Абсолютный детерминизм и волюнтаризм; как они могли совмещаться

Но если дело обстоит именно так, то история представляет собой простую совокупность событий, сумму параллельных причинных рядов. Не существует никакого единого исторического процесса, поэтому не может быть и речи о движущих силах истории и ее законах. Существует лишь вопрос о причинах тех или иных единичных исторических событий. Но если история не является закономерным процессом, то в ней может быть все.

Это позволяет французским материалистам надеяться на счастливый случай, который может выпасть на долю страны: появление просвещенного властителя, который произведет все те преобразования, которых страстно желали все просветители и, прежде всего, разоблачит религию и уничтожит деспотизм. Такой человек может сделать все, что ему заблагорассудится. Его воля предопределит весь дальнейший ход событий. В результате в работах французских материалистов абсолютный детерминизм соседствовал с почти полным волюнтаризмом. И последний в их взглядах на историю явно преобладал.

Попытку преодолеть такого рода подход к истории предпринял И. Гердер в своем труде «Идеи к философии истории человечества». Здесь исключается возможность сведения истории к сумме случайностей и волевых актов отдельных личностей. Он признает, что в историческом процессе присутствует какая-то необходимость. Его позицию можно охарактеризовать как провиденциализм (рассмотрение исторических событий с точки зрения непосредственно проявляющегося в них Провидения), но очень своеобразный, ибо Божественный рассудок И. Гердер понимает не как стоящий на миром, а как существующий в самом мире.

Абсолютный детерминизм, соединенный с волюнтаризмом, исключает возможность направленного хода мировой истории. Однако сами же французские материалисты настаивали на признании прогресса общества. В результате они лишний раз запутывались в противоречиях.

Вольтер (он был помимо всего прочего историком – написал «Опыт о правах и духе народов», который был полемически заострен против «Рассуждения о всемирной истории» Ж. Боссюэ. Вольтер полностью исключал воздействие каких бы то ни было сверхъестественных сил на историю. В мире действуют естественные и только естественные причины. Он попытался обобщить весь известный к тому времени фактический материал о всевозможный странах и народах. Этот труд был первой поистине всемирной историй.

Вольтер исходил из того, что все действия людей, в том числе исторические, определяются их сознанием. Но, как подчеркивал он, само сознание имеет земные источники. «Три вещи, — писал он в одном из своих трудов, — влияют на человеческий разум: климат, правительство и религия». «Климат имеет некоторое влияние, но правительство в сто раз большее. Религия вместе с правительством обладает еще большим влиянием». А правительство и религию он в свою очередь ставил в зависимость от мнений и в результате приходил к классической формуле почти всех просветителей: мнения правят миром. Историк прежде всего должен излагать историю мнений.

Наряду с мнением он допускал власть обстоятельств, которые он понимал как случайности, способные повернуть ход истории. Так, например, причину крестовых походов он видит в действиях одного человека — проповедника Петра Амьенского. «Он, — пишет Вольтер, — нам известен под именем Петра Пустынника. Этот житель Пикардии, отправившись из Амьена в паломничество в Аравию, был причиной того, что Запад вооружился против Востока и что миллионы европейцев погибли в Азии. Так сцепляются между собой мировые события». Соответственно он придавал огромное значение воле великих людей, особенно монархов, которая может определить судьбы народов.

Но такой подход, превращавший историю в хаос случайностей, находился в противоречии с его верой в прогресс человечества. И вот в основу эволюции мнения кладется развитие человеческого разума, которое определяет совершенствование всех сторон человеческой жизни. Историк должен заниматься не только единичными событиями, но изменениями во всех сферах общества.

Вольтера вполне можно рассматривать в качестве родоначальника многофакторной концепции движущих сил истории, которая пользуется широкой популярностью и поныне.

В последующем идея о том, что движущей силой истории было развитие разума, причем не отдельных людей, а человечества вообще, была выделена и получила разработку в труде Ж.А. Кондорсе «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума».

Можно отметить, что волюнтаризм французов не сводился к пассивному ожиданию прихода великого преобразователя. Волюнтаризм был им близок потому, что выступал в качестве теоретического обоснования их собственной активной деятельности, направленной на распространение новых идей и тем самым на подрыв все еще господствующего, но уже отживающего строя. События, имевшие место в ходе Великой Французской Революции, внешне выглядели как подтверждение правоты волюнтаристских представлений об истории. Более тысячи лет во Франции существовали несправедливые порядки. Но вот появилась плеяда умных людей, которые поняли их несправедливость и помогли это понять всем остальным людям, в результате народ поднялся на борьбу.

Парадоксально, но ход событий Великой Французской Революции полностью опровергал волюнтаризм: М. Робеспьер действительно некоторое время имел почти неограниченную власть, но кончил свою жизнь на гильотине. Аналогичная судьба – у Наполеона. В результате наблюдателям всех этих событий навязывалось представление о какой-то объективной силе, которая определяет ход событий и которой не могут противостоять даже самые великие люди. Т.е. создавались условия для возрождение исторического фатализма и даже провиденциализма.

Жозеф де Местр в работе «Рассуждения о Франции» прежде всего подчеркивал объективную предопределенность хода Великой французской революции. Силой, определяющей ход революции и истории вообще, Ж. де Местр считал божественный промысел, существование которого, однако, по его мнению, не отменяет свободы воли человека.

Наивысшее свое осмысление события конца XVIII — начала XIX века получили в философии истории Гегеля. В основе его философии истории — представление об объективной силе, определяющей ход истории – мировом духе. «Не трудно видеть, — писал он, — что наше время есть время рождения и перехода к новому периоду. Дух порвал с прежним миром своего наличного бытия и своего представления, он трудится над своим преобразованием. Правда, он никогда не пребывает в покое, а вовлечен в непрерывное движение вперед. Дух медленно и спокойно созревает для новой формы, разрушает одну частицу здания своего прежнего мира за другой». «Бесчисленные отряды бьются где-то, выступая за и против, большая часть их вообще не подозревает, в чем дело, и только получает удары по голове как бы незримой дланью. И ничто не поможет им. Можно достать до ремней на башмаках этого колосса, немного замарать их грязью, но не развязать их, тем более стащить с него сандалии бога».

Мировой дух, по Гегелю, в каждый данный момент является объективной основой общества. Он определяет общественные взгляды людей, их общезначимые действия, а тем самым и общественное устройство. Эта объективная основа общества не является неизменной. Она развивается независимо от воли и сознания людей. Это развитие носит поступательный характер. Происходит переход объективной основы с одной ступени исторического развития на другую, а тем самым и всего общества в целом. Мировой дух есть не только объективная основа общества, но и движущая сила истории. Развитие общества носит необходимый характер. Оно — предопределено. Но историческая необходимость может проявляться только в действиях людей. Когда для мирового духа становится необходимым переход на новую стадию его развития, становится необходимым преобразование общества, он должен привести людей в движение. А для этого нужно, чтобы они осознали необходимость преобразований.

Осознание людьми задач, поставленных мировым духом, никогда не является адекватным, но оно всегда должно иметь место. Люди всегда преследуют частные цели. И хитрость мирового духа заключается в том, что он побуждает людей ставить такие частные цели, реализация которых способствует осуществлению объективной идеи, общей объективной цели истории или, иными словами, исторической необходимости.

Людей, в частных целях которых содержится всеобщая цель, Г. Гегель называет всемирно-историческими личностями. «Такие лица, — писал Г. Гегель, — преследуя свои цели, не сознавали идеи вообще; но они являлись практическими и политическими деятелями. Но в то же время они были и мыслящими людьми, понимавшими, что нужно и что своевременно. Именно великие люди и являлись теми, которые всего лучше понимали суть дела и от которых затем все усваивали себе это их понимание.

Конечный вывод Г. Гегеля состоит в том, что «во всемирной истории благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся и которые они достигают, чем те результаты, о которых они непосредственно знают и которых они желают; благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения».

Касаясь участи великих людей, Г. Гегель замечает: «...Если мы бросим взгляд на судьбу этих всемирно-исторических личностей, призвание которых заключалось в том, чтобы быть доверенными лицами мирового духа, оказывается, что эта судьба не была счастлива. Они появлялись не для спокойного наслаждения, вся их жизнь являлась тяжелым трудом, вся их натура выражалась в их страсти. Когда цель достигнута, они отпадают, как пустая оболочка зерна. Он рано умирают, как Александр, их убивают, как Цезаря, или их ссылают, как Наполеона на остров св. Елены».

Таким образом, Гегель отрицал не только волюнтаризм, но и фатализм. Люди не свободны в выборе общественного строя, не свободны в выборе общего направления исторического процесса. Но каждый человек волен выбрать тот или иной образ действий, волен действовать так, а не иначе. Гегель предполагал бытие случайности, причем случайности объективной. Г. Гегель был диалектиком. Согласно его взгляду, необходимость и случайность существовали не рядом друг с другом, а представляли неразрывное единство. Они были одновременно и одним и тем же. Необходимость проявлялась, а тем самым существовала только в случайностях и через случайности. А случайности были проявлением необходимости или дополнением к необходимости. Выходит, что ход истории одновременно и предопределен, и непредопределен. Предопределено общее направление исторического процесса, но не конкретные события, которые могут быть одними, а могут быть и другими.

Гегель понял, что существует некая объективная основа общества, но раскрыть ее природу он оказался не в состоянии.

Важно отметить, что Гегель, заключив о существовании у общества какой-то неизменной основы, которая, существуя независимо от сознания и воли людей, определяет их сознание и волю, а тем самым и их действия, сделал существенный шаг по пути к решению проблемы, которую не смогли решить французские материалисты – об объективном источнике общественных идей, приводящих людей в движение. С возникновением материалистического понимания истории этот вопрос был решен. Вся последующая за Гегелем история обществоведческой мысли заключалась в выявлении реальной природы и реальных механизмов работы обнаруженного, но не вскрытого Г. Гегелем духа. Окончательно в тайны этого «черного ящика» проникли только К. Маркс и Ф. Энгельс, выяснив, что в основе движения человеческой истории лежит саморазвитие общественного производства. Существуя и развиваясь независимо от сознания и воли людей, общественное производство определяет их сознание и волю, их действия, а тем самым весь ход мировой истории. Материалистическое понимание истории — единственное, в котором история человечества выступает как объективный процесс, развивающийся по объективным же, имманентно присущим ему законам.

Марксистский материализм включает в себя детерминизм, но он, в отличие от гоббсовского, гольбаховского и лапласовского, был не абсолютным, а относительным. То есть здесь не отрицалась свобода. Марксисты, как и Г. Гегель, придерживаются диалектики. Поэтому для них предопределенность предполагает неопределенность. Необходимость, т.е. то, чего не может не быть, способна проявляться только в случайностях, т.е. в том, что может быть, а может и не быть. Единство необходимого и случайного находит свое проявление в вероятности. Действительность всегда таит в себе не одну, а несколько возможностей, из которых может реализоваться лишь одна. Превращение одних возможностей в действительность более вероятно, других — менее вероятно. В ходе исторического развития важнейшим условием возрастания или уменьшения вероятности реализации той или иной возможности является деятельность людей. Поэтому предопределенная в главном и основном история в деталях и частностях никогда не предопределена. В этом смысле люди всегда свободны, но эта их свобода всегда ограничена определенными объективными рамками, которые не одинаковы в разные эпохи.

Как в решении вопроса о случайности и необходимости, так и в решении проблемы свободы и необходимости в истории исторический материализм отличается от Гегеля тем, что заменяет требования саморазвивающегося абсолютного духа объективными потребностями развития общественного производства, которые одновременно являются объективными потребностями общества и тем самым составляющих его людей.

Можно взглянуть на эту проблему и с точки зрения вопроса о функциональной роли сознания, его возможностях направлять и контролировать деятельность людей. Рассматривая специфику социальной деятельности, философы не оспаривают ее целенаправленного характера, признают, что Homo Sapiens есть единственное живое существо, способное «сначала думать, а потом действовать». Привести человека в движение, не воздействуя на его сознание, можно лишь в том случае, если мы понимаем движение как перемещение в пространстве, а не как целенаправленную социальную активность. С этим согласны все ученые. И тем не менее огромные споры вызывает вопрос о «свободе воли» действующего субъекта.

Момджян характеризует это явление как способность человеческого сознания к самопричинению, т.е. способность вырабатывать импульсы поведения, не зависящие от внешних по отношению к сознанию условий существования. Т.е., речь идет о поведении, причины которого коренятся в его собственных информационных механизмах и непосредственно не связаны с условиями среды существования. Наличие свободной воли означает, что психика перестает быть простым передаточным механизмом, средством адаптивной коммуникации организма и среды и становится источником свободных от внешней детерминации решений.

Для доказательства существования свободной воли человеку достаточно, к примеру, поднять вверх левую руку, одновременно топнув правой ногой о землю. При желании мы могли бы поступить иначе.

Причины, побудившие нас поднять одну, а не другую руку, имманентны нашему сознанию, которое пожелало поступить именно так, а не иначе, самостоятельно определило свой выбор.

Способность к свободному самопроизвольному выбору вариантов поведения характеризует любую из форм человеческой деятельности, отличая людей от явлений природы.

Во всех сферах жизни сознание варьирует деятельность людей, ставя ее результаты в прямую зависимость от собственных состояний: не только от точности или ошибочности расчета, но и от ценностного выбора целей и средств, возможного в самых однозначных, казалось бы, ситуациях. В самом деле, лишь человек способен предпочесть физической безопасности чистую совесть.

С этим спорят лишь немногие радикалы, убежденные в том, что любое самое малое движение сознания непременно имеет свою внешнюю причину, даже если она скрыта от непосредственного наблюдения.

Это обстоятельство, однако, не мешает философам по-разному оценивать степень свободы человеческой воли и создавать на этой основе альтернативные модели деятельности. Отсюда: соц-фил волюнтаризм (свобода человеческой воли имеет всеобщий и абсолютный характер) – он не пользуется большой популярностью в современном обществознании, равно как и альтернативная волюнтаризму крайность — фаталистическое понимание человеческой деятельности.

Большинство философов и социологов полагают, что свобода воли действительно присуща людям, но абсолютизировать ее не следует. Все дело в том, что наличие такой свободы не означает, что в человеческой деятельности отсутствуют детерминационные факторы, не зависящие от человеческой воли и кладущие объективный предел ее самовластию. Вместе с тем философы активно спорят о конкретном характере таких факторов, предлагая исключающие друг друга решения..

В деятельности людей, полагают такие философы, несомненно есть законы и их источником является само человеческое сознание, связанное в своем существовании жесткой внутренней дисциплиной. Сказанное касается любых форм человеческого сознания — и рефлективной, стремящейся осмыслить действительность в собственной логике ее существования, и валюативной, оценивающей действительность с точки зрения ее жизненной значимости для человека, и реактивной, которую образуют непосредственные волевые импульсы поведения.

Во всех этих сферах ученые выделяют объективные законы саморазвертывания сознания: они существуют в сфере познания (от ценностных предпочтений, от волевых усилий субъекта или степени компетентности зависят результаты поиска истины, но не механизмы такого поиска)

Свои законы существуют и в области валюативного сознания, где представления людей о должном и недолжном, прекрасном и безобразном, справедливом и несправедливом, целесообразном и нецелесообразном имеют далеко не случайный характер, поскольку служат в конечном счете целям социальной адаптации. Для каждого общества, каждой цивилизации, каждой исторической эпохи существуют свои общезначимые ценности, которые навязываются индивидуальному сознанию людей с непреложной силой.

Наконец, и в сфере «практического», деятельного сознания также существуют объективные законы саморазвертывания, определяющие норму человеческого пов едения в тех или иных стереотипных обстоятельствах.

Однако споры вспыхивают с новой силой по вопросу о том, ограничивается ли свобода воли людей факторами, имманентными сознанию, или же в деятельности могут быть обнаружены внешние сознанию, отличные от него факторы детерминации? Это – полемика «идеалистического» и «материалистического» понимания основ общественной жизни.

Сторонники первой точки зрения полагают, что единственным источником общественных законов являются внутренние закономерности сознания, которые затем «транслируются» на всю человеческую историю (П.А. Сорокин). Сторонники второй точки зрения убеждены в существовании таких явлений, которые, не будучи сознанием, первичны по отношению к нему, не зависят от него и определяют его содержание.

Сторонники натуралистического понимания общественной жизни, убежденные в том, что свобода человеческой воли ограничена прежде всего действием факторов природной среды - географический детерминизм — Монтескье: климатические условия жизни, рельеф местности и пр. формируют сознание людей, определяют их склонности, привычки, вкусы и прочие духовные регуляторы поведения, отличающие европейцев от африканцев, французов от англичан и т.д.

Критикуя подобную точку зрения, сторонники материалистического понимания истории полагают, что явления природной среды не в состоянии напрямую влиять на структуры сознания, что задача философа состоит в обнаружении таких материальных детерминант деятельности, которые выступают как ее внутренние факторы, а не внешние условия.

Дата добавления: 2015-07-12