Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Так много за просто так.

Читайте также:
  1. A. Разработка и отладка программного кода.
  2. B. Проверка работоспособности и рефакторинг кода программного обеспечения.
  3. E. Многокутник
  4. I. Общие сведения о многоквартирном доме
  5. I.СОСТАВ ОБЩЕГО ИМУЩЕСТВА МНОГОКВАРТИРНОГО ДОМА
  6. II. Описание тома (части) из многотомного издания
  7. II. ПЕРЕЧЕНЬ УСЛУГ (РАБОТ) ПО УПРАВЛЕНИЮ МНОГОКВАРТИРНЫМ ДОМОМ

 

Серебро играло в лучах солнца тем особенным, от которого текут слюни, блеском, какой почему-то бывает только у денег. Полный несгораемый ящик, сложенных столбиками в пределах всеобщей видимости, притягивал взгляды каждого в лагере, более надёжно, чем если б на столе непристойно разлеглась голая графиня. Штабельки искромётных, искрящихся монет свежей чеканки. Валюта, одна из благороднейших в Стирии, вложена в одни из подлейших рук этой земли. Забавная ирония. На монетах с одной стороны конечно же весы, традиционный символ стирийской коммерции со времён Новой Империи. На другой - строгий профиль великого герцога Орсо Талинского. Ещё более забавная ирония, по мнению Коски - так как он расплачивался с членами Тысячи Мечей лицом человека, которого они только что предали.

Прыщавой и паршивой, косящей и чешущейся, кашляющей и неопрятной вереницей, солдаты и офицеры первой роты первого полка Тысячи Мечей, подходили к импровизированному столику получать свою неправедную долю. Над ними вплотную надзирал старший писарь бригады и дюжина её наиболее испытанных ветеранов, праведных в точно такой же степени, ведь с течением утра Коска, вгоняясь в тоску, нагляделся на все мыслимые уловки.

Люди подходили к столику многократно в другой одежде, называли фальшивые имена или имена погибших товарищей. Они как положено преувеличивали, приукрашивали или открыто врали в отношении своего звания либо срока службы. Они рыдали о больных матерях, детях или знакомых. Они выдавали всесокрушающий поток жалоб о пище, питье, снаряжении, поносе, начальстве, вони от других, погоде, украденных вещах, поврежденьях полученных, поврежденьях нанработанные гроши из своего командира, они стали бы величайшей ратной силой всех времён.

Но первый сержант Дружелюбный бдил. Он годами работал на кухнях в Безопасности, где дюжины самого отпетого в мире жулья ежедневно воевали друг с другом за хлеб насущный, и он знал каждую подлую уловку, хитрость и надувательство, примяняемые по эту сторону ада. Ничто не упускал его взор василиска. Сиделец не пропустил мимо очереди ни единого сверкающего портрета герцога Орсо.

Коска покачал головой в глубоком смятении, наблюдая, как тащится прочь последний. Невыносимая хромота, за которую тот требовал компенсацию, исцелилась на глазах. - Клянусь Судьбами, можно было предположить что они обрадуются прибавке! Уж если не тому, что им не пришлось за неё драться! Или даже самим её красть! Клянусь, чем больше ты человеку даёшь, тем больше он требует, и тем менее счастливым становится. Ни один не поблагодарил за то, что он получил за просто так. Сифилис на вашу благотворительность! - Он хлопнул по плечу писаря, от чего тот провёл неряшливую закорючку через аккуратно заполненную страницу.

- Наёмники уже не те, что раньше, - проворчал мужик, мрачно поставив кляксу.

- Неужели? На мой взгляд они кажутся вполне такими же буйными и нахальными как и всегда. "Уже не то, что раньше" общее нытьё недалёких умов. Когда люди говорят, что нечто раньше было лучше, они имеют в виду, что раньше лучше были они сами, потому что были молоды и все их чаяния лежали перед ними. Мир неизбежно темнеет, по мере твоего сошествия в могилу.

- Значит всё осталось по прежнему? - спросил писарь, грустно поднимая глаза.

- Кто-то стал лучше, кто-то хуже. - Коска выдавил тяжёлый вздох. - Но по большому счёту, я не заметил значительных изменений. Скольким нашим героям уже уплачено?

- Это все из роты Оруженосца, из полка Эндике. Да, то был полк Эндике.

Коска закрыл глаза рукой. - Прошу, не упоминай это храброе сердце. Его потеря до сих пор укол для меня. Скольким уже уплачено?

Писарь облизнул пальцы, прошелестел парой шуршащих листов своей книги, начал подсчитывать записи. - Одна, две, три...

- Четырёмстам и четырём, - сказал Дружелюбный.

- А сколько служит в Тысяче Мечей?

Писарь поморщился. - Считая весь вспомогательный состав, слуг и торговцев?

- Несомненно.

- И шлюх?

- Считай их в первую очередь, они трудятся добросовестней всех в целой, нахрен, бригаде!

Стряпчий покосился в небо. - Эээ...

- Двенадцать тысяч восемьсот девятнадцать, - сказал Дружелюбный.

Коска уставился на него. - Говорят, что хороший сержант стоит трёх генералов, но ты стоишь трёх дюжин, друг мой! Однако, тринадцать тысяч? Мы просидим здесь до завтрашней ночи!

- Вполне вероятно, - проворчал писарь, перелистнув страницу. - Рота Говномеса полка Эндике следующая. Полка Эндике... в смысле раньше... как-то так.

- Пофиг. - Коска отвинтил колпачок фляжки, что Морвеер швырнул в него в Сипани, поднёс её к губам, взболтал и обнаружил, что она пуста. Он насупился на потрёпанный металлический сосуд, вспоминая с некоторой неприязнью насмешливые суждения отравителя, о том, что человека не изменить ничем. На самом деле с достаточной неприязнью, чтобы его потребность глотнуть резко возросла. - Короткий перерыв, пока я добываю пополнение. Постройте роту Говномеса. - Он встал, корча гримасу пока его ноющие колени с хрустом возвращались к жизни, затем прорезался улыбкой. Крупный мужчина целеустремлённо подходил к нему сквозь грязь, дым, холсты и неразбериху лагеря.

- Ба, мастер Трясучка, с холодного и кровавого Севера! - Северянин явно бросил наряжаться и носил кожаную солдатскую безрукавку и рубаху грубой пряжи с закатанными до локтей рукавами. Его волосы, в точности как у мусселийского щёголя когда Коска впервые бросил на него взгляд, отросли во взъерошенную путаницу, массивная челюсть распушилась порослью - среднее между щетиной и бородой. Ничто из этого не прятало покрывавшее одну сторону лица сплетение шрамов. Чтобы их скрыть потребуется большее, чем волосы. - Мой старый соратник по приключениям! - Или по убийствам, как на самом деле и было. - Вижу блеск в твоих глазах. - Буквально, ведь светлый металл в глазнице отразил луч полуденного солнца и сверкал почти до боли ярко. - Хорошо выглядишь, друг мой, просто превосходно! - Хотя на самом деле тот выглядел искалеченным дикарём.

- Радость на лице - и на сердце радость. - Северянин явил кривобокую улыбку - палёная плоть сдвинулась лишь мельчайшим краешком.

- Именно так. Улыбнись на завтрак, и будешь дристать счастьем до самого полдника. Ты был одним из воинов в битве?

- Да вот и был.

- Так я и думал. Ты ни разу не производил впечатления человека, которому боязно засучить рукава. Кровищи-то было! Да?

- Да вот и было.

- Однако ведь некоторые на крови цветут и пахнут, правда? Осмелюсь сказать, ты кое-кого из их породы знаешь.

- Да вот и знаю.

- И где-же твой наниматель, моя злосчастная ученица, преемница и предшественница, генерал Муркатто?

- Сзади тебя, - послышался резкий голос.

Он крутанулся вокруг своей оси. - Божьи зубы, женщина, а ты не утратила уменья заставать людей врасплох! - Он притворился потрясённым, чтобы сгладить наплыв волнительных чувств всегда сопровождавших её появление и угрожавших сорвать ему голос. Вдоль щеки у неё шла длинная царапина, на лице несколько кровоподтёков, но в остальном она выглядела неплохо. Очень даже неплохо. - Разумеется радость зреть тебя живой не знает границ. - Он взмахнул шляпой, чьи перья смущённо поникли, и упал перед ней на колени прямо в грязь. - Скажи, что прощаешь мою игру? Тепрь видишь, как я думаю всё время лишь о тебе. Моя нежность к тебе неистощима.

Она фыркнула в ответ. - Нежность, ага? - Больше чем она доселе могла догадываться, или чем он давал ей понять. - Значит то было представление для моего же блага? Я сейчас грохнусь в обморок от избытка признательности.

- Одна из черт, за которые тебя нельзя не любить - готовность в любое время грохнуться в обморок. - Он вздёрнул себя обратно на ноги. - А всё, полагаю, из-за твоего ранимого женского сердца. Пошли со мной, я тебе кое-что покажу. - Он повёл её оттуда сквозь деревья в сторону небольшой хатки, побеленные стены лучились под полуденным солнцем, Дружелюбный и Трясучка тянулись следом, как плохие воспоминания. - Должен признать, что наряду с оказанием любезности тебе и мучительным соблазном в конце концов дать Орсо хороший поджопник, требовали решения и несколько пустяковых шкурных вопросов.

- Иных не изменить ничем.

- Никогда, да и с какой стати? Предложение включило в себя изрядное количество гуркского золота. Впрочем ты знаешь, ты же первой его предлагала. Вот, а Рогонт был так добр, пообещав мне, при случае, теперь уже весьма вероятном, его коронации королём Стирии - великое герцогство Виссеринское.

Он с чувством глубокого удовлетворения наблюдал её вздох замешательства.

- Ты? Великий герцог Виссеринский? Пиздец!

- Я скорее всего не буду употреблять слово "пиздец" при подписи моих указов, но в остальном верно. Великий герцог Никомо звучит просто здорово, а? Да и вообще, Сальер помер.

- Уж я-то в курсе.

- У него нет наследника, даже отдалённого. Город разграблен, выжжен дотла, провинция в упадке, большинство населения сбежало, убито или ещё как-то злоупотребило ситуацией. Виссерину нужен сильный и самоотверженный вождь, чтобы вернуть былую славу.

- Но вместо него у них будешь ты.

Он позволил себе похихикать. - А кто лучше-то? Иль я не уроженец Виссерина?

- Как и множество других. Что-то не видать, чтобы они хапали себе герцогский титул.

- Вот и хорошо, ведь он один и он мой.

- Да зачем тебе вообще это надо? Обязанности? Ответственность? Мне казалось, тебя со всего такого воротит?

- Мне самому всегда так казалось, но моя путеводная звезда завела меня в сточную канаву. Я прожил неплодотворную жизнь, Монцкарро.

- Не говори.

- Я растратил свой дар за просто так. Самооплакивание и самобичевание дурной тропинкой самонебрежения и самоущемления подвели меня на самый край саморазрушения. В чём же основная проблема?

- В тебе самом?

- Вот именно. Тщеславие, Монца. Зацикленность на себе. Признак незрелости. Мне нужно, ради самого себя и моих верных последователей, повзрослеть. Направить свой талант во вне. Это как раз то, с чем ты пыталась до меня достучаться - приходит время, когда человек должен чего-то держаться. Что же может быть лучше, чем искренне посвятить себя служению моему родному городу?

- Ты искренне посвящаешь себя служению. Увы бедному Виссеринскому граду.

- Им будет лучше, чем было с этим падким на плохо лежащее искусство обжорой.

- Теперь у них будет падкий на плохо лежащее всё на свете пьяница.

- Ты меня недооцениваешь, Монцкарро. Человек способен измениться.

- Мне казалось, ты только что сказал никогда?

- Передумал. И почему бы нет? Одним днём я убил двух зверей - состояние и одно из богатейших герцогств в Стирии впридачу.

Она покачала головой одновременно с изумлением и раздаженьем. - И всё что ты сделал - просто сидел здесь.

- В этом и состоит настоящее уменье. Заработать-то награду все могут. - Коска запрокинул голову, улыбаясь чёрным ветвям и голубому небу. - Знаешь, по моему небывалый случай, чтобы когда-либо в истории хоть один человек получил так же много за то, что абсолютно ничего не делал. Но наврядли вчерашние подвиги принесли пользу лишь мне одному. Великий герцог Рогонт, уверен, доволен результатом. А ты сделала большой шаг к своему большому возмездию, не так ли? - Он прислонился к ней. - Кстати о нём. У меня для тебя есть подарок.

Она встревоженно взглянула на него. Вечно недоверчива. - Какой подарок?

- Ненавижу портить сюрприз. Сержант Дружелюбный, не могли бы вы взять вашего экс-нанимателя и её спутника-северянина в дом, и показать нашу вчерашнюю находку? Естественно пусть она делает всё что ей вздумается. - Притворно усмехаясь, он отвернулся. - Ведь мы же теперь друзья!

 

- Сюда. - Дружелюбный толкнул заскрипевшие двери. Монца бросила взгляд на Трясучку. Он в ответ пожал плечами. Она пригнулась под притолокой и оказалась в полутёмной комнате, зябкой после солнца снаружи, со сводчатым кирпичным потолком и обрывками света на запылённом каменном полу. Когда её глаза привыкли к полмраку, она различила в дальнем углу мужчину. Тот прошаркал ближе, негромко загремела цепь на его щиколотках, и перекрестье теней с грязных оконных рам упало на его лицо.

Принц Фоскар, младший сын герцога Орсо. Монца почувствовала как одеревенело всё её тело. Похоже он наконец подрос, с тех пор как она видела его в последний раз бегущим из отцовской палаты в Фонтезармо, ноющим, что он не желал участвовать в её убийстве. Он лишился пушка над верхней губой, приобрёл цветущий синяк кольцом вокруг глаза и сменил извиняющийся вид на испуганный. Он посмотрел на Трясучку, затем на Дружелюбного, когда они входили в комнату после неё. В целом не те двое, чтобы подарить узнику надежду. Он встретился глазами с Монцой, окончательно, против воли, с измученным выражением человека, который знает, что сейчас будет.

- Значит, правда, - прошептал он. - Ты жива.

- В отличие от твоего брата. Я пробила ему горло и выкинула его из окна. - Острый кадык Фоскара дёргался вверх и вниз, пока он сглатывал. - Я отравила Мофиса. Проткнула Ганмарка тонной бронзы. Верного заколола, зарубила, утопила и повесила на водяном колесе. Он до сих пор там крутится, насколько я знаю. Гоббе повезло. Я только раскатала в муку его руки, его колени, и его башку. Молотком. - От списка вместо жестокого удовлетворения, её жестоко затошнило, но она продолжала, переборов себя. - Из семерых, что были в том месте, когда убивали Бенну, остался только твой отец. - Она вынула из ножен Кальвес, клинок легонько скрипнул, страшно, как детский крик. - Твой отец... и ты.

Комната была тесной, затхлой. Лицо Дружелюбного пусто, как у трупа. Трясучка прислонился к стене рядом с ней, сложил руки, улыбаясь.

- Понимаю. - Фоскар подошёл ближе. Маленькими, неохотными шажками, но всё же навстречу ей. Он остановился не более чем в шаге, и повалился на колени. Неловко, ведь его руки были связаны за спиной. И всё время его глаза не сходили с её. - Прости.

- Ты охуел, прощения просишь? - выдавила она сквозь сжатые зубы.

- Я не знал, что будет! Я любил Бенну! - Дрожали губы и по скуле побежала слеза. Страха, вины или и того и того. - Твой брат был... мне как брат. Я бы ни за что не пожелал... такого, никому из вас. Прости... за моё участие. - Он в этом не участвовал. Она это знала. - Я всего лишь... хочу жить.

- И Бенна хотел.

- Пожалуйста. - Закапали новые слёзы, оставляя на его щеках блестящие дорожки. - Я просто хочу жить.

Её желудок перетряхнуло, желчь обожгла глотку и залила истекающий слюной рот. Давай. Она прошла весь свой путь ради этого, всё выстрадала и заставила страдать всех тех, остальных, ради одной этой возможности.

Делай что должно. Совесть - отмазка. Пощада и трусость - одно и тоже. Пора действовать. Он должен умереть.

Да делай уже.

Но её оцепеневшая рука похоже отяжелела до тысячи тонн. Она вгляделась в пепельное лицо Фоскара. В его большие, расширенные, беспомощные глаза. Что-то в нём напоминало Бенну. Когда тот был молод. До Каприла, до Светлого Бора, до того, как они предали Коску, даже до того, как вступили в Тысячу Мечей. Когда ей лишь хотелось сажать и сеять. Давным давно, тот мальчик смеялся средь пшеницы.

Острие Кальвеса дрогнуло, опустилось, стукнулось об пол.

Фоскар издал долгий, дрожащий вздох, закрыл глаза и снова открыл их, в уголках блестела влага. - Спасибо. Я всегда знал, что у тебя есть сердце... что бы не говорили. Спасибо...

Громадный кулак Трясучки врезался ему в лицо и сшиб его навзничь, кровь брызнула из сломанного носа. Он что-то потрясённо пролепетал, прежде чем северянин оказался над ним, крепко сомкнув ладони на его горле.

- Жить захотелось, пидарас? - прошипел Трясучка, оскалив зубы в глумливой ухмылке, на его предплечьях извивались жилы, пока он сдавливал всё туже и туже. Фоскар беспомощно брыкался, безмолвно сопротивлялся, выворачивал плечи, лицо налилось розовым, потом красным, потом лиловым. Трясучка зацепил кверху голову Фоскара обеими руками, поднял её к себе, так близко, что почти мог поцеловать, затем с силой вбил её в каменную плиту. Пронзительно треснуло. Башмаки Фоскара дёрнулись, загремела цепь между ними. Трясучка покрутил головой в одну сторону, потом в другую, сдвигая ладони, чтоб сподручней ухватиться, сухожилия окостенело выпирали из его заскорузлых кистей. Он снова подтащил его кверху, не спеша, и вбил его голову в пол с глухим хрустом. Язык Фоскара свесился, замигало одно веко, из-под волос поползла чёрная кровь.

Трясучка что-то прорычал на северном наречии, она не понимала слов, поднял голову Фоскара и обрушил её вниз, со всей аккуратностью каменщика стыкующего нужные блоки. Снова, и снова. Монца смотрела, полураскрыв рот, по прежнему еле удерживая меч, не предпринимая ничего. Не определившись что она может сделать и что должна. Остановить, или помочь ему. Кровь запятнала оштукатуренные стены и каменную плитку капельками и брызгами. Сквозь шум ударов и хруст раскалываемых костей ей послышался голос. Голос Бенны, на минуту показалось ей, всё ещё шепчущией ей - давай. Затем до неё дошло, что это Дружелюбный, спокойно подсчитывает сколько раз череп Фоскара ударяется о камни. Дошёл до одиннадцати.

Трясучка приподнял исковерканную голову принца ещё раз, спутанные в ком волосья все блестели чёрным. Затем он моргнул и выпустил её.

- По моему хорош. - Он медленно выпрямлялся, поставив по башмаку по обе стороны трупа Фоскара. - Хе. - Посмотрел на руки, огляделся, чем бы их вытереть, в итоге потёр их друг о друга, размазывая до локтей чёрные полоски запекшейся крови. - Ещё очко в нашу пользу. - Он искоса посмотрел на неё единственным глазом, уголок рта изогнулся в нездоровой улыбке. - Шесть из семи, а, Монца?

- Шесть и один, - пробурчал себе под нос Дружелюбный.

- Всё оборачивается как ты и хотела.

Она уставилась на Фоскара, сплющенная голова свернулась набок, перекрещенные глаза вытаращились на стену, кровь из проломленного черепа чёрной лужей разливалась по каменному полу. Её голос похоже, доносился откуда-то издалека, гнусавый и тонкий. - Зачем же ты...

- Почему нет? - просипел Трясучка, подходя ближе. Она увидела собственное бледное, в струпьях, стянутое лицо, отражённое, изогнутое и перекрученное в мёртвом металлическом шарике его глаза. - Ради чего мы сюда пришли? Ради чего мы сражались в грязи целый день? Мне казалось, для тебя нет обратной дороги? Пощада и трусость - одно и тоже, и прочие суровые речи, какими ты меня поучала. Клянусь мёртвыми, вождь. - Он насмешливо улыбнулся, клубок шрамов через его лицо скорчился и сморщился в складки, здоровая щека вся в красных точках. - Я почти готов поспорить, что ты и вполовину не такая злобная тварь, какую из себя строишь.

 


Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 60 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Предатель. | Король ядов. | Не хуже. | Время пожинать плоды. | Старый новый генерал-капитан. | VI. ОСПРИЯ | Политика. | Хватит отползать. | Все дела. | Судьба Стирии. |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Победителям...| Сыплется песок.

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.014 сек.)