Н1Ш Щ И |Ц Щ Mi,К 22 страница

Картину раннего симптома № 2 я бы дополнил, рас­ширил и включил бы сюда все то, что можно отнести к борьбе человека с самим собой. Думаю, что те, кто зна­ет на собственном опыте, что такое легко уснуть в ответ­ственный, нервно-нагрузочный период своей жизни, со­гласятся со мной, что каждое засыпание — это резуль­тат именно борьбы с какой-то частью самого себя, не

желающей подчиниться и не мешать. И выиграть этот бой не всегда удается.

Так вот, я бы дополнил картину данного симптома всем тем, что отчаянно сопротивляется желаниям человека и его практическим жизненным задачам. Например, спорт­смену становится труднее настроиться на тренировку, что обычно не являлось для него проблемой. Ему труднее ста­новится выдерживать различные собрания и теоретичес­кие занятия. Даже обычное общение с людьми становится для него нагрузкой. Он более болезненно, чем обычно, реагирует на волевое руководство им. И так далее и тому подобное. Все это я бы отнес к признакам менее удачной, чем всегда, борьбы человека с самим собой, со своим вто­рым «я». И чем меньше оно нейтрализовано перед выпол­нением деятельности, тем больше будет мешать в процессе самой деятельности.

И теперь о симптоме № 3, который может многим показаться не настолько серьезным, чтобы выделять его в самостоятельную категорию. Да, это всего лишь отно­шение спортсмена к меню. Но я отношусь к этому симп­тому все с большим вниманием, потому что часто полу­чаю ценнейшую и своевременнейшую информацию о на­строении человека. Не буду детально описывать все то, что накопилось в результате наблюдения за человеком в часы завтраков, обедов и ужинов. Но разве для того же тренера не является важным знать, что, например, если спортсмен просит еще чашку, а то и две, чая (особенно за ужином, то есть в конце дня), значит он больше, чем обычно, устал или взволнован и хочет успокоиться. А если он дополнительно к общему меню заказывает пирож­ное или кусочек торта, то это можно расценить не только как любовь к сладкому (он же не искал пирожное вчера), но как признак начинающейся тоски по дому.

И подобных наблюдений у меня накопилось нема­ло. И такой тренер как Константин Иванович Бесков отнесся, помню, к этой информации предельно внима­тельно.

И симптом № 4, на сегодняшний день моей работы в спорте пока последний. Это оживление прошлого!

Проклятие профессии

Работа по совместительству

Наступает момент, когда в сознании и памяти челове­ка оживает прошлое. Оно бывает в двух вариантах. Один — как ностальгия по прошлому, по хорошим дням жизни человека, которым сегодняшние дни по своей ценности уступают. Данный вариант я считаю «положительным*, поскольку, вспоминая свои прошедшие дни, победы и хо­роших людей из своей жизни, спортсмен ищет в прошлом дополнительную силу — ив итоге становится сильнее.

И есть вариант «отрицательный», когда оживает то, что лучше не вспоминать и забыть навсегда. Это неудачи всей прошлой жизни человека. Это прежде всего нестира­емые временем следы детства: пережитое ребенком горе, ссоры родителей, жизнь без отца.

Если бы умел человек забывать! Но нет, как бы специ­ально на этот случай существует протест памяти. И в первую очередь вспоминаются почему-то поражения, и не только спортивные, но и жизненные: потеря любимой де­вушки, смерть близкого человека.

Опасность ожившего прошлого я вижу в том, что па­мять самым прямым образом связана с чувственной сфе­рой человека, а проснувшиеся чувства — это чаще всего опасность! Я не говорю, что всегда. Иногда, если их умело направить, чувства могут быть и мощным мотивом, и ис­точником дополнительной силы. Но, по моим наблюдени­ям, чаще бывает наоборот. Ожившие чувства могут в «сум­ме» сиюминутного состояния человека занять ведущее ме­сто и нарушить общую гармонию готовности спортсмена к бою и полной самоотдачи в нем, и в частности — очень важную систему саморегуляции поведения и деятельности.

Вспоминаю достаточно наглядный пример. На чемпи­онате мира по футболу в Англии в 1966 году игрокам сбор­ной Венгрии перед самым важным матчем дали прослу­шать записанные на магнитофон голоса их детей. На дру­гой день они еле передвигались. После этого случая тре­нер сборной Венгрии Л.Бароти сказал:

— Психология — дело темное.
Но я бы сказал иначе:

— Психология — дело тонкое! — А руководители вен­
герской команды сделали две грубые ошибки. Во-первых,

это средство могло сыграть мобилизующую роль в том слу­чае, если бы спортсмены расстались со своими детьми недавно, допустим, неделю, максимум — две недели на­зад, то есть когда еще не началась тоска по ним. А футбо­листы не были в своих семьях уже сорок дней! Второй ошибкой было то, что футболистам напомнили об их са­мых дорогих людях не в день игры, а накануне, когда впереди была еще целая ночь той самой борьбы человека с самим собой.

Так что виновата не психология, а люди, которые ока­зались неподготовленными пользоваться психологически­ми средствами грамотно.

Таковы найденные мною на сегодняшний день симп­томы неуверенности — противника зачастую более серь­езного, чем тот, с кем спортсмен борется на ринге или ковре, на футбольном или хоккейном ноле.

И это тот противник, которого нужно уважать, всегда думать о нем, и знать как можно лучше. И тогда удастся противостоять ему, вовремя его обезвредить и в результа­те помочь спортсмену победить самого себя!

Иногда я думаю, что это и есть главная задача в рабо­те психолога с человеком!

Мой тайм-аут закончился. Надо идти к другим, хотя я «по-настоящему» только с Майей. Я шел и думал: «Честен ли я был в этих словах перед ней?» И ответил: «И да и нет». Да — потому что все-таки она — самый близкий мне человек в этом коллективе, и в то же время нет, так как не могу не сопереживать с Катей ее судьбу, хорошо знако­мую мне судьбу трудного детства; как не могу оставаться безучастным к жизни Иры, травмированной собственны­ми родителями, что тоже знакомо мне; как не могу равно­душно относиться к сегодняшнему дню Лены, завтра ухо­дящей из спорта.

Разговором с Леной закончился сегодняшний опрос. Сначала, когда она пришла на наше занятие по психоло­гии, я отнесся к этому без восторга, только как к дополни­тельной нагрузке, к еще одной задаче, на решение кото-

Проклятие профессии

Работа по совместительству

рой может не хватить ни сил, ни времени. Тем более, что практического смысла работа с этой гимнасткой не имела, брать в состав ее не планировали. Ей, как и всем, я задал вопрос:

— Как настроение сегодня? — И в ответ услышал:

— А у меня всегда плохое настроение. — И уже не
смог отнестись к ней безразлично.

На другой день, уже зная все пережитое этим девят­надцатилетним человеком, вручил ей лист бумаги, где было написано: «Если трудно, зови на помощь себя!* Она прочитала, улыбнулась невеселой улыбкой, сказала:

— Я так и делаю уже три года.
Я ответил:

— Мало. Я больше.

Услышав это, она подняла глаза, изучающе посмотре­ла на меня и сказала:

— Я бы хотела как-нибудь поговорить... без посторонних.
Но поговорить не удалось. И вот сейчас, пожелав Кате

спокойной ночи, я посмотрел на часы и подумал, что по­говорить опять не удастся. Но к двери номера я подойти обязан, и имею право уйти только в том случае, если буду уверен, что человек спит.

И вот эта дверь. Слышу тихую музыку и тихо стучу.

— Кто?

— Свои.

Вхожу и вижу уют, созданный взрослым спортсменом, которому этот уют, вероятно, нужен. У той же Кати всегда все разбросано. Наверное, для юного человека достаточно внутреннего комфорта. А для того, кто живет в гостинице годами, как Лена, важен комфорт и внешний. Мне прият­но сесть в предложенное хозяйкой кресло, задержать взгляд на аккуратной стопке книг и пластинок, услышать от нее:

— Что будете пить: сок, кофе?
Благодарю и спрашиваю:

— А спать не собираетесь?

— Все равно не усну. Зря не хочу мучиться.

— Но надо поспать. Завтра — важный день.

— Для меня — нет, хотя бой я дам.

— Яне сомневаюсь. Но хочу спросить, Леночка, поче­
му ты так напряжена на людях? Нельзя показывать, что
тебе трудно, что чем-то недовольна.

Она задумчиво говорит:

-г¹ Не знала, что так выгляжу. Наверное, это реакция на их взгляды. Как будто я всем мешаю. Пора уходить, но боюсь. Я однажды бросала, но через месяц вернулась. Такая пустота без спорта.

Я понимаю, что мы коснулись самой-самой ее темы, и говорю:

— Поверь, пройдет время, и ты поймешь, что спорт —
это только часть жизни.

— Да, я понимаю. Но вы тоже поверьте, как это тяже­
ло после того, как десять лет спорт был всей жизнью.

...Уходишь от человека и подводишь итог, оцениваешь себя. Еще одна задача, которую, к сожалению, приходится иногда решать в большом спорте — уметь внушить спорт­смену, что спорт — это не главное в жизни. Тем более это трудно делать мне, поскольку сам я глубоко убежден, что самое интересное в жизни — это спорт. Хотя трагических ситуаций в нем вполне достаточно, чтобы думать иначе. И с одной из них я только что столкнулся. Ведь Лена — это еще один типичный случай, когда спортсмен больше не нужен! Не нужен как действующая спортивная единица.

Спорт не выбрасывает человека навсегда. Ты можешь остаться в нем как тренер, как тот же психолог, но это бу­дет совсем другое. И новый путь ты начинаешь с самого начала. И снова ощутишь беспомощность первых шагов и переживешь трагедию первого поражения. И опять потре­буется все твое мужество, уже, может быть, растраченное в спортивных сражениях. Обязаны ли мы предупредить об этом спортсмена, остающегося в спорте навсегда? Думаю, что да, потому что я, например, не уверен, что согласился бы начать все сначала. И многие тренеры говорили мне то же самое.

... «Кажется, день закончился», — думал я, подходя к дверям своего номера. Но нет, это не так, — извещает меня лист бумаги, приколотый к двери кнопкой. «Заходи­ла, не застала, жду у себя. Вера Николаевна».

11 Р. Загайнов

Проклятие профессии

Работа по совместительству

И снова иду к лифту. В коридоре встречаюсь с трене­ром Оли, молча улыбнулись, приветствуя друг друга. От­ношения наши улучшились, а началось это с «пари». На­кануне важной тренировки, где Оле предстоял «прогон» на всех снарядах, она была очень оживлена и долго не ложилась спать. Понаблюдав за ней, я сказал тренеру:

— Осмелюсь сделать прогноз — завтра у Оли будет
плохой день.

— А я думаю иначе, — ответил тренер, — и предлагаю
пари психологу.

Мы пожали руки, и Вера Николаевна, как свидетель этого разговора, «разняла» нас.

На другой день я был занят в своей команде и в гимна­стическом зале не был. Увиделись мы за ужином.

— Вы оказались правы, угадали. У нее ничего не полу­
чилось сегодня, — сказал тренер.

Но я не угадал, а предвидел. Потому что знаю, что перед серьезным днем человек должен ложиться спать обязательно серьезным, собранным, настроенным на зав­трашнюю деятельность. Таким образом он успеет настро­ить все свои механизмы самоуправления на качественную работу. И этого фундамента хватит на весь завтрашний день и на самую объемную работу.

Конечно, я был рад этой небольшой профессиональной победе. Но еще больше порадовался, когда тренер подо­шел на другой день и сказал:

— Спросите у Ольги: она хочет тренироваться? Спро­
сите Вы, а то мне она может ответить не так, как есть на
самом деле.

Потом Оля подряд три дня работала просто блестяще, и я снова предупредил тренера:

— Ждите спада.

И на другой день у нее были слезы в конце тренировки, жаловалась, что заложило уши, выглядела усталой.

И опять это было не угадывание. За эти пятнадцать лет практической работы со спортсменом сформировались «алгоритмы наблюдения», которые проверены мною мно­гократно, причем независимо от вида спорта, специфики нагрузки, возраста.

Вероятно, для человека имеют силу законы природы, которыми сам человек управлять не может. Например, все знают, что когда спортсмен входит в форму, он легко заболевает. Или — наш случай. По моим личным наблю­дениям, команда может со сверхотдачей, то есть на макси­муме усилий, провести не больше трех игр подряд. В чет­вертой будет обязательный спад и не помогут никакие ни моральные, ни материальные стимулы.

Происходит опустошение, которое по своей природе имеет, скорее всего, охранительный характер, оберегаю­щий организм от истощения. А может быть, если посмот­реть глубже, оберегающий генетический код человека. Природа считает, что ее проблемы самые важные в общей системе вещей и явлений, по крайней мере, важнее, чем чемпионат мира по спортивной гимнастике.

Хотя Оля считает иначе, но и ей пришлось подчинить­ся. На другой день мы с тренером пришли к общему мне­нию, что она уже в форме и важно не переработать. Мы решили освободить ее от дневной тренировки, чтобы она отдохнула и, хорошо поработав вечером, закончила неде­лю в состоянии удовлетворения. Практически очень важ­но, чтобы спортсмен провел выходной день в хорошем настроении. Особенно это валено в условиях длительного сбора. Так что иногда есть смысл пожертвовать трениров­кой ради настроения.

А вечером после дневного отдыха Оля раньше всех пришла в зал, еще до разминки опробовала брусья, рва­лась работать. Но вначале работала неудачно, создава­лось впечатление, что она не управляет сверхэнергией, накопившейся в ее организме. В середине тренировки при­шла в себя и до конца работала снова блестяще. И мы с тренером согласились, что эксперимент был правилен. Тот ее срыв дал нам информацию к размышлению. Диагноза могло быть два: или она уже в форме, или переутомлена. Мы решили, что первое, и убедились в этом, увидев, что она рвется в бой. Этого не было бы в случае переутомле­ния, оно имеет более инерционный характер.

Затем у Оли наступят стабильные дни, и они с трене­ром вновь «закроются» от меня. Опять наше общение ог-

Проклятие профессии

Работа по совместительству

раничится формальными улыбками и фразами: «Доброе утро» и «Приятного аппетита». И лишь в последний день, узнав от Веры Николаевны о моем отъезде, он придет ко мне в номер и скажет:

— Все-таки я хочу записать Ваш телефон.
И потом спросит:

— Ваше мнение об Ольге?
Я отвечу:

— Я не видел ее год, и в ней что-то накопилось. Нет
той чистоты незнания сложности жизни. Как будто груз
положили на ее плечи.

— Да, — ответит тренер, — Вы попали в самую точку.
Появился какой-то «засор». Идет много информации, то та
вышла замуж, то эта. К сожалению, от этого не убережешь.

Мы попрощаемся, и он уйдет с озабоченным выраже­нием лица. Я запишу это новое слово «засор» и вспомню Олю, ее совсем детское выражение лица всего год назад. И подумаю: «Да, этот засор выражен в ее теперь уже совсем не по-детски напряженном лице, менее свободном поведе­нии, в теперь уже редкой улыбке». Все это — следствие не только нелегкого образа жизни, но и той информации, которую она переработала, «пережила» за этот год, за год жизни в роли чемпионки мира.

Но что делать? Действительно — вечный вопрос. Как облегчить этот груз, очистить засор? Сейчас, в данную минуту точного рецепта дать не могу. Знаю точно сдно — первый шаг в решении этой задачи. Он тот же — завое­вать доверие и симпатию человека и таким образом при­близиться к усложнившему его жизнь «грузу». Но этот шаг мне не дал возможность сделать тренер.

Думаю о тренере Оли, совершенно поседевшем в трид­цать с небольшим лет. И понимаю его. Оля — его ребенок, от и до, от первого шага в гимнастическом зале до звания чемпионки мира. И он имеет право на эту боязнь влияния извне другого человека. Это не ревность, я понимаю это. Это чувство родителей, имеющих одного ребенка. Чувство, сильнее которого, наверное, нет и быть не может. И я понимаю, что не имею права обижаться. Хотя чисто про­фессионально обижен на судьбу, которая не позволила

поработать с этой парой «тренер—спортсмен». Мне каза­лось, что у нас получилось бы.

«Что же такое тренер?» — спрашиваю я себя. Ясно, что это больше, чем профессия. Это образ жизни, в кото­ром все подчинено рабочей задаче — воспитанию чемпио­на, что невозможно без абсолютной отдачи этой цели и этому человеку. А все остальное, и в том числе личная жизнь тренера, является второстепенным. Поэтому те два слова, помните — «живет у тренера*, — воспринимаются как само собой разумеющееся.

Но ведь мы удивились бы, узнав, что ребенок живет в семье школьного учителя, например? А жить у тренера — это в порядке вещей? И живут! Живут подолгу, иногда — годами, пока не устроят свою личную жизнь, опять лее с помощью тренера.

... Как много нового открываешь для себя в спорте и почти ежедневно! Спорт бесконечен! И ни один сбор не проходит без исписанного блокнота. И вот сейчас, когда за окнами ночь, я снова беру в руки блокнот, потому что в наступающие дни «прикидок» времени, я знаю, совер­шенно не будет. А сейчас я просто физически не способен логично вставить куски мыслей в это повествование и про­сто зафиксирую их «без монтажа».

Итак, мысли и идеи, накопившиеся в процессе работы за этот месяц в гимнастике, записанные на клочках бума­ги, на полях газет и журналов, что было под рукой в тот момент, когда возникла мысль, которую боялся забыть.

Женская специфика. Раньше я мало работал в жен­ских видах спорта, и теперь для меня многое открылось. Например, у женщин нет постоянного настроения хотя бы До конца дня. Ухожу с тренировки и жду положительного результата опроса перед сном, но вдруг вижу постные, отсутствующие лица. Да, работали хорошо, но наступил вечер, подкравшееся одиночество, чужая гостиница, от­сутствие близких людей — все это сильнее, чем у мужчин, повлияло на их настроение, и, кстати на оценку дня в целом.

Да, в сфере чувств и эмоций настроение — главен­ствующий параметр! Поэтому одна ошибка влечет за

Проклятие профессии

Работа по совместительству

собой другие и, как следствие, — слезы. И не только ошиб­ка, но даже обычная усталость вышибает слезу. В этом случае слезы — защитная реакция, но потом — обяза­тельно опустошение и труднее собраться к следующему подходу. В результате каждая последующая попытка тре­бует повышенных волевых усилий, что приводит к нервно­му утомлению.

Концентрация. Люблю это слово больше, чем «со­бранность», хотя по содержанию это примерно одно и то | же. Ясно, что без умения концентрироваться в спорте де- ] лать нечего. Думаю, что это касается любой деятельности, где человек не должен ошибаться.

Итак, концентрация необходима! А потому необходи­мо в ней разобраться — и в ее механизмах {то есть как ее обеспечить в нужное время), и в ее существе. Сейчас, по­знакомившись достаточно близко еще с одним видом спорта, я сделал такой вывод: концентрация различает­ся по длительности ее доминанты, что в первую очередь определяется спецификой вида спорта. Есть «концентра­ция-взрыв», которая характерна для таких видов, где спортсмен выполняет короткое максимальное усилие (в тяжелой атлетике, в спринте). Есть «концентрация-пес­ня» — в той же спортивной гимнастике и, может быть, в фигурном катании, где надо уметь приглушить на несколь­ко минут проникновение в концентрированное сознание посторонних раздражителей, помех, которые, так сказать, возвращают спортсмена в его обычную повседневную жизнь. И есть «концентрация-марафон» — на весь от пер­вой до девяностой минуты футбольный матч или на пять часов шахматной партии.

Все эти виды концентрации совершенно различны по своей внутренней содержательной структуре и так лее раз­личны средства, используя которые можно нужную кон­центрацию обеспечить.

Что касается содержания, всех составляющих не знаю. ] Пока практический опыт убедил в следующем: чем короче по времени концентрация, тем большей степенью эмоцио­нального возбуждения она характеризуется. Причем чем сильнее возбуждение, тем больше возможностей у спорт-

смена проявить свои скоростные (бег) и силовые (штанга) качества. Но вместе с тем в этом случае есть опасность снизить эффективность деятельности сознания (мышление, анализ), ведь известно, что чем сильнее проявляет себя эмоциональная сфера, тем менее работоспособна и менее качественна сфера сознания. Но, к счастью для спринте­ров и штангистов, специфика их деятельности (имеется в виду само выполнение специальной работы: бег и подъем штанги) больших требований к сознанию не предъявляет. Поэтому и спортсмены и тренеры делают все (в том числе, например, использование штангистом перед самым выхо­дом на помост нашатырного спирта), чтобы выйти на старт максимально возбужденным.

Но чтобы обеспечить максимальную концентрацию, мало непосредственной подготовки к старту, а тем более эту задачу не решит нашатырный спирт и подобные до­полнительные средства. Последняя разминка и любая сти­муляция — это лишь заключительные аккорды работы. Предварительно необходимо обеспечить фундамент, под чем я понимаю «психологическую свежесть» человека. Чем больше запас свежести в день соревнований, тем спортсмен больше способен в этот день на максимальное усилие, которое и будет подготовлено нужной и опять же максимальной концентрацией. Обеспечению этой свеже­сти будет способствовать прежде всего правильный режим всего соревновательного дня, начиная с подъема.

Во-первых, человек должен выспаться. Надо создать возможность «отодвинуть» время подъема и завтрака, потому что каждая лишняя минута сна в такой день стоит очень дорого, во всяком случае, дороже, чем изменение привычного режима.

Во-вторых, необходимо изолировать человека от лиш­них людей, ограничить «количество общения», что нагру­жает спортсмена, его нервную систему и опустошает ту самую эмоциональную сферу, к которой в этот день будут предъявлены максимальные требования.

В-третьих, желательно лишить спортсмена возмож­ности постоянно думать о том, что доминирует сегодня — о предстартовом испытании. Для этого нужно заполнить

Проклятие профессии

Работа по совместительству

его свободное время отвлекающими делами, которые не потребуют от него включенности, неизбежно влекущей за собой затраты нервной энергии.

В противоположном случае, когда человек готовится к длительному по времени испытанию, тоже, конечно, нуж­на и свежесть и изоляция от лишних людей, но сознатель­ная сфера должна быть абсолютно заполнена мыслью о предстоящей деятельности. В этом отличие «концентра­ции-марафона» от «концентрации-взрыва». Поэтому в фут­боле в день игры не нужна организация отвлекающих дел. Признаться, я не сразу был согласен с этим. Помню, ког­да заслуженный тренер Александр Петрович Кочетков, с которым нас связывает многолетняя дружба и работа, запретил в своей команде игру в бильярд в день матча, я пытался спорить с ним. Но он мне сказал:

— В этом я убежден: в день игры футболист должен
думать только о футболе.

И потом я прочитал интервью с Эленио Эррерой, в котором он сказал:

— В день игры футболист должен думать о футболе, о
футболе и еще раз о футболе.

И сейчас, общаясь с молодыми футбольными тренера­ми, я всегда советую им загружать спортсменов в день игры только футбольными «мероприятиями», как и Ко­четков, с утра приглашать к себе в номер футболистов по звеньям, просматривать вместе с ними видеозапись про­шедшей игры, проводить индивидуальные доверительные беседы с отдельными игроками, которым в этот день пред­стояло решать особо сложные задачи. А во второй полови­не дня проводится общая установка на игру, и чашечка кофе за общим столом перед посадкой в автобус лишний раз объединяет людей.

Ссылаюсь на Кочеткова не с целью противопоставле­ния его методов другим. Может быть, так же работают с командой многие другие, но я работал с этим человеком и многому у него научился.

И возвращаюсь к теме: вероятно, загрузка сознания и интеллектуальной его сферы содержанием предстоящей деятельности обеспечивает длительную доминанту и кон-

иенпграцию организма в целом и таких его «слагаемых», как нервная система, воля и все другое, необходимое для качественной деятельности человека. Итак, чем длитель­нее по времени состояние соревновательной готовности, тем длительнее должна быть и предсоревновательная под­готовка человека.

В заключение — о промежуточном варианте, о «кон­центрации-песне». Это действительно нечто среднее между двумя разобранными случаями, к чему наиболее подходит термин «оптимальное». Не минимальное возбуждение, как в футболе, где ввиду большого количества официальных игр спортсмен наиболее спокойно (относительно, конечно) переживает предстартовое состояние (отдельные особо зна­чимые матчи — исключение), и не максимальное — как в тяжелой атлетике, а примерно среднее, не мешающее оп­тимальной деятельности других систем организма, того же мышления. Да, это практически чрезвычайно валено — держать возбуждение в оптимальных пределах, особенно в таких видах, как бокс, где мышление — чрезвычайно важное слагаемое победы, и где ввиду остроты и даже опасности ситуации самого боя наиболее трудно управлять эмоциональной сферой. Эту задачу решает воля человека.

Написал все это и подумал: «Не слишком ли я углу­бился в суть вопросов, не вышел ли за рамки интереса к материалу?»

Но разве мало профессий, представители которых зна­ют на своем опыте, что такое «концентрация-взрыв» и «кон­центрация-марафон»? Разве лектор не готовится (имею в виду именно психологический аспект подготовки) весь день к лекции, особенно лекции важной, стараясь избегать от­влекающих дел, накапливая концентрацию? А люди дру­гих профессий? Летчики, испытатели различных транс­портных средств, актеры и многие, многие другие. Им всем более или менее часто приходится концентрироваться, сегодня — минимально, а завтра — максимально, сегодня — на короткое время, а завтра — на длительное.

И потому надеюсь, что им было небезынтересно озна­комиться с попыткой анализа этого явления — «концент­рации», сравнить мысли автора со своими и в следующий

Проклятие профессии

Работа по совместительству

раз лучше сконцентрироваться перед той же лекцией и более удачно ее прочесть. Потому что между состоянием, предшествующим деятельности, и ее результатом связь самая прямая.

И еще — вопрос мотивации, то есть «ради чего», я считаю решающим и готов спорить до конца и даже драть­ся за свое мнение. Потому что давно убедился в относи­тельной ценности материального стимулирования и, на­оборот, в абсолютной — морального. Но не хочу показать­ся неискренним и наивным и не отрицаю роли материаль­ного стимулирования, но знаю, что на высшую самоотда­чу, на подвиг деньги поднять человека не способны. Толь­ко резервы, хранящиеся в душе человека, способствуют решению такой задачи. Но найти и иметь «ключ» к этой душе — тоже задача не из легких. И решить ее никогда не помогут никакие материальные рычаги. Потому что, как известно, душу человека, как и его любовь, не купить.

Дата добавления: 2015-12-07