|
Читайте также: |
Осушив до дна бокал ликера, мужчина со звоном поставил его на стол, требуя у бармена налить еще. Затем он встал на ноги и направился к Мирей, покачиваясь так, словно под ним был не пол, а палуба корабля.
– Рыжеволосая девица, краше которой я не видел, – произнес он, цедя слова. – Золотисто‑рыжие локоны, разбивающие мужские сердца… Из‑за таких начинаются войны. Прямо вам Дейрдре, дочь печалей.
Он снял свой дурацкий напудренный парик, прижал его к животу в шутливом поклоне и оглядел Мирей с ног до головы. После чего сунул парик в карман, схватил руку Мирей и галантно поцеловал.
– Таинственная женщина и экзотический доверенный слуга в придачу! Позвольте представиться: я – Джеймс Босуэлл
из Аффлека, юрист по профессии, историк по призванию и потомок красавчиков Стюартов! – заявил он, сражаясь с икотой, и взял Мирей под руку.
Она поглядела на Шахина, но лицо охотника, поскольку он не понимал английского, оставалось равнодушной маской.
– Не тот ли мсье Босуэлл, что написал знаменитую «Историю Корсики»? – спросила Мирей по‑английски с очаровательным акцентом.
Это казалось слишком большим совпадением. Сначала Филидор, а теперь и Босуэлл, о котором так много рассказывала Летиция Буонапарте. Возможно, что это и не совпадение вовсе.
– Тот самый, – ответил пьяница, покачиваясь, и так навалился на руку Мирей, словно считал, что это она должна поддерживать его. – Судя по акценту, вы француженка и не разделяете моих либеральных взглядов, которые я, будучи молодым человеком, высказывал в отношении вашего правительства?
– Напротив, мсье, – заверила его Мирей, – я нахожу ваши воззрения просто пленительными. У нас во Франции теперь новое правительство, оно разделяет ваши взгляды и взгляды Руссо, высказанные много лет назад. Вы были знакомы с этим джентльменом?
– Я знал их всех, – беззаботно ответил он. – Руссо, Паоли, Гаррик[34], Шеридан, Джонсон Джонсон Бенджамин (1573‑1637) – английский драматург.] – все великие, на том или ином поприще. Как бездомный бродяга, ночую я на холодной и грязной земле истории…– Он взял Мирей за подбородок и добавил с гнусным смешком: – И в других местах тоже.
Они подошли к столу, где Босуэлла уже дожидалась новая порция ликера. Подняв бокал, он сделал изрядный глоток и зашатался. Мирей подхватила его. Этот пьяница вовсе не был глупцом. Конечно же, не могло быть случайностью, что два человека, связанные с шахматами Монглана, оказались здесь сегодня вечером. Надо держаться начеку: могут явиться и другие.
– А мсье Филидора, который дает здесь сегодня представление, вы тоже знаете? – спросила она, изображая невинное любопытство.
Ей удавалось ничем не выдать своего волнения, но сердце ее билось как сумасшедшее.
– Все, кто интересуется шахматами, интересуются вашим знаменитым соотечественником, – ответил Босуэлл, не донеся бокала до рта. – Это его первое представление после перерыва. Он плохо себя чувствовал. Но, возможно, вы слыхали об этом? Поскольку вы здесь сегодня вечером… могу ли я предположить, что вы играете в эту игру?
За мутной пеленой в его глазах промелькнула тревога. От Мирей не укрылось, что пьяница насторожился.
– За этим я и пришла сюда, мсье, – сказала Мирей, прекратив изображать наивную школьницу и обворожительно улыбнувшись пьяному собеседнику. – Поскольку вы знаете этого джентльмена, может, вы представите меня ему, когда он появится?
– Только под влиянием ваших чар, конечно, – пробормотал Босуэлл, хотя по нему не было заметно, что он очарован. – На самом деле Филидор уже здесь. Они готовятся к игре в задней комнате.
Предложив ей руку, он повел ее в обитую деревянными панелями комнату, где горели медные канделябры. Шахин молча последовал за ними.
Там уже собралось несколько человек. Долговязый юноша, не старше Мирей, с бледной кожей и крючковатым носом, расставлял фигуры на одной из шахматных досок в центре комнаты. За тем же столом стоял невысокий коренастый человек лет сорока. У него была великолепная грива желтых, как песок, волос, которые изящными локонами обрамляли лицо. Он говорил с сутулым стариком, стоявшим к Мирей спиной.
Она и Босуэлл подошли к столу.
– Мой дорогой Филидор! – воскликнул пьяный законник, с силой хлопнув пожилого мужчину по плечу. – Я прерываю вас только затем, чтобы представить вам эту юную красавицу с вашей родины.
Шахина, который наблюдал за происходящим черными глазами хищной птицы, оставаясь у двери, Босуэлл упорно не замечал.
Пожилой мужчина повернулся и посмотрел Мирей в глаза. Одетый по моде времен Людовика XV (хотя его штаны и чулки выглядели более чем потрепанными), Филидор держался как истинный аристократ и светский лев. Он был высок, но телосложения столь хрупкого, что походил на сухой цветочный стебель. Бледная кожа лица цветом почти не отличалась от напудренного парика. Склонившись в неглубоком поклоне, он прижался губами к руке Мирей и искренне сказал:
– Редко встретишь такую красоту за шахматной доской, мадам.
– Но еще реже ее можно встретить под руку с таким старым дегенератом, как Босуэлл, – вмешался мужчина с волосами песочного цвета, обратив к Мирей цепкий взгляд своих темных глаз.
Он тоже склонился в поклоне и поцеловал ей руку, и молодой человек с крючковатым носом подошел к ней поближе, чтобы быть следующим.
– Я не имела удовольствия встречаться с мсье Босуэллом, пока не переступила порог этого дома, – объяснила Мирей. – Я пришла, чтобы посмотреть игру мсье Филидора. Я большая его поклонница.
– Не больше, чем мы! – подхватил первый молодой человек. – Мое имя – Уильям Блейк, а этот молодой жеребец, что бьет копытом за моей спиной, – Уильям Вордсворт. Два Уильяма по цене одного.
– Полон дом писателей, – заметил Филидор. – А значит, полон дом неимущих, ибо эти два Уильяма зарабатывают на жизнь поэзией.
Мирей лихорадочно вспоминала, что ей доводилось слышать об этих двух поэтах. Тот, что моложе, Вордсворт, бывал в якобинском клубе и там познакомился с Давидом и Робеспьером, которые, в свою очередь, оба знали Филидора. Давид Рассказывал ей о них. Она также припомнила, что Блейк, чье имя тоже было известно во Франции, являлся автором произведений весьма мистического толка, некоторые из них были о Французской революции. Ну и совпадение!
– Вы приехали посмотреть на игру вслепую? – говорю меж тем Блейк. – Это столь выдающееся достижение, что Дидро увековечил его в своей «Энциклопедии». Представлению скоро начнется. Тем временем мы, сложив свои скудные средства, можем угостить вас коньяком.
– Лучше просветите меня, – сказала Мирей, решив пойти ва‑банк. /
Такой шанс упускать было нельзя: вряд ли ей еще когда‑либо доведется встретить этих людей всех вместе и в одной комнате, и без сомнения, они не просто так собрались здесь.
– Знаете ли, я интересуюсь другой шахматной игрой. Возможно, мсье Босуэлл уже догадался об этом. Я знаю, что именно он пытался отыскать на Корсике много лет назад, знаю, что искал Жан Жак Руссо. Мне известно, что мсье Филидор узнал от великого математика Эйлера, когда был в Пруссии, и что вы, мсье Вордсворт, узнали от Давида и Робеспьера.
– Не имеем представления, о чем вы толкуете, – вмешался Босуэлл.
Филидор побледнел и стал оглядываться в поисках стула, чтобы присесть.
– Нет, джентльмены, вы прекрасно знаете, о чем я говорю, – с достоинством заявила Мирей.
Четверо мужчин уставились на нее во все глаза.
– Я говорю о шахматах Монглана, по поводу которых вы собрались здесь сегодня вечером. Вам нет нужды смотреть на меня с таким ужасом. Думаете, я пришла бы сюда, если бы ничего не знала о ваших планах?
– Она ничего не знает, – сказал Босуэлл. – Здесь люди, которые пришли посмотреть представление. Я предлагаю отложить разговор…
Вордсворт налил в стакан воды и дал его Филидору – тот выглядел так, словно вот‑вот упадет в обморок.
– Кто вы? – спросил шахматист, глядя на Мирей, как на привидение.
Она заставила себя успокоиться.
– Мое имя Мирей, я приехала из Монглана, – сказала она. – Я знаю, что шахматы Монглана существуют. У меня есть фигуры.
– Вы – воспитанница Давида! – воскликнул Филидор.
– Та, которая исчезла! – подхватил Вордсворт. – Та, которую все ищут!
– Нам надо кое с кем посоветоваться, – спешно вмешался Босуэлл, – прежде чем пойдем дальше…
– Нет времени, – отрезала Мирей. – Если вы расскажете мне то, что знаете, я сообщу вам то, что известно мне. Однако сейчас, а не позже.
– Выгодная сделка, на мой вкус, – ухмыльнулся Блейк, с задумчивым видом меряя комнату шагами. – Признаюсь, у меня есть на эти шахматы собственные виды. Что бы там ни воображали себе ваши сторонники, мой дорогой Босуэлл, я здесь ни при чем. Я узнал о шахматах из совершенно иного источника, мне поведал о них голос в ночи…
– Вы глупец! – закричал Босуэлл, в пьяном остервенении колотя кулаком по столу. – Вы думаете, что привидение вашего братца дало вам право на единоличное владение этими шахматами. Существуют и другие, кто понимает всю их ценность, – те, которые не помешаны на мистицизме.
– Если, по‑вашему, мои мотивы слишком чисты, – упрямился Блейк, – вам не следовало приглашать меня присоединиться к вашему заговору этим вечером. – Он с холодной улыбкой повернулся к Мирей и объяснил: – Мой брат Роберт умер несколько лет назад. Роберт был для меня всем на этой земле. Когда его душа покинула бренное тело, она велела мне искать шахматы Монглана, средоточие и источник всей мистической науки с начала времен. Мадемуазель, если вы что‑либо знаете относительно этого предмета, я буду рад поделиться с вами тем, что знаю я. И Вордсворт тоже, если я не ошибаюсь.
Босуэлл в ужасе посмотрел на него и заспешил вон из комнаты. Филидор цепким взглядом оглядел Блейка и предостерегающе похлопал его по плечу.
– По крайней мере, это дает мне надежду, – сказал Блейк, – что прах моего брата наконец обретет покой.
Он предложил Мирей сесть на стул у стены и отошел, чтобы принести ей коньяк, Вордсворт помог Филидору устроиться за столом в центре комнаты. Комната быстро заполнялась новыми гостями. Шахин с Шарло на руках сел рядом с Мирей.
– Пьяница вышел из здания, – спокойно сказал он. – Я чую опасность, аль‑Калим тоже чувствует. Нам надо немедленно покинуть это место.
– Не сейчас, – сказала Мирей. – Сначала я должна кое‑что узнать.
Вернулся Блейк с обещанным коньяком и сел рядом с ней. Когда последние гости занимали свои места, к ним присоединился Вордсворт. Какой‑то человек, наверное распорядитель, объяснял правила игры, тогда как Филидор с повязкой на глазах сидел перед шахматной доской. Оба поэта наклонились к Мирей, и Блейк вполголоса повел свой рассказ.
– Это хорошо известная в Англии история, – говорил он. – Она связана со знаменитым французским философом Франсуа Мари Аруэ, известным под именем Вольтер. Однажды вечером, в канун Рождества тысяча семьсот двадцать пятого года – за тридцать лет до моего рождения, – Вольтер сопровождал актрису Адриенн Лекуврер в парижский театр «Комеди Франсез». Во время антракта Вольтера публично оскорбил шевалье де Роан‑Шабо, который кричал на все фойе: «Мсье де Вольтер, мсье Аруэ – вы что, не можете выбрать себе имя?» Вольтер за словом в карман не полез: «Мое имя начинается с меня, ваше вами заканчивается». Вскоре после этот шевалье отплатил Вольтеру за резкий ответ – нанял шестерых бродяг, которые жестоко избили поэта. Несмотря на то что дуэли были запрещены, – продолжал Блейк, – поэт отправился в Версаль и открыто потребовал у шевалье сатисфакции. За это его бросили в Бастилию. Когда он находился в камере, ему пришла в голову одна идея. Он обратился к властям с просьбой заменить ему тюремное заключение ссылкой в Англию.
– Говорят, – продолжил его рассказ Вордсворт, – что во время своего первого пребывания в Бастилии Вольтер расшифровал тайную рукопись, посвященную шахматам Монглана. Тогда он решил отправиться в путешествие, чтобы предлодожить решить эту головоломку нашему знаменитому математику сэру Исааку Ньютону, чьими сочинениями он восхищался. Ньютон был стар и слаб, он потерял интерес к работе, поскольку загадки природы больше не бросали ему вызов. Вольтер надеялся, что документ, который он заполучил, сможет стать искрой, благодаря которой великий мыслитель снова загорится энтузиазмом исследователя. Сложность задачи состояла вовсе не в том, чтобы разгадать код, что Вольтер уже сделал, а в том, чтобы понять истинный смысл, скрытый за его содержанием. Потому как по слухам, мадам, эта рукопись хранила тайну шахмат Монглана – формулу беспредельной власти.
– Я знаю, – прошипела Мирей, отрывая от себя маленькие пальчики Шарло, который норовил дернуть ее за волосы.
Остальная аудитория не отводила глаз от доски в центре, где Филидор с завязанными глазами слушал каждый ход своего противника и выкрикивал ответ.
– Удалось ли сэру Исааку Ньютону разгадать головоломку? – нетерпеливо спросила Мирей.
Даже не оглядываясь на Шахина, она шестым чувством улавливала, как с каждой минутой растет его тревога. Шахин считал, что надо уходить.
– Разумеется, – ответил Блейк.–Именно об этом мы и хотим рассказать вам. Год спустя великий физик умер, и последнее, что он успел сделать перед смертью, – найти разгадку шахмат Монглана…
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 71 | Нарушение авторских прав