Н1Ш Щ И |Ц Щ Mi,К 6 страница

Пять месяцев в команде

Я продолжаю контролировать всю его работу. А перед тем, как закончить, он подошел ко мне, и я сказал:

— По-моему, все есть: и мягкость движений, и све­
жесть. Но не уставай, а днем еще отдохнем.

И Тамаз ответил:

— Я сам чувствую, что лучше.

И с другими игроками я был в контакте. Хвалил их за точные попадания, за собранный вид, за красивую форму. Да, мало ли за что можно похвалить человека! Но похвалить обязательно нужно, особенно перед труд­ным делом.

Подошел Игорь Бородачев и сказал:

— Руки трясутся почему-то?
Я ответил:

— Хорошая примета.

Он засмеялся, но я серьезным тоном продолжал:

— Да, да, значит, уже настраиваешься. Молодец!

А в автобусе на обратном пути я наклонился к нему и тихо сказал:

— Игорь, в Тбилиси я тоже один. Так что сегодня бу­
дем вместе.

Он кивнул, не повернув ко мне лица, но я почувство­вал, что слова попали в цель.

Это очень важно — вовремя сказать самые точные слова. Я много работал над этим и продолжаю работать. Это задача, которая никогда не может быть решена до конца.

На обеде нет Дерюгина и Бичиашвили. На базу они возвращаются незадолго до начала отъезда на игру. И вид у Коли несвежий.

И я говорю себе: «Нет порядка, нет элементарной дис­циплины*.

Но у. меня дела. Я по очереди усыпляю тех, кто ко мне обратился за помощью. Потом беру протоколы оп­роса и спускаюсь к старшему тренеру. Нам есть, что обсудить с ним.

Опрос спортсмена в день официальных соревнований — это прежде всего возможность получить информацию о спортсмене, о его состоянии, готовности идти в бой.

Но дело не только в информации, тем более, что она не всегда достоверна. Большой спортсмен — это всегда слож­ная личность, маскирующая многие свои переживания. И он, конечно, не все говорит о себе, но всегда в таких опро­сах видит внимание к себе, уважение к своему мнению и к \ личности в целом.

Еще одно значение такой формы работы со спортсме­ном в том, что он рассматривает ее как нечто новое, до­полняющее чисто баскетбольную работу и, бесспорно, по­вышающее культуру всей работы с командой.

И в итоге это возвышает спортсмена. И с каждым ра­зом, а это показал мой многолетний опыт, спортсмен все серьезнее относится к этому «мероприятию», даже ждет его, включив в своей стереотип подготовки к игре. И дает все более богатую и достоверную информацию о

себе.

По ходу дела спортсмен учится анализировать свои ощущения, оценивать состояние, и начинает задолго до опроса готовить себя не только к оценке, но и параллель­но к матчу в целом. Ведь каждому приятно оценить себя перед матчем получше. А потом сыграть получше. А одно всегда связано с другим.

В этом опросе я предлагаю спортсмену оценить свое состояние в день матча. Но одной оценки для детального анализа состояния недостаточно, и поэтому я детализи­рую опрос, разбиваю его на следующие четыре составляю­щие:

1) самочувствие;

2) настроение;

3) желание играть;

4) готовность (то есть уровень спортивной формы на
сегодняшний день).

И пятый параметр — «жизнь в команде*, который не имеет прямого отношения к сегодняшнему состоянию, но, бесспорно, оказывает на него немалое влияние.

Все разделы этой анкеты спортсмены оценивают по пятибалльной системе и делают это сразу после⁴ обеда, когда начинается процесс непосредственного настроя на сегодняшнюю игру.

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

Тренер интересуется основными игроками, и мы об­суждаем оценки Дерюгина, Чихладзе, Коркия, Гулдеда-вы, Бородачева. Других фамилий он не называет, и я до­гадываюсь, что это и есть стартовый состав.

Кроме состояния отдельных игроков, такой опрос еще вскрывает и общую картину дел в команде. Для этого надо высчитать среднее арифметическое, что я уже сделал, но не говорю об этом тренеру, чтобы не портить ему настро­ение перед игрой. А по средним оценкам картина удруча­ющая: «самочувствие» — 3,8 (из 5); «настроение*— 4; «желание играть» — 4,6; «готовность к игре» — 3,9; «жизнь в команде» — 3,4.

С такими оценками трудно рассчитывать на что-либо в высшей лиге. Только за «желание играть» можно быть спокойным, но для успеха одного желания, как известно, мало.,, Желание человека должно быть подкреплено хо­рошим самочувствием, боевым настроением, оптимальной специальной готовностью. И все это построенное в работе здание должно опираться на прочный фундамент жизни в команде, под которым следует понимать добрые отно­шения между всеми членами коллектива, доверие и ува­жение в системе тренер—спортсмен, взаимную поддержку не только на спортивной площадке, но и во всех других жизненных ситуациях.

В спорте, особенно в командном виде, каким является баскетбол, жизнь в команде осложняется таким фактором как конкуренция за место в основном составе. От этого никуда не денешься и, по-моему, чтобы эта проблема по­меньше осложняла жизнь, нужно навсегда поставить все точки над «i». To есть позиция тренера должна быть ясна всем — в основном составе играют лучшие, а не те, кто моложе, кто пользуется особыми симпатиями у тренеров или руководства.

В этом вопросе я склоняюсь к тому, что буду на стороне тренера. И повод мне дали сами спортсмены. Сегодня на утренней тренировке намного серьезнее, чем молодые иг­роки, работали ветераны: Чихладзе, Пулавский и другие.

Эти факты я тоже фиксирую и включаю этот вопрос в план своей следующей беседы с командой.

Пора ехать, но автобуса нет. Ребята нервничают, слы­шатся возгласы недовольства, и нечего возразить спорт­смену. Он прав. Тратятся драгоценнейшие крупицы его нервной энергии, которой может не хватить в самый ре­шающий момент игры, в ее последние минуты или в мо­мент решающего броска.

Приходит автобус, но вид у него настолько несимпа­тичный, что настроение у ребят портится еще больше. Коля Дерюгин говорит мне:

— Видите, Рудольф Максимович, какой у нас шикар­
ный автобус.

Я отвечаю:

— Ничего, Коля, это не главное.

А сам думаю: «Ты прав, Коля. В таком автобусе ездят

на поражение».

Зрителей во Дворце спорта мало, и это устраивает меня. Будет спокойная обстановка, а для сегодняшнего состояния команды это лучше.

В раздевалке изучаю ребят, обстановку, поведение тре­неров. «Обстановка любительская», — говорю я себе, вкладывая в это слово один смысл — отсутствие професси­онального отношения к делу. Много лишних людей и по­сторонних разговоров. Надо дать спортсмену сосредото­читься, а его глаза должны видеть только своих, с кем вместе он пойдет в бой.

Тренеры курят прямо в раздевалке, и я думаю: непо­нимания в данном вопросе быть не может, это скорее пренебрежение к известным общим положениям. И ина­че, чем распущенность, я не могу определить то, что увидел.

Но особенно не огорчаюсь, так как надеюсь, что спорт­смены привыкли к этому и не обращают внимание на эти «мелочи».

Но вот и игра. Первая игра с моим участием, и я очень боюсь неудачи. Знаю, как легко в спорте в случае пораже­ния оказаться «несчастливым», вернее — не приносящим счастья. Спортсмены очень мнительные люди и, как_бы ты хорошо ни работал, эта твоя работа сразу будет забы­та, если она не будет подкреплена победой.

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

Сижу на скамейке рядом с ребятами и смотрю не толь­ко игру. Еще изучаю «скамейку», тех, кто готовится вый­ти на замену и особенно тех, кого заменил тренер.

Вижу, что замененный чаще всего расстроен, и потому подхожу к каждому, кто заменен, и успокаиваю его.

«В чем еще я могу быть полезен, сидя на скамейке?» — задаю себе вопрос. Пока не знаю. И просто продолжаю наблюдать за игроками, слышу их реплики в адрес друг друга и кое-что тут же записываю. И накапливается мате­риал для серьезного разговора с ребятами.

Первый тайм убедительно выигран, и в раздевалке об­становка полной разрядки — все говорят, смеются, опять полно посторонних, и опять тренеры с сигаретами в руках.

И я тревожно жду начала второго тайма, потому что в перерыве все было сделано, чтобы ребята вышли на поле в расслабленном и опустошенном состоянии. Так и случи­лось. За несколько минут завоеванное преимущество «ра­стаяло», и весь тайм прошел очень нервно, с большой затратой энергии. Ребята нашли в себе силы собраться и выиграли концовку матча, но в ялане утомления это им стоило очень дорого.

В раздевалке после матча было тихо, как всегда быва­ет, когда спортсмены одержали победу, но недовольны собой.

«Но ничего, — думаю я, — все-таки победа. Главное — срочно объявить войну тому, что мешает. Навести поря­док в собственном доме».

И поздно вечером я составляю этот перечень недостат­ков и несделанных дел. Таких перечней получается три: для тренеров, для руководства Спорткомитета и для са­мих баскетболистов.

С тренерами я увижусь завтра на вечерней тренировке и в дружеской форме выскажу им свое мнение о курении в раздевалке и других вопросах, которые в их компетенции и власти.

Но касательно большего спорта многие вопросы могут решаться только на более высоком уровне. В этот пере­чень я включаю больше десяти пунктов, таких, как авто­бус, комфорт на базе, питание в день матча и так далее.

И с этим списком пойду к руководству завтра с утра. Потому что исключительно важно, чтобы спортсмены уже завтра увидели, что идет процесс улучшения. И тогда они тоже сделают свой шаг навстречу, что выразится в их бо­лее ответственном отношении к режиму и в большей отда­че в тренировках.

Приведение всех возможных слагаемых в движение обязательно увеличит сумму, в которую, я очень надеюсь на это, войдет и результат следующей игры.

И тогда эта абстрактная сумма еще более увеличится и еще лучше подействует на обстановку в команде, на на­строение каждого отдельного спортсмена. А какой чело­век не хочет, чтобы у него хорошо шли дела и было хоро­шее настроение?

Но за это надо бороться, и прежде всего самим спорт­сменам. И к ним у меня подготовлен серьезный разговор. Да, я соглашусь с ними в некоторых их бесспорных пре­тензиях. Но в то же время скажу, что каждый человек имеет право на критику только в том случае, если сам сделал все, зависящее от него. И перечислю свои претен­зии к ним: отношение к зарядке, на которую вышел один Зураб Грдзелидзе; их поведение в день матча на базе, куда приходят друзья и родственники и только мешают подго­товке к игре; не всегда дружеское отношение друг к другу во время игры.

Это очень важно — доказать спортсмену, что он не­прав.

Но мои факты неопровержимы.

Да, в отличие от моего первого разговора завтра ребя­та услышат много критики. И право на эту критику мне дала победа.

И я не только сообщаю баскетболистам средние оценки опроса команды, но и критикую их за плохую готовность к матчу. Так и говорю:

— Тот, кто выходит на игру не в лучшем состоянии — виноват сам! — Й в пример привожу Нодара Коркия, который в день матча был простужен. Хотя совесть моя неспокойна, что я начинаю с него. Но я верю в Нодара. Верю, что он не обидится, и верю именно потому, что

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

он истинный патриот команды, человек, преданный бас­кетболу.

Этот разговор состоялся вечером перед сном, точно в то же время, что и накануне матча с «ВЭФом». Обязатель­но нужно сохранять все «приметы» последней победы, в этом случае они действуют на спортсмена сильнее.

И снова обхожу всех подряд перед сном, и настроение ребят мне нравится. Бесспорно, они более спокойны, и в их поведении, репликах угадывается нетерпение в ожида­нии завтрашнего дня.

К Тамазу Чихладзе я прихожу последним и задержи­ваюсь у него, пока не убеждаюсь, что он уснул. Очень хочу, чтобы завтра он сыграл еще лучше. Старший тре­нер оценил игру Тамаза с рижанами неплохо, хотя до­бавил:

— И все же эта была лучшая его игра в этом сезоне.

Снова последняя ночь перед матчем. И ловлю себя на том, что вроде бы я и сам спокойнее сегодня, хотя против­ники завтра намного серьезнее «ВЭФа». И понимаю, что это спокойствие дали мне спортсмены. Сегодня я не уви­дел в их глазах сомнения, в походках — робости, в вопро­сах — неуверенности. И зреет где-то в подсознании пред­чувствие победы.

Но до победы еще далеко, еще один длинный день. И длинный он потому, что спортсмену нечего делать на базе, где нет библиотеки, куда не выписаны газеты. И ходят спортсмены с этажа на этаж, из комнаты в комнату, убивают время. А кто не выдерживает этого монотонного хода времени, садится в машину и уезжает туда, где убить время удается быстрее.

В какой-то степени часть времени убивает тренировка, которую Мосешвили проводит с утра в день игры. Но се­годня я более отчетливо вижу ее отрицательные стороны. Во-первых, спортсмены устают от езды во Дворец и обратно, а вечером этот маршрут повторяется снова.

Во-вторых, и это мне представляется большей опасно­стью, ребята к этой тренировке относятся эмоционально, _что вообще характерно для грузинского склада характе­ра. Ребята увлекаются, часто спорят друг с другом и рас­ходуют много нервной энергии.

И я думаю: «А ведь лучше спортсменам выспаться и сделать хорошую зарядку на свежем воздухе*. Но пока не имею права предлагать такие резкие изменения; опять же надо запастись доказательствами. Но на тренировке под­хожу к старшему тренеру и спрашиваю:

— Леван Вахтангович, а какую задачу решает трени­
ровка в день матча?

Мосешвили отвечает не сразу:

— Главное — отработка бросков. Глазу нужна эта ра­
бота.

«То есть, — продолжаю я его мысль, — потренировав­шись утром, баскетболист должен быть более точным в бросках вечером». Надо проследить — будет ли здесь пря­мая связь? Если будет, значит, утренняя тренировка необ­ходима. Но если нет....

Со старшим тренером мы сближаемся все больше, и это радует меня. Его беспокоит простуженный Коркия. И он спрашивает меня:

— Он может играть?

Мосешвили знает, что я лечу Нодара своими средства­ми, и он имеет право задать мне именно такой вопрос. И еще его волнует Бородачев. И он спрашивает:

— Ну как Игорь?

А я не успел еще пообщаться с Бородачевым, и каз­ню себя за этот брак в своей работе. Психолог всегда должен быть готовым к вопросу тренера о любом чело­веке. Я всегда должен знать, что с кем происходит. И у меня не может быть оправданий типа: «Я еще его не видел».

Тренеры рассчитывают на меня. Я чувствую это по их взглядам, крепкому пожатию, руке, вдруг положенной на мое плечо.

В эти секунды мне неловко, потому что мало еще сде­лал. И знаю, что далеко не все от меня зависит.

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

Поэтому я подключаюсь к разным людям, которые могут сделать то, что не под силу мне. И я очень надеюсь, что мои встречи с руководителями баскетбола Грузии на другой день после игры с «ВЭФом» дадут результат. Все они — и председатель Федерации баскетбола Г.М. Данелия, и председатель Спорткомитета Давид Александрович Пер-тенава, и заместитель председателя Спорткомитета, отвеча­ющий за баскетбол, Шота Михайлович Квелиашвили, и начальник отдела спортивных игр Гурам Николаевич Мег-релидзе — были предельно внимательны в разговоре со мной о делах и проблемах команды.

Только с помощью этих людей можно день ото дня улучшать дело, а иначе моя информация останется мерт­вым грузом. Да, я могу улучшить настроение и состояние спортсмена, но этого может хватить ка какой-то один матч, пусть на два—три.

Но ведь задача поставлена иная — вернуться на преж­ние позиции одной из лучших команд Советского Союза. А это возможно лишь при одном обязательном условии — участии всех заинтересованных лиц и организаций.

И когда я увидел сегодня более качественное питание, когда к базе даже раньше установленного времени подка­тил вместительный автобус, я с благодарностью вспомнил всех тех людей, с которыми встречался всего лишь сутки назад.

И поэтому повторяю: ни один человек не может сде­лать чудо: ни психолог, ни парапсихолог, ни колдун. Чу­дес в спорте не бывает. Но много может сделать и один человек, обладающий полной и свежей информацией. Рас­полагая этим истинным богатством, он обращается к тем, кто в состоянии реально и быстро помочь.

Но получить эту информацию очень и очень непросто.

* * *

На утренней тренировке слежу за Тамазом, но не толь­ко за ним. Число людей, с которыми я сблизился, увели­чилось, и я стараюсь не пропустить ни одного взгляда в мою сторону и ответить кивком головы, приветственным жестом руки, точным словом.

— Ты лучше с каждым днэм, — говорю я Юрию Пу-
лавскому, которого уже давно не ставят не только в со­
став, но и на замену.

Ветеран в спорте — для меня самая уважаемая фи­гура, и я много раз убеждался, что стоит уделить вете­рану хотя бы немного дополнительного внимания, и он вновь способен блеснуть своей мастерской и надежной,.

игрой.

Но именно вниманием обходят обычно ветерана. И в прошлый раз, когда я подошел к Пулавскому сделать оп­рос, один молодой игрок сказал громко:

— Бесполезно.

И Юра принял это как должное и повторил:

— Бесполезно.

В комнате отдыха было многолюдно, и все засмеялись. Но я решительно и тоже громко сказал:

— Нет, не бесполезно.

Я сел рядом с ним, как бы приготавливаясь к долгому и серьезному разговору, показав всем и ему самому, что меня интересует все, что касается Юрия Пулавского, и в той же степени, что и сегодняшних лидеров команды: Де­рюгина, Чихладзе и других.

И Игорь Бородачев уже спокойнее относится к своим неудачным броскам. Увидев, что я смотрю на него, он сказал:

— Не попадаю и коплю злость.
И я ответил:

— Правильно делаешь, Игорь.

А после обеда снова опрос, и я жду его не только с тревогой (пункт «жизнь в команде» по-прежнему беспоко­ит меня), но и с надеждой. Все-таки много сделано за эти дни, но отразилось ли это в оценках ребят? Сказалось ли это на их отношении к матчу?

Мы снова в номере у Мосешвили и вместе сравниваем оценки. За «самочувствие» средняя оценка точно такая же — 3,8.

Проклятие профессии

«Настроение» — 4,4. На четыре десятых больше, чем перед той игрой. Я говорю:

— Это очень солидная прибавка — четыре десятых.
И старший тренер говорит:

— Согласен.

«Желание играть» уменьшилось на две десятых, и мы оба приходим к общему выводу: это следствие ожидания более трудного матча.

«Готовность к игре» — 4,2, на три десятых выше.

«Жизнь в команде» — на том же уровне.

«Не торопятся поднимать эту оценку», — думаю я. Значит, травма коллективом пережита серьезно и не так-то легко ее забыть.

Я доволен ростом других оценок и говорю об этом Мосешвили.

Но он озабочен и говорит:

— Очень боюсь сегодняшнего матча.
И помолчав добавляет:

— Как там Тамаз?

— За Тамаза отвечаю, — уверенно говорю я.

И я действительно уверен в Тамазе. Все эти ночи он спит полноценно, исчезли синяки под глазами, все чаще он отвечает мне спокойной улыбкой.

* * *

И это был матч на одном дыхании. Причем, судьба его была решена во втором тайме, когда команде пришлось проявить максимум волевой собранности и выносливости.

— Видите, как они могут играть, — сказал я Гураму
Николаевичу Мегрелидзе, когда он подошел поздравить
меня.

Но внутренне я напряжен больше, чем раньше, потому что знаю, как непросто обеспечить цепную реакцию побед. В моей работе рецепт один — ни в коем случае не повто­ряться, быть всегда интересным в беседах, расширять фор­мы воздействия на душу спортсмена, а этих душ — две­надцать.

И я рад небольшой паузе до следующей игры и на не­сколько дней исчезаю из поля зрения баскетболистов. Не

Пять месяцев в команде

попустить адаптации к себе — моя постоянная забота. И хотя ребят не вижу, но мысленно общаюсь с каждым из них и уже готовлюсь к очередной вечерней беседе с ними накануне матча с новосибирским «Локомотивом»,

■

Матч завтра, и сегодня, как и в те дни, я прихожу на вечернюю трениров­ку и еду на базу вместе с командой. За­тем —~ ужин, просмотр программы «Вре­мя» и —- наша беседа, которая состоит из двух частей. Первая посвящена мат­чу прошедшему, вторая — будущему. С сегодняшнего дня на первую часть времени будет затраче­но значительно больше, потому что я решил, что пора от общих тем переходить к конкретным лицам. И первой я называю фамилию Дерюгина, который не знает, что такое критика в его адрес.

Но на моей стороне аргументы, и один из них — его неудачная игра в последнем матче. И я предлагаю Коле вместе со мной вскрыть причины случившегося. И выска­зываю свою точку зрения:

— Ты после утренней тренировки заезжал домой и
приехал на базу в плохом настроении. Я прав?

Коля отвечает: -Да.

И сразу же обобщаю услышанное, обращаюсь ко всем остальным:

— Это может случиться с каждым. Настроение челове­
ку может испортить любой встречный. Поэтому и суще­
ствуют у всех команд базы, где вы должны отдыхать от
привычных, каждодневных дел и помех. Накануне матча
спортсмена держат на базе именно по этой причине, а не
потому, что Вам не доверяют.

* * *

Фамилию Дерюгина я больше не называю. Для него и тот короткий диалог был достаточной нагрузкой. Я вижу это по его лицу. Я знаю, что для Коли это — не единствен-

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

ная причина для переживаний. С каждой игрой лучше играет Бородачев, а он — единственный, кто в будущем может реально конкурировать с Колей за лидерство в ко­манде. И Дерюгин нервничает.

Но я приготовил для Коли идею, содержание которой выскажу ему один на один. Скажу примерно так:

— Коля, у вас с Игорем может образоваться прекрас­
ный тандем, равного которому не будет в Советском Со­
юзе. И в сборной у тебя будет помощник и верный чело­
век. Ты же сам говорил, что в сборной чувствуешь себя
одиноко.

Намек на сборную будет своевременным, так как Коля уже узнал, что в Спорткомитет пришел вызов из сборной на Бородачева. Опасениями по этому поводу вчера поделился со мной Гурам Николаевич Мегрелид-зе, который оказывает мне неоценимую помощь в рабо­те, информируя обо всем, что касается команды. А ин­формация стекается прежде всего в отдел, который он возглавляет.

И Бородачеву я подниму настроение в самый нужный момент. Мегрелидзе так мне и сказал:

— На Игоря пришел вызов, но об этом скажите ему
Вы, когда сочтете нужным.

Я продолжаю разбор готовности к игре каждого в от­дельности, и через это оценивается на глазах всего кол­лектива отношение к делу!

Замечания получают многие. Шалва Синджарадзе — за то» что в день матча сдавал два экзамена. Вова Дзидзи-гури и Кока Джорджикия — за отсутствие серьезного от­ношения к режиму (поздно легли спать). Нодар Коркия — за то, что слишком эмоционально и долго играл в нарды в день матча.

И подвожу итог впервые прозвучавшей критике:

— В этом матче вы показали, как можете прекрасно играть! Но — эпизодически. И потому выиграть 30 оч­ков вы не можете. Играем все время на грани пораже­ния, нервируем всех и прежде всего себя. А причина

_одна ___ непрофессионально ведем себя на площадке и в

жизни.

Я вижу посерьезневшие лица спортсменов и на этом заканчиваю критическую часть. Хвалю Зураба Грдзелид-зе за самоотверженность в последнем матче и лишь каса­юсь «темы» Пулавского, а точнее темы ветерана.

Говорю:

_ Юрия Пулавского выпустили всего на несколько

минут и даже я, не разбирающийся в баскетболе, уви­дел большого спортсмена. Какое хладнокровие, понима­ние ситуации. Таким вещам нужно учиться, пока Юра играет.

И темы тренера я тоже обязан коснуться. Хвалю Мо-сешвили за то, что он хорошо вел игру.

И подвожу итог:

— Работать есть над чем. Во-первых, умение настро­
иться и сохранить настрой до конца матча. Задача завтра
— не удовлетвориться победным результатом, а сделать
разрыв в 30 очков. И эту задачу сохраним до январских
матчей с ЦСКА и московским «Динамо», в которых тоже
победим.

Игорь Бородачев спрашивает:

— Как у ЦСКА можно выиграть?
И я отвечаю:

— Выиграем, вот увидишь. Но для этого вы должны
поверить мне. Великий врач древности Гиппократ гово­
рил больному: «Нас трое: Вы, я и болезнь. На чью сторо­
ну Вы встанете, та и победит». Ты понял меня, Игорь?

И, рассмеявшись, Игорь отвечает:

— Понял.

Предлагаю разойтись, но ребята просят рассказать что-нибудь, и в этом я вижу отсутствие в их сознании «фак­тора противника», то есть завтрашний противник не вол­нует спортсменов.

Да, команда из Новосибирска занимает последнее ме­сто и мобилизующим фактором быть не может. И я начи­наю опасаться завтрашнего матча. Но боюсь не за оконча­тельный результат, а за качество игры и вложенную в нее отдачу каждого игрока, а это меня интересует в первую

Проклятие профессии

Дата добавления: 2015-12-07