|
Читайте также: |
Останавливаюсь на минутку, и размышляю, стоит ли отступать так быстро. Но как только я поворачиваюсь, чтобы найти интерком, дверь передо мной открывается, и молодая женщина врезается в меня. Ее тело сталкивается с моим, и она пищит:
— О, черт побери! Извините. Я вас не заметила!
Ухватившись за нее, я улыбаюсь:
— Да все в порядке. Я не знала, что вы были закрыты.
Натягивая на нос свои черные очки, она поправляет платье.
— О, технически мы закрыты, но шефы все еще на месте....
Когда ее лицо поднимается к моему, она снова пищит:
— Мисс Балентайн! Мистер Т говорил на днях, чтобы вас пропускали к нему. Если я не пропущу вас сейчас, он разозлится. Я немного спешу, но, если вы дадите мне минутку, я проведу вас в его офис.
И мой день становиться интереснее.
— Я так понимаю, мистер Т — это Твитч?
Она кивает.
— Ладно, я знаю, где находится его офис, я могу сэкономить вам несколько минут, если вы впустите меня?
Ее лицо сразу же расслабляется:
— Вы не представляете себе, как это было бы хорошо. Я опаздываю, мне надо забрать свою дочь с продленки, а они заканчивают в шесть.
Удерживая дверь открытой для меня, она быстро добавляет:
— Код лифта 2245.Поднимайтесь!
Улыбнувшись, я киваю, и захожу теперь уже в пустое здание. Здесь сегодня так тихо по сравнению с другими днями. Это так жутко, что мое тело покрывается мурашками.
Набираю код лифта, и прежде, чем осознаю это, уже стою перед большими дверьми из красного дерева, ведущими в неизвестность. Поднимая сжатую в кулак руку, я не решаюсь постучать, когда слышу стон, и звуки ударов.
Мое лицо вспыхивает.
О, дерьмо. Он занят делом.
Внезапно все внутри сжимается. Эта боль так иррациональна, что я подвергаю сомнению свое здравомыслие. Еще хуже то, что я уверена, что он делает это со своей вся-такая-идеальная сукой, т.е. подругой.
Я знаю, я должна уйти, но... просто не могу.
Кладу руку на ручку, и нажимаю так медленно, как могу, приоткрывая дверь на дюйм. Когда я вижу его, мое сердце запинается. Наблюдая за ним через щелку, я улыбаюсь, и тихо хихикаю.
Ну, это возможно, удивляет.
Он стоит ко мне спиной, без рубашки. Я впитываю произведения искусства, вытатуированные на нем. Его спина одна большая картина. Что-то похожее на ангела – точнее, на падшего ангела, – покрывает всю ее площадь, это одна из самых реалистичных татуировок, которые я когда-либо видела. Изображение стоящего, высокого ангела выглядит гордым в изодранном черном плаще. С одной стороны ветер сдувает его плащ, выставляя напоказ длинную, тонкую ногу с голой ступней. Также ветер приподнимает его немного длинные, светлые волосы, чтобы показать лицо. С одной стороны — великолепное, с другой – размытое и изуродованное.
Я не понимаю, что это означает, но его лицо – бесстыжее, и заполнено надменностью, это красиво на извращенный манер.
Тяжело дыша, и стоя все еще спиной ко мне, он громко спрашивает:
— Ты собираешься стоять там всю ночь, или войдешь?
Подонок.
Мое лицо вспыхивает. Открыв дверь, я смотрю, как он наносит кулаком удар по боксерской груше, висящей в середине его офиса, прежде чем отвечаю:
— Не была уверена, вовремя ли я.
— Нет, не вовремя.
Ну... дерьмово.
Потом он поворачивается, и добавляет с ухмылкой:
— Но меня это тоже не останавливало.
Подойдя к своему столу, он берет полотенце, и вытирает лицо, руки, и тяжело вздымающуюся грудь.
Я знала, что он тренируется.
— Нравится то, что видишь?
Высокомерная задница.
Мои глаза никак не могут оторваться от его тела, я с трудом сглатываю:
— Да.
Когда я вижу, что он собирается шагнуть ко мне, я быстро поднимаю руки, и делаю шаг назад:
— Нет.
Я произношу это таким тоном, каким бы вы сказали своей собаке "нет", когда она попыталась бы украсть вашу еду. И это шокирует Твитча. Я понимаю это, потому что его брови поднимаются, выражая недоверие. Я тоже в шоке:
— Нет. Не сегодня. Я просто пришла, чтобы сказать тебе "спасибо"
Он хмурится:
— За что?
— За пожертвование. За деньги. Я поняла, что ни разу не поблагодарила тебя, что было грубо с моей стороны. Моя мама разозлилась бы на меня. Ты не представляешь себе, как много мы сможем сделать с этими деньгами. Это… — я замолкаю на мгновение, пытаясь взять свои эмоции под контроль.
Потом невнятно шепчу:
— Это — неожиданное счастье.
Он останавливается, чтобы внимательно осмотреть меня. Его всегда прикрытые глаза лениво исследуют меня. Потом он угрожающе сощуривается:
— Не стоит благодарностей.
Стоя у офисной двери, чувствую себя неловко и уязвимо. Я хочу поцеловать его, затем он прищуривается:
— Я мог бы показать тебе, как ты можешь отблагодарить меня.
Улыбаясь, я опускаю подбородок:
— Не сегодня, я здесь исключительно по профессиональным мотивам.
Его брови вновь поднимаются:
— Это правда, мисс Балентайн?
Я киваю, и рассматриваю его мускулистое тело, когда он садится на край стола.
О Боже, этот мужчина — наслаждение. Я не знаю, нравится ли он мне больше без рубашки или в гребаном костюме. Я не могу сделать выбор. И в том, и другом случае его хочется облизать.
Скрестив свои длинные ноги перед собой, он спрашивает с любопытством:
— И какова здесь сегодня твоя цель, Алекса?
Способ, которым он произносит мое имя, это не просто слово или название, это — ласка.
Облокотившись на стену, я отвечаю тихо, немного нервно:
— Я хочу узнать, как ты работаешь. Как работает твоя компания. Я хочу узнать, чем ты занимаешь здесь.
Его лицо становится суровым. Я понятия не имею, что я такого сказала, но мои ладони начинают потеть. Проводя языком по своим зубам, он фыркает, затем кивает в сторону стула около себя:
— Сядь.
Когда я не двигаюсь, его глаза находят мои, и он говорит увереннее:
— Сядь, Лекси.
Делая маленькие шажочки на трясущихся ногах, пытаюсь не упасть. Он выдвигает стул ногой, и я сажусь. Смотрю в его мягкие карие глаза, он также долго прищуренным взглядом пристально всматривается в мои, прежде, чем говорит:
— Это компания — прикрытие.
Мои глаза округляются, а он продолжает:
— Да, мы — компания по производству пластика. Успешная. Очень успешная. Но есть только одна причина, почему парень, как я, покупает место, как это, — говорит он спокойно. — И я думаю, ты знаешь, почему. Ты умная девочка, Лекси. Что ты думаешь, мы производим, и продаем отсюда?
Одна мысль внезапно появляется в моей голове, но я отталкиваю ее, пытаюсь игнорировать кровь, которая шумит в моих ушах. Я вспоминаю тот день, когда Хэппи убеждал меня выйти из машины.
Ты сидишь в своей машине в промышленном районе, и выглядишь, как наркоманка, которая уже полчаса ждет свою дозу. Так что-либо ты здесь за наркотиками, либо....
Наркотики. Они изготавливают и продают наркотики. Кривая ухмылка появляется на его лице:
— Дошло.
Мой желудок сжимается. Разочарование и сожаление вращаются в моем неподвижном теле. Мне нужно уехать.
Встаю, и пытаюсь избежать зрительного контакта. Я произношу с дрожью в голосе:
— Это было глупо, приезжать сюда. Извини за назойливость, Твитч. Этого больше не произойдет.
Рука на моем предплечье останавливает меня:
— Стой.
И я стою, но когда он замечает мою панику, он шепчет:
— Дыши.
Садясь обратно, я минуту борюсь с дрожью, прежде чем гнев начинает струиться по моим венам. Я шепчу:
— Зачем ты рассказал мне это? Ты едва меня знаешь.
Он не отвечает. Когда я смотрю на него, его лицо выражает его ответ. Что он знает меня лучше, чем я думаю. Я все еще не могу поверить.
— Что, черт побери, с тобой не так?
Он щурится, и медленно рассматривает мое лицо, говоря, как бы со скукой:
— Я задаю себе этот вопрос каждый день моей жалкой жизни.
Я позволяю его ответу соскользнуть с меня. Сейчас не время для сочувствия. Чувствуя себя дерзко, я заявляю:
— Я могу позвонить в полицию.
Наклонившись, он пальцами пробегает по моей щеке. И глубоко вдохнув, на выдохе отвечает:
— Да можешь. Но не будешь.
Закрыв глаза, я прислоняюсь к его прикосновениям, которые сейчас на моей челюсти.
— Ты не сделаешь этого, потому что понимаешь, что с тобой случится то же, что происходит со стукачами, не так ли, Лекси?
Мое тело напрягается. Я отстраняюсь от его излишне приятных прикосновений:
— Это угроза?
Медленно качая головой, его глаза не покидают моих, когда он отвечает:
— Нет. Просто факты.
Уставившись на него, я сдерживаюсь и не говорю ему, что знаю о наркотиках все. И нет, эти знания пришли ко мне не из-за этого, что я работаю социальным работником, а из-за необходимости удалять иглу из руки моего брата, когда он был под кайфом и не замечал, что не вытащил ее.
Вот, что делало с человеком проживание в нашем доме.
Мои родители никогда не получили бы премию «Лучшие родители года». Скорее всего, получили бы – «Ура, ваши дети все еще живы». Отец был алкоголиком и просто подонком. Мама притворялась, что все хорошо и очень много работала. В целом, у меня было двое родителей, которые вообще не были родителями. Мой брат нашел свой путь избегать того факта, что мы никогда не покинем эту адскую бездну.
Воспоминания о моем брате всегда наводят меня на строчку из песни «Я, ты и мое лечение» группы «Boys and Gils».
Мы все зависимы от того, что прогоняет нашу боль.
В этой фразе так много правды.
В моем сердце появилась тупая боль, которая внезапно вернула так давно забытые времена, и подняла давно подавленные воспоминания…
Я вернулась в реальность, когда Твитч потянул меня вверх, чтобы я встала перед ним. Расставив свои ноги, он тянет меня за руку, пока я не оказываюсь между ними. Разглядывая меня с замешательством в глазах, он говорит:
— Думаю сейчас, я готов для этих губ.
Его глаза опускаются к моему приоткрытому рту, и я трепещу. Его рука обнимает меня за талию, крепко удерживая меня напротив него. Всем телом я прижимаюсь к нему, мой язык выскальзывает, чтобы увлажнить нижнюю губу. Я хочу этого поцелуя так сильно, что мой голос звучит неубедительно даже для меня:
— Ты манипулируешь мной.
Вытягивая свободную руку, он пальцами перебирает прядь моих волос, и открыто признает:
— Да, — наклонившись, его губы на мгновение касаются моих, прежде чем он шепчет у моей щеки:
— Ты понятия не имеешь, насколько большим подарком являются эти мои слова. Но поймешь.
Я не понимаю, что это значит. Прежде, чем у меня появляется время задуматься об этом, он приказывает:
— Теперь, поцелуй меня, Лекси. Я не буду просить еще раз.
Тяжело дыша, я касаюсь, к его обнаженной груди. Нежно глажу ее твердое тепло. Преодолевая расстояние между нами, наши губы соприкасаются, и мое тело вздрагивает. Я тихо постанываю, прижимаясь немного сильнее, пока наши открытые рты трутся, вдыхая друг друга. Рука вокруг моей талии сжимается.
Его вкус. Шоколад и мята. Просто... потрясающе.
Этот вкус теперь запечатлен в моей памяти. И одного вкуса недостаточно.
Мой рот накрывает его, оставляя маленькие поцелуи на его неожиданно пассивном рте. Его язык выскальзывает, и на мгновение, я забываю, с кем я. Игриво отстраняясь, улыбаюсь, когда он рычит, притягивая меня обратно к своему телу.
Хлопок!
Моя попа пульсирует, а его рот проглатывает мой удивленный вскрик. Теперь не пассивный, его рот пожирает мой, с жадностью пробуя меня, упрашивая мой язык поиграть с ним.
Мою уже влажную сердцевину затопляет.
Подняв руки между нашими телами, я ладонями прикасаюсь к его лицу, и он позволяет мне сделать это лишь на мгновение, прежде чем нежно убирает мои руки от себя, отодвигая меня.
Воздух в офисе плотный, слышно только наше тяжелое дыхание. Твитч внезапно выпрямляется и отходит от меня:
— Я позвоню.
И вот так просто меня прогоняют.
Я выхожу из «Фалькон Пластик» осведомленная немного больше, и сильно обеспокоенная, потому что, честно говоря, я понятия не имею, с кем имею дело.
Было около 7 утра, когда зазвонил мой телефон. Едва проснувшись, и попив кофе, я открываю и читаю сообщение:
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 74 | Нарушение авторских прав