Глава 29. А однажды мне снова приснился Юра, мы играли с ним в теннис

А однажды мне снова приснился Юра, мы играли с ним в теннис, он выиграл сет и сказал:

— Ты бредешь в никуда.

Но он никогда не умел правильно держать ракетку! Я точно помню, что он легко выиграл этот сет и жаждал взять реванш. На протяжении всего последующего дня я пытался разгадать тайный смысл этой фразы. Никто из живущих на Земле не знает, куда он бредет. В стаде человеческой массы мы путешествуем жалкий промежуток времени и успеть понять, куда бредет каждая овца, чрезвычайно трудно. У меня еще не было пастуха, пастыря, который указал бы мой путь, вот я и брел, дыша в затылок другим, едва успевая различать свою колею, окунув усталый взгляд в придорожную пыль. А требовалось только лишь возвести глаза к Небу. Юрой была произнесена еще какая-то фраза, но толком я ее не расслышал и, проснувшись, тотчас забыл. Что-то там было о нас, прежних, дружных, увлеченных одним делом. Что? Я силился вспомнить, но в голову лезли какие-то жалкие мысли о дружбе, единстве, преданности, совести… Какая еще совесть?! Я не помнил за собой поступков, которые бы тревожили мою совесть и пока не терзался ее угрызениями. Хотя все мы грешны. Но где границы греха? Кто может их верно отметить, отмерить? Как сказано, я жаждал реванша. Потом они снились мне всей гурьбой, каждый день, каждую ночь: Юра, Шут, Стас, Тамара, Кирилл… А однажды даже Света Ильюшина! Со своим переметочным упырем.

— Каким упырем, — спрашивает Лена, — Переметчиком что ли? Кто он, этот ваш загадочный, как я понимаю, ублюдок?

Я не отвечаю.

— Чаще всех, — продолжаю я, — почему-то Жора, хотя он был совсем рядом. И ни разу не снился Лесик. Как-то Аня пришла и сказала:

— Рест, мы все еще ждем той минуты… Ты должен…

Кажется, она впервые сказала мне «ты». Потому что во сне?

Я вскочил, чтобы расцеловать ее, но была только ночь. Вдруг меня осенило: без моей команды, без моих ребят, с которыми я съел не один пуд научной соли, прошел Крым, Рим и медные трубы, одного взгляда которых мне было достаточно для верного выбора решений и которых я уже успел позабыть, да, я вынужден это признать, мне не обойтись. При чем тут все они? Я не знал ответа на этот вопрос, но теперь знал определенно, что нужно делать. Команда! Это великое слово в любом деле. Дух единства в каждой душе. Жорины ребята просто блестяще и безупречно делали свое дело, участвуя в решении поставленных задач, но каждый жил в своей скорлупе, как орех в мешке, у каждого были свои представления, и каждый тянул, как лебедь, рак и щука в свою сторону. Это было ясно и мы ничего с этим не могли поделать. Я пришел в чужой монастырь со своим уставом. Кто же будет все это терпеть?! До сих пор все было прекрасно и вдруг… Я всегда это знал, и все же надеялся обойтись без своих ребят, без Юры, Инны, Шута и Ксении… Без Тамары и Сони, без Ани Поздняковой и Анечки… Даже Ушков, с которого Чехов писал своего Беликова, стал для меня теперь близким и родным. Мне его недоставало, как недостает теплых варежек в зимнюю стужу. Когда я сейчас вспоминаю об этом, мне становится не по себе. И если бы не Юля… Да-да, Юля стала моей спасительницей. Это ей я обязан тем, что…

— Ты можешь, в конце концов, ответить мне на один единственный вопрос, — говорит Лена.

Я смотрю на неё удивлённо, молчу. Затем:

— Ну?

— Я тебя уже тысячный раз спрашиваю: как ты их различаешь этих своих Ань, Юль, Инн, Нат, Наташ, Сонь, Ксений, Тамар, Юль, Ань, Сонь, Сань?.. Потом ещё Женька и Дженнифер, Наоми, Джессика? Юя, Ия, Сяо Ли, Лина... Пенелопа, Оливия... Как?

Ну, привет! Как, как!..

— А разве их можно перепутать?

— Они для меня все как япошки…

— Лен, что ты, что ты! Они все… они же… Ну, как же?!

Я думаю.

— Различаю, — говорю я потом, — а как же! По цвету глаз и волос, по цвету кожи, по вкусу губ, по длине ног, по 90×60×90, по… запаху, по… ну как же!.. По именам! Их же нельзя перепутать! Это как красное и черное, как синее и холодное…

— Как синее и холодное?

— Ну, да! Как… радуга и горбатый…

— Не бывает горбатых радуг, — говорит Лена.

— Не бывает, — соглашаюсь я. — Разве что у…

— Не бывает, — настаивает Лена.

Ну как же! Я сам видел… Тинка вот выгорбила…

— Поражаюсь тебе, — говорит Лена. — Ты что же, и правда, помнишь здесь всех и каждого? По именам, по?..

— Лен! Ну, а как же! Я помню не только их имена и запахи, и глаза, и… Я знаю их погеномно!

— Как это?

— Они же все у меня в банке!

У Лены глаза выпадают на ниточках.

— Рест, ну ты скажешь! Ты ещё выдумай, что у них…

Я повторяю для уверенности.

— Я повторяю ещё раз, — говорю я, — для тебя ещё раз: они все у меня в банке генов. И как ты можешь догадаться, чтобы они все там оказались, мне пришлось хорошо потрудиться. Над каждой, понимаешь — над каждой! Над каждой их клеточкой, понимаешь?! Такое — не забывается! Это ты можешь понять? Это все равно, что…

— Теперь понимаю.

— Это — как…

— Да ясно мне, ясно…

— Как досье на каждого. Они все у меня как на ладошке. Я их, что называется, просто пытал! Изучил до йоточки! До кончика ноготков, понимаешь?

— Так бы и сказал. Гестаповец!

— Издержки производства. А как иначе? Я просто влез, вонзился в каждую душу! «Всем сердцем прорастая в них»!

— Да уж… Всем сердцем…

Лена, кажется, удовлетворена.

Я, как сказано, никогда не терзался угрызениями совести, и вдруг почувствовал себя виноватым. В чем? Односложно ответить на вопрос я не мог, но не мог уже и работать. Это была пустая трата времени. Я сказал об этом Жоре.

— Не выдумывай. Нет незаменимых людей.

— Помнишь, у нас был Юра Черненко?..

— Юрка? Как же, как же! Конечно, помню! Где он сейчас?..

Если бы я мог это знать.

— А Тина, ваша Тина могла бы помочь вам? — спрашивает Лена.

Если бы я мог знать!

А Пирамида тем временем потихоньку складывалась в моей голове. Камень на камень, кирпич на кирпич… На прочный фундамент генофонда планеты крепкими и стройными, упорядоченными рядами укладывались тяжеленные глыбы раздумий и добытых научных фактов. Представление… Умозрительная модель. Как потом оказалось, Пирамиду в своей голове строил и Жора. Вскоре мы начали их сравнивать и примерять друг к дружке. Притирать, совмещать, склеивать. Так и рос день за днем наш Храм жизни. Час за часом…

Что же касается власти — тут, конечно, мы спорили. До хрипоты. Жора видел лидера этаким Александром или Цезарем, или Наполеоном, что было, в общем-то очевидно; мне же был ближе Христос. Его власть мне казалась непререкаемой и непревзойденной, власть совершенства. Потом мы пришли все-таки к консенсусу, но что было толку?

А однажды мне такое приснилось: наша Пирамида в лесах! В строительных лесах… И на них людей — как муравьев в муравейнике, видимо-невидимо, видимо-невидимо… Каждый занят своим важным неотложным делом, каждый спешит… Медленно. Со знанием дела. Строится Пирамида, растет, уже высится…

Но вот кто-то сорвался с лесов… С криком!..

Я и проснулся.

— «Приветик! — сказала тебе Тина, — Чё орёшь-то?... Твой кофеёк…» — предположила Лена.

— Если бы…

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. CHERCHEZ LA FEMME! (ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ!)

La donna е mobile.

Женщина изменчива, — фр.

Дата добавления: 2015-08-03