Герман Греф, 48 лет

Банки

Одним из первых решений Путина-премьера в 1999 году было создание центра для разработки долгосрочной стратегии развития страны — «Центра стратегических разработок». Руководителем Путин назначил Грефа. В мае 2000-го Греф стал министром экономического развития и торговли, после чего входил в кабинет министров в течение семи лет.

С ноября 2007 года работает президентом, председателем правления Сбербанка. Инициировал реформу в госбанке, сопроводив ее комментарием «Мы научим слона танцевать». В период кризиса Сбербанк стал одним из главных распределителей госпомощи: только до конца 2008 года он получил более 700 млрд рублей от Центробанка на поддержание предприятий и финансовой системы. Сегодня это крупнейший банк Центральной и Восточной Европы:

его активы — 10,8 трлн рублей,

средства клиентов составляют 7,9 трлн рублей.

В последнем рэнкинге The Banker «1000 крупнейших банков мира» Сбербанк занял 11-е место по прибыли ($12,3 млрд до налогов).

1997 Возглавил комитет по управлению имуществом Петербурга вместо убитого Михаила Маневича.

1999 Возглавил созданный по инициативе Путина «Центр стратегических разработок» при правительстве РФ. Под руководством Грефа к маю 2000 года завершена разработка «Стратегии-2010».

2000 Назначен министром экономического развития и торговли (МЭРТ) в правительстве Михаила Касьянова.

2007 Возглавил Сбербанк. Начал масштабную реформу в банке.

2008 В кризис Сбербанк стал ключевым элементом правительственной программы борьбы с кризисом, кредитуя российские компании и банки.

Разговор «Путин: Если мы с ребятами из правительственного пула решим к вам деньги положить, вы нам сколько процентов дадите?

Греф: … На полгода ставка будет в районе 5%.

Путин: Жулики вы просто! Мало!

Греф: Это правда, да. Если на год, ставка будет, думаю, где-то 6,5%.

(Из разговора Путина с Грефом на встрече в Белом доме 14 февраля 2011 года)

Греф и Путин в 1991 году пришли работать в мэрию Санкт-Петербурга. Греф, оставаясь аспирантом юрфака ЛГУ, устроился консультантом в администрацию Петродворцового района Санкт-Петербурга. Путин тогда возглавил комитет мэрии по внешним связям.

Собственно, говорил он о том, что все почтенные руководители экономики и без него знают, но боятся сказать вслух. В некотором смысле он нарушил некий странный этикет нынешней элиты, которая борется из последних сил за то, чтобы ликвидировать последствия экономической политики президента РФ и его госкапиталистического ближнего круга, но не решается сказать ни о причинах такой политики, ни о ее содержании, ни о ее последствиях.

Греф выявил корневую проблему режима – деньги. Деньги любой ценой. Вплоть до того, чтобы обложить новыми сборами малый бизнес, который, как напомнил бывший министр экономического развития, и так почти скончался.

И едва этот самый бизнес начал поднимать голову, с него решили взять продразверстку.

Только для того, чтобы купить себе, власти, безопасность и массовую лояльность, — отдать деньги человеку с ружьем и «болоту». Не тому, что протестует на площадях, а тому, которое если и работает, то по инерции, и которому власти не дают своими выплатами упасть ниже черты бедности — иначе начальство потеряет становой хребет своего электората: почти деклассированного персонажа, которого некоторые исследователи остроумно называют «класс ниже среднего». И еще отдать эти деньги тем, кто пострадал от санкций и теперь может получать из своего придворного положения только сверхдоходы, а не гиперсверхдоходы, как обычно.

Перераспределительные коалиции ждут помощи от бюджета — им почти нечего перераспределять. У них, как у Альхена, есть свои «сироты» — жители полуострова Крым. Все остальное население России — тоже «сироты», но по сравнению с крымскими второго сорта. А о тех, кто живет в Сибири и на Дальнем Востоке, теперь, наверное, должны позаботиться китайцы.

Кстати, китайцев Греф тоже привел в пример. Похвалил их склонность к инновациям, их открытость, абсолютно рыночную. В этом смысле зря наши руководители думают, что разделительная линия проходит между Китаем и Россией с одной стороны и США с другой. В экономическом смысле все наоборот: Китай и США с одной стороны, Россия — с другой.

Критикуя российскую закрытость, в том числе в отношении импорта и заимствований, глава подпавшего под санкции банка набросился не на Запад, лишивший его рынка капитала, а на свое руководство. Указав тем самым, не называя напрямую, на источник бед.

И бросил в сердцах: «Нельзя нарушать законы. Законы экономики».

В этой связи Греф вспомнил Егора Гайдара, его работу «Гибель империи» — подробнейший анализ того, как экономически деградировал и умирал Советский Союз. И, в сущности, прямо сравнил нынешнюю ситуацию с позднесоветской… Костин по-прежнему нервозно играл ручкой, Набиуллина улыбалась, Силуанов – не улыбался…

Кстати, про законы экономики Гайдар тоже писал. В другой работе, чрезвычайно поучительной, — «Экономические реформы и иерархические структуры». Написанной как раз тогда, когда обсуждение дизайна реформ плавно переходило в поиск методов проведения срочных дефибриляционных мероприятий — в 1987-1989 годах. Там можно обнаружить такие слова, адресованные властям: «Если по объективными причинам нельзя было сразу покончить с экономической автаркией…, то действовать в соответствии с законами рынка, а не вопреки им необходимо».

«Я не хочу стоять в очереди в старый советский Сбербанк», — сказал Греф. Фигура речи. Можно еще раз улыбнуться. Но это и констатация того, что сегодняшняя экономическая политика повернута лицом не в будущее, а в прошлое.

Человек, чьим именем назван так и не реализованный амбициозный план второй волны реформ — «программа Грефа» 2000 года, сказал и еще об одной вещи — о том, что управленческая система достигла предела своей эффективности. Что ни делай, результата нет. Как ни заливай деньгами проблемы, они не решаются. Зато решаются некоторые частные вопросы перераспределительных коалиций, присосавшихся к госпотокам.

В словах Грефа сквозили усталость и досада.

Не то чтобы он прямо сказал, что король голый. Но намекнул на это обстоятельство.

Все остальные сделали вид, что это было выступление юмориста, а не сатирика, притом с шутками на грани фола, с такими анекдотами про Василия Иваныча.

И после Грефа выступил Владимир Путин, у которого та самая управленческая самоубийственная логика снова стала поводом для оптимизма, для «концентрации ресурсов». Ресурсов, которых нет. И мобилизационные поиски которых ведут прямиком в ту самую очередь в советский Сбербанк.

Здесь уместна цитата из упомянутой Грефом «Гибели империи». Книга заканчивается такими словами: «В России функционирует рыночная экономика, несопоставимо более гибкая, чем социалистическая. Она способна легче адаптироваться к изменениям мировой экономической конъюнктуры. Ее логика не предполагает, что вся ответственность за изменения экономической жизни ложится на существующие власти. Но все же это не значит, что риски, связанные с утратой способности адаптироваться, ростом зависимости страны от параметров, неконтролируемых руководством страны, исчезли. Это та ситуация, в которой осторожность, трезвая оценка угроз, с которыми может столкнуться страна, — неотъемлемая часть ответственной политики».

А Греф? Да что Греф. Погорячился. Нервы сдали — его бизнес под санкциями.

Смешно так выступил. Нормально. Аудитория смеялась… Оргвыводов, скорее всего, не будет.

В заложниках у госбанкиров: как Кремль ответит на критику Грефа

«Либеральная» фронда не будет наказана. Скорее можно ожидать дополнительной поддержки госбанков

Высокопоставленным питерцам «допутинского» призыва иногда свойственно выступать в роли возмутителей спокойствия. Анатолий Чубайс в январе 1996-го взбудоражил Давосский форум предупреждением об опасности коммунистического реванша в России. Алексей Кудрин в сентябре 2011-го чуть было не спровоцировал преждевременный распад правящего тандема. Теперь настала очередь Германа Грефа устраивать сальто-мортале по питерски, вынуждая многочисленных зрителей ломать голову над тем, что это было – камин-аут или «договорной матч»?

И не то чтобы времена нынче установились какие-то чересчур «вегетарианские», но первый вариант представляется не намного вероятнее, чем второй. И как раз из-за напряженности и драматизма момента. Ранее мы писали, почему сегодня опаснее трогать тех, кого принято называть «олигархами». Не потому, что они стали намного сильнее, чем 10-11 лет назад, а потому что для российской власти это будет означать открытие «второго фронта», что на фоне жесткой схватки с Западом может иметь роковые последствия.

Госбанкиры до сих пор находились с «олигархами» по разные стороны баррикад.

Их функционал, разумеется, кардинально отличался от функционала ФСБ, Генпрокуратуры или Следственного комитета. Одни раздавали фигурантам «золотой сотни» «пряники», другие -- специализировались на «кнутах». Но, если силовики инициировали передел собственности, то госбанки помогали сделать начавшуюся в середине «нулевых» национализацию максимально «бархатной». В итоге за редкими, хотя и громкими исключениями, построение госкапитализма, скорее способствовало столь лелеемой Кремлем стабильности, нежели наоборот.

Однако триумфу Сбербанка и ВТБ предшествовала серьезная банковская встряска. Летом 2004-го разразился «кризис доверия», детонатором послужила неосторожная фраза тогдашнего главы Росфинмониторинга Виктора Зубкова о составленных его ведомством «черных списках» кредитных учреждений, подозреваемых в отмывании денег. (Согласно одной из версий – некоторые из банков якобы были замешаны в экспорте авуаров атакуемого силовиками ЮКОСа) После этого сколь бы то ни было заметные попытки частных банков побороться с государственными конкурентами за вклады населения ушли в прошлое. А вместе с ними – и возможности «олигархических» ФПГ по самостоятельному привлечению сравнительно недорогого финансирования.

Зато банковские «столпы» госкапитализма не только не испытывали проблем с фондированием и клиентурой, но также, вне зависимости от качества риск-менеджмента, были защищены от любых внешних шоков. Не случайно, борьбу с кризисом 2008 года государство начало с предоставления почти 700 млрд руб Сбербанку и ВТБ. Да и «бархатная девальвация» не известно кому больше сыграла на руку – населению или банкам, сумевшим поиграть на плавном ослаблении рубля.

Сегодня госбанкам вроде как тоже грех жаловаться. В конце августа правительство постановило вложить в привилегированные акции ВТБ и Россельхозбанка 234 млрд руб из Фонда национального благосостояния (хотя де-факто это те же самые деньги, которые были выделены в 2008-м, а потом возвращены государству). Но это не мешает ВТБ «добивать» исками «Мечел», а его главе Андрею Костину рассуждать о «стремности» покупки металлургического концерна. Несмотря на то, что, согласно газете «Ведомости», на такую сделку нацелился президентский друг Геннадий Тимченко.

По сравнению с Грефом, Костин, конечно, -- эталон лояльности.

Но по нынешним временам, когда не столько Кафка, сколько Ионеску легко становится былью, глава ВТБ довольно смело реагирует на предложения о введении ответных санкций против «дочек» западных банков. «Они инвестируют деньги, кредитуют российские предприятия, приносят высокие банковские стандарты, конкуренцию нашему банковскому сектору. Нет необходимости в мерах, направленных против западных банков», -- заявил Костин в недавнем интервью «Известиям».

Очевидно, что угроза изоляции заботит госбанкиров больше, чем каких-либо иных обитателей отечественного бизнес-олимпа. Но, в 2008-м, хотя тогда никто не «отлучал» Россию от западных рынков капитала, с внешним финансированием дела тоже обстояли не лучшим образом. «В условиях международного финансового кризиса западные банки стали испытывать значительные трудности, и сегодня нам необходимо решать вопрос кредитования отечественных компаний и предприятий практически полностью за счет собственных финансовых ресурсов», -- признавал Владимир Путин, выступая на X съезде «Единой России».

Однако в той же речи Путин упомянул об оптимизации начисления НДС и снижении налоговой нагрузки на малый бизнес. Для сравнения – на недавнем форуме «Россия зовет!» глава государства упомянул лишь о возможности усиления фискального давления: «Несмотря на сложности, мы не стали усиливать налоговую нагрузку на бизнес. Вы знаете, мы не скрывали этих дискуссий в руководстве страны, в правительстве: мы не пошли по этому пути».

Иными словами, в плане налогов хуже вроде бы не будет. Но и лучше – тоже. Слишком много всего завязано теперь на федеральный бюджет, чтобы государство согласилось на фискальные поблажки. Для промышленных гигантов это не смертельно – в крайнем случае, они, подобно «Роснефти», компенсируют издержки за счет резервов той же казны. А вот горизонты предпринимателей средней руки стремительно сужаются. Причем, по многим из них, вроде рестораторов или импортеров продовольствия, геополитика с санкциями и контрсанкциями ударила ничуть не меньше, чем макроэкономика со слабеющим рублем и растущей инфляцией.

Их кредиторам, пусть и не читавшим «Гибель империи» Егора Гайдара, уже пора бить во все колокола.

Особенно, если при таких заемщиках еще и объем частных вкладов исчисляется триллионами рублей.

Правда, по этой же причине алармизм Германа Грефа или легкое фрондерство Андрея Костина, скорее всего, не повлечет за собой никаких оргвыводов в их адрес. На этой переправе госбанковских «коней» менять тоже «стремно». Равно, как и излишне тревожить их поисками маржи, подсчетами бонусов, соразмерности тарифов реальным затратам и прочими арифметическими упражнениями, достойными активистов-миноритариев или членов ОНФ. Если, конечно, нет специальной задачи усугубить и без того непростую экономическую ситуацию еще и волнениями вкладчиков,

Но также сложно предположить, что в угоду «госбанкирщине» власти отменят контрсанкции, понизят налоги или пойдут на какие-нибудь иные либеральные экономические преобразования. Логичнее ожидать более локальных, хотя и не менее знаковых решений. Например, создания банка «токсичных» активов, которое Греф лоббировал еще в 2009-м. Как показывает сюжет с «Мечелом» или исследования Moody's, предрекающего кредитный коллапс уже целым отраслям отечественной экономики, проблема плохих долгов будет лишь усугубляться. И качественно, и количественно. Санкции делают ее решение гораздо менее простым, чем 5 лет назад, особенно для близких к Кремлю компаний и бизнесменов. Зато Герману Грефу и его коллегам участие в деятельности «токсичного банка» дает шанс заметно продвинуться в очереди не в «советский Сбербанк», а в новые олигархи.

Банк ВТБ

Рейтинг (самый низкий из имеющихся): BBB (S&P)

Другие рейтинги: Baa2 (Moody's)

Активы: 5246 млрд рублей, 2-е место

Капитал: 754 млрд рублей, 2-е место

Рентабельность собственного капитала: 6,6%

Достаточность капитала на 01.01.2014: 12,4%

Крупные кредитные риски: 43,3%

Доля депозитов физлиц к активам: 0,3%

Банк ВТБ24

Рейтинг (самый низкий из имеющихся): Baa2 (Moody's)

Активы: 2023 млрд рублей, 4-е место

Капитал: 138 млрд рублей, 6-е место

Рентабельность собственного капитала: 16,6%

Достаточность капитала на 01.01.2014: 11%

Крупные кредитные риски: 6,7%

Доля депозитов физлиц к активам: 62,8%

Дата добавления: 2015-11-28