Слово прел совершением панихиды о благочестивейшем государе императоре Николае I, сказанное 20 февраля 1855 г.

Вчера мы совершали молитвенно память о кончине Александра Благо­словенного; а ныне молимся о успокоении души Николая Подвиголюбивого, который в этот самый день взошел некогда на престол Всероссийский. Итак, пред нами эти два величайших монарха с высоты могущества своего и славы сошли в могилу... Нужна ли после того в настоящие дни какая-либо пропо­ведь?.. Разве только с горестью духа воскликнуть: о бренность и краткость бытия нашего на земле! о превратность и скороисчезаемость величия и могу­щества человеческого! - При таких-то гробах познается во всей силе справед­ливость слова пророческого: всяка плоть сено, и всяка слава человеча яко цвет травный: изсше трава, и цвет отпаде (Ис. 40; 6-7)!

Но и в этом, таком не длинном предверии вечного бытия человеческого, какова наша жизнь на земле, усматривается, однако же, по временам немалая равность. Большая часть людей приходят на землю и исходят с нее, как вол­ны моря, не принося с собою и не унося ничего особенного. Но бывают жиз­ни, так обильные внутренним значением и качествами, так важные по свое­му действию на все человечество, что их можно уподобить целым приливам и отливам морским.

Такова была жизнь каждого из воспоминаемых ныне нами монархов. Алек­сандр Благословенный! - При одном имени его невольно пробуждается в па­мяти и воображении целая четверть настоящего столетия; является снова ряд царств и престолов, не им ниспроверженных, но им снова поднятых и утверж­денных на своем месте; восстает во всем грозном величии своем 1812 год с пылающей, как очистительная жертва, Москвой, с поникшим долу и милуе­мым, как грешник кающийся, Парижем.

Затем открывается новый порядок вещей, и как бы творится новый мир, в котором право сильного подчинено уже святости долга, который проник­нут не одной мудростью и благоразумием человеческим, а духом и любовью христианской, и посему справедливо украшался именем Союза Священного. И кто, как некий архангел, стал и до конца своей жизни стоял со своим ски­петром и мечом на страже сего союза? - Тот же Александр Благословенный. Сколько других, истинно великих и благодетельных событий, которым все радовались, и за которые все благословляли нас, даже самые бывшие дотоле враги наши!

Смотришь на тогдашний мир и радуешься не только за свое Отечество, но и за другие народы, тогда освобожденные и возвращенные к их природному бытию и благоденствию. Один тогдашний исполин брани, не дававший нико­му покоя и движением замыслов своего властолюбия потрясавший весь свет, -один он сидит в печали среди океана и томится отчаянием на бесплодной ска­ле. Но и он повержен в эту неисходную без стен темницу не мщением каким-либо Александра, которого долей было токмо миловать и радовать, а мнением и приговором целых народов, или паче тайным определением Правды небесной.

Кто не желал продолжения такому благословенному царствованию? Вос­поминая его, и теперь чувствуешь некоего рода сожаление, что оно не продол­жилось до поздних пределов жизни человеческой, и России не дано было уви­деть и испытать на себе то, что готовила для нее мудрая опытность монарха, наставленного и, можно сказать, перевоспитанного рукой самого Провидения в училище грозных событий всемирных и всякого рода испытаний.

При воспоминании затем о недавно почившем в Бозе монархе первее все­го должно сказать, что с наступлением его царствования это праведное сожа­ление о кончине его великого предшественника не увеличивалось, а с каждым днем видимо уступало место всеобщему успокоению мыслей. Скоро увидели, все и каждый, что это - преемник почившего не по крови токмо и плоти, а и по духу и по силе воли истинно державной.

Ему не суждено было свыше, как августейшему брату его, стоять и устоять против какого-либо нового исполина браней; но вместо того он должен был всю жизнь единоборствовать против тлетворного духа мятежа и возмущений народ­ных, который обольстил собою едва не всю вселенную, и один стоил многих завоевателей. И кто может сказать, что он поник когда-либо пред этим опас­ным и злохитрым врагом? чтобы не сразил его везде, где только встречался с иным лицом к лицу?

Право и долг были всегдашним знаменем почившего монарха; бескорыстие, благородство духа и чистота намерений - его спутниками. Неправда и лукавство восточных соседей наших и его принуждали извлекать из ножен меч; но он всегда с радостью спешил вложить его в ножны, коль скоро откры­валась возможность к тому. Тридцатилетние неутомимые труды его на пользу Отечества, сопровождавшиеся множеством общеполезных учреждений, сви­детельствуют, как пламенно любил он свою Россию.

Воскрешенная Греция, упроченная на потрясенном было основании Гер­мания, самая нынешняя брань за восточное христианство показывают, как ис­кренно любил он человечество. Не его вина, если пролилось столько крови за то, ради чего, впрочем, всем бы надлежало быть готовыми пролить свою кровь, -только не против нас, а против врагов Креста Христова. Великая и святая цель почившего монарха - доставить успокоение страждущему на Востоке столько веков христианству, - могла быть достигнута без всякой брани и без вреда для кого-либо, к единой радости и успокоению всех, если бы только против этого святого дела не стали с ожесточением явная зависть и давняя тайная вражда к нам западных недругов наших, и если б не были злонамеренно распалены ими против нас всюду страсти человеческие.

Всевышний Сам рассудит эту великую и неожиданную распрю и покажет со временем на чьей стороне была искренность, на чьей - лукавство. Но мы, уверенные в благих и чистых видах почившего, не можем не жалеть от всего сердца, что и ему не дано было достигнуть обыкновенных пределов жизни. Чрезвычайные труды и долговременная непрестанная деятельность немину­емо должны были сократить срок его царственного служения, - и сократили!

Таким образом, братие мои, пред нашими, можно сказать, очами два вели­ких монарха наших с престола сошли в могилу, и те, которые управляли об­ширнейшим в мире царством и давали направление едва не всему свету, почи­ют теперь, яко же и прочие человеки, в гробах своих на малом пространстве земли. После того нужна ли еще какая ныне проповедь о бренности естества человеческого, и о том, что, живя на земле, всем и каждому из нас должно жить не для одной земли, а паче всего для Неба, где наше истинное место, уже не на время токмо, а на всю беспредельную вечность? Аминь.

Дата добавления: 2015-07-16