Читайте также:
|
Культурная среда, в которой вызревали заложенные Рубинштейном в основания всей советской психологии понятия о мышлении, конечно, была психологическим сообществом. Это люди с их взглядами. Безусловно, при этом надо учитывать идущее извне воздействие общества на это сообщество. В советское время это воздействие очевидно, оно определяется идеологической политикой новой власти, подкрепленной репрессивным аппаратом.
Требования советской идеологии ложатся вполне распознаваемым слоем культуры во все, что пишут психологи. Наружную его часть распознают все, потому что эти очевидные вкрапления цитат из классиков марксизма-ленинизма и призывы к правильному поведению похожи на политические лозунги. Однако есть и внутренняя часть, так сказать, присутствие искреннего марксиста, как писали про себя метры советской психологии, вроде Леонтьева.
Тут надо учитывать, что никакого давления на психологов до 1928 года не было. Да и после двадцать восьмого года оно было незначительно. Действительные сложности начинаются с середины тридцатых, когда психологам понемножку начинают «вправлять мозги» партийные товарищи. Тем не менее, уже с начала двадцатых психологи сами ставят себе задачу разработать новую науку — марксистскую психологию. И ее просто по цитатам не распознаешь, она — в самом строе мысли.
Следовательно, у советских психологов надо различать не меньше двух слоев культуры — внешний идеологический и мировоззренческий, — лежащих поверх собственно поиска истины.
В действительности, этих слоев больше. Но третий слой, в какой-то мере, исторически шире, чем советская культура. Внешне он выглядит как зависимость от западных — европейских и американских — интересов в психологии.
Именно интересов, а не психологов. С их психологами наши ученые свободно спорили. Но вот освободиться от тематики не могли — у Советского Союза стояла задача ДИП — догнать и перегнать — сначала весь капитализм, а лотом Америку в частности. Как военного врага. А врага надо знать…
Однако слой культуры, который можно назвать «любыми силами не отстать от Запада», уходит корнями в дореволюционное прошлое. В нашей философии бытует мнение, что Россия не философская страна, и вся наша философия была заимствована.
В силу этого, можно сказать, что задача не отстать всегда стояла перед нашей философией вообще и психологией в частности. Но это будет верно лишь отчасти.
Зависимость нашей философии от западной до середины девятнадцатого века была иного качества, чем после появления естественнонаучного мировоззрения. Она была романтической.
Философы наши, конечно, учились у западных философствованию. Особенно ярко это было во времена увлечения вольтерьянством и после появления немецкого идеализма Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля.
Но романтичность предполагала свободный душевный выбор, а значит, и вполне определенную свободу в отношении к предмету почитания. Об этом прекрасно написала Татьяна Владимировна Артемьева, рассказывая о русской метафизике считающегося философическим восемнадцатого века:
«Таким образом, совокупность принятых в западных системах терминов не играла в русской философии роль категориального аппарата, а имела другой, хотя и достаточно важный для понимания смысл. <… >
Для нее прежде всего важен сам процесс исследования, "размышление над", а не "приведение к". Законченное рассуждение с логическим выводом — это не итог метафизичествования, а его составная часть, «концепт» категория, «кирпичик», из которого построено причудливое здание философствования. Мыслитель добывает материал для своей постройки в разных культурных рудниках. Он использует мрамор античной культуры, и добротный гранит Нового времени, и причудливые украшения, привезенные с Востока» (Артемьева, с. 15).
Эта мысль о метафизике восемнадцатого столетия полностью относится и к первой половине века девятнадцатого. Наши философы, вроде Авсенева, Галича, Карпова, Голубинского, безусловно перерабатывают то, что пишут в других странах, но при этом пытаются сказать что-то свое. Для меня это особенно ярко видно на примере Василия Николаевича Карпова, издателя и переводчика Платона.
Историки русской философии, вроде Введенского или Шпета, отзывались о нем язвительно. В итоге Карпов ушел в забвение и неизвестен русскому читателю, в том числе и профессиональному, то есть получившему философское образование. Между тем он пишет о феноменологии на полвека раньше Гуссерля и того же Шпета. Пишет, обгоняя свое время. Но Шпет не видит этого. Увлечение платонизмом, к которому Карпов приходит, не удовлетворившись немецким идеализмом, приводит его к обоснованию прикладной философии самопознания. Но этого не видит вообще никто из философов, писавших о нем.
Точнее, видят как личное чудачество, как исторический факт, который никому не интересен. В последнем слове скрыт ответ: интерес — англоязычное слово, обозначавшее исходно денежную выгоду. Видеть самопознание современному философу не выгодно. Не выгодно же стало с того времени, когда понятие выгоды стало правящим в научном мировоззрении вместо истины — со второй половины девятнадцатого века.
Происходит это более, чем не случайно. Это такая же неизбежность, как русская революция. В это время по всей Европе завершается одна большая революция — к власти приходит новый класс — буржуазия. С его приходом правящим становится буржуазное мировоззрение, основой которого и является выгода.
Орудием захвата власти буржуазией было Просвещение. Но сутью этого захвата был именно переворот мировоззрения.
В мире, который видится иначе, который перевернут, то, что было вверху, оказывается внизу. В силу этого оно вызывает отторжение и отвращение. Так поступили с ценностями аристократии, чтобы освободить свято место на престоле. А заполнили его тем, что было главным для нового Властителя. В итоге старые философские понятия были объявлены смешными или вредными, а на смену им пришел «свет разума» по имени естественнонаучное мировоззрение.
Мировоззрение это строилось на гипотезах, но подавало себя как единственную истину. В сущности, произошла подмена. Истина из мира была перенесена в науку. Теперь истиной стало не то, что есть, не естина, а то, что говорит Наука! Научно — значит истинно…
И вот множество ученых, чувствуя, что в новом мире надо вести борьбу за выживание, суетливо изъявляют приверженность новому мировоззрению, отрекаясь от старых, метафизических или идеалистических взглядов. Все это — не более чем политическая борьба, ничем не отличающаяся от того, что будет происходить в России после революции. Но принято считать, что это была выработка новых научных парадигм или борьба за научную чистоту.
Всё это ложь. И мы ее хлебнули сполна в Советском Союзе, где просто нельзя было исследовать то, что не соответствует правящей идеологии, даже если это есть и без этого мы в тупике.
Самое главное, что за рубежом, где в это время правили «свобода и демократия», было то же самое. Только там власти не так сильно лезли править мировоззрение ученых. Поэтому они делали это сами и вполне успешно травили своих собратьев.
Чего стоит один пример дианетики, которую вытравили из США исключительно по экономическим соображениям, даже не озаботившись понять, было ли за этой странной наукой зерно истины. Конкурентная борьба за рынки при капитализме — вещь жестокая и кровавая!
Третий слой сознания наших психологов, безусловно, связан с естественнонаучностью. В психологии это особенно заметно — она, в отличие от философии, уж слишком откровенно попыталась предать себя и стать частью биологии, то есть естествознания.
И с тех пор всё тянутся перед ней неверные, кривые пути… Наука о душе без души!
Все эти напластования над тем, что соответствует действительности, как-то надо суметь разглядеть в тех работах, которые составили культуру нашей современной психологии. Признаюсь, мне это совсем не просто.
Глава 1. Тело советской психологической науки
В науке есть такое понятие — корпус — свод или совокупность основных работ или понятий. В сущности, это лишь просто-научно названное тело, что я и предпочту. Корпус научных понятий — это то, что составляет тело определенной науки или научной дисциплины. И проще всего его рассмотреть по оглавлениям тех книг, которые считаются основными в этом направлении. Сейчас, правда, предпочитают использовать словечко еще красивые — парадигма.
Для психологии в целом такими книгами, в которых выложены корпус или тело психологических понятий, являются учебники или работы вроде Рубинштейновских «Основ общей психологии». В самом кратком виде он описан в их оглавлениях.
Беру, можно сказать, наобум несколько книг с полки и изучаю названия разделов.
Крутецкий В.А. Психология. Для пед. училищ. 1986 год.
Введение. Немножко мути про материалистически понимаемую психику и мозг.
Личность и деятельность.
Познавательные процессы личности:
— Ощущения
— Восприятие
— Память
— Мышление и речь
— Воображение
Эмоционально-волевая характеристика личности
— Эмоции и чувства
— Воля
Психологические особенности личности
— Темперамент
— Характер
— Способности
Вот, в сущности, и всё, что изучает современная психология.
За этим только специальные темы, вроде возрастной и педагогической психологии. Учебник Крутецкого — это, условно говоря, научный ширпотреб.
А вот мэтр психологии:
Леонтьев А.Н. Лекции по обшей психологии. 2000. На самом
деле это издание лекций, отчитанных еще в 1973-75 годах:
Введение. Изрядно мути о марксистской мечте о марксистской психологии.
Восприятие
Внимание и память
Мышление и речь
Мотивация и личность
Видны авторские предпочтения. К тому же это не учебник, а лекции, в которых автор чувствовал себя свободней. И все же, это и есть основной корпус современной психологии. Он узнаваем.
Еще один учебник, теперь университетский и более ранний.
Иванов П.И. Общая психология. 1964.
Раздел 1.
Предмет, значение и методы психологии. Немножко мути в свете марксистско-ленинской философии.
Нервно-физиологические основы психики.
Развитие психики.
Раздел 2. Психические процессы
Ощущения
Восприятие
Память
Воображение (фантазия)
Мышление
Речь
Внимание
Чувства (эмоции)
Воля
Умения, навыки, привычки
Раздел 3. Индивидуальные особенности личности
Темперамент и характер
Способности и интересы
Но вот беру «Общую психологию», так сказать, классика советской психологии Узнадзе:
Введение. В нем даже о самонаблюдении, наблюдении и эксперименте.
Биологические основы личности.
Психология установки.
Психология эмоциональных переживаний.
Психология поведения
Психология восприятия
Психология мнемических процессов. Это о памяти.
Психология мышления
Психология внимания
Психология воображения
Это в изрядной мере иная наука. Корпус ее наполовину не совпадает с современным. Почему? Потому что эта книга написана в 1940-м году. То есть Узнадзе писал до того, как «Основы общей психологии» Рубинштейна получили Сталинскую премию.
А что предложил Рубинштейн?
Часть 1.
Предмет психологии
Методы психологии. И тоже о наблюдении и самонаблюдении.
История психологии
Часть 2.
Проблема развития в психологии
Развитие поведения в психике животных
Сознание человека
Часть 3.
Психические процессы в действии
Ощущение и восприятие
Память
Воображение
Мышление
Речь
Внимание
Эмоциональные процессы
Волевые процессы
Часть 4.
Деятельность
Часть 5.
Направленность личности
Способности
Темперамент и характер
Самосознание личности и ее жизненный путь
Вот это и есть корпус современной психологии как науки.
Это ее тело. Как видите, учебники попроще стараются повторить его как можно ближе к первоисточнику. Мэтры творчески отступают. Слегка. Чтобы не очень выделиться…
А что было до Рубинштейна?
В сущности, полноценных учебников общей психологии до него не было. В советскую пору, конечно. Хотя задача такая была поставлена еще в середине двадцатых. И уже в 1925 году в издательстве «Работник просвещения» вышла работа С. В. Кравкова «Очерк психологии», которая как раз и пыталась решить задачу создания марксистского учебника обшей психологии. Вот как виделся корпус психологии тогда:
Целостность психо-физического существа
Реактивный характер психической жизни
Психическое развитие
Восприятие
Память
Внимание
Чувства
Мышление
Воля
Это заказ идеологической машины, которая ведет просвещение. Он еще не точен, идет поиск. Через десять лет, в 1934 году выйдет работа Выготского «Мышление и речь», которая многое уточнит. А в 1935 году, как вы помните, первая попытка Рубинштейна — «Общая психология», из которой и вырастут «Основы».
И в том же 1935 году появится книга Блонского «Память и мышление», которая, как и работы Выготского, была посвящена лишь части корпуса, а именно, мышлению.
Я отмечаю это, чтобы сделать очевидным: в советское время идет мощная разработка именно этой части психологии. И я назову ее новой частью. И эта часть уверенно и определенно входит в современную психологическую парадигму. Однако так было не всегда.
До этой книги было несколько работ переходного периода.
Одна из них принадлежит человеку, чье дело продолжал Выготский и который умер достаточно рано, чтобы Советская власть не успела объявить его врагом. Николай Николаевич Ланге (1858–1921), в сущности, был преемником и продолжателем дела Сеченова. Классик при жизни. После революции он возглавлял кафедру психологии Одесского университета. На этом посту его сменил Рубинштейн.
Последней книгой Ланге, завершенной, очевидно, в годы революции, была «Психология», где он попытался создать новый образ этой науки. Казалось бы, именно Рубинштейн должен был продолжить его дело. Однако, как пишет Ярошевский, издавший эту книгу Ланге под названием «Психический мир», «Рубинштейн оказался безразличным к полной новаторских идей книге Ланге «Психология» о которой сказано только то, что она "хороший сводный очерк психологии"» (Ярошевский, с. 34).
«Сказано» было в некрологе, который Рубинштейн написал на кончину Ланге. Прав ли он был? Мы знаем, как развивалась психология. Значит, в том, что предложил Кравков, а Рубинштейн закрепил, была сила. А вот, что предлагал Ланге:
Психический мир и его эволюция. (Много о биологическом происхождении психики.)
Борьба воззрений современных психологов
Душа и мозг
Ощущения
Восприятия и иллюзии
Ассоциации и память
Чувство и эмоции
Волевая деятельность
Ланге определенно не был бездарен или лишен чутья. Но у него еще нет мышления. И есть сильно устаревшие ассоциации и уж совсем неприемлемая душа. И даже если он ее и отрицает, а это именно он придумал понятие «психология без души», он все равно ведет себя неприлично.
Книга Ланге показательна тем, что в ней еще нет культурных наслоений марксизма. Он исключительно естественник. И тем она страшней. Но мне сейчас важно, что это — переходная книга от марксистской, идеологизированной психологии, к естественнонаучной психологии предреволюционной поры.
Глава 2. Естественнонаучная психология
Как понять, как разглядеть, что психолог в ловушке культуры, а не честного исследования, если он по собственному выбору пишет психологию естественнонаучно? Думаю, это не сложно.
Психология — это наука о душе, и ни один ученый не доказал, что души нет. Если же ее нет в его работах, значит, он сделал выбор исходить из определенных мировоззренческих установок, никак не связанных с истиной.
Честный ученый должен был всегда оставлять возможность и для допущения, что ошибается. Если же в работе психолога звучит убежденность, значит, он убедил себя… Например, как убеждал еще в 1747 году Ламетри, когда доказывал, что может предложить иную, чем религиозная, гипотезу для объяснения союза души и тела. Гипотеза эта выразилась в названии его трактата — «Человек-машина»:
«Душа и тело засыпают одновременно. По мере того, как затихает движение крови, приятное чувство мира и спокойствия распространяется по всему организму; душа чувствует, как вместе с веками томно тяжелеет она, как слабеет вместе с волокнами мозга и как, мало-помалу, словно парализуется вместе со всеми мускулами тела» (Ламетри, с. 184).
Как вы понимаете, это одно из доказательств, что душа — это телесные проявления. И не думайте, что у Ламетри и прочих предшественников современных естественников было много действительно достойных доводов в пользу их гипотезы. И тем не менее, они были неистово увлечены возможностью разрушить весь прежний мир до основанья, как все революционеры. Вот еще доводы Ламетри:
«Человеческое тело, это — самостоятельно заводящаяся машина, живое олицетворение беспрерывного движения. Пища восстанавливает в нем то, что пожирается лихорадкой. Без пищи душа изнемогает, впадает в неистовство и, наконец, изнуренная, умирает.
Она напоминает тогда свечу, которая на минуту вспыхивает, прежде чем окончательно потухнуть. Но если питать тело и наполнять его сосуды живительными соками и подкрепляющими напитками, то душа становится бодрой…
Пища имеет над нами огромную власть!» (Там же, с. 185).
С точки зрения всей предшествующей культуры, это откровенное и наглое извращение. Века патристика советовала усмирять тело постом, чтобы душа могла вырваться из-под власти тела и ожить. Как родился этот бред? Как подмена. Вспомним: исконно именно душа считалась источником жизни и движения.
Без души тела лежат кусками плоти. Душа — самодвижущееся начало в нас.
Но если мы заявляем, что живое олицетворение беспрерывного движения тело, то тем самым мы делаем именно его душой.
И тогда понятно, что эта душа обмирает без пищи. Какая возможность для пищевой и фармакологической промышленности создать рынки сбыта и назвать их обществом всеобщего благоденствия!
К власти рвалась буржуазия, ветер дул в сторону наживы, и мыслящий тростник чуял это своим поэтическим даром…
Самое любопытное и трудно вмещающееся в сознание — это то, что жрецами нового экономического порядка почему-то были избраны врачи. Наша культура говорит нам, что врачи и учителя — это те, кто больше всех заботится о нас, кто нас любит и желает добра. Но экономический взгляд на мир, который принесла с собой буржуазия, жестокая вещь. Он говорит: люди делают то, что им выгодно. И служат тому, кто им платит. Если в мире есть тела, то выгодно тем, кто их обслуживает. Врачи обслуживают тела. Даже психиатры.
Врач Ламетри предсказал это. Весь трактат адресован именно врачам. Какой-то лукавый дух улучает их гордыню и запускает в работу мышление исключительности:
«Итак, в данной работе нами должны руководить только опыт и наблюдение. Они имеются в бесчисленном количестве в дневниках врачей, бывших в то же время философами, но их нет у философов, которые не были врачами. Первые прошли по лабиринту человека, осветив его; только они одни сняли покровы с пружин, спрятанных под оболочкой, скрывающей от наших глаз столько чудес; только они, спокойно созерцая нашу душу, тысячу раз наблюдали ее как в ее низменных проявлениях, так и в ее величии…» (Там же, с. 181–182).
О чем бредит этот выскочка? Как врачи наблюдали душу?
В советское время у хирургов родилась шутка: сколько раз людей вскрывал, но души там что-то не видел! Какую душу наблюдали врачи среди пружин и шестеренок вскрытых человеческих тел?
Хамство и наглость, творящие нечто вроде молодежного сообщества, которому плевать на истину и достаточно того, что мы — круче всех других! Так рождается сообщество физиологов, которое через сто лет устами Сеченова задаст вопрос: «Кому делать психологию?»:
«Итак, различные состояния души всегда соответствуют аналогичным состояниям тела. По для лучшего обнаружения этой зависимости и ее причин воспользуемся здесь сравнительной анатомией: вскроем внутренности человека и животных. Ибо как познать природу человека, если не сопоставить его строение со строением животных?» (Там же, с. 189).
Откуда взялось это «итак»? Из чего сделан вывод? Никаких доказательств ранее нет. Но как строится убеждение! Как еще познать анатомическую природу человека, как не сличая ее с животными?! Очевидно же. А значит, верно. Вот только легкая натяжка: речь идет не о телесной природе, а обо всей природе, включая и душу. И как физиолог собирается познавать душу человека по телам животных?
Вопрос неверный. Автор и не предполагает ответа на этот вопрос. Ведь он в предисловии сказал, что всего лишь выдвигает гипотезу. И теперь он, в действительности, не утверждает, что все так. Он строит возможность исследовать этот путь. Просто его язык — язык бульварной газеты, где желаемое уже есть действительное. Поэтому, если быть строгим в рассуждении, надо бы добавлять к каждому своему высказыванию: чтобы доказать эту гипотезу, попробуем пройти вот таким путем.
Он молод, хотя ему в это время под сорок, забывчив, мечтателен. Поэтому он сразу живет уже в том мире, где всё доказал:
«Человек — настолько сложная машина, что совершенно невозможно составить себе о ней ясное представление, а затем дать точное определение. Вот почему оказались тщетными все исследования a priori (то есть до опыта, только рассуждением — АШ) самых крупных философов, желавших, так сказать, воспарить на крыльях разума.
Поэтому только путем исследования a posteriori (путем опытного исследования — АШ), то есть пытаясь найти душу как бы внутри органов тела, можно — не скажу открыть с полной несомненностью самую природу человека, — но достигнуть в этой области максимальной степени вероятности» (Там же, с. 182).
Крошечная неточность, забыл помянуть, что так мы проверим выдвинутую гипотезу… и уже родился Великий учитель. Пустячок, а как приятно! И что же такого он намерен обнаружить в телах людей и животных, что позволит физиологу судить о душе?
Конечно же, то, что и до сих пор очаровывает всех естественников!
«В общем и целом, форма и строение мозга у четвероногих почти такие же, как и у человека: те же очертания, то же расположение всех частей, лишь с той существенной разницей, что у человека мозг, в отношении к объему тела, больше, чем у всех животных, и притом обладает большим количеством извилин» (Там же, с. 189).
И ведь как просто и очевидно: повредили мозг, человек становится неполноценным и начинает хуже думать. Иногда и совсем перестает. Эта очевидность, как и очевидность соответствия размеров мозга умности будет впоследствии опровергнута и даже высмеяна самими физиологами. Как будет осмеяно все, что сказал Ламетри и все вульгарные материалисты вслед за ним. Но обаяние придуманной сказки про телесную душу каким-то чудом все равно сохранится.
Я не собираюсь сейчас спорить с физиологами, меня они интересуют лишь как культурная среда, которая стала разрушительной для наших психологов во второй половине девятнадцатого века. Как раз в то время, когда идеи Ламетри развивали Бюхнеры, Фогты и Молешоты в Европе, Сеченовы, Чернышевские и Антоновичи у нас.
Соблазн увидеть человека живой машиной был так силен, что доводил людей до остервенения, будто те, кто пытался их образумить, мешали их измотанным душам достичь желанного отдохновения от непосильных трудов. Противников сносили буквально как помехи, встающие на пути перед последним рывком к спасению. Общее ощущение от просветителей той поры, как и от врачей до сих пор, что они в угаре или толстой коросте засохшей грязи. Они знают, что есть истина, и их не поколебать в своей уверенности.
Откуда в этой гипотезе о машинности и бездушности человека эта силища? Что ее дает?!
Причем бог с тем, что гипотеза явно неверна и давно превратилась просто в веру. Достаточно почитать признания самих ведущих физиологов, вроде той же внучки академика Бехтерева академика Натальи Бехтеревой: да, есть много на земле, мой друг Горацио, что и не снилось нашим физиологам, но говорить об этом нельзя! Затравят! Сами затравят, без властей и идеологов.
Просто сообщество избрало травить и изгонять всех, кто не верит в физиологию машины. Но ведь в итоге пропускают явно важные подсказки.
Вот тот же Ламетри пишет о соответствии мозга объему тела.
Это же так очевидно: объемы мозгов соответствуют объемам голов, а объемы голов соответствуют объемам тел. Так может, объем мозга важен именно для управления телами? И чем больше и сложней тело, тем сложнее им управлять?
Я-то говорю это как человек, бывавший, подобно многим, вне тела и испытывавший, что душа продолжает думать без мозга.
Поэтому мне сомневаться легче — я нашел абсолютную точку несоответствия физиологической теории с действительностью и теперь ее не отпущу. Но и любой честный ученый, не доказав, что души нет, не может исходить в своих исследованиях лишь из убежденности, являющейся символом веры его сообщества. Это выбор.
Либо истина, либо рынки и выгода, рубежом, на котором в сознание русских психологов проникает допущение, что душу можно выкинуть из науки и изучать человека как физиологическую машину, был 1863 год, когда Сеченов опубликовал в «Современнике» «Рефлексы головного мозга» — полемическую работу, предназначенную для того, чтобы оскорбить читающую публику и так создать сенсацию. В итоге и с помощью Чернышевского и его своры он преуспел и стал властителем дум молодежи.
В работе 1873 года «Кому и как разрабатывать психологию?» он не просто отвечал возмутившимся его наглостью Кавелину, Самарину и многим другим русским людям, как это пишут в учебниках истории психологии. Он обращался к уже сложившемуся сообществу, которое избрало путь, предложенный Ламетри.
До этого времени в трудах наших психологов содержались рассказы о том, что многие зарубежные психологи считают нужным изучать нервную систему, и она важна для понимания человека. А после психологи начинают исходить из того, что нервная система и есть душа.
Почти все наши психологические труды с семидесятых годов девятнадцатого века и до революции содержат слой естественнонаучной культуры как часть мировоззрения самих авторов. При этом они еще верят в душу, как это видно в трудах Челпанова или Лопатина. Но, скорее, уже только верят и не хотят предавать, хотя прогресс осудил и объявил уже душу вне закона…
Глава 3. Тело естественнонаучной психологии
Суть изменений, произошедших с нашей психологией во второй половине девятнадцатого века, хорошо выразил Лев Лопатин (1855–1920) во введении в свой «Курс психологии», отчитанный в 1903–1904 годах.
«Психология, по буквальному значению слова, есть наука о душе (душеведение). Когда впервые возникли психологические теории, их задача вполне отвечала такому определению: их авторы старались объяснить, в чем заключается сущность души, взаимодействие каких элементов обусловливает ее существование, принадлежит ли она по своей природе к материальному миру, или, напротив, относится к высшей, невещественной сфере бытия…
В сравнительно недавнее время положение дела изменилось.
Этот вопрос о существе души отступил на второй план или даже совсем был выброшен из психологии. Предметом психологических исследований были признаны явления души, полито вопроса о том, кто и что их переживает. Среди психологов возобладал взгляд, по которому мы совсем не можем сказать с уверенностью, что такое душа сама по себе, да и существует ли она как независимый от тела источник своих особых явлений.
Начали стараться построить психологию без души» (Лопатин, с. 4).
Естественнонаучная психология — это психология без души.
Примерами ее в России могут быть как творения наших психологов, так и несколько зарубежных книг, вроде психологии Вундта, Гефдинга, Джемса. Они были переведены и использовались как совершенно авторитетные учебники, которые не оспаривались. При этом были оголтелые борцы против души, и были умеренные.
Примером той психологии, которая предпочла заменить душу на ее явления, были «Очерки психологии основанной на опыте» датского философа Гарольда Гефдинга, изданные у нас в 1914 году.
В точном соответствии со словами Лопатина, Гефдинг пишет:
«Мы принимаем слово «душа» только в том же значении, как и сознание — в смысле выражения единства всех наших внутренних опытов (ощущений, представлений, чувствований, влечений и намерений)…» (Гефдинг, с. 33).
Точно так же и умерший в 1910 году Джемс исходил из того, что психологу нет дела до души, доказывать ее существование — это дело метафизиков. Психология же имеет дело лишь с теми или другими состояниями сознания.
Именно его подход постарался воплотить в том же 1914 году Введенский. Итак, корпус психологии, как его видело умеренное крыло естественников. Начну с А. И. Введенского, с оглавления его «Психологии без всякой метафизики». Правда, вынужден буду немножко сократить, поскольку он умудрился сделать из него слишком обширную свалку.
Предмет, задачи и значение современной психологии. Быстрое и доходчивое объяснение, почему надо быть современным и заниматься явлениями, а не душой.
Методы психологии…
Необходимые физиологические сведения Психофизиологический закон А.И. Введенского… Он никогда не страдал от ложной скромности!
Сознание. Восприятие и ощущение…
Количественная сторона ощущений…
Душевные способности и мыслительные акты. Разум, рассудок, ум, мышление, память и воображение. Как вы помните, тут Введенский предлагает выкинуть на свалку разум, рассудок и ум, и оставить только мышление.
Состав представлений…
Состав понятий и суждений
Смена мыслей: ассоциации…
Волевые явления…
Чувства, эмоции, аффекты, современное положение психологии чувств; теория Джемса-Ланге, теория Вундта.
Там, где я поставил отточия, мною пропущено иногда по нескольку строчек оглавления. Но все они на обозначенную тему.
Как видите, это совсем иная парадигма или тело науки. Но Введенский вел себя накануне революции как немножко сумасшедший. Возможно, это его личные «отклонения от нормы».
Но вот знаменитый учебник «Объективной психологии» В. М. Бехтерева, выходивший в свет выпусками с 1907 по 1912 годы. Введенский, если быть честным, был немало напуган успехами рефлектологии Бехтерева, да и завидовал ему изрядно.
И его «Психология без всякой метафизики» во многом писалась для того, чтобы не быть раздавленным Бехтеревым.
Итак:
Задачи объективной психологии
Нервно-психические процессы…
Общая часть
О внешних впечатлениях…
Анатомо-физиологические условия проведения внешних импульсов
О внутренних или органических впечатлениях
О мышечно-суставных впечатлениях
О внешних реакциях…
Об аффективных состояниях
О взаимоотношении между внешними впечатлениями и реакциями…
Анатомо-физологические условия сочетательных процессов…
Специальная часть
Рефлексы и автоматизмы
«Всю обширную область мыслительных процессов можно разбить на две большие группы, или, вернее, во всяком мыслительном процессе можно выделить две различные стороны, которые обычно бывают связаны между собой и идут рука об руку: во-первых, образование общих представлений и отвлеченных понятий, во-вторых, образование суждений и умозаключений» (Лазурский, с. 152).
И далее увязывает суждения и умозаключения с ассоциациями, верно следуя за своими английскими учителями, с которых и началось победное вхождение естествознания в психологию.
Лишь изредка он вынужден оговариваться, но не в том смысле, что это работа рассудка, а в том, что тут он вторгается в сферу влияния логики…
Это была психология, полностью забывшая душу. Можно назвать ее именем, которое придумал для своей науки Вильгельм Вундт — психофизиология. Но рядом еще жила другая психология — умирающая наука о душе.
Глава 4. Тело науки о душе
Среди тех психологов, кто во второй половине девятнадцатого столетия исходил из того, что психология — это наука о душе, тоже были люди, так сказать, полярные. Одни из них считали, что новые веяния, вроде учения о нервной системе, надо лишь поминать в связи с психологией. Другие же, вроде Ушинского, считали, что надо всё отдать за право психологии стать естественной наукой.
Последним из психологов, кто создавал науку о душе, был Григорий Иванович Челпанов. Он значительно пережил революцию и умер лишь в 1936 году. Но работать ему не дали, его просто выгнали из созданного им института экспериментальной психологии, и заселили его юными марксистами.
Но начать стоит с нашего знаменитого педагога Константина Дмитриевича Ушинского. Он издал прославившую его книгу «Человек как предмет воспитания» еще в 1868 году. Весь ее первый том, в сущности, есть учебник психофизиологии. Начну с него.
Шестидесятые годы были временем, когда естествознание разрушало Россию. Шла травля всех, кто пытался вступиться за душу. То, как издевались над заведующим кафедрой философии Московского университета Юркевичем, навсегда останется позорной страницей нашей интеллигенции. Велась мощная пропаганда нового мировоззрения, зарождалось революционное подполье и терроризм. Люди боялись бесов… Так Достоевский назвал новых благодетелей России.
От страха ли, от поражения ли сознания, но Ушинский пишет свой педагогический бестселлер как призыв учителям быстро распрощаться с прежним мировоззрением и перейти на службу Науке. В общем, это было большое и подлое предательство, откровенное предложение подсуетиться и занять местечко потеплей, продавшись новому хозяину мира. Книга начинается с большого раздела, посвященного физиологии.
При этом Ушинский, безусловно, верит в душу. Психологический раздел начинается с рассуждений, которые не позволяют в этом усомниться:
«Отношение, в котором душа поставлена к нервному организму, составляет одну из величайших тайн творения, которая, возбуждая сильнейшее любопытство в человеке, остается для него непостижимою, хотя человек, так сказать, живет посреди этой тайны и каждым своим действием, каждою своею мыслию решает на практике задачу, неразрешимую для него в теории.
Теперь, по крайней мере, ясно для нас уже одно, что нервный организм стоит неизбежным звеном и единственным посредником между внешним миром и душою» (Ушинский, с. 187).
Действительно, восприятие внешнего мира, как и управление телом, идет с помощью нервной системы. Но почему ради этого важного звена надо забывать о душе и заниматься только им?!
Впрочем, вопрос риторический. Важнее то, что вторая часть первого тома книги Ушинского, в сущности, была курсом общей психологии. Перескажу основные понятия, отразившиеся в оглавлении этой части.
Переход от физиологии к психологии
Сознание
Процесс внимания
Что такое значит сознавать?
Припоминание
Ассоциация представлений…
Что такое память?
Процесс воображения
Рассудочный процесс…
Противоречия, вносимые духом в мышление
Противоречия идеи причины и идеи свободы…
Что такое сознание?
Это иная психология. В ней еще есть ассоциации и очень много про рассудок. Есть и глава, поминающая мышление. Но сама она начинается со слов: «рассудочный процесс…» и вся посвящена рассудку. Похоже, Ушинский вовсе не осознавал значения слова мышление и использовал его еще в бытовом смысле.
Зато его осознавал Константин Дмитриевич Кавелин, издавший свои «Задачи психологии» на четыре года позже выхода книги Ушинского. Кавелин был гением психологии, в сущности, он прозревает то, что станет главным для этой науки на век или более вперед. Психологии еще предстоит догнать Кавелина, но произойдет это лишь тогда, когда она снова станет наукой о душе.
Вот оглавление его «Задач»:
Введение
Доказательства самостоятельности и самодеятельности псиического начала (то есть души — АШ)
Отношение психического организма к материальному миру
Явления, имеющие двойственный, и материальный и психический характер
Прирожденные свойства психического организма
Процессы мышления
Произвольная деятельность
В том же 1872 году выходит в свет «Логика» Михаила Ивановича Владиславлева. А в 1881 году он издает двухтомник «Психология». Исследование основных явлений душевной жизни».
После него выйдет «Курс психологии» Льва Михайловича Лопатина (1903), и многократно переиздававшийся «Учебник психологии» Челпанова. О Владиславлеве и Челпанове надо говорить вместе. Поэтому сначала оглавление «Курса психологии» Лопатина:
Основные методологические соображения. (Много о самонаблюдении — АШ)
О предмете психологического изучения
Отношение души к телу
Бессознательная душевная жизнь
Проблема взаимодействия духовного и телесного начал
Краткий очерк психологии ума по данным внутреннего опыта
(Нервы, ощущения и ассоциации — АШ).
И вот Владиславлев и Челпанов. Почему я их объединяю?
Потому что в их психологиях отсутствует мышление. Но при этом они оба писали учебники логики. И оба заявляли в них исходно: логика есть наука о мышлении. О правильном мышлении, если быть совсем точным. И это не психологический подход. Но начинали они свои логики с очерков психологии и прямо задавались вопросом: что есть мышление? И что есть приемы мышления?
Психологии тех, кто не принял естественнонаучного мировоззрения, очень отличаются от того, что мы знаем под этим именем сегодня. Я даже не хочу больше приводить оглавлений. Достаточно сказать, что в них была душа и не было мышления в современном его понимании.
О понимании мышления Владиславлевым и Челпановым я буду говорить особо. Хотя они и были самыми яркими представителями той русской психологии, которая не отреклась от души, но вынуждена была говорить на новом, естественнонаучном языке науки.
Но были и такие мыслители, которые писали о психологии еще тогда, когда о естественной науке не было и слуху. Наши философы первой половины девятнадцатого и все восемнадцатое столетие пытались размышлять о душе. Приведу несколько оглавлений из книг, вышедших в сороковых-пятидесятых годах девятнадцатого столетия.
Приведу, чтобы вспомнить, чем была русская Наука о душе.
«Умозрительная психология» Федора Голубинского:
О том, какое есть сходство с Бесконечным Существом в сущности и главных силах души
Что такое душа в метафизическом смысле?
О связи души с телом
Где седалище души?
О высших силах души
О происхождении души человеческой и разных периодах ее бытия
О первоначальном состоянии души человеческой и причинах ее ниспадения из своего состояния
О значении настоящей жизни души
О бессмертии души человеческой
«Психология» Никифора Зубовского.
Понятие о психологии
Часть первая психологии о душе человеческой, как существе
О природе души человеческой
О союзе души с телом
Часть вторая о душе человеческой, как силе действующей
Предмет деятельности души
Характер деятельности души человеческой
Способы деятельности души
Способности, приобретающие материю для познания
Разум
Способности, преобразующие данный материал в предметы ведения
Рассудок
Способности, сохраняющие приобретенный и преобразованный материал познания
Круг способностей чувствующих
Круг способностей желательных
Из «Вступительной лекции в психологию» Василия Николаевича Карпова, который, кстати, как Владиславлев и Челпанов, тоже занимался мышлением в рамках логики:
«Итак, психология должна изложить:
1) Феноменологию души, 2) Биологию души и 3) Патологию души» (Карпов, с. 250).
Не думайте, что под биологией здесь понимается то, что и в естествознании. Биология, по прямому значению греческой ее основы, — это наука о жизни. Биология души — это наука о жизни души как тела, которое переживет смерть.
Но этой науки уж нет…
Глава 5. Как менялась психология
Думаю, приведенные мною примеры достаточно очевидно показывают, что наука, именовавшая себя психологией, менялась от эпохи к эпохе, и меняла она при этом свои парадигмы, корпус или тело. То есть состав основополагающих понятий, делающих науку мировоззрением. От мировоззрения зависит, в каком мире мы живем.
Это кажется странным: должно бы от мира зависеть, каково наше мировоззрение. Материализм убедил нас, что материя первична, а сознание вторично. Но убедительность не есть истинность. Мы не тела. Мы души, воплотившиеся в тела. Тела наши живут в едином мире по имени Земля. Но мы все живем в очень разных мирах, совмещаясь в пространстве, как это свойственно нашему сознанию — умещать самые разные вещи в одном и том же пространстве.
Да и что ходить за далекими примерами: один человек глядит на меня и видит тело, другой — душу. Один говорит о том, сыт и здоров ли я, одет и обут ли… Другой о том, ради чего я не сыт и не одет… Для одного я неудачник, для другого — гений, которому надо подражать!
Мир был одним для тех психологов, у кого была душа. Он был труден, он был сплошным уроком и испытанием, но он был прекрасен и оправдан. Мир стал другим для психологов без души.
Он несправедлив, в нем хорошо живут только американцы, потому что у них наука финансируется лучше, то есть богаче…
Я хочу сделать несколько сводных образов того, что было телами психологии в разные ее периоды. Я уже показывал, что в оглавлениях психологических трудов много лишнего. Это потому, что психологи часто не владеют как раз искомым мною рассуждением и не в силах обобщать понятия. Поэтому они выносят в оглавление, то есть в Головы своих трудов, на равных как главное, так и второстепенное. Попробую сделать выборку того, что повторяется из работы в работу, начиная с самых ранних психологических трудов.
Если начинать с психологов восемнадцатого века, вроде Аничкова, Золотницкого, Шварца, Щербатова, Радищева, то основным для них был вопрос о бессмертии души, а значит, и вообще о бессмертии. Однако за этим стояло более широкое понятие о душе.
Это ярче всего видно в «Науке о душе» Ивана Кандорского. На основании его образа психологии я и попытаюсь создать сводное тело Науки о душе.
Итак, первое, что утверждает Кандорский как начало психологии:
О том, что душа есть, или о бытии души нашей.
Затем перед ним встает вопрос о том, как ее познавать и как познает она. Отсюда воля и желания. Затем способности и склонности души. О союзе и соединении души и тела. Об идеях. О свойствах духа. О душах животных.
Психологи девятнадцатого века, как вы видели, перерабатывают этот образ. Но в целом сохраняется следующее:
Наука о душе
Душа есть. Она существо или тело, состоящее из особого, духовного вещества.
Душа познаваема. Познание ее доступно каждому в меру его развития. Кто-то может созерцать душу непосредственно, кто-то лишь через ее явления. Путь непосредственного созерцания душ доступен мистикам. Поэтому наука избирает изучать душу через явления ее, тем самым заявляя себя как особый путь познания.
Явления души человеку воплощенному по преимуществу даны через тело. Задача психолога научиться видеть сквозь эту оболочку то, что к нему не относится. Поэтому важнейшим вопросом становится то, как душа соединяется с телом. В сущности, это предмет психофизологии и должен быть признан очень важной частью психологического познания.
Но основное тело психологии связано с «биологией души», то есть с описанием собственно душевных черт, качеств и способностей, включая ее болезни.
Биология, как описание жизни тел, заставляет сравнивать способности тела физического, тели, и способности тела духовного, собственно души. Так выделяются те способности, которые явно не могут быть телесными:
Желания (в отличие от телесных потребностей)
Чувства
Воображение
Разум
Рассудок
Все это нужно затем, чтобы появилась возможность не только познать, но и понять себя. То есть ответить на вопрос о своем предназначении или о задаче, ради которой моя душа пришла в этот мир.
Вот приблизительный образ Науки о душе, как она складывалась в трудах русских мыслителей до появления естествознания.
С появлением же его к этому образу начинают добавляться рассуждения о нервной системе как о действительном деятеле, производящем душевные явления. Тем самым исчезает тот, кто являет себя в явлениях, а вместо него рождается некое темное пятно человеческой природы по имени психика.
Крайними случаями подобного движения были рефлексологии, вроде Бехтеревской, Павловской, Корниловской или бихевиористской (Уотсон). Я не буду делать сводный образ этого тупикового направления. Перейду сразу к тому умеренному корпусу психологии, что победил в советской науке с помощью Рубинштейна.
Я даже не буду обобщать его. Подобную работу проделали сами русские психологи уже значительно позже падения советской идеологии. Причем проделали с тем психологом, с которым Рубинштейн, можно сказать, воевал в своих «Основах общей психологии», с Выготским.
В двухтысячном году один из последователей Выготского, доктор психологических наук, профессор Н. Е. Веракса осуществил грандиозный труд, сведя разрозненные работы своего учителя в один большой том, подобный «Основам» Рубинштейна. В сущности, он сделал то, что не успел сам Выготский. И сделал добротно и с любовью, так что теперь школа Выготского, помимо неудобного в использовании шеститомного собрания сочинений учителя, имеет и Корпус основных работ.
Но вот какую шутку сыграло с психологами мировоззрение.
Корпус этот выстроен строго по тому образу, что был закреплен Рубинштейном. Иначе говоря, школа Выготского, который придерживался иных взглядов, чем Рубинштейн, и, конечно же, сам построил бы Общую психологию иначе, доведись ему это делать, впихнула мастера в ложе, приуготовленное врагом…
Конечно, Рубинштейн не был настоящим врагом Выготского. Это условность. Или как это называется в науке, когда одна школа воюет с другой, как воевали все советское время рубинштейновцы с выготцами? Это же не мешало им вместе выпивать в кулуарах научных конференций! И все же, причесать Выготского под Рубинштейна — это, в общем-то, насилие и предательство. Этакое осквернение могилы…
Тем не менее, если теперь и труды Выготского уложены в тот же парадигмальный образ, значит, он давно перестал быть плодом Рубинштейна, а стал общенаучным. Поэтому я выделю его именно из «Общей психологии», которую никогда не писал Выготский.
Раздел 1. Методология
Раздел 2. Общая психология.
О поведении и реакции
Важнейшие законы высшей нервной деятельности (поведения) человека
Инстинкты
Эмоции
Внимание
Память и воображение
Мышление как особо сложная форма поведения
Темперамент и характер
Далее — специальные разделы, вроде психологии развития или детской психологии.
Вот это и есть основной Корпус современной психологической науки.
И я не намерен его сличать с Наукой о душе. Это так же бессмысленно, как сличать с ней физиологию.
Это разные науки, причем с очевидностью имеющие право на существование. Но если приглядеться, вся современная психология оказалась втиснутой лишь в одну из задач, которую ставила перед собой Наука о душе — она отвечает на вопрос о том, как душа проявляет себя сквозь тело.
Даже до вопроса, как соединяются душа с телом, научная психология пока не дошла. Это явное наследие той заразной болезни, которую наши психологи подхватили от Сеченова, когда увлеклись естествознанием в форме физиологии. И Сеченов был прав, требуя отдать такую психологию делать физиологам. Тут отвлеченному рассуждению делать нечего, тут должны работать «конкретные пацаны», приборно.
К сожалению, болезнь эта была столь разрушительна, что опустошила наши селения, не оставив никого, кто бы сохранил способность рассуждать о душе независимо от тела. Поэтому придется описать психофизиологическое видение мышления достаточно подробно, чтобы научиться его распознавать как явление культуры. В сущности, таким способом зараза нейтрализуется в нашем сознании, потому что воздействовать она может, лишь пока ее не осознаешь.
Сделать это нужно тем более, что сами люди, пораженные этим паразитом сознания, при этом пытались думать о самом главном, о том, чем действительно жили их души. И думали ведь. Подобно тому же метафизику Введенскому. Вот только всё их думание выходило из-под пера странным и искаженным до неузнаваемости. Хотели сказать что-то красивое и нужное, получалась либо идеологическая галиматья, либо закодированное послание несуществующему читателю…
(Конец Отступления)
Дата добавления: 2015-11-28; просмотров: 90 | Нарушение авторских прав