|
Читайте также: |
Зимний период русского земледельческого календаря
Зимний цикл русского народного календаря представлен двумя видами ритуальных практик – святочными и масленичными.
Святочные обряды и песни
Святки на Руси были общенародным празднеством. Из деревенской среды они были перенесены в усадебный и городской быт и нашли яркое воплощение во многих произведениях отечественной литературы.
Хронология. Святочные обряды совершались на протяжении двух недель – с 24 декабря по 6 января: период с 24-ого декабря по 31 декабря именовался святыми вечерами, с 1-ого января по 6-е января – страшными вечерами.
Общая направленность данного периода заключалась в воздействии на природу с целью получения богатого урожая, материального достатка, приплода скота, многодетности. Особое значение придавалось празднованию начала года: «Как проведешь Новый год, таков будет и весь предстоящий год». И если содержательную основу Рождества и Крещения составляли религиозные мотивы, то Новый год воспринимался как «светский праздник, рубежная дата, определяющая благополучие всего наступающего года» (Славянские древности 2004, 415). Авторы соответствующей статьи словаря выделили и ряд мотивов, долженствующих обеспечить удачный год:
1) общесемейная ритуальная трапеза, включавшая мясные блюда и отличавшаяся особым изобилием, – запеченный поросенок, вареная свиная голова, студень (свиную голову разрубали на пороге, «чтобы счастье осталось в доме»); закапывание костей съеденного поросенка в саду для поднятия урожайности; угощение мороза свиным холодцом (старший в доме вынимал из холодца «свиное ухо и рыло», брал с собой полблина, выходил из дома и говорил: «Мороз! Мороз Васильевич! Ходи на вухо-рыло, половина блина!»); поедание кутьи, заправленной жиром или толченым маком; выпечка обрядового хлеба (зооморфное печенье, блины, калачи, караваи и др.);
2) гадание с красным петухом (его резали на пороге дома и по внутренностям определяли, будет ли удача в наступающем году);
3) поведенческие нормы и запреты, связанные с «магией первого дня»: следует много смеяться (имя св. Василия ассоциировалось с весельем), сытно есть (чтобы не было голода), окуривать дома и дворы (чтобы не заводилась нечисть), умываться свежей водой (чтобы не болеть), пробуждаться ранним утром (чтобы не лениться), не сердиться и не ругаться (чтобы не было плохого настроения), отдавать долги (чтобы велись деньги).
Если рассматривать святочный период как единый обрядовый комплекс, то его доминантой будут аграрно-магические действия. Они представлены
а) обрядами обходов домов;
б) кликаньем плуги («Ходят по улицам и переулкам, творят плясание, надевающе образы косматые, творят действа и игрища, кличут коледу, усеня, плуг» – цит. по: Аникин 2001, 97);
в) шуточными похоронами святок (соломенного чучела, олицетворяющего святочный период года).
Не менее важны и брачные ритуалы:
а) гадание;
б) молодежные гуляния.
Значительная часть обрядовых действий прямо соотносится с культом предков (возжигание костров, ритуальная трапеза, баня для умерших и др.).
Остановимся более подробно на некоторых из перечисленных акций.
Обряд обходов домов
В большинстве российских регионов обход дворов совершался в первую неделю святок дважды: вечером в Рождественский сочельник и утром в Рождество. По сути дела это были две версии (языческая и христианская) одного обрядового типа, имевшие единую целевую установку: в начале годового цикла посредством магии благотворным образом повлиять на весь наступающий год. Отличия касались состава участников обряда, используемого ими реквизита и пропеваемых текстов. Те, что ходили утром в Рождество (а это были, как правило, дети, сопровождаемые местным священником), носили звезду, пели тропарь «Рождество твое, Христе Боже нас» и назывались христославцами. Присутствие священника в группе христославцев придавало особый смысл всему ритуалу: благопожелание исходило как бы от самого Иисуса Христа, Богоматери и святых. В вечернем обходе принимали участие старшие половозрастные группы – молодежь, зрелые мужчины и женщины, старики. Колядовщики выступали от имени другой – нечистой – сверхъестественной силы, что подчеркивалось обычаем рядиться в костюмы животных (медведя, лошади, гуся, др.), покойника и демонических существ (подробнее о формах ряженья в традиционной культуре см.: Ивлева 1994). Встав под окнами или войдя в дом, они исполняли песни, содержание которых варьировалось в зависимости от имущественного положения, ожиданий и надежд членов семьи. Обходчиков благодарили (в каждой местности по-своему): но обычно наделяли продуктами (домашними колбасами, свиными ножками, хлебом, печеньем, мукой). Полученные дары колядующие складывали в специальный мешок и по завершении обхода делили или коллективно съедали.
В зависимости от ареала распространения обходные песни именовались виноградьями (Русский Север), овсенями/таусенями/баусенями/усенями (центральная Россия, Поволжье), колядками (южная Россиия). Они представляют собой заклинательные величально-поздравительные песни, названные по типовому припеву, имеющему форму восклицания и рефреном проходящему через весь текст. Об этимологии именований можно посмотреть в учебнике В.П. Аникина (Аникин 2001, 90, 95–96).
Для всех типов обходных песен характерен устойчивый набор традиционных формул и более-менее строгая их последовательность в тексте. Нарушение приводимой ниже логики следования формул-мотивов, основанной на последовательном отражении хода ритуала обхода дворов, исследователи обычно связывают с эволюцией святочной обрядности, с постепенной утратой ею заклинательной функции и переходом в разряд игрового поведения:
I. Формула прихода праздника («Пришла коляда накануне Рождества...»);
II. Формула поиска двора («Мы ходили-искали Иванова двора…»);
III. Формула характеристики дома/двора («А Иванов двор ни близко, ни далеко / На семи столбах...»);
IV. Формула величания хозяев («Что хозяин во дому – красно солнышко...»);
V. Формула просьбы об угощении («Не ломай, не гибай – весь пирог подавай…»);
VI. Формула обещания наделить хозяев хорошей долей («Наделил бы вас Господь...»);
VII.Формула угрозы за отказ в даре («Не дашь пирога – мы корову со двора....»).
Среди обходных песен часто встречаются и тексты, основой построения которых становится диалог («Зайка-позайка, / Ты где была? Таусь!/ Чаво выпасла?// Коня с уздой!// Таусь!...»).
Поэтика обходных песен определяется их особой функциональностью в составе святочного цикла: они одновременно представляют собой величальные и заклинательные песни. Первым качеством продиктовано тяготение к использованию гипербол (преувеличенного описания желаемого благополучия («…Из зерна ему коврига / Из полузерна пирог…»), изобразительных постоянных эпитетов, сравнений, символов, деминутивов, посредством которых создается картина идеального существования («…Вокруг этого дома тын серебряный стоит, / Что на каждой тынинке по жемчужинке…», «Светел месяц – то хозяин во дому…»). Заклинательный характер проявляется в частом использовании глаголов в императивной форме («…А дай Бог тому, кто в этом дому…»), разнообразных типов повторов (лексических, синтаксических), в том числе в форме перечислительных рядов, так характерных для заговорной поэзии («…Наделил бы вас Господь / И житьем, и бытьем, / И богачеством, / И подай же вам Бог / Еще лучше того…).
Гадания
Наиболее благоприятным временем для совершения гадательного обряда считалась вторая неделя святок (страшные вечера). Встреча старого и нового года воспринималась в народе как безвременье, в которое размыкается воображаемая граница между человеческим и сверхъестественным мирами. В этот относительно короткий промежуток, когда смешивается прошлое, настоящее и будущее, человек получает возможность узнавать не только то, что произошло много лет назад, но и то, чему предстояло сбыться в течение наступающего года или всей жизни. Обращение за такой информацией предполагало вступление человека в контакт с нечистой силой. Оттого участие в гадательном обряде воспринималось в народе не только как греховное, но и опасное. По ходу ритуала человек добровольно снимал с себя все обереги (крест, кольца, серьги, пояс, одежду), в страшное время (полночь) переходил «границу» (окно, дверь, ворота, перекресток) и попадал в места обитания нежити (баня, пустая изба, дорога). Временное пребывание в этом мире было относительно безопасным для гадающего в том случае, если он отрекался от человеческой сущности и принимал личину нечистой силы: с этим представлением связан обычай обнажаться и распускать волосы, уподобливаясь тем самым русалкам, ведьмам и полудницам. Не случайно, те, кто колядовал и гадал на святках, должны были в Крещенье святой водой смыть все грехи.
Среди разнообразных гаданий есть одно, которое сопровождалось исполнением особых – подблюдных – песен. Этот ритуал неоднократно описывался в отечественной литературе. Наиболее точно его воспроизвели В.А. Жуковский в балладе «Светлана» и А.С. Пушкин в поэме «Евгений Онегин»:
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 100 | Нарушение авторских прав