Лихачевские чтения – 12г. Секция 6. Журналистика и диалог культур 4 страница

Профессия журналиста предполагает особую моральную ответственность тех, кому профессия дает право публичного слова – слова правды или лжи, мира или войны, жизни или смерти. Поэтому нравственная ответственность здесь чрезвычайно велика – за то, «как ваше слово отзовется..».

И. А. ШАДХАН: – Я работаю в СПбГУП совсем недавно. Я считаю странным утверждение, что журналистика – это сплошное безобразие, бездуховность, бескультурье. Можно долго перечислять, сколько сделала журналистика, сколько подняла проблем, какое приняла участие в разных событиях, сколько открыла тем, помянула людей. Несмотря на разные точки зрения, мне кажется, что какая культура, такая и журналистика. Журналистика является частью культуры.

Более того, на журналистике многое основано. В частности, если мы хотим иметь подлинную журналистику, то педагоги в школе должны переделать практически все. Я имею в виду не только гуманитарные предметы, но и наше отношение к человеку. В любой профессии возникает множество нравственных проблем много. На мой взгляд, журналист – совершенно потрясающая профессия. А станете ли вы в журналистике теми людьми, которые будут направлять поиски нашего общества, зависит в том числе и от меня. Возможно, я, как заведующий кафедрой, должен учить вас тому, чего не нужно применять на практике (подлость, вранье, потасовки).

Я снял фильм «В пути». Съемки проходил в поезде. Почему возник образ поезда и человека в купе? Человек в дороге готов поделиться со мной своими мыслями, идеями, переживаниями. Вообще Россия находится в пути. И разные точки зрения наших замечательных гостей надо принять. Я надеюсь на то, что когда мы спускаемся вниз – это замечательно, это одна из точек зрения. Такого состояния общества я никогда не наблюдал. Журналистика – это прежде всего желание узнавать. Я прошу сидящую здесь молодежь доверять мне, я хочу вместе с вами анализировать и делиться своим опытом. Поэтому я прошу не противопоставлять журналистику культуре.

– Здесь говорили о фашизме. Обратите внимание, падение культуры наблюдалось в 1930–е годы, в период возникновения нацизма, фашизма. Геббельс говорил: «Когда я слышу слово культура, то хватаюсь за пистолет». Этим все сказано. Пока мы идем по этому пути (реплика из зала).

А. П. МАРКОВ: – В устах моих коллег звучал упрек, что я недооцениваю гуманистическую миссию журналистики. Мне так не показалось. Журналистика – великая профессия, потому что человек работает со словом, а нередко – под дулом пистолета. Но главное состоит в том, что инструментом этой профессии служит Слово. Как известно, Господь дал Слово для молитвы и признания в любви (я добавлю – и для работы в качестве журналиста). Но сегодня журналистика – это еще и набор специальных технологий, которые, как известно, нейтральны по отношению к нравственности. Сама технология не предполагает творение зла или блага – все это делает сам человек, в руках которого технология поворачивается тем или иным боком. К сожалению, сегодня эта личния размышлений была представлена не очень убедительно. Я так и не смог поменять первоначальную точку зрения: журналистское сообщество творит нечто, как бы не понимая всей катастрофичности сложившейся ситуации. В нескольких метрах от нас проходит заседание культурологической секции.

Послушали бы вы, о чем говорят мои коллеги там: мир и Россия переживают антропологический кризис, антропологическую эвтаназию, катастрофу, последствия которой трудно представимы. Но, господа, так сложилось, что основной агент, который приблизил это «человеческий апокалипсис» – это журналист, человек, работающий со словом и меняющий словом мир. Поэтому можно, конечно, придерживаться версии, которая только что прозвучала у коллеги: какова культура, такова и журналистика. Но я специально взял иной ракурс анализа ситуации: какова журналистика, такова и культура. Я, думаю, все согласятся со мной, что журналистика сегодня – это не просто подача информации, это стихия, активно меняющая мир, и далеко не в лучшую сторону. А потому работа со словом – это великая миссия. Журналисту должно быть ведомо, как его слово отзовется. Если этой способности у него нет, то он теряет моральное право на профессию.

И. А. ШАДХАН: – Согласен с тем, что журналистика – это слово. В начале было слово. Но у культурологов тоже вначале было слово.

А. П. МАРКОВ: – Полностью согласен с Вами, но слово культурологов не тиражируется на миллионы – в лучшем случае, наши книжечки публикуются для таких же тиражом не более тысячи экземпляров. Однако и культурологи в свое время существенно деформировали мир человеческой субъективности. И тут не обошлось без помощи журналистов. Например, философ Ницше создал свою концепцию «белокурой бестии», потом ее дополнил Фрейд, но достоянием всех это стало не без помощи журналистики, которая обеспечила трансляцию этой антигуманитарной парадигмы, обеспечила ее популяризацию и внедрение. Действительно проект мира творят философы, культурологи, пророки, но этот проект становится достоянием и воплощается с помощью журналистики.

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Это вечный спор. «Мысль изреченная есть ложь». Я своим студентам предлагаю подумать над тезисом: ложь изреченная есть правда. Это феномен журналистики, которая и ложь превращает в правду.

Г. М. БИРЖЕНЮК: – Я принимал участие в работе третьей секции «Этнокультурные и социально–трудовые конфликты в странах СНГ: анализ, прогноз, управление». На мой взгляд, надо было объединить секции журналистики и конфликтологии. Хорошо было бы, если бы журналисты ввели курс конфликтологии, чтобы понимать природу конфликтов, и т. д.

Сегодня журналистика становится мощным катализатором в конфликтных ситуациях. Мы с Александром Петровичем посетили заседание Совета Европы в Нижнем Новгороде, где участвовали в работе секции журналистики. Основной вопрос, который обсуждался, – толерантность. Выступающие чуть не поубивали друг друга, когда обсуждали этот вопрос.

Сегодня ругать журналистику стало общей тенденцией, но это неконструктивный путь. Нужно повышать качество журналистики, это серьезная проблема. Журналист, не будучи политологом, культурологом, религиоведом, социологом, когда пишет на религиозные или культурные темы, может обидеть любую нацию в силу непонимания элементарных вещей. Но поскольку он журналист, то стоит выше обычных людей и обладает авторитетом. В России верят слову. У нас изначально верили в слово, а потом началась советская пропаганда, что журналист – это почетно, он всегда был в зоне действия партии – нашего рулевого. Если газета напечатала материал, надо было что–то делать, то есть авторитет был огромный. Авторитет остался, а уровень, к сожалению, не повысился.

Допустим, один журналист пишет, что со свидетелей взяли подписку о невыезде, далее следует арест. Журналист не понимает, что завтра никто не пойдет в свидетели. Другой журналист пишет, что Глазунов завершил картину, которую писал много лет, на полотне изображены все типы людей на Руси. До этого Корин хотел написать картину «Русь уходящая», но так и не реализовал свой замысел. На ней должны были быть изображены крестный ход и Ленин. Корин писал картину в 1939 году, Ленин умер раньше. Это плохое общекультурное образование.

Журналист должен быть и историком, и философом, и культурологом, и просто грамотным человеком. Сегодня любое печатное издание не отличается грамотностью. Конечно, могут отражаться определенные вкусовые пристрастия корректора. Но существует общий уровень.

Речь вот идет о том, что журналистика обладает высоким авторитетом, что накладывает большую ответственность. Люди в нашей стране верят печатному, медийному слову. И нужно просчитывать результаты. То, что журналистика является средоточием мысли, катализатором, – это факт. Есть вещи, которые высвечивают определенные грани социальной болезни, прогресса. Но это уже искусство, им надо овладевать. Мне кажется, что все начинается с подготовки журналиста как гражданина, профессионала, и в самом конце стоит ремесло. К сожалению, этот уровень пока не соответствует нашему уровню культуры.

Э. Н. СЕРЕБРЯННИКОВ: – Сальвадор Дали сказал, что любого человека надо воспринимать таким, какой он есть. Это важный момент, потому что отечественная журналистика научилась открывать новое (даже после смерти многих людей). Это происходило в силу ряда причин. Можно говорить о Сталине, Брежневе, Хрущеве, о людях, которые ушли из жизни, и вдруг выяснилось, что они совершенно иные. Журналист должен задать себе вопрос: что бы я написал об этом человеке, когда его не станет?

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Это один из методов обучения в хороших журналистских школах. Дается задание – написать некролог. Должна быть мощная школа, много педагогов.

В. К. МАМОНТОВ: – На прекрасную театральную критикессу Веру Максимову за книгу о Ефремове стали нападать молодые журналисты. Нам показалось, что она написала несколько слащавую книгу о нем. Она защищалась, а потом сказала: «Что нужно было написать – сильно пьющий мужчина с внушительным лицом?!» И мы задумались. Эта речь мне запомнилась. Нам хотелось большей правды. Если бы, не дай Бог, она такую книгу тогда написала, то это была бы большая ошибка. Я подумал: хорошо, что Вера Анатольевна, как критик и журналист, написала именно такую книгу об этом человеке и передала нам, журналистам, точную матрицу.

А. П. МАРКОВ: – Григорий Михайлович сказал, что у журналиста должна быть способность к проектированию, видению замысла. Мы несколько лет тому назад собирались ввести на кафедре журналистики предмет «Основы социально–культурного проектирования». Я вспоминаю одну встречу с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, который сказал тогда интересную вещь: «Как этимологичесчки неточно, но парадоксально глубоко и верно перевели на древнеславянский начальную фразу из “Евангелия от Иоанна”: «В Начале было Слово…». На древнегреческом Логос означало проект, замысел, т.е. в начале был замысел. Вот что значит слово в контексте творения и преображения этого мира И когда журналист пользуется словом, всегда нужно предвидеть замысел: зачем он это делает, ведь ему дано не только слово, но и средства воздействия на многомиллионную аудиторию. Мне кажется, видеть замысел для журналиста – это, наряду с нравственной ответственностью, является важнейшей профессиональной составляющей. А замысел предполагает улучшение этого мира, ему предществует идеальное видение – человека, ситуации.

– Слово – производная действия. Если действие совершается, значит, изначально был замысел (реплика из зала)

А. П. МАРКОВ: – Не всегда. Но я речь вел о другом смысле данного понятия – в древнегреческой категории «логос» первичен смысл не слова в нашем понимании, а значение идеи, замысла, проекта.

В. К. МАМОНТОВ: – А может быть, ошиблись, когда переводили с древнегреческого? Логос заменил нечто, возможно, совсем другое. Это характерно и для русской культуры, в которой замыслы будущего нередко рождались без всякого знания. Нация творила, как творил Бог, – из ничего, но иногда неплохо.

Кто говорит?: – Эрнест Наумович сегодня говорил о том, что журналист должен задавать вопросы, делиться творческими планами. Но в действительности все не так, мы называем таких людей «подставкой для микрофона». Им хочется быть в кадре вместе с великими и задавать вопросы.

В. Д. СОШНИКОВ: – Но мы говорим о творческой профессии…

А. П. МАРКОВ: – И в творчестве замысел – первичен. Тем более, если речь идет о профессии, которая имеет возмождность любую идею сделать достоянием миллионов.

И. А. ШАДХАН: – Замысел можно не разделять, он может быть неугоден, но я должен иметь на это право. Моя профессия – журналистика, она не должна подстраиваться. Существует целый срез угождения, мы прошли советскую школу и т. д.

А. П. МАРКОВ: – Право на замысел Вы не просто имеете – я настаиваю, что вы обязаны его иметь. Но это не лишает вас ответственности за его нравственную составляюшую, за возможные результаты от его трансляции. Иначе вы попадаете в привилегированное положение: мое право на замысел я реализую на собственной кухне, а вы получаете транслировать замысел на многомиллионную аудитории. На каком основании?

И. А. ШАДХАН: – Потому что мой замысел есть нечто, принадлежащее мне, и я хочу этим поделиться. А Вам это неинтересно, Вас это оскорбляет.

В. Д. СОШНИКОВ: – А разве одна из составляющих журналистики не быть проводником?

А. П. МАРКОВ: – Речь идет о том, что журналист профессионально имеет огромный информационный ресурс для реализации своего замысла. А если он антикультурен, античеловечен, то наносит несоразмерный вред. И это надо понимать, и чем раньше, тем лучше.

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Игорь Абрамович, Вы говорите не о журналистах. Какой замысел у журналиста? Он не господь Бог. Замысел – взять хорошее интервью, рассказать, передать мысли другого человека, раскрыть его. Это задача журналиста.

Кто говорит?: – Как я буду раскрывать человека? Великая журналистка Галина Юрьевна Позднякова, совершившая революцию на телевидении, в свое время говорила: «Мне нужно у этого человека взять интервью. Я встречаюсь с ним до этого, разговариваю, много общаюсь, а потом думаю, о чем я его спрошу». А сегодня на телевидении делается так: едут на съемку журналист, режиссер, оператор и видеоинженер. Приезжают, берут интервью 1 минуту. Садятся в машину, едут обратно. Молчащий видеоинженер тихо спрашивает: «Ребята, что вы хотели снять?» Пауза, затем следует ответ режиссера: «А то, что сняли, то и задумали».

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Извините, Вы путаете журналистику с другой профессией.

В. К. МАМОНТОВ: – Журналистика разная. Есть информационная, аналитическая журналистика, а есть другая.

Кто говорит?: – Раньше для того, чтобы фотограф сделал хороший кадр, он должен был проделать большую работу: познакомиться с клиентом, выставить свет и т. д. Что происходит сегодня в условиях новой технологической революции? Новые технологические явления могут отменить подготовительную работу. Хотя подготовительная работа – это лучший способ узнать человека, и нам он очень близок. Если человек любознательный, живой, имеет реальный живой интерес, то результат будет хороший. Значит, надо так воспитать человека, чтобы он к другому обращался с интересом.

В. Д. СОШНИКОВ: – Согласен. Здесь иногда важна интуиция.

В. К. МАМОНТОВ: – Это талант, интуиция, воспитание.

В. Д. СОШНИКОВ: – О выступлении в кадре мы часто говорим «говорящая голова», а это отдельный жанр. Если это жанр, то я, как журналист и режиссер, не имею права подходить к нему в надежде на авсоь.

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Не согласен с тем, что сейчас было сказано. В профессии нужно себя контролировать. Расскажу реальный случай из советской журналистики. Известный фотокорреспондент получил задание снять солнечное затмение, которое тогда произошло в одном из регионов Советского Союза. Он приехал в деревню, где солнечное затмение было хорошо видно. И как профессионал стал думать о замысле. Неподалеку стоял плетень. На нем, по обывательским представлениям, должен был сидеть петух. Он его придушил, распластал крылья, открыл клюв, засунул в погреб. Когда петух замерз, он привязал его к плетню. Получился отличный кадр: петух кричит, Луна закрывает Солнце. В Москве грамотный редактор, увидев снимок, сказал: «Петухи во время солнечного затмения не кричат, они прячутся». Вот к чему привел его замысел. Студентов в журналистике учат придумывать, как подсадить петуха.

– Но есть, например, эссе. (реплика из зала)

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Эссе – это не журналистский жанр.

– Почему не журналистский? (вопрос из зала)

– А художественная журналистика? (реплика из зала)

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Художественной журналистики вообще не существует.

Кто говорит?: – Когда Аркадий Исаакович Райкин приехал на Ленинградское телевидение, у него попросили пропуск. Артист сказал: «Я Райкин», вахтер говорит: «Я знаю. Предъявите пропуск». Так продолжалось, пока не вышел директор. Райкин в связи с этим сказал: «Я был в Англии один раз, меня там никто не знает, но на телевидение меня пустили без пропуска». После того как Райкин вернулся из Англии, один из секретарей ЦК, который курировал «Правду», пригласил его выступить перед работниками этой газеты. Райкин спросил у зала: «Как вам рассказывать: как надо или как я жене рассказываю?» Люди закричали: «Как жене».

Наверное, одна из задач журналиста – сделать так, чтобы человек, с которым он разговаривает, рассказал вам все как жене. Для этого надо многое изучить, чтобы человек проникся к вам доверием, и рассказать ему правду, потому что иначе можно получить совершенно иной результат при великолепной подготовке. В рассказе жене замысел всегда четко присутствует.

Л. И. ХАРЧЕНКОВА: – Я хочу высказаться с позиции педагога. Я поддерживаю тех ораторов, которые говорили, что журналисту необходимы энциклопедические знания. В этой профессии поверхностность не прощается. И если раньше Россия считалась самой читающей страной, то сейчас пришли на смену компьютеры, планшеты, “Facebook” и ушла моторика. Когда уходит моторика, перестают быть задействованными определенные участки головного мозга. Мы должны развивать эти участки и побольше писать от руки и читать. Эти качества нужны журналистам. Богатство, уместность, точность речи невозможны без чтения книг. Поэтому больше читайте, и вы многое обретете.

А. П. МАРКОВ: – Тема нашей дискуссии чрезвычайно сложная для обсуждения. И трудности ее анализа состоят в несовпадении взглядов: изнутри, со стороны журналистского сообщества и с позиции их «жертвы». Я убежден в том, что понять нечто (не важно, касается это журналистики или другой профессии) можно только в контексте. Мы сегодня попробовали затронуть серьезный культурный контекст, в котором существует журналистика. Контекст грустный и унылый. Но есть и повод для оптимизма. Мне кажется, журналистика – это одна из немногих профессий, в которой важна не техника, а призвание – когда нечто стало ценностью, а работа и сама жизнь – формой служения, средством исполнения своего призвания. Понимание и осознание профессиональной миссии предполагает отношение к словотворчеству не как к игре интеллекта, но как способу постижения и утверждения в мире Истины; как форме соучастия в бытии – путем удержания «порога», за которым начинается мир Хаоса. Напомню в этом контексте мысль Достоевского: силы зла стремятся воцариться «в сердцах человеческих». В этой битве миссия – творить словом культурное пространство, на котором реализуются «представления человека не только о том, что он думает о себе сегодня, но и о том, что о нем думает Бог в вечности».

В. К. МАМОНТОВ: – Сейчас Александр Петрович сказал важные слова. Я не знаю, как ему возразить. Это находится внутри меня, безусловно, я волнуюсь и переживаю о многом. Внутри меня все время что–то свербит и мешает. Я те же самые идеи (они мне близки) изложил бы иначе. Это касается формы и стилистики. Мне кажется достаточно бесперспективным напрямую рассказывать об этом кому бы то ни было, в том числе и в журналистике.

В ходе дискуссии упоминалось о том, что белое можно назвать черным, а черное – белым, то есть используя эзопов язык. Сейчас все сказали бы напрямую. Что на самом деле тогда было важно: чтобы журналист напрямую написал, что Черный – плохой руководитель Хабаровского края или наоборот. Сам того не осознавая, он написал эту точную фразу, из–за которой газету читали.

Мне представляется, что пути проникновения истины, о которых мы здесь говорили, в души молодого поколения, да и в наши собственные, должны быть более извилистыми, более творческими, включающими любознательность, образованность и человечность. Надо находить человеческие формулировки. И если мы хотим слышать своих детей и внуков, вернее, чтобы наши дети и внуки услышали нас, нам придется говорить иначе, учитывать технологическую революцию. Если вы не знаете термины новой компьютерной жизни, ничего не получится. Это интересная и важная мысль.

Спасибо организатором Лихачевских чтений и всем, кто принимал участие в интересной дискуссии!

В. Т. ТРЕТЬЯКОВ: – Действительно произошло смешение журналистики со многими другими явлениями. В газете печатается прогноз погоды, который не является журналистским жанром. Хотя прогнозы погоды, кроссворды составляют меньшую часть газетной площади, если не учитывать рекламу, то есть большая часть площади отдана непосредственно журналистике. А на телевидении – наоборот: меньше журналистики – это новостные выпуски, фильмы–расследования, а все остальное – не журналистика. Профессия размывается. Журналистика – это не фантазия. Художественная журналистика – это беллетристика, отдельный почетный труд. Все смешалось, но это отдельная проблема.

А. А. ДЯТЛОВ: – На заседании нашей секции мы обсуждали проблемы, которые интересны нам, старшему поколению. А молодым они неинтересны, потому что они живут иначе. Тем не менее я считаю наш разговор очень важным. Я надеюсь, что мы – преподаватели и практикующие журналисты – на основе обсуждения сделаем вывод, что работать с молодежью надо иначе. Это важно, потому что от осознания того, что мы делаем и как корреспондируем с молодым поколением, зависит то, что мы получим потом. Они через некоторое время придут в редакции газет, в том числе в «Комсомольскую правду», и хорошо, если они будут более подготовленными, с учетом тех проблем, которые мы сегодня обсуждали.

Спасибо большое всем участникам! Я услышал много интересного, буду обдумывать все высказанные предложения и лучшие применять на практике.

Дата добавления: 2015-08-03