Глава 3. 4 страница. Поэтому нельзя считать случайностью, что И.В

Поэтому нельзя считать случайностью, что И.В. Сталин непосредственно занялся вопросами укрепления воздушной мощи СССР после этих успешных международных перелетов.

В середине июня 1931 года из Кремля пришло распоряжение организовать закрытый смотр военных самолетов Центральном аэродроме. П.И. Баранов и командир авиационной бригады НИИ РККВФ комбриг А.А. Туржанский выставили на Ходынском поле новые советские истребители, отечественные и иностранные легкие бомбардировщики. «Гвоздем программы» был четырехмоторный бомбардировщик ТБ-3 конструкции А.Н. Туполева. Члены Политбюро ЦК ВКП (б) И.В. Сталин, В.М. Молотов и Г.К. Орджоникидзе бегло осмотрели все представленные экспонаты. Внимание руководителей партии и государства сосредоточилось на знакомстве с четырехмоторным самолетом ТБ-3. Сталин даже пожелал совершить ознакомительный полет на этом самолете, но это категорически запрещалось инструкциями. В ответ на решительный отказ Баранова, он упрекнул его в том, что тот мыслит категориями прошлого, увлекаясь одномоторными самолетами, и потребовал немедленно запустить в массовое производство тяжелый четырехмоторный бомбардировщик ТБ-3[436].

Вскоре после этого незначительного инцидента П.И. Баранов был освобожден от занимаемой должности. По просьбе Г.К. Орджоникидзе он был переведен на работу в Наркомат тяжелой промышленности и возглавил Главное управление авиационной промышленности. С.А. Меженинов через полтора года был переведен в Наркомат по военно-морским делам в качестве заместителя К.Е. Ворошилова, где курировал работу Разведывательного управления[437].

Начальником Главного управления ВВС РККА был назначен Я.И. Алкснис (Астров) – патриот развития тяжелой бомбардировочной авиации и известный летчик-рекордсмен. В силу невысокой теоретической подготовки и небольшого опыта командной работы, он буквально воспринял замечание Сталина, и начал ревизию прежней рациональной самолетостроительной программы. Серийное производство тяжелых бомбардировщиков получило «зеленый свет», а испытания и производство самолетов других классов финансировались по остаточному принципу. Это касалось закупки двигателей за границей, распределения дефицитных алюминиевых и легких металлических сплавов и навигационного оборудования. Колоссальная стоимость бомбардировочного парка компенсировалось дешевизной истребителей, легких бомбардировщиков, разведчиков и гидросамолетов смешанной конструкции. В юбилейном номере газеты «Правда», целиком посвященному 15-летней годовщине образования РККА, заместитель наркома обороны М.Н. Тухачевский в статье «Армия пролетарской диктатуры» с гордостью писал, что «тяжелая же наша авиация имеет исключительно крупные достижения и по качеству стоит не ниже тяжелой авиации наиболее вооруженных капиталистических стран»[438].

В Главном управлении ВВС РККА стала пропагандироваться концепция необходимости тесного взаимодействия маневренных истребителей-бипланов и скоростных истребителей-монопланов при отражении воздушного вторжения вероятного противника. Я.И. Алкснис даже не пытался подтвердить свою умозрительную идею в ходе маневров; она вводилась директивным порядком с помощью новых боевых наставлений. Это явилось первым шагом к созданию смешанных авиационных дивизий, или повторению порочных принципов комплектования корпусных авиационных отрядов в русской царской армии.

Начавшаяся 18 июня 1936 года гражданская война в Испании потребовала отправки для помощи правительству Народного фронта современной военной техники, в первую очередь самолетов-истребителей. И хотя здравый смысл подсказывал, что на Пиренейский полуостров разумнее было направлять снимаемые с вооружения боеспособные И-5, туда посылались небольшими партиями почти все новые самолеты И-15 и И-16 под предлогом их эксплуатационных и войсковых испытаний в ущерб перевооружению истребительных эскадрилий ВВС РККА. Новые истребители-бипланы И-15 и монопланы И-16 направлялись в лучшие Краснознаменные авиационные эскадрильи, где исподволь готовился резерв летчиков-добровольцев для Испании, и в авиационные училища для подготовки испанских пилотов в Советском Союзе. Начальник Главного управления ВВС РККА Алкснис объяснял свое решение тем, что, начав перевооружение, он ослабит боевую готовность строевых истребительных частей. Практически все серийные «чатос» погибли или остались в Испании, а советским пилотам пришлось с заметным опозданием сразу переучиваться на их следующую модификацию - самолеты И-15бис и на строгие в управлении истребители-монопланы И-16 «десятого типа». Между тем 700 надежных маневренных истребителей И-5[439]на начальном этапе гражданской войны были способны положительно повлиять на исход военных действий в воздухе в пользу правительства Народного фронта, так как их противниками были в принципе равноценные в боевом отношении Арадо Ar-68, «фиаты», «ньюпоры» и «бульдоги». По причине инертности мышления Я.И. Алксниса, окончательное плановое перевооружение всех истребительных советских авиационных подразделений с этих престарелых бипланов на скоростные «ишачки» полностью завершилось только к началу 1939 года, когда те в Политбюро ЦК ВКП (б) уже рассматривались как устаревшие истребители, и требовали замены.

Благодаря решению Сталина в Советском Союзе развернулось крупносерийное строительство тяжелых бомбардировщиков ТБ-3[440]. «СССР стал первым государством в истории, которое начало создавать большой воздушный флот из четырехмоторных бомбардировщиков, - писал ведущий английский авиационный историк Э. Ли. – Это были бомбардировщики ТБ-3 конструкции Туполева. К 1935 году в советских ВВС их насчитывалось уже несколько сот»[441]. Они оказались, действительно, универсальными многомоторными самолетами: во время летных испытаний бомбардировщика летчик А.Ф. Анисимов стал выполнять над аэродромом боевые развороты, горки и глубокие виражи. Никаких деформаций фюзеляжа, хвостовой части и крыльев после полета специалистами обнаружено не было[442]. Самолетов ТБ-3 различных версий, включая полярные варианты «Авиаарктика» и транспортные самолеты Г-2, было построено 818 штук. Они эксплуатировались без серьезных осложнений в течение Великой Отечественной войны в качестве ночных бомбардировщиков, грузовых и десантных самолетов.

Государственное задание на конструирование малого быстроходного «воздушного крейсера» сопровождения ТБ-3 получил коллектив АГОС ЦАГИ во главе с А.Н. Туполевым. Материалы и принципиальная схема были взяты от ТБ-1, но значительно меньших размеров. Испытания цельнометаллического самолета АНТ-7 начались в мае 1930 года, и после некоторых переделок он был запущен в войсковую серию под военным наименованием Р-6 и Кр-6[443]. Самолеты различались только бортовым вооружением. Максимальная скорость серийных самолетов составляла в среднем 230 км/час, что тогда почти соответствовало скоростям одномоторных истребителей. Бомбовая нагрузка самолета колебалась в пределах 450-500 кг. Эскадрилья Р-6 в 1933 году из состава в/ч № 1010 Забайкальского военного округа по решению Исполкома Коминтерна была отправлена в город Урумчи (провинция Синьцзян) в расположение 4-й Красной армии, которой командовали коммунисты Чжу Дэ и Мао Цзэдун, для помощи в борьбе с правительственными войсками Чан Кайши. Тридцать советских самолетов в течение года наносили меткие бомбовые удары по коммуникациям армии Чан Кайши. В 1934 году, когда положение на внутреннем фронте стабилизировалось, по просьбе Председателя КПК «коммунистическая» эскадрилья произвела бомбардировку военных объектов на острове Формоза (Тайвань), который оккупировали японцы. Результаты оказались впечатляющими – от фугасных бомб серьезно пострадали портовые сооружения в Тайбэе и военные склады. Налет был настолько неожиданным, что японские истребители не успели взлететь. Во время бомбежки огнем зенитной артиллерии был сбит самолет командира эскадрильи капитана М.В. Малиновского. Японская пресса тогда заявила, что Формозу бомбили самолеты Юнкерс G.23. В дальнейшем течение десяти лет после отъезда советских летчиков эти самолеты использовались китайскими коммунистами как курьерские и транспортные машины. «Эта простая в эксплуатации машина по своим тактико-техническим данным считалась одной из лучших как в нашей стране, так и за рубежом»[444].

Серийная постройка АНТ-7 завершилась на 450-м экземпляре. Все военные самолеты были переданы в гражданскую и полярную авиацию. На АНТ-7 Герой Советского Союза П.В. Головин в мае 1937 года первым в истории авиации достиг Северного полюса при разведке ледовой обстановки в районе высадки экспедиции «Северный полюс-1». Пассажирские ПС-7 применялись в Аэрофлоте вплоть до начала Великой Отечественной войны, демонстрируя редкую прочность планера и надежность управления, а во время военных действий – как военно-транспортные самолеты.

В феврале 1934 года в Чукотском море затонул огромный пароход датской постройки «Челюскин», команда которого попыталась впервые пройти Северный морской путь за одну навигацию. Научным руководителем экспедиции был утвержден академик О.Ю. Шмидт. Двумя годами ранее расстояние от Мурманска до Владивостока (3800 морских миль) благополучно преодолел специализированный ледокольный пароход «Сибиряков». Но в отличие от него «Челюскин» оказался неподготовленным для подобной экспедиции в конструктивном и техническом отношении. На льду после катастрофы оказалось 104 человека, включая женщин и детей. На следующий день после получения радиограммы о гибели корабля в Москве была создана Правительственная комиссия по их спасению во главе с заместителем Председателя Совнаркома В.В. Куйбышевым. Единственным средством доставить пострадавших на Большую землю являлась авиация. Началась всемирно известная «челюскинская эпопея». Первым на импровизированном ледовом аэродроме приземлился двухмоторный самолет АНТ-4, управляемый линейным пилотом Дальневосточного отделения Аэрофлота А.В. Ляпидевским. Он вывез на материк женщин и детей. В США Советское правительство приобрело два девятиместных одномоторных самолета Консолидейтед-17AF «Флайстер», на которых в «ледовый лагерь Шмидта» начали летать С.А. Леваневский и М.Т. Слепнев. В Уэлен из Хабаровска были направлены пять легких бомбардировщиков Р-5, из которых до пункта назначения добрался только один капитан Н.П. Каманин. Вскоре вслед за ним на заснеженном аэродроме приземлился П-5А В.С. Молокова, а 11 апреля к ним присоединились самолеты М.В. Водопьянова и И.В. Доронина. К 13 апреля 1934 года из ледового плена были освобождены все челюскинцы. Организованность, проявленная Советским правительством для спасения людей, была по достоинству оценена видными европейскими политиками. В беседе с советским послом в Лондоне Д. Ллойд-Джордж говорил: «Это потрясающе!.. Это очень благородно!.. Вы одержали большую дипломатическую победу»[445].

На следующий день семеро советских летчиков были награждены орденами Ленина. Всем им первым в СССР была присвоена высшая степень государственного отличия – звание Героя Советского Союза[446].

Воздушная ледовая разведка Северного морского пути после этого события был перестроена на уровне современных требований. В Главном Морском штабе «третьего рейха» существовала уверенность, что единственным морским путем из советского Заполярья в мировой океан является маршрут вдоль побережья Норвегии[447]. Нарушение его в русско-германской войне имело бы стратегическое значение, если бы Северный морской путь не превратился усилиями Транспортного и Хозяйственного отделов НКВД и Управления Главсевморпути в постоянно действующую военно-транспортную артерию. Это обстоятельство серьезно ослабило возможности германского военно-морского флота в арктических водах, и в то же время поселило излишнюю уверенность в Политбюро ЦК ВКП (б) в том, что морская блокада Мурманска не приведет к перебоям в снабжении единственного советского незамерзающего порта.

Для обеспечения всепогодной проводки торговых и военных судов летом 1936 года летчики В.С. Молоков, Г.Т. Побежимов, В.И. Мищенко и А.А. Ритсланд на летающей лодке Дорнье Do.IId «Валь» совершили облет всей прибрежной территории Крайнего Севера, преодолев расстояние 26 300 км за 200 летных часов. Они составили первую подробную карту береговой черты и фарватеров. Благодаря полученным результатам Главное управление Северного морского пути смогло осуществить полную инвентаризацию советских ледоколов и ледокольных пароходов с точки зрения динамики сезонного изменения ледовой обстановки и погодных условий в Арктике.

Международное положение СССР в начале тридцатых годов резко осложнилось. Правящие круги Польши всегда относились к большевизму с откровенной враждебностью, и явно симпатизировали антикоммунизму Гитлера. «Все изменилось – подчеркивал генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн. - Коренным образом изменились и наши отношения с Польшей. Империя заключила пакт о ненападении и Договор о дружбе с нашим восточным соседом. Мы были освобождены от кошмара возможного нападения со стороны Польши. Одновременно, однако, охладели политические чувства между Германией и Советским Союзом, ибо фюрер, с тех пор, как он начал выступать перед массами, достаточно ясно выражал свою ненависть по отношению к большевистскому режиму. В этой новой ситуации Польша должна была чувствовать себя свободнее. Но эта большая свобода не была теперь для нас опасной. Перевооружение Германии и серия внешнеполитических успехов Гитлера делали нереальной возможность использования Польшей своей свободы для наступления против империи. Когда она изъявила свою даже несколько чрезмерную готовность принять участие в разделе Чехословакии, возможность ведения переговоров по пограничному вопросу казалась не исключенной»[448].

Пересмотр внешнеполитического курса Берлина в отношении Варшавы был результатом рациональных расчётов фюрера. Для него, так же как и для большинства немцев, главным врагом всегда оставалась Франция. Готовясь к вооружённому реваншу, Гитлер пытался подорвать международные позиции этой мировой державы, а в оптимальном варианте разрушить саму Версальскую политическую систему и долговременную «стратегию окружения Германии».

Польский посол в Берлине граф Ю. Липский и министр иностранных дел Германии К. фон Нейрат 26 января 1934 года подписали в Берлине Декларацию о мирном разрешении споров и неприменении силы между Польшей и Германией[449]. Согласно ей оба правительства намерены договариваться непосредственно по различным проблемам, касающимся двусторонних отношений. Срок ее действия был определен в 10 лет. Форма декларации была использована по настоянию германской стороны, что позволило Берлину избежать принятой в пактах о ненападении констатации того, что такие договоры служат международно-правовой основой взаимоотношений ее участников. Другими словами, Германия уклонилась от предоставления гарантий неизменности польско-германской границы[450]. Отказ от применения силы в отношении друг друга, не дополненный гарантиями неизменности границ, допускал возможность ее применения для пересмотра территориальной неприкосновенности третьих государств, в частности Чехословакии, Литвы и Советского Союза. Декларация имела и некоторую особенность. В отличие от принятой дипломатической практики, она не содержала в себе статей, где бы шла речь о прекращении действия в случае вооруженного конфликта с третьей страной. При определенных условиях могло придать ей характер наступательного союза. Граф Ю. Липский заявил французскому консулу Ф. Роша, что теперь «никогда не будет и речи о каком-либо восточном Локарно. Мы предупреждаем об этом Москву. Отныне германская экспансия меняет направление и цель. Мы спокойны. Судьба Австрии и Богемии не интересует более Польшу»[451]. Вскоре после подписания декларации среди осведомленных журналистов стали курсировать слухи о существовании секретных статей, в которых шла речь намерении Германии и 2-ой Речи Посполитой напасть на СССР. Французская газета «Echos de Paris» недвусмысленно высказывалась о «секретном польско-германском соглашении». Газета «Populaire» 8 февраля 1934 года в статье «Пилсудский и Гитлер» писала: «Самым существенным вопросом является, какой ценой Пилсудский и его банда заключили соглашение с Гитлером? Оставит ли Польша Германии свободу действий в австрийском вопросе? Примет ли она взамен этого "техническое" сотрудничество Германии для действий на Украине, о которой она мечтает уже давно?»[452]. Вскоре в газетных сообщениях на данную тему появился новый момент. Лондонское телеграфное агентство «Week» 16 марта 1934 года сообщило о существующей польско-германской договоренности напасть на Советский Союз совместно с Японией[453]. Публикации 22-25 августа 1934 года на эту тему приобрели конкретные очертания: Япония готовится аннексировать российский Дальний Восток, а Германия и Польша - европейскую часть СССР. Германии, якобы, предстояло захватить Ленинград, а затем двигаться на Москву. Перед Польшей ставилась задача нанести удар в двух направлениях - на Москву и на Украину[454]. Достоверность таких планов подтверждала публичная позиция маршала и «отца-основателя» 2-й Речи Посполитой Ю. Пилсудского. Он относился к перспективе совместного с Германией и Японской империей вооруженного выступления против Советского Союза очень серьезно, и никогда не скрывал этого[455].

Японский Генеральный штаб с нескрываемым энтузиазмом встретил польско-германскую декларацию. Принц Коноэ 8 июля 1934 года посетил Варшаву с трехдневным визитом для ознакомления с состоянием ее армии. Он сообщил Пилсудскому о намерении напасть на Советский Союз, используя в качестве повода ситуацию вокруг продажи КВЖД, но пожаловался на слабость японской военной авиации, из-за чего войну приходилось отложить до марта-апреля следующего года. Но «если Польша и Германия дадут Японии заверения в том, что они выступят против СССР на следующий день после начала военных действий между Японией и СССР, то Страна Восходящего солнца достаточно подготовлена, чтобы начать войну немедленно, не дожидаясь срока реорганизации и усиления своей авиации»[456].

Польская и германская агентура в Эстонии способствовала установлению диктатуры председателя Аграрной партии К. Пятса. Он совершил военный переворот 12 марта 1934 года при непосредственной поддержке главнокомандующего вооруженными силами республики генерала И. Лайдонера. Парламент был распущен, в марте 1935 года в стране были запрещены все политические партии, а 28 июля 1937 года принята конституция, согласно которой в Эстонии устанавливался режим, опиравшийся на единственную разрешенную общественно-политическую организацию «Изамаалийт», или «Отечественный союз» и военизированную организацию самообороны «Кайтселийт», или «Союз защиты». В их рядах числилось 100 тысяч добровольцев.

Логическим завершением необъявленной операции «Балтийская Антанта» стали события 16 мая 1934 года в Латвии. Глава партии Крестьянский союз К. Ульманис захватил власть в Риге с помощью профашистских отрядов «айзсаргов» и отдельных воинских частей, объявил военное положение в стране и распустил сейм, арестовав 2000 депутатов парламента, журналистов и видных либералов.

Первой объяснимой реакцией советского партийного руководства на польско-германские переговоры и их результаты стал официальный визит руководителей наркома иностранных дел М.М. Литвинова, начальника Штаба ВВС комкора В.В. Хрипина и заместителя начальника Управления ГВФ С.А. Меженинова в Варшаву под предлогом определения параметров воздушных коридоров для транспортных самолетов компании «Дерулюфт». Они прибыли на трех новейших модернизированных четырехмоторных бомбардировщиках ТБ-3 в польскую столицу 28 июля 1934 года. Делегация состояла из 30 человек. Экспертами были командир сводной эскадрильи НИИ ВВС полковник А.И. Залевский и главный штурман ВВС майор А.В. Беляков. Командиром отряда являлся майор Г.Ф. Байдуков. Переговоры носили строго конфиденциальный характер и касались позиции польского правительства относительно соблюдения принципов советско-польских политических и экономических соглашений, и подписания «Восточного пакта» о взаимопомощи. Однако консультации ни к чему не привели, так как появление делегации на бомбардировщиках в правящих кругах Польши расценили как откровенный неприкрытый военный шантаж[457]. Следует признать, что такой способ укрепления межгосударственных отношений и в самом деле был далеким от дипломатического протокола.

Между Пилсудским и Гитлером обозначилось сближение по таким вопросам, как взаимная поддержка аншлюса Австрии, присоединения части территории Чехословакии под предлогом объединения немцев и главное - по отношению к СССР. Японская дипломатия неустанно поддерживала убежденность Варшавы в неизбежности японско-советского вооруженного конфликта и настойчиво искала стратегических союзников в Европе. Разведка также сообщала: «В настоящий момент между Польшей и Германией в Берлине ведутся переговоры о совместных действиях в Европе на случай осложнения на Дальнем Востоке»[458]. Япония разместила на польских заводах заказ на изготовление 100 тысяч винтовок, а также приобрела у нее лицензию на серийное изготовление современных цельнометаллических истребителей-монопланов ПЗЛ P.7а в качестве палубных самолетов[459]. Польские предприятия охотно выполняли многомиллионные японские военные заказы на стальной прокат, бронеплиты, трубы и турбины для подводных лодок и эсминцев.

Противостояние Советского Союза и Японской империи на Дальнем Востоке в это время приобрело зловещие перспективы, свидетельствующие о намерении Страны Восходящего солнца оккупировать Приморский край. Причиной стал демонстративный отказ Советского правительства признать созданную в Северо-Восточном Китае под давлением Токио марионеточную «империю Маньчжоу-Го»[460]. В 1931 году численность Квантунской армии на границе СССР составляла 130 тысяч человек, то есть 3 пехотных дивизии, 3 кавалерийские бригады и 4 охранных бригады. Отдельная группа войск Императорской армии во Внутренней Монголии насчитывала 12 тысяч человек. Наконец, в составе Корейской армии под японским командованием находилось 40 тысяч человек. Военно-воздушные силы Императорской армии имели в строю 200 боевых самолетов различных классов. Через три года в Маньчжурии было сосредоточено уже 350 тысяч японских солдат, 1052 орудия, 385 танков и 355 самолетов, а в Корее - 60 тысяч солдат и офицеров, 264 орудия, 34 танка и 90 самолетов. По решению Политбюро ЦК ВКП (б) и СНК СССР Отдельная Краснознаменная Дальневосточная армия была реорганизована в Дальневосточный фронт под командованием командарма 1-го ранга В.К. Блюхера[461].

После январской декларации 1934 года компетентные французские политические аналитики полностью перестали считаться с возможностью существенного улучшения взаимоотношений Франции с Польшей, причем такого же мнения придерживались и широкие круги европейской общественности[462]. Чехословацкий посол В. Гирс рассматривал угрозу нацистской агрессии против СССР через призму непростых польско-чехословацких отношений. В донесении от 22 января 1935 года он сообщал, что в этом случае вооруженный конфликт между Польшей и Чехословакией неизбежен. В Варшаве считали, что Польша должна предпринять этот решительный шаг и вооруженным путем захватить Тешинскую Силезию, Ораву и Спиш, для чего будет достаточно одной дивизии[463]. Пилсудский высокопарно величал эту польско-германскую декларацию Пактом о ненападении. «Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, добродетельны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни, - писал У. Чёрчилль. - Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а - другая пресмыкалась в подлости»[464].

К апрелю 1935 года польско-германское взаимодействие в сфере «восточных планов» стало настолько заметным, что о нем информировали свое руководство европейские дипломаты. В частности, австрийский посланник в Праге Я. Марек направил главе австрийского МИДа подробный доклад «Положение и развитие гитлеровской системы». В нем, в частности, был и сюжет о внешней политике нацистов. «Геринг с Розенбергом утверждают, что имеется твердое согласие Польши, что она добьется падения литовского и русского военного сопротивления. Тогда при активном участии Японии и при посильной военной помощи Германии от России будет отделена Украина; осуществление этой акции обусловит сотрудничество между Польшей и Венгрией против Закарпатской Украины, при благосклонной поддержке со стороны «третьего рейха». Польша заявила, что при взаимном исполнении обязательств она согласна с возвращением Данцига и полосы сочленения с Восточной Пруссией»[465].Польский Генеральный штаб был готов выставить в случае войны 280 пулеметных танкеток TKS, 67 устаревших французских танков Рено FT.17, 53 новых легких танков Рено R.35, 50 английских тяжелых танков Виккерс Mk.V и 158 двухбашенных танков Бофорс 7TР, - польских модификаций английского легкого танка «Виккерс - 6 тонн»[466]. В составе польских ВВС находилось 400 современных боевых самолетов. Советская разведка не исключала возможной военной помощи Варшаве со стороны Франции, Великобритании и Италии.

Сближение Варшавы с Берлином сопровождалось ухудшением польско-французских отношений. В беседе с журналисткой Ж. Табуи граф Ю. Липский сказал: «Отныне Польша больше не нуждается во Франции. …Она также сожалеет, что в свое время согласилась принять французскую помощь из-за цены, которую будет вынуждена платить за нее»[467]. В течение 1934 года военное министерство Польши прекратило взаимные консультации с предприятиями французского военно-промышленного комплекса. Пострадала и чехословацкая тяжелая промышленность - военные заводы фирмы «Шкода» потеряли своего заказчика. Весной 1935 года пресса сообщила, что польское правительство выкупило моторостроительный завод «Шкода», уплатив за него 20 млн. злотых.

Для английского правительства нарастание напряженности в советско-польских и польско-французских отношениях казалась выгодной с точки зрения утверждения доминирующей роли Соединенного Королевства в Европе. Министр иностранных дел Э. Иден 29 марта 1935 года посетил Москву, где встретился с Председателем Совнаркома В.М. Молотовым, наркомом иностранных дел М.М. Литвиновым и И.В. Сталиным. В ходе беседы Идеи сказал, что Гитлер «очень обеспокоен могуществом вашей Красной Армии и угрозой нападения на него с востока». Когда в ответ на его слова Сталин сообщил, что Германия сама предлагает продать СССР оружие, он изобразил негодование, воскликнув: «Это поразительно! Такое поведение не свидетельствует в пользу искренности Гитлера, когда он говорит другим о военной угрозе со стороны СССР». Иден стремился убедить собеседников, будто «Восточный пакт» не столь уж необходим, а милитаризация Германии не представит угрозы делу мира. Он поинтересовался, не считает ли Советское правительство «возможным санкционировать на известном уровне вооружение Германии… так называемыми агрессивными видами оружия». На это Сталин заявил, что Советский Союз будет неуклонно продолжать борьбу против вооружения Германии, выдвинув совершенно четкую позицию: «Мы не можем закрывать глаза на то, что Германия вооружается для нападения, стало быть, в настоящий момент нам нужно принять меры к тому, чтобы помешать Германии вооружиться». Э. Иден заметил, что в Великобритании «не так уверены в агрессивности Германии, как в Москве». Сталин предупредил Идена, что он не исключает, что самой Великобритании скоро придется убедиться в его правоте[468].

Варшава категорически отказалась поддержать проект «Восточного пакта», который предусматривал заключение договора о взаимной безопасности в Европе с участием Польши, Чехословакии, Финляндии, Латвии, Эстонии, Литвы и СССР. Министр иностранных дел Польши Ю. Бек выразил готовность стать участником пакта только в случае присоединения к нему нацистской Германии. Одновременно 2-я Речь Посполитая отказывалась от своих прежних обязательств в отношении Литвы в связи с польской оккупацией Виленского воеводства и предъявила территориальные претензии Чехословакии в отношении Тешинской Силезии. Стремление начать агрессию против Советского Союза подтвердил руководитель Восточного отдела МИД Польши Т. Шетцель болгарскому поверенному в Варшаве, заявив, что «если на Дальнем Востоке разразится война, то Россия будет разбита, и тогда Польша включит в свои границы Киев и правобережную часть Украины». В 1935 году Польшу с неофициальным дружественным визитом посетил президент рейхстага Германии Г. Геринг, приглашенный «на охоту» в Беловежскую Пущу. Он предложил польскому статс-секретарю графу М. Шембеку организовать совместный поход на Москву и окончательно «покончить с большевистским режимом». По его словам «Украина была бы сферой влияния Польши, тогда как северо-запад России достался бы Германии». Планы являлись вполне определенными. На западных советских границах складывался опасный военный альянс Германии и Польши, к которому в случае успешного начала агрессии против СССР могли присоединиться Румыния, Венгрия и Турция, угрожавший суверенитету и территориальной целостности СССР[469]. Неясной оставалась позиция Финляндии. Командующий литовской армией С. Раштикис признал впоследствии, что генеральные штабы трех прибалтийских стран имели детально разработанные и согласованные оперативные планы на случай совместных военных действий против Советского Союза[470].

В августе 1934 года отряд бомбардировщиков ТБ-3 с новыми двигателями М-34ФН без вооружения с усовершенствованными шасси, - четырехколесные тележки заменили двумя экспериментальными тормозными колесами большого диаметра, - дважды посетил европейские города. Командиром отряда был назначен Г.Ф. Байдуков. Первый раз советские самолеты прошли по маршруту Москва – Киев – Вена – Париж – Лион – Страсбург – Прага – Москва с посадкой в этих городах. А 13-17 августа звено ТБ-3 полетело из Москвы через Люблин, Краков и Вену в Рим, имея на борту представительную делегацию советских авиационных конструкторов и директоров самолетостроительных заводов. Руководителями перелета являлись председатель Центрального Совета Осовиахима комкор Р.П. Эйдеман, заместитель председателя Высшего Совета народного хозяйства СССР комкор И.С. Уншлихт и командующий Одесским военным округом комкор А.И. Тодорский. Экипажи советских тяжелых самолетов в каждом городе совершали бесплатные экскурсионные полеты, одновременно забирая на борт ТБ-3 по 40 пассажиров. В ходе визита члены официальной советской делегации, в составе которой были самолетостроители Н.Н. Поликарпов, А.Н. Туполев, В.М. Петляков, П.О. Сухой и А.С. Яковлев, познакомились с образцами французской и итальянской авиационной техники и с организацией ее производства на крупнейших западноевропейских самолетостроительных заводах[471].

Дата добавления: 2015-08-05