Бакланы

Курортный роман

Июль, Азов

Поставила свою палатку в любимой бухте, и, как всегда, целую ночь не могла уснуть от счастья, что я снова здесь, в этом месте, о котором так мечтала целый год. Палатка вообще-то служит мне только шкафом, где пребывают в определенном порядке или наоборот, в полном беспорядке, мои вещи. Потому что спать я тут укладываюсь всегда только под небом, возле воды, на песке, под яркими южными звездами, а ночной ветер перебирает мне волосы и ласкает лицо. Под утро то, что служит мне покрывалом, становится совершенно мокрым от росы и солоноватых морских испарений. Спать под небом в бухте можно только до половины седьмого, потому что именно в это время солнце появляется из-за холма и упирается мне прямо в глаз.

Тут я чувствую себя на самом деле дома, в полной и несомненной безопасности, со всяческими удобствами и комфортом. К тому же, так я воспринимаю не только свою небольшую бухту, а все окружающее, камни, тропинки, деревья, гроты и их обитателей. Оказывается, это так легко - жить, имея крышей над головой целое небо! Доверчиво вписываться в натуральное окружение, с присущими ему ритмами, и всеми особенностями природного настроения, которые создают вкупе живность и четыре стихии, чувствовать себя при том незаменимым и ценным пятым элементом.

Все стихии здесь: солнечный огонь, твердая земля, волнующаяся вода и струящийся воздух существуют во всей красе и роскоши воплощения.

Над всем тут господствует колоссальная, невероятная и нереальная жара, голову жжет так, что кажется, будто у тебя тяжелое утреннее похмелье, притом совершенно без вина. После полудня невозможно ходить босиком, потому что печет уже не только сверху, а и снизу, в ноги. В этом пекле жизненно важно знать, где можно найти тень и в какой части дня. Конечно, лучше всего держаться ближе к воде, или просто мокнуть в ней в жаркую пору.

Жизнь тут буяет и прет отовсюду, во всех своих больших и малых, твердых и текучих, а часто, фантастических и невероятных проявлениях.

Бакланы

Невероятно красивые птицы эти дикие гуси. Они тут живут и охотятся, подолгу кучами сидят на самых неприступных скалах, будто компания отчаянных молодых людей, искателей приключений. Когда уже наныряются вдоволь, то сушат крылья, и это выглядит так, будто птица полностью раскрыла себе грудь, открыла темное нутро, чтобы впустить туда солнце и ветер. Иногда, они, потревоженные, снимаются целыми стаями и низко летят над водой далеко в море. А потом садятся толпой на воду и подолгу качаются черными точками на волнах, ныряя время от времени. Издали, с берега, кажется, что кто-то щедро рассыпал семечки.

Удивительно, что среди людей баклан, это обидное прозвище, как лох или чувак. Очень несправедливое! Ведь они и вправду благородные, красивые, искусные. Как ни странно, сдержанно молчаливые. Не издают никакого дикого клекота и сумасшедшего шума, как другие птицы и их стаи. Они гогочут, но совсем иначе, чем домашние гуси, глухо, мелодично, низкими тихими голосами, такими волнующими баритонами.

Бакланы не пищат пронзительно, как чайки. Подолгу стоят себе стройными черными столбиками на камнях и выглядят при этом, как человеческие фигурки, как пловцы в гидрокостюмах или, даже, как строгие монахи. Если про птицу можно сказать худощавая, стройная и спортивная, это про баклана. Тела их похожи на сигары, у них небольшие узкие крылья и длинные шеи. Чаще они темно- серые, почти черные, но когда срываются со своих намоленных скал темной тучей, особенно красиво это выглядит с воды, когда подплываешь к ним морем, вблизи у некоторых можно увидеть белое нежное горло или такой же беззащитный белый животик.

Эти бакланы вполне совершенные существа и гениальные божьи орудия класса воздух -вода-воздух. Какое же нужно мастерство и какие совершенные навыки для того, чтобы легко слететь со скалы, сразу нырнуть, проплыть под водой, схватить рыбу и, только появившись на поверхности, немедленно взлететь. При том баклан весь мокрый - премокрый, как хлющ, все перышки мокрющие. Как такому лететь? Но ведь летают!

Здесь мне приходит мысль про шмеля, он такой тяжелый и волосатый, по латыни зовется bombus, то есть, на самом деле, являет собою небольшую бомбу, которая летит и низко, угрожающе гудит. Говорят, что его какие-то ученые исследовали со всех сторон и пришли к выводу, что шмель, по всем своим свойствам, не должен летать. А он себе так неплохо летает, то есть, летает вопреки законам физики. Примерно, как баклан. Так может быть, люди еще не все жизненные законы охватили, каких-то существенных до сих пор не знают?

Меня удивляет и восхищает, как бакланы находят рыбу в этом сине-зеленом желе, которое вечно колышется, то есть в море, среди камней, растений и другой неподходящей живности. Этож какие нужно иметь глаза, чтобы чего-то там увидеть? Вот лично я, когда открываю глаза в воде, то ничего существенного там не вижу, только неопределенные расплывчатые цветные пятна, которые постоянно меняются.

Еще более удивительным для меня является то, как этим птицам удается научить своих детей, юных бакланят, погружаться и нырять в эту безграничную, мокрую, холодную муть и что – то там ловить? Вот где педагогическая сверхзадача и подвиг родительства, научить своего птенца, как именно это делать, как нырять, как взлетать, что хватать, а чего остерегаться! Как не бросаться сгоряча на камни или змею вместо рыбы, не глотать их? На каком языке, какими знаками это передать?

Широко известные морские чайки рядом с бакланами выглядят, как тяжелые и толстые крючконосые дурочки. Крикливые, серые, ленивые хитрюги, которые сопровождают бакланов и все пытаются украсть у них, прямо из клювов, пойманную рыбу. Конечно, так значительно легче, чем самому нырять. Но чайки, и правда, могут хватать только что-то с самой поверхности, они не умеют нырять, это им не под силу.

Думаю, что бакланы, наверное, сначала учат своих детей летать, а уже только потом нырять и погружаться в неизвестное за добычей, чтобы прокормиться. На самом деле, детей сначала нужно учить летать! Это прежде всего: терпеливо ждать, пока достаточно окрепнут крылья, тогда учить расправлять их и руководить своей необыкновенной силой, ловить любой ветер и невидимые, зато ощутимые воздушные потоки и пользоваться ими.

Почему-то мне кажется, что научить детей летать проще, чем нырять за добычей. А что, сидит себе такой маленький пушистый гусенок на солнышке, в каменном гнездышке, целыми днями и наблюдает, как папаша с мамашей, вся дорогая фамилия и множество соседей, целая толпа гусиного народа, изо дня в день делает, и делает, и делает все одно и то же. Взлетает, махает узкими крыльями, выпускает стройные перепончатые лапки, кружится, переворачивается через крыло, если не справился с воздушным потоком, и быстро выравнивается, садится. Снова взлетает, снова кружится…

Научить детей слушать ветер, хватать его, ориентироваться по солнцу в небе, а все другое видеть свысока и сверху, всю картину целиком. Только потом, гораздо позже, сподвигать детей погружаться в жизненную муть в поисках еды. И главное, их нужно научить смело отрываться от поверхности водоема, который кормит, озерца или даже моря, и возвращаться обратно, в небо. Стремительно взлетать прямо из воды, ступив лишь пару шагов по ее поверхности, как мало кто умеет даже среди людей.

Змеи

Естественно, в такой жаре, как водится, живут змеи. Они тоже охотятся, как бакланы и люди, на бычков, известную и вкусную рыбку, которая нравится всем и всех кормит. Их так и называют бычколовами. По мне, совершенно удивительно, даже неестественно то, что люди пугаются этих удлиненных грациозных существ и почему-то так сильно их не любят.

Хотя, собственно, змеи, живут тут давно, и вполне толерантно относятся к людям, так как те неминуемо и бесповоротно всегда рядом, потому длинные берут это в расчет, акцептуют совершенно сознательно. В отличие от двуногих, которые каждый раз вскидываются, пугаются, удивляются их существованию и появлению. В точности так, как наши муниципальные чиновники удивляются снегу зимой, который всегда появляется на улицах для них вполне неожиданно.

Такая местная змея просыпается до рассвета, еще задолго до того времени, как двуногие разлепят свои глазищи, и, поймав какую-нибудь зазевашуюся рыбку, плывет к берегу, держа ее, как собака, в пасти.

Представьте себя на минутку голодной и замерзшей змеей, которая с первыми лучами солнышка потянулась, даже не погревшись и не понежившись, в холодную воду, выследила и поймала, после нескольких неудачных попыток, добычу, которая еще жива и бьется. Поэтому змея должна сильно сдавливать ее своими челюстями и при том высоко держать голову над водой. В то время, как тело извивается, змеится в воде, плывет. Только попробовать себе представить эти ощущения и усилия, это напряжение всех мышц и сил! Какой труд, какая нагрузка на позвоночник, какая же нужна необычайная координация движений и внимания!

А тут эти двуногие пришельцы, которые приперлись к змее прямо домой, в ее бухту, которые кричат, как будто бы не в себе, увидев змеюку, кривляются, размахивают всеми конечностями сразу. Они цокают языками и орут неизвестно чего, хотя змея после дорассветного приключения стремится, только, как можно быстрее, доползти до своей норы и, наконец, позавтракать. Вместо короткого пути из воды, на песок, в убежище, ей приходится добираться длинным, петляя с воды на песок, опять к воде и на песок.

Эти странноватые пришельцы почему-то уверены, что больше всего на свете змея озабочена ими, так, как они сами заняты только собой, и ползет вместе со своей рыбой прямо на них. Они самовлюбленно думают, что змея, наверняка, мечтает угостить их пойманной рыбкой. И с чего бы это? Или она имеет ввиду выпустить драгоценную добычу из пасти, быстренько куснуть какого-нибудь ближайшего вопящего, тогда опять схватить рыбу и ну тикать от преследователей! Да боже упаси, ей бы домой, позавтракать и еще немного поспать.

Эти двуногие всегда все только усложняют. Хотя, говоря по правде, не все, среди них временами, изредка все-таки попадаются вполне дружественные и космополитичные существа, которые относятся с симпатией, рассматривают с уважением, не ойкают, не вопят, не кричат, когда змея поблизости, и спокойно продолжают заниматься своими делами, точно также, как и она. Вот например, как-то, в одной пещере, двое дышали, то есть, она училась дышать ртом, без носа, а он ей помогал.

Сначала она закрывала себе нос одной рукой, потом устала и зажимала другой. Потом он уже сам сдавливал ей нос, а она почему-то сначала горько плакала, а потом, уже и не известно чего, тихо улыбалась. Он видел, как змея заползла и двинулась в свой излюбленный отдаленный угол, спокойно за этим наблюдал, уважая одновременно несомненное право одной и покой другой. Длинная проползла всего в нескольких сантиметрах от ее лица.

Уже сладко засыпая в своем укромном уголке, змея слышала, как та ему рассказывала, что чувствовала какие-то шорохи у себя над головой, сквозь свои видения и подумала, что это были, наверняка большие пауки, ее друзья, которые целой толпой живут у нее в палатке. Потому была приятно удивлена, когда это были никакие не пауки, а настоящая, исконная хозяйка этой пещеры, собственной персоной, в своем полном праве и широкой толерантности к тем, кто и сам толерантен.

Дата добавления: 2015-08-05