Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 6. Глокая куздра

 

 

Мы теперь хорошо знаем, что´ такое слово, целое живое слово, – слово, так сказать, «видимое снаружи».

Мы рассматривали разные слова. Нам известно кое‑что и об их жизни. Мы знаем: подобно тому как машина бывает сделана из железа и меди, так и слово состоит из звуков.

Но ведь машина не просто «состоит» из железа. Железо – только материал, который образует ее части. Человеческое тело тоже не «состоит» просто из клеток: из них состоят его органы. Оно же само устроено уже из этих органов, и устроено очень сложно.

Никто не мешает нам задать себе вопрос: а как же устроено слово нашей речи? Из каких частей состоит оно? Что у него внутри?

Попробуем приглядеться к анатомии слова. Для этого придется вскрыть его, так сказать, развинтить, разъять на части. Начнем мы и тут издалека.

 

«КАЛЕВАЛА» И «ГАЙАВАТА»

 

Около полувека назад в нашей литературе одно за другим произошли два замечательных события. На русский язык были заново переведены интереснейшие произведения: «Гайава´та» – собрание преданий североамериканских индейцев‑ирокезов, обработанное и изданное в свое время знаменитым поэтом Генри Лонгфелло, и прекрасный свод карело‑финских народных легенд – «Ка´левала».

«Гайавата» была переведена с английского языка И. Буниным, «Калевала» – прямо с финского Л. Бельским.

Оба перевода имели одну интересную для нас особенность: и там и тут стихи были написаны совершенно одинаковым четырехстопным и восьмисложным размером. Сходство настолько велико, что какой‑нибудь шутник‑декламатор мог бы, начав читать «Калевалу», затем незаметно перейти к стихам из «Гайаваты», и люди неосведомленные не заметили бы этого перехода. Судите сами:

 

Мне пришло одно желанье,

Я одну задумал думу, –

Чтобы к пенью быть готовым,

Чтоб начать скорее слово,

Чтобы спеть мне предков песню,

Рода нашего напевы…

 

Это «Калевала».

 

Если спросите – откуда

Эти сказки и легенды,

С их лесным благоуханьем,

Влажной свежестью долины,

Голубым дымком вигвамов,

Шумом рек и водопадов,

Шумом диким и стозвучным,

Как в горах раскаты грома? –

Я скажу вам, я отвечу…

 

А это «Гайавата».

Такое удивительное сходство не было случайным. Обе поэмы передают сказания народов, родившиеся и созревшие в далекой глубине времен. Дух их во многом одинаков. Что же до стихотворной формы, то она оказалась одинаковой в обоих случаях по особой причине: Лонгфелло после долгих поисков принял для своей работы именно тот размер[[98]], который нашел в финских записях «Калевалы». Все это не более как курьезное совпадение, но для нас сейчас оно имеет особое значение.

И Бунин и Бельский были хорошими мастерами стихотворного перевода; они справились со своими задачами отлично. Но любопытная вещь: в предисловиях к книгам оба обратили внимание на чрезвычайную трудность, с которой встретился каждый из них. В чем она заключалась?

Вот тут‑то и начинается самое занятное.

Л. Бельский горько жаловался на чрезвычайную краткость русских слов. Финские слова, говорил он, отличаются удивительной сложностью состава и непомерной длиной. В восьмисложную строку финн умещает два, редко‑редко три слова. Русских же слов, чтобы заполнить то же пространство, требуется три‑четыре, порою пять, а в отдельных случаях и шесть. Вот сравните первые строки «Калевалы» в финском подлиннике и в переводе Бельского:

 

 

Mielleni minun tekevi,

Мне пришло одно желанье,

 

Aivoni ajatelevi.

Я одну задумал думу, –

 

LShteani laualamahan.

Чтобы к пенью быть готовым,

 

Sa'ani sanelemahan

Чтоб начать скорее слово,

 

Sukuvirtta suoltamahan,

Чтобы спеть мне предков песню,

 

Lajivirtta laulamahan…

Рода нашего напевы…

 

При таком соотношении получается, конечно, очень неприятная вещь: русская речь все время как бы опережает финскую: финский стих непрерывно отстает. А все дело в том, что русские слова очень коротки.

Все это звучит вполне естественно, тем более что Бельский приводил в виде примера такие действительно довольно длинные финские слова, как «Sananlennatinvirkkamies», означающее «телеграфист»: одного такого слова вполне хватит на целую строку «Калевалы», – в нем как раз восемь слогов, если не все девять.

Но беда‑то вот в чем: Бунин сетовал на прямо противоположную трудность. Он указывал на непомерную длину русских слов, делающую особенно мучительным перевод с английского языка, слова которого весьма коротки. Восьмисложная строка лонгфелловской поэмы вмещает в себя пять, семь и даже восемь английских слов, а русских в нее еле‑еле уложишь четыре, пять, да и то редко. Английский стих бежит вперед, как подстегнутый; русский безнадежно и медлительно отстает… А в чем дело? Дело в большой длине русских слов!

И, подобно Бельскому, Бунин иллюстрировал свои жалобы подбором множества коротких слов – английских. Они в подавляющем большинстве были односложными: «бук» (book) – книга, «пэн» (pen) – перо, «биг» (big) – большой, «пиг» (pig) – свинья, «ту рид» (read) – читать, и т. д.

Все это производит крайне странное впечатление. Каковы же, спрашивается, на самом деле русские слова – длинны они или коротки? Кому верить? Но, с другой стороны, как можно говорить так о словах какого бы то ни было языка? Ведь, наверное, в каждом встречаются среди них и более длинные и более короткие… Разве у слов, как у призываемых на военную службу новобранцев, можно установить какую‑то среднюю норму «роста»?

А в то же время, если на деле английские слова почему‑то всегда оказываются короче русских, а русские короче финских, то отчего это зависит? Пожалуй, тогда любопытно поставить такой оригинальный вопрос: какое из человеческих слов является самым длинным во всем мире и, наоборот, которое из них может получить звание чемпиона краткости?

Такой вопрос поставить можно. Правда, ученый‑языковед вряд ли отнесется к нему благожелательно. Вероятнее всего, он назовет его «не имеющим никакого интереса», может быть, даже «пустым». Но ведь мы пока еще не ученые‑языковеды; нас и это может заинтересовать. А разбирая даже столь несерьезную проблему, мы можем попутно столкнуться с такими явлениями внутри слова, с такими его особенностями, с такими закономерностями, свойственными различным человеческим языкам, которые никак уж не назовешь ни малозначительными, ни несерьезными. Так не будем стесняться поднимать и так называемые «пустые вопросы». Как сказал когда‑то Д. И. Менделеев, «истина часто добывается изучением предметов на взгляд малозначащих».

 


Дата добавления: 2015-08-03; просмотров: 97 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: СЛОВА‑ИСКОПАЕМЫЕ | ОТТАЯВШИЕ СЛОВА | САМОЛЕТ ПРИ ПЕТРЕ I | СЛОВО‑ОШИБКА | СЛОВО, КОТОРОЕ, СОБСТВЕННО ГОВОРЯ, НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ | ЛИЛИПУТЫ И СТРУЛЬБРУГИ | ДВА СПОСОБА | СЛОВА В МАСКАХ | БОЛЬШОЕ ГНЕЗДО | СЛОВО, КОТОРОМУ 2000 ЛЕТ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
РОДСТВЕННИКИ КАПИТАНА| УДИВИТЕЛЬНЫЙ РОБИНЗОН КРУЗО

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.007 сек.)