Армрестлинг с невидимой рукой

Развитие общественных связей - сущность предпринимательской деятельности…
… А бизнесмену эта высокая технология ни к чему. Он смотрит на мир глазами динозавра: видит только движущиеся предметы, то есть производства, товары, продукты, финансовые потоки…

Формулируя тему позапрошлого номера, мы поставили несколько вопросов: что такое бизнес-сообщество и существует ли оно вообще? каковы критерии субъектности? как бизнес-сообщество может развивать общественные связи?
На эти вопросы отвечает генеральный директор Центра корпоративного предпринимательства Сергей Чернышев, предлагающий не путать бизнесмена, предпринимателя и других социальных героев…

- Считаете ли Вы, что в России существует бизнес-сообщество?

- Нет. Сообщество чиновников, вероятно, существует, равно как существует, скажем, сообщество журналистов. А бизнес-сообщества нет. Нет системы воспроизводства, нет самосознания, нет корпоративной этики, в общем, как говорится: «в нашей стране чего ни хватишься, ничего нет». Нет даже четкого понимания, чем бизнесмен отличается от бандита. Есть масса словечек, которые воспринимаются как синонимы: «коммерсант», «бизнесмен», «предприниматель». Получается, если у человека нет начальника, а деньги он как-то получает, то он либо бандит, либо авантюрист, либо бизнесмен. Задам вам встречный вопрос: а откуда взяться этому сообществу, да и кому оно нужно?

- Есть такая точка зрения, что для развития - общества, страны, государства - нужны субъекты. Просто так развитие не происходит…

- Ну да, Гегель тоже так считал. Только у него субъект развития был единственный. По его мнению, развитие - это форма существования Идеального. Логика развития «есть изображение Бога, каков он в своей вечной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа». Так что с субъектом развития всё в порядке - он был, есть и пребудет вечно.

- У нас другая концепция: мы считаем, что есть несколько субъектов развития.

- Здесь вам нужно выбирать: либо существует один потусторонний Субъект развития, либо их несколько (тогда это называется «политеизм»), либо таким субъектом могут быть все кому не лень. Последняя позиция называется «атеизм» - когда развитие осуществляется без Всевышнего. Сидят разные люди и прикидывают, как бы поразвиваться…

- Возьмем, скажем, Центр корпоративного предпринимательства, в названии которого фигурирует слово «корпоративный». Есть понятие «корпоративность», и есть герой - предприниматель. Что же получается: не «бизнес-сообщество», а «корпорация предпринимателей» будет субъектом развития?

- Боюсь, убегут. Они тут собрались деньги зарабатывать или приятно проводить время… и вдруг появляется журнал «Со-Общение», который говорит: «Ну-ка, быстро, всем стоять, будете субъектом развития!» Помните, как на пролетариев возлагали «великую историческую миссию»? Предприниматель делает что-то первым, предпринимает на себя ответственность за некий новый шаг. Если за ним последуют другие - предприятие состоялось. Шаг может быть слишком большим, и тогда потенциальные последователи могут испугаться следовать за ним, или слишком маленьким, и тогда он может не успеть воспользоваться преимуществом лидера. Но существует и некоторое оптимальное опережение темпа общественных преобразований. Есть тип деятельности, который называется постиндустриальным предпринимательством и который де-факто, как уклад, уже возник, но он составляет лишь малую долю хозяйствующих субъектов, его профессиональное воспроизводство не налажено. Мы пытаемся помочь этому типу деятельности развиться. Мы интуитивно чувствуем, что время постиндустриального предпринимательства уже пришло, видим вокруг небольшие анклавы этой деятельности и помогаем им связаться друг с другом, понять самих себя, оформить свои интересы, а самое главное, профессионально воспроизводиться. Это похоже на точечные кадровые инвестиции. Если брать примеры из литературы, мы подобны прогрессорам у поздних Стругацких.

- Объединившись, предприниматели могут решать какие-то проблемы, которые поодиночке решить невозможно?

- Пока они еще не определили такой класс проблем (кроме классического лоббирования, да и там никак не могут договориться). Администрация Президента пытается объединить предпринимателей в три гильдии, дабы помочь им совместно выколачивать льготы из самой же администрации, лишь бы поодиночке не ходили. Пока у нее это не очень получается. А тут еще вы вешаете на предпринимателя непонятную роль «субъекта развития».

- Но вы же писали в тексте «Вместо манифеста»: «Предприниматель - герой нашего времени»…

- Это же постмодерновый текст. С подтекстом. Вы сопоставьте образ Печорина с достойнейшим человеком Коркуновым, который конфеты производит. Человек может быть героем времени, но время может быть негероическим. Да и почему вы считаете, что героика - в развитии? Разве герой Гастелло, направивший свой подбитый самолет на колонну вражеских танков, был субъектом развития? Скорее уж он был субъектом разрушения. На самом деле в основе всех проблем лежит нерешенность вопроса о социальной идентичности предпринимателя, задаче его самоопределения. Предприниматель не понимает сам и не может объяснить другим, кем же, собственно, он является. В обиходном языке отсутствуют слова, чтобы хоть как-то обозначить его деятельность. В привычном перечне социальных ролей, в сетке профессий нет графы, с которой он мог бы себя отождествить, потому что деловая и хозяйственная активность накрепко связана с конкретными видами бизнеса или должностями в госаппарате. Для обывателя он - жулик; собственным детям не может объяснить, кем и где работает.

- Так чем же руководствуется предприниматель, который занимается «серьезным делом»? Какие цели он видит перед собой?

- Вопрос о целях - не банальный. Большинство людей, между прочим, ни о каких целях вообще не думает. Глупо, конечно, говорить, что цель предпринимателя - только зарабатывать деньги. Да, бывают периоды в жизни, когда перед людьми стоят чисто прагматические задачи. Но это ненадолго. Знаете, банкиры, которые думают только о том, как бы им заработать побольше денег для своего банка, в крупной игре неизменно проигрывают. Серьезные игроки всегда не тождественны роли. Но при этом едва ли они думают: «Я субъект развития». Это была бы мания величия.

И вообще, что значит «субъект чего-то»? Кто субъект в паре слов «субъект развития»? Вдумаемся в это словосочетание. В паре «человек - идея» всегда доминирует идея. «Субъект формы деятельности»? Если я хочу научиться прыгать с парашютом, придется учиться долго, с риском для жизни. А субъектом, знаете, будет скорее парашют. Если я хочу жить, то тщательно «вписываюсь» в регламент и технологию прыжков, лечу, как учили, дергаю что надо. В каждое время и в каждом месте вы застаете лишь вполне определенные типы деятельности, быть «субъектами» коих вы обречены. В английском языке, кстати, слово «subject» не случайно означает предмет деятельности. Если я субъект - носитель какой-то деятельности, то мы, в известном смысле, равноправная пара. Я могу сколько угодно говорить о свободе воли, но если не умею водить машину, то врежусь в столб. Вообще, в разговорах о развитии всегда присутствует безумная гордыня. Человек воображает, что он субъект чего-то, а потом выясняется, что он раб какой-то схемы, которую подцепил в юности, как заразу, и полжизни с трудом обживает. Истинный предприниматель, кстати, не тот, кто единожды набрел на новую схему и всю жизнь пытается выжимать из нее убывающие дивиденды, а тот, кто постоянно занимается созданием новых схем деятельности. Перманентный процесс их конструирования составляет саму суть предпринимательства.

- Как вы относитесь к самой концепции развития общественных связей?

- Очень хорошо отношусь. Если только убрать оттуда слово «развитие» и заменить, скажем, на «формирование». Это почти то же самое, что мы понимаем под «предпринимательством». Предприниматель приходит туда, где соприсутствуют субъекты разных форм деятельности, которые между собой не коммуницируют или коммуницируют неэффективно. Говоря о коммуникации, я имею в виду не разговоры, а взаимодействие в широком смысле - от заключения сделок до совместных медитаций. Предприниматель видит реальную возможность соединения этих субъектов каким-то более плодотворным образом, но для ее реализации должен с каждым из них плотно поработать. Как скульптор видит в глыбе потенциальное произведение искусства, так в бестолковой совокупности носителей разных форм деятельности предприниматель усматривает возможную синергию. Это режиссерская работа.

- То есть в своей ежедневной деятельности предприниматель занимается развитием общественных связей?

- Большинство людей, которых мы называем предпринимателями, Шумпетера не читают, по этому поводу не рефлексируют, но, подобно г-ну Журдену, и впрямь являются субъектами этой высокой деятельности. А бизнесмен не занимается развитием общественных связей, он смотрит на мир глазами динозавра: видит только движущиеся предметы, то есть производства, товары, продукты, финансовые потоки и т.д. За этими феноменами он и охотится. Различные виды бизнеса - материал, из которого предприниматель строит свои схемы. В этом нет ничего плохого. На самом деле это везение - быть включенным в правильную схему. Появляется стабильное финансирование, стабильный спрос и пресловутая уверенность в завтрашнем дне. Правда, при этом вы покидаете исторический фронтир, линию соприкосновения с «невидимыми руками» судьбы, социального отчуждения, и на этот рубеж заступает конструктор схемы - предприниматель…

Интервью провела Анна Федорова

Глеб Кузнецов

http://www.soob.ru/n/2002/9/op/18

советник президента компании "НОВОКОМ"

Где же ваша совесть, господа пиарщики?

Да там же, где и наша ответственность…
В России любой крупный гуманитарный проект, сопряженный с социальными изменениями, является для корпорации-инвестора не столько средством развития общественных связей, сколько источником репутационных рисков. И пока эта проблема не решена, все разговоры о социальной ответственности представляются, по меньшей мере, фарисейством…

Природа - тот же Рим, и кажется опять
Нам незачем богов напрасно беспокоить.
Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать,
Рабы - чтобы молчать, И камни - чтобы строить.

О.Э. Мандельштам

Социально-ответственный бизнес, как, впрочем, и социально-ответственная власть, - а обсуждать эти понятия по отдельности, на наш взгляд, было бы не правильным - не может существовать в условиях отсутствия объекта ответственности, т.е. социума, общества. Вопрос о наличии в России т.н. "гражданского общества", мягко говоря, дискуссионен и, соответственно, дискуссионны вопросы о самой возможности в российской среде социально-ответственного бизнеса. Тем не менее, сам факт обсуждения этой тематики в PR-среде отраден, поскольку если кто-то и способен сделать российский бизнес социально-ответственным (или представить его таковым), то это специалисты в области общественных связей.

Согласно классической экономической модели бизнес не подразумевает социальной ответственности. Менеджер не отвечает перед обществом. Менеджер несет ответственность перед акционерами, владельцами, служащими, законом, т.е. государством. Зона его ответственности и мерило эффективности бизнеса - прибыль. Прибыль - это дивиденды, цена акций - удовлетворенность акционеров, это рост зарплат - радость сотрудников, это - деньги на развитие во имя получения новой прибыли, прибыль - это больше налогов на благо общества. Налоги, в теории, - единственная форма отношений и ответственности бизнеса перед обществом.

Однако современная западная практика трактует социальную ответственность капитала значительно шире; налоги и благотворительность - только некоторые сектора этой ответственности.

Но вернемся к теории. Власть, несмотря на все обязательства, которые она берет на себя и которые прописаны в законах страны, также стремится вовсе не к взаимоответственным отношениям с обществом, а скорее к прямому управлению последним. Любая власть по своей природе внутренне уверена в примате своих интересов над интересами общества, а вернее - отождествляет их. Все это лояльные отечественные философы и историки объясняют специально придуманными терминами - "патернализм", "соборность" и т.д. Главный же интерес власти - собственная стабильность - внешняя и внутренняя - и возобновляемость.

Власть охотно общается и договаривается с бизнесом об обоюдных интересах. Бизнес инвестирует стабильность и возобновляемость власти, а в ответ получает гарантии завтрашней прибыли. Настоящие крупномасштабные конфликты тут крайне редки. Их разрешение вызывает облегчение у всех участников, а сам ход войн служит вечным и крайне убедительным примером необходимости договариваться. Это партнерство двух сильных, уверенных в своем праве субъектов. Партнерство, а не диалог.

Подобное партнерство не предусматривает развития. Нерефлексивная система, в которой все предсказуемо и предопределено, и доминирующие субъекты этим довольны - не может развиваться по определению. Она может быть только сменена, причем извне, насильственным путем - путем социальной революции. Конец девятнадцатого и первая половина двадцатого века продемонстрировали, что трогательное единство власти и капитала само по себе не может гарантировать стабильности ни одной, ни другой стороне. В ответ на это западная цивилизация ввела, а вернее "вырастила" своеобразный предохранитель - "гражданское общество".

В партнерство двух субъектов вводится третий и рождается коммуникация. На Западе НГО - развитая партийная и профсоюзная система, другие многочисленные институты гражданского общества смогли стать до некоторой степени равноправными партнерами корпораций и властей в обсуждении значимых вопросов. Общественное мнение стало важным фактором, способным не только влиять на политику властей и бизнес-планы корпораций, но и менять их. Общественное мнение и инструменты по его формированию - СМИ - превратились в механизм внешней рефлексии для бизнеса и власти. Общество, его отдельные группы - от жителей маленького местечка до национального профсоюза - оказались в состоянии сформулировать собственные интересы и, что самое важное, поставить их в один ряд с интересами, сформулированными бизнесом и властью. Этот процесс на Западе длился не один десяток и даже не одну сотню лет; фактически, можно сказать, что капитал и власть были принуждены, привлечены к ответственности, к социальной ответственности.

Россия шла совсем другим путем. Общество, его интересы всегда выпадали из поля зрения и власти и бизнеса. Две социальные революции - 1917 и 1991 годов, призванные устранить этот перекос, - привели к еще большему дисбалансу. Общество и сегодня не является субъектом в сознании и бизнеса и власти, а, следовательно, не может участвовать в диалоге. Именно поэтому социально-ответственный бизнес в западном понимании в России сегодня невозможен. Ответственность - от слова "ответ", ответ подразумевает вопрос, вопрос подразумевает спрашивающего. "Перед кем мне сегодня отвечать? Где оно - общество? Пусть задаст вопросы, сформулирует претензии и предложения, и тогда мы будем общаться", - скажет любой коммерсант и будет прав.

Концепция "управляемой демократии", сильной "вертикали власти" вовсе не способствует развитию по настоящему свободной и сильной партийной системы, НГО и других институтов гражданского общества. Выраженная социальная апатия, да и само время делают невозможным массовые народные выступления, акции гражданского неповиновения и прочие методы "привлечения к социальной ответственности", принятые в свое время у нас и на Западе.

К ответственности нельзя привлечь, но она может быть принята добровольно. Вопрос социальной ответственности бизнеса, таким образом, переходит исключительно в сферу доброй воли корпораций. Готовы ли менеджеры, заинтересованные по определению в получении прибыли, демонстрировать обществу свою добрую волю при четком осознании того, что от общества они никак не зависят? При широкой рекламе разовых благотворительных акций и программ коммерсанты не демонстрируют подобной готовности. Наоборот, общество зачастую становилось только жертвой PR-деятельности корпораций. Коллеги организовывают скупку акций у населения за гроши, провоцируют социальный протест при переделе собственности и корпоративных войнах и т.д.

Бизнес, по определению, не склонен к рефлексии и считает, что если есть прекрасный инструмент для решения проблем, то ни к чему наделять его какими-то "человеческими" чертами и делать его партнером по переговорам. То же относится и к отношениям "власть - общество". Власть охотно демонстрирует свой "патернализм" и принимает славословия специально обученных "ходоков от народа", а доморощенные либералы еще более охотно рассуждают о том, что если российское общественное мнение чего-то хочет, то "цивилизованные люди" должны делать ровно наоборот, и в этом его, общественного мнения и самого общества России, главная особенность.

Положение PR-сообщества в этой ситуации представляется крайне двусмысленным. С одной стороны, пиарщики - в силу специфики своего бизнеса - работы с интеллектом и общественным мнением - это, в основном, люди с европейским образованием, идеологически склонные к либеральным моделям, рефлексивные наконец, и прекрасно понимающие необходимость развития гражданского общества и коммуникаций по социально-значимым вопросам во всех социальных средах, роль по настоящему свободной прессы во всех этих процессах и пр., и пр. С другой стороны, наши заказчики - представители бизнес- и властной элиты - требуют результатов, причем в кратчайшие сроки и с наименьшими затратами.

Любые же проекты, связанные с действительно значимыми социальными изменениями, а воспитание социальной ответственности даже у владельца зеленной лавки или создание НГО - хотя бы в виде общества собаководов - это действительно значимые социальные изменения, требуют длительного времени, значительных затрат, их польза не очевидна, а потому заказчики идут на них неохотно. Единственным методом тут является кропотливая работа с заказчиком, если хотите "воспитание" ресурсодержателя, объяснение необходимости социальных проектов не в виде показательной "раздачи слонов" и прочей благотворительности, а в виде системной и ежедневной работы на будущее, своей и общества.

Таким образом, вопрос социальной ответственности бизнеса сегодня - это, прежде всего, вопрос социальной ответственности PR-сектора, вопрос того, насколько мы сами осознаем свою миссию и готовы к системной работе с заказчиками в том ключе, о котором мы говорили выше. Пока же дальше душеспасительных бесед дело не идет.

Показательна история одной нефтяной корпорации, финансирующей крупный образовательный проект. Как только этот проект, что называется, "пошел", пиарщики конкурентов использовали его для дискредитации корпорации. Был задействован весь "стандартный набор" - обвинения в моральном растлении "нашей молодежи", в принадлежности руководства корпорации-инвестора к секте сайентологов и т.д. Любой крупный гуманитарный проект, сопряженный с социальными изменениями, является для корпорации-инвестора не столько средством развития позитивных связей с общественностью, сколько постоянным источником репутационных рисков. И таких примеров можно привести более чем достаточно.

На вопрос о сравнительной эффективности большого гуманитарного проекта и маленького слива на "компромат.ру" PR-сообщество бодро и однозначно отвечает в пользу последнего. И с годами эта ситуация не улучшается, вернее улучшается только в слезоточивых рапортах с семинаров, круглых столов и прочих мероприятий капитанов индустрии. Это уже проблема не корпораций, не загадочной русской души или "национальной специфики", а исключительно профессиональной этики участников PR-рынка.

Артур Роттер…

http://www.soob.ru/n/2002/9/op/19

Дата добавления: 2015-12-07