Отношение религий спасения к классам и сословиям

Особое значение религии спасения для неимеющих полити­ческих и социальных привилегий слоев в отличие от слоев при­вилегированных можно определить и рядом более общих положе­ний. При рассмотрении «сословий» и «классов» нам еще предсто-

ит говорить о том, что чувство собственного достоинства высших привилегированных слоев (не священства), в первую очередь зна­ти, их «аристократичность» покоится, и по самой своей природе только и может покоиться, на сознании «совершенства» их образа жизни как выражения качества их «бытия», внутренне завершен­ного и не выходящего за свои пределы. Напротив, чувство собст­венного достоинства непривилегированных классов всегда осно­вано на данном им «обетовании», которое связано с порученной им «функцией», «миссией», «признанием». То, чем они не могут «быть», они заменяют достоинством того, чем они когда-нибудь будут, к чему они «призваны» в будущей жизни на земле или в мире ином или (и обычно одновременно) тем, что они прови­денциально «значат» и «совершают». Жажда достоинства, не дан­ного им в этом мире, создает концепцию, из которой выводится рационалистическая идея «провидения», значимости перед боже­ственной властью с ее иным, чем в мире людей, установлением рангов.

Повернутое вовне в своем отношении к другим социальным слоям это внутреннее ощущение создает еще ряд характерных про­тиворечий, которые показывают, что религии должны «давать» различным социальным слоям. Потребность в спасении всегда вызывается «нуждой», pi социальная или экономическая прини­женность естественно является источником ее возникновения. Привилегированные в социальном и экономическом отношении слои вряд ли испытывают при прочих равных условиях подобную потребность. Для них роль религии состоит в том, чтобы «легити­мизировать» их образ жизни и положение в обществе. Это весьма распространенное явление коренится в общей психологической установке. Из повседневного опыта нам хорошо известна потреб­ность в душевном комфорте, в легитимизации счастья: счастли­вый человек в своих отношениях с менее счастливым не удовле­творяется самим фактом своего счастья, но хочет еще обладать «правом» на него, а следовательно, сознанием, что он, в отличие от менее счастливого, это счастье «заслужил» (тогда как тот, веро­ятно, так или иначе «заслужил» свое несчастье). При этом речь может идти о политическом успехе, о различиях в экономическом положении, о здоровье, удаче в соперничестве эротического ха­рактера или о чем угодно. Именно такой внутренней «легитимиза­ции» требуют от религии представители привилегированных сло­ев, если они вообще что-либо от нее требуют. Конечно, не все привилегированные слои ощущают эту потребность в равной мере. Для героев-воинов боги — существа, которым не чужда зависть. Солон разделяет с древнеиудейскими мудрецами мнение об

опасности, связанной с высоким положением. Герой утверждает свое необычное положение, завоеванное без помощи богов, часто вопреки их желанию и власти. Это характерно для эпоса Гомера и части древнеиндийского эпоса и полностью противоречит харак­теру бюрократической этики китайских хроник, как и хроник иу­дейских священнослужителей, где значительно сильнее выражено представление о «легитимности» счастья в качестве награды за угод­ные богу добродетели. С другой стороны, повсюду распространена уверенность в том, что несчастье связано с гневом или завистью демонов или богов. Почти в любой народной религии — в древ-неиудейской особенно, но также, например, и в современной ки­тайской — физические недостатки рассматриваются как указание на то, что данный человек или его предки (это свойственно иуда­изму) совершили грех магического или нравственного характера, и человек, физически неполноценный или вообще преследуемый ударами судьбы, будучи отмечен божьим гневом, не может участ­вовать в общих жертвоприношениях политических союзов, пред­стать перед богом в кругу счастливых, и, следовательно, угодных богу людей; точно так же почти в каждой этической религии при­вилегированных слоев и служащего им священства социальное положение индивида считается в какой-то мере заслуженным с религиозной точки зрения, меняются только формы легитимиза­ции успеха.

Соответственно иным является положение низших слоев. Их специфическая потребность — избавление от страданий. Не всег­да они ощущают эту потребность в форме религии; не испытывает ее, например, в такой форме современный пролетариат. Потреб­ность в спасении, там, где она существует, может вести различны­ми путями. Прежде всего она может сочетаться с надеждой на спра­ведливое «воздаяние» за свои добрые дела и за несправедливость других. Поэтому самым распространенным видом массовой веры на всем земном шаре является наряду с магией связанное с ней довольно «расчетливое» ожидание воздаяния и надежда на него: если пророчества в своей исконной форме отвергали во всяком случае механические проявления этой веры в воздаяние, то по мере того, как они все более популяризовались и принимали обыден­ный характер, происходило их преобразование в этом направле­нии. Тип и степень надежды на воздаяние и спасение различны в зависимости от ожиданий, сложившихся на основе религиозных обетовании, особенно, если эти ожидания проецируются из зем­ной жизни индивида в потустороннее будущее. Особенно ярким примером значения подобных обетовании служит вера иудеев (вре­мени вавилонского пленения и после него).

Дата добавления: 2015-08-05