное агентство в Белграде. Война уже закончилась, Милошевича свергли. И столица Югославии, где Зилич родился и вырос, откуда исчез, представлялась неплохой отправной точкой для поиска. Декстер прилетел из Нью-Йорка в Вену, оттуда в Белград, остановился в отеле «Хайатт». С десятого этажа оглядел потрепанный бомбардировками город. В полумиле от «Хайатта» увидел другой отель, в холле которого застрелили окруженного телохранителями Аркана.

Такси доставило его к дому, в котором находилось частное детективное агентство «Чандлер». Возглавлял агентство все тот же Драган Стоич, большой поклонник Филипа Марлоу. Декстер представился журналистом, получившим от «Нью-йоркера» заказ на большую, 10 000 слов, статью о Ражнатовиче. Стоич кивнул и пробурчал: «Все его знали. Женился на поп-диве, роскошной женщине. Чего вы хотите от меня?»

— Дело в том, что практически все необходимые материалы я уже собрал, — ответил Декстер, хотя в американском паспорте, с которым он прибыл в Югославию, значились другие имя и фамилия: Альфред Барнс. — Но я подумал, что статья будет неполной без упоминании об одном современнике Аркана, также известном представителе преступного мира. Его зовут Зоран Зилич.

Стоич с шумом выдохнул.

— Это задача не из простых. Он не любил, чтобы о нем писали или его фотографировали, даже не хотел, чтобы о нем говорили. К людям, которые пытались не принимать во внимание его пожелания… приходили. Так что о нем вы практически ничего не найдете.

— Это я понимаю. Можете мне назвать белградское агентство, располагающее самым большим газетным архивом?

— Конечно, могу, у нас оно одно. Называется «ВИП», находится во Вракаре, главный редактор — Славко Маркович.

Декстер поднялся.

— Это все? — спросил балканский Марлоу. — У меня такое ощущение, что я не отработал свои деньги.

Американец положил на стол стодолларовый банкнот.

— Любая информация имеет свою цену, мистер Стоич. Даже фамилия и адрес.

Другое такси доставило его в агентство «ВИП». Мистер Маркович ушел на ленч, вот и Декстер решил перекусить в ближайшем кафе, заодно выпил бокал местного красного вина, вернулся в агентство.

Маркович оказался таким же пессимистом, как и частный детектив. Но тем не менее залез в банк данных.

— Одна статья, — доложил он о появившемся на дисплее результате, — на английском.

Речь шла о той самой статье из «Ньюсуик».

— Как же так? — упорствовал Декстер. — Известный, влиятельный, могущественный человек. Должен же он оставить какой-то след.

— В этом все дело. Известный, влиятельный, могущественный. И не стесняющийся применять силу. При Милошевиче он мог делать все, что хотел. И перед тем как покинуть страну, похоже, уничтожил все сведения о себе, которые хранились в архивах полиции, судов, телевидения, газет. Родственники, одноклассники, бывшие коллеги — никто не хочет говорить о нем. Потому что им настоятельно порекомендовали держать язык за зубами. И они знают, что идти вразрез с пожеланиями Зорана Зилича опасно. Мистер Невидимка, вот кто он.

— А вы не помните, когда предпринималась последняя попытка написать о нем?

Маркович задумался.

— Раз уж вы заговорили об этом, я слышал разговоры, что кто-то действительно пытался. Но ничего из этого не вышло. После падения Милошевича и исчезновения Зилича такая статья вроде бы готовилась. Но до публикации дело не дошло.

— И где собирались опубликовать эту статью?

— Моя говорящая канарейка сказала, что в журнале, который издавался здесь, в Белграде, и назывался «Зеркало».

«Зеркало» по-прежнему издавалось, и его бессменным редактором оставался Вук Кобач. И хотя в этот день сдавался очередной номер, он согласился уделить американцу несколько минут. Но, похоже, пожалел о своем решении, едва Декстер упомянул о Зоране Зиличе.

— Это страшный человек. Лучше бы я никогда о нем не слышал.

— А что случилось?

— Ко мне пришел молодой журналист. Умный, талантливый. Хотел, чтобы я зачислил его в штат. Свободных мест у меня не было. Но он упросил меня заказать ему статью. Я заказал. Его звали Сречко Петрович. Двадцать два года, совсем мальчик.

— И что с ним случилось?

— Попал под автомобиль, вот что с ним случилось. Он припарковал свою машину напротив многоквартирного дома, в котором жил с матерью. Направился к подъезду. Из-за угла выкатился «Мерседес» и переехал его.

— Невнимательный водитель?

— Очень невнимательный. Сумел переехать его дважды. А потом скрылся.

— Такое отбивает охоту писать о Зиличе.

— Вот тут вы правы. Даже издалека он может заказать и оплатить убийство в Белграде.

— Есть у вас адрес матери?

— Минутку… Мы посылали венок. Наверняка на квартиру.

Адрес он нашел, передал гостю, попрощался с ним.

— Последний вопрос. — На пороге Декстер обернулся. — Когда это случилось?

— Шесть месяцев тому назад. Сразу после Нового года. Мой вам совет, мистер Барнс. Ограничьтесь Арканом. Он мертв и никому не угрожает. Оставьте Зилича в покое. Он вас убьет. Я должен бежать, сегодня сдаем номер.

Мать журналиста жила в квартале 23 Нового Белграда. Кел видел этот район на карте, приобретенной в книжном магазине отеля. Собственно, там находился и сам отель, на полуострове, образованном реками Савой и Дунаем, который давно уже не был голубым. А на противоположном берегу располагался центр Белграда.

При коммунистах для рабочих строили целые кварталы с огромными многоквартирными домами. Именно такими по большей части и застроили Новый Белград. Они напоминали бетонные ульи, в которых каждая ячейка-квартира открывалась в длиннющий коридор.

Некоторые дома выглядели получше остальных. Уровень благосостояния жильцов определял те суммы, которые выделялись на техническое обслуживание зданий. В квартале 23 состоятельных жильцов, похоже, не было. Подъезд кишел тараканами. Миссис Петрович жила на девятом этаже, а лифт, разумеется, не работал. Декстер без труда мог подняться на девятый этаж бегом, но задался вопросом, а как это удается старикам, учитывая, что чуть ли не все они — заядлые курильщики.

Не имело смысла ехать к мадам Петрович в одиночку. Она наверняка не знала английского, а он не понимал сербскохорватского. Одна из симпатичных и умненьких девушек, сидевших за регистрационной стойкой отеля «Хайатт», согласилась сопровождать его. Она собиралась замуж, и две сотни долларов за час работы по окончании смены пришлись весьма кстати.

Они приехали в семь и едва не разминулись с миссис Петрович. Она работала уборщицей и каждый вечер в восемь часов отправлялась на другой берег реки, прибираться в одном из административных зданий.

Жизнь у нее выдалась нелегкая, об этом ясно говорило ее морщинистое, изможденное лицо. В свои сорок с небольшим лет выглядела она на все семьдесят. Муж ее погиб на заводе, производственная авария, сына убили под окнами. Как и все бедняки, она с подозрительностью отнеслась к появлению в ее квартире относительно богатых людей.

Кел принес большой букет. Миссис Петрович давно уже никто не дарил цветы. Анна, девушка из отеля, разделила их на три букета и поставила в вазы. Цветы сразу оживили маленькую, обшарпанную комнату.

— Я хочу написать о том, что случилось со Сречко. Я знаю, моя статья ему не поможет, но, возможно, удастся выставить напоказ человека, который это сделал. Вы окажете мне содействие?

Она пожала плечами:

— Я ничего не знаю. Никогда не спрашивала о его работе.

— В тот вечер, когда его убили… При нем были какие-то записи?

— Не знаю. Тело обыскали. Забрали все.

— Обыскали? Прямо на улице?

— Да.

— А дома он работал? Что-то писал? Здесь, в квартире?

— Да, много писал. И ручкой, и печатал на машинке. Но я ничего не читала.

— Могу я взглянуть на его бумаги?

— Их нет.

— Нет?

— Они их унесли. Унесли все. Даже ленту с пишущей машинки.

— Полиция?

— Нет, мужчины.

— Какие мужчины?

— Они вернулись. Через два дня. Посадили меня в угол. Вон туда. Все обыскали. Забрали все, что у него было.

— То есть из тех материалов, которые он готовил для мистера Кобача, ничего не осталось?

— Только фотография. Я забыла про фотографию.

— Пожалуйста, расскажите мне о фотографии.

Он все это узнал через Анну с переводом с языка на язык. За три дня до смерти, Сречко, начинающий журналист, пошел на новогоднюю вечеринку и залил красным вином джинсовую куртку. Мать бросила ее в корзину для грязного белья, чтобы потом простирнуть.

А потом его убили, и ей уже было не до стирки. Она забыла про куртку, бандиты, конечно же, в корзину не полезли. А потом, когда у нее дошли руки до грязного белья, в корзине оказалась и куртка. Она ощупала карманы, прежде чем замочить ее, на случай, если сын оставил в них какие-то деньги, и почувствовала что-то жесткое. Фотографию.

— Могу я взглянуть на нее? — спросил Декстер. — Она у вас?

Мать Сречко кивнула и, как мышка, скользнула к столику в углу, на котором стояла швейная машинка. Вернулась с фотографией.

Мужчину застали врасплох, фотографа он заметил в самый последний момент. Попытался поднять руку, чтобы закрыть лицо, но диафрагма успела открыться вовремя. Мужчина смотрел прямо в объектив, в рубашке с короткими рукавами и светлых брюках.

Фотография была черно-белая, чувствовалось, что снимал непрофессионал, резкости не хватало, но Декстер понимал, что лучше ему не найти. Вспомнил фотографии подростка и мужчины на вечеринке, лежавшие под подкладкой его «дипломата». Всем им недоставало четкости, но в том, что на них изображен один и тот же человек, сомнений быть не могло. Сречко Петрович сфотографировал именно Зилича.

— Я бы хотел купить эту фотографию, миссис Петрович, — сказал Кел. Она пожала плечами и что-то ответила на сербскохорватском.

— Она говорит, что вы можете ее взять. Ей она не нужна. Она не знает, кто на ней сфотографирован, — перевела Анна.

— Последний вопрос. Перед смертью Сречко куда-то уезжал?

— Да, в декабре. На неделю. Он не сказал, где был, но вернулся с обгоревшим носом.

Миссис Петрович проводила их до двери, они вышли в коридор, ведущий к неработающему лифту и лестнице. Анна пошла первой. Декстер задержался, а когда она начала спускаться по лестнице, повернулся к сербской матери, потерявшей единственного сына, и мягко произнес на английском: «Вы не можете понять ни слова из того, что я говорю, но, если я отправлю эту тварь в тюрьму, я сделаю это и для вас».

Конечно же, она не поняла, но улыбнулась и ответила: «Хвала». За день, проведенный в Белграде, он узнал, что это означает «Спасибо».

Поднимаясь к миссис Петрович, он попросил таксиста подождать. Отвез Анну домой, она вышла на окраине, сжимая в руке двести долларов, по пути к отелю вновь всмотрелся в фотографию.

Зилич стоял на огромном бетонном или асфальтовом поле. Позади находились большие низкие здания, вроде бы склады. Над одним ветер развевал флаг, но часть флага осталась за кадром.

— У вас есть увеличительное стекло? — спросил Декстер водителя. Тот не понял, но несколько выразительных жестов заменили слова. Таксист кивнул. Увеличительное стекло он держал в бардачке. Иной раз оно ему требовалось, чтобы разглядеть хитросплетение улиц на страницах городского дорожного атласа.

Сразу стало понятно, что длинный плоский предмет, «влезший» в фотографию с левого края, — свободный конец самолетного крыла, который отделяли от бетона летного поля какие-то шесть футов. То есть принадлежало крыло не авиалайнеру, а маленькому самолету.

Теперь он понимал, что за здания видны на заднем плане. Не склады — ангары. Не гигантские сооружения, способные принять под свою крышу авиалайнеры, а другие — поменьше, какие обычно требовались для частных самолетов бизнес-класса, верхняя точка хвостового оперения которых отстояла от земли не больше чем на тридцать футов. Зилич стоял на частном летном поле или в зоне аэропорта, предназначенной для обслуживания самолетов бизнес-класса.

В отеле ему с радостью помогли. Да, в Белграде есть несколько Интернет-кафе, и все работают допоздна. Декстер перекусил в баре и на такси поехал в ближайшее. Включил любимый поисковик и попросил вывести на экран флаги всех стран.

Конечно, флаг над ангаром на фотографии погибшего репортера был черно-белым, но из трех горизонтальных полос нижняя была очень темной, то есть черной или темно-синей. Декстер поставил на черное.

Проглядывая флаги, он обратил внимание, что на половине из них изображен какой-то предмет или символ. На нужном ему флаге были только полосы. Тем самым поиск наполовину упростился.

С чистыми тремя полосами набралось более двух десятков флагов, но с нижней черной или почти черной — только пять.

На флагах Габона, Нидерландов и Сьерра-Леоне нижняя полоса была темно-синей и на нецветной фотографии могла выглядеть черной. На флагах двух стран, Судана и еще одной, — черной. Но флаг Судана украшал еще и зеленый бриллиант. Вглядываясь в фотографию, Декстер сумел разглядеть четвертую полосу, вертикальную. Она едва просматривалась, но определенно присутствовала.

Одна вертикальная красная полоса у самого флагштока, зеленая, белая и черная — горизонтальные. Зилич стоял на летном поле какого-то аэродрома в Объединенных Арабских Эмиратах.

В ОАЭ даже под декабрьским солнцем у белокожего югослава Петровича мог обгореть нос.

Дата добавления: 2015-08-18