Часть четвертая 1 страница

Глава 1

В номере – люкс на двадцать пятом этаже отеля “Христофор Колумб” – Леа оторвала взгляд от тетради, в которой она писала.

– Папа, – сказала она. – Можно, я спрошу тебя о чем-то личном?

– Да, конечно.

– У вас с мамой теперь все в порядке? Ниму потребовалась секунда-другая, чтобы понять смысл вопроса дочери. Потом он быстро ответил:

– Да, в порядке.

– И вы не… – Леа запнулась. – Вы не собираетесь расходиться?

– Если ты из-за этого беспокоишься, – сказал он, – то не стоит. Этого не случится, я надеюсь, никогда.

– О, папа! – Леа бросилась к нему и крепко обняла. – О, папа, я так рада!

Ее юное нежное личико, влажное от слез, прижалось к его щеке. Он обнял ее и ласково погладил по волосам.

Они были вдвоем, потому что Руфь и Бенджи несколько минут назад спустились вниз попробовать мороженое, которым славился отель. Леа предпочла остаться с Нимом, заявив, что хочет доделать домашнее задание, которое она взяла с собой. А может быть, догадывался он теперь, чтобы задать этот важный вопрос.

Знают ли вообще родители, размышлял Ним, что творится в душах их детей, что переживают они из-за эгоизма и легкомыслия родителей? Он вспомнил, как Леа, общаясь с ним по телефону, когда они с Бенджи оставались у Нойбергеров, старательно избегала разговора о маме. Какое мучение испытывала тогда Леа, чуткая и все понимающая четырнадцатилетняя девочка! Ему стало стыдно. Вставал вопрос, следует ли сказать детям правду об условии Руфи? Вероятно, придется. Конечно, это вызовет беспокойство – такое же, какое испытал и продолжал испытывать Ним. И все-таки будет лучше, если Леа и Бенджи узнают обо всем сейчас. Ним решил, что обсудит это с Руфью в ближайшие несколько дней.

Леа как будто почувствовала его тревогу.

– Все в порядке, папа. Все в порядке. – Затем, быстро переключившись, как бывает в юности, она выскользнула из его объятий и вернулась к своим делам.

Он подошел к окну, из которого открывался вид, похожий на панораму с почтовой открытки. Историческая часть города, порт, заполненный судами, и два самых знаменитых в мире моста – все было тронуто золотом клонящегося к закату солнца.

– Эй, – сказал он через плечо. – Какой фантастический вид.

Леа, улыбаясь, подняла глаза.

– Да. Конечно.

По крайней мере одно ясно: то, что он взял семью на съезд Национального института энергетики, оказалось хорошей идеей. Дети были в восторге, когда они все сегодня утром регистрировались в отеле. Леа и Бенджи, которых взяли из школы на четыре дня, получили задание, в том числе им поручили написать рассказ о самом съезде. Бенджи, обдумывая свой рассказ, выразил желание послушать завтра речь своего отца. Конечно, было не принято допускать ребенка на деловые мероприятия НИЭ, но Ниму удалось это устроить. Для семей существовала другая программа – поездка по гавани, посещение музеев, кино, – и Руфь с детьми могла к ней присоединиться.

Через некоторое время Руфь и Бенджи вернулись в номер. Со смехом они сообщили, что им пришлось попробовать по два стаканчика, прежде чем их пригласили в зал мороженого трехзвездного класса.

***

Второй день съезда.

Рассвет был светлым и безоблачным, солнце струилось в окна. Ним, Руфь и дети наслаждались роскошным завтраком, поданным в номер.

Во время завтрака Ним еще раз просмотрел текст доклада. По программе он был назначен на десять утра. В самом начале десятого Ним отправился на лифте вниз, на первый этаж.

Существовала причина, по которой он сначала направился туда. Из окна номера он увидел на улице что-то вроде демонстрации, и ему было интересно знать, кто и зачем ее устроил.

Выйдя из парадных дверей отеля, он понял, что это была все та же знакомая толпа – движение “Энергия и свет для народа”. Около сотни человек различного возраста шествовали, скандируя лозунги. “Неужели им никогда не надоедает, – удивился он, – и они ничего не хотят знать, кроме собственной точки зрения?"

***

Они размахивали своими обычными плакатами:

"ГСП энд Л” надувает потребителей”; “Пусть народ, а не зажравшиеся капиталисты, владеет “ГСП энд Л”; “Энергия и свет для народа” требует общественного владения коммунальными предприятиями”; “Общественное владение – гарантия снижения тарифов на электричество”.

"Какого воздействия на Национальный институт энергетики, – размышлял Ним, – ждет “Энергия и свет для народа”? Он мог бы сказать им, что никакого результата не будет. Но они жаждали внимания к себе и, как всегда, его получали. Он видел телевизионные камеры. О да, всем происходящим руководил с бодрым видом Дейви Бердсон.

Начались попытки демонстрантов не пропустить транспорт к отелю. Путь к фасаду отеля блокировался цепочкой сторонников “Энергии и света для народа”, которые взялись за руки и препятствовали движению нескольких автомобилей и такси.

Другая группа перекрыла соседний служебный въезд. Там задержали два грузовика. Ним видел, что один из них был молоковоз, а другой – открытый пикап, груженный огнетушителями. Оба водителя вышли из своих машин и протестовали против задержки.

Теперь появилось несколько городских полицейских. Они двигались среди демонстрантов, увещевая их. Последовал короткий спор между полицией и демонстрантами, к которому присоединился Бердсон. Затем крупный бородатый мужчина пожал плечами и начал отодвигать своих сторонников от обоих въездов, а полиция, поторапливая их, пропустила внутрь два грузовика, затем автомобили и такси.

– Можете представить себе такую безответственность? – Говоривший был тоже делегатом съезда. Он стоял рядом с Нимом, и его можно было отличить по значку НИЭ на лацкане. – Это тупое стадо хотело оставить отель без противопожарной защиты и молока. Боже, но зачем?

Ним кивнул:

– В этом нет большого смысла.

Вероятно, демонстранты также не видели в этом смысла, ибо начали расходиться.

Ним вернулся в отель и поднялся на лифте на антресольный этаж, где находилось правление съезда.

Съезд НИЭ собрал несколько сотен бизнесменов, инженеров и ученых, в задачи которых входило обсудить общие проблемы, обменяться достижениями, да и просто пообщаться. По теории каждый делегат после этого должен был лучше делать свою работу. Трудно было определить денежную ценность подобного мероприятия, хотя таковая и существовала.

Делегаты уже собирались в холле конференц-зала, чтобы в неформальной обстановке выпить кофе. С этого начинался каждый день. Ним присоединился к тем, кто пришел раньше. Среди них были представители других энергетических компаний, некоторых он знал, других – нет.

Разговоры в основном сводились к нефти. Сводка новостей накануне вечером подтвердила, что страны ОПЕК были тверды в своем намерении получать за будущие поставки нефти оплату золотом, а не бумажной валютой, которая, особенно доллар, обесценивалась почти ежедневно. Переговоры между Соединенными Штатами и странами ОПЕК прекратились, перспектива нового нефтяного эмбарго становилась угрожающе реальной.

Если бы это произошло, удар по энергокомпаниям, производящим электроэнергию, мог быть гибельным.

Через несколько минут участия в обсуждении проблем Ним почувствовал, что кто-то сжимает его руку. Повернувшись, он увидел Фестона Джоунза, своего друга из Денвера. Они тепло пожали руки друг другу. Фестон спросил:

– Что нового о “Тунипа”? Ним скорчил гримасу.

– Строительство пирамид шло быстрее.

– И фараоны не нуждались в разрешениях. Верно?

– Верно! Как Урсула?

– Прекрасно. – Фестон просиял. – У нас будет ребенок.

– Это замечательно. Поздравляю! Когда должен наступить этот большой день? – Ним просто заполнял словами время, стараясь собраться с мыслями. Он ясно помнил тот уик-энд в Денвере, когда Урсула пришла к нему в постель. Урсула призналась, что она и ее муж хотели детей, но не могли их иметь. Фестон подтвердил это: “Мы оба прошли медицинское обследование… Мой пистолет поднимается и стреляет, но я заряжаю его только холостыми патронами. У меня никогда не будет боевых патронов…"

– Доктор говорит, примерно в конце июня. Боже! Ниму не нужен был калькулятор, чтобы понять, что это его ребенок. Он был в смятении. Черт знает, что тут можно сказать!

Не дожидаясь очередного вопроса, Фестон обнял его и похлопал по плечу.

– Мы с Урсулой хотели бы только одного. Когда придет время, ты должен быть крестным.

Нужно было радостно заявить о своем согласии, но Ним не мог выдавить из себя ни слова. Вместо этого он снова крепко сжал руку Фестона и закивал в знак согласия. “У ребенка Джоунза, – поклялся про себя Ним, – будет самый лучший, самый добросовестный крестный из всех крестных”. Они договорились встретиться снова до окончания съезда.

Потом Ним разговаривал с другими энергетиками из “Нью-Йорк Кон Эдисон”. По мнению Нима, это было одно из самых благополучных предприятий Северной Америки, несмотря на его возросшую роль в качестве сборщика налогов Нью-Йорка и поток брани со стороны некоторых политиков. Потом были встречи с людьми из “Флорида пауэр энд лайт”, “Чикаго коммонуэлс Эдисон”, “Хьюстон лайтинг энд пауэр”, “Сазерн Калифорния Эдисон”, “Аризона паблик сервис” и другими.

В холле была и группа делегатов из “Голден стейт пауэр энд лайт”. Они активно общались с представителями головной компании. Среди делегатов “ГСП энд Л” был и Рей Паулсен. Он и Ним поприветствовали друг друга, как всегда, без всякого радушия. Эрик Хэмфри еще не появился на съезде, он должен был приехать позже.

Закончив разговор, Ним заметил знакомое лицо в растущей и все более шумной толпе делегатов. Это была Нэнси Молино, репортер “Калифорния экзэминер”. К удивлению Нима, она подошла прямо к нему.

– Привет! – Она была настроена дружелюбно и улыбалась, но воспоминания Нима были слишком свежи и мрачны, чтобы он ответил тем же. Однако приходилось признать, что эта женщина чертовски привлекательна, ее широкие скулы и высокомерная манера держаться были частью этой привлекательности. Она умела хорошо и дорого одеваться.

Он ответил прохладно:

– Доброе утро.

– Вот, прихватила ваш доклад в комнате для прессы, – сказала Молино, она держала в руке пресс-бюллетень и копию полного текста. – Удивительно скучная штука. Вы собираетесь сказать что-нибудь особое, что здесь не напечатано?

– Даже если и собираюсь, черта с два я сообщу вам об этом заранее.

Ответ, кажется, ей понравился, и она засмеялась.

– Пап, – вмешался голос. – Мы собираемся наверх, вон туда.

Это был Бенджи, который пробирался между делегатами, направляясь к маленькому балкону в конференц-зале, где могли разместиться всего несколько человек. Выше, на лестнице, Ним увидел Руфь и Леа. Они махали ему, и он помахал в ответ.

– Ладно, – сказал он Бенджи. – Лучше идите на свои места.

Нэнси Молино наблюдала за ними с явным удовольствием.

– Вы взяли семью на собрание? – спросила она.

– Да, – ответил он, а затем добавил:

– Жена и дети остановились вместе со мной в отеле. На случай, если вы захотите что-то из этого факта состряпать, должен предупредить вас, что сам оплачиваю их расходы.

– Ой, ой, – передразнила она. – Какая ужасная у меня репутация.

– Я опасаюсь вас так же, как опасался бы кобры, – не принял ее шутливого тона Ним.

"Этот Голдман, – думала Нэнси, уходя, – все-таки мужик ничего”.

Ее появление здесь было связано с заданием, которого она не ожидала и не хотела. Но редактор газеты, обнаружив в программе фамилию Голдмана, послал Нэнси в надежде, что она найдет какие-то “жареные” факты, чтобы продолжить достойную отражения в прессе вендетту. Но старик ошибся. Она честно прокомментирует речь Голдмана и даже создаст ему рекламу, если материал будет того стоить. (Напечатанный текст этого не заслуживал, поэтому она и задала свой вопрос.) Кроме того, Нэнси хотела сбежать отсюда как можно быстрее. Сегодня она должна была встретиться с Иветтой в том баре, где они коротко поговорили неделю назад. Она могла успеть, хотя время поджимало. Свою машину она оставила в подземном гараже отеля. Нэнси надеялась, что девушка ответит ей на некоторые интересовавшие ее вопросы.

А пока был Голдман. Она вошла в зал заседаний и села за стол прессы.

Уже обращаясь к собранию, Ним понял, что согласен с Молино. Подготовленная им речь была настолько утяжелена техническим материалом, что никак не могла показаться захватывающей газетному репортеру. Но по мере того, как он описывал сегодняшние и будущие проблемы “Голден стейт пауэр энд лайт”, оживление аудитории свидетельствовало о том, что многие слушатели разделяют те разочарования и опасения, которые Ним представил под заголовком “Перегрузка”. В их обязанности тоже входило надежное обеспечение энергией. И они, как и он, осознавали, что время на исходе, всего каких-нибудь несколько лет остается до настоящего электрического голода. И тем не менее почти каждый день их честность ставилась под вопрос, их предостережениям не верили, над их беспощадной статистикой насмехались.

Приближаясь к концу своего заранее подготовленного текста, Ним достал из кармана листок с записями, которые он сделал только вчера. Их он использует в конце.

– Большинство из нас, здесь находящихся, а возможно, и все, – сказал он, – разделяют два важных убеждения. Одно из них касается окружающей среды. Мир, в котором мы живем, должен быть более чистым, чем сейчас. Стало быть, те, кто справедливо стремится к этой цели, заслуживают нашей поддержки. Второе мое убеждение касается демократического процесса. Я верю в демократию и всегда верил, хотя в последнее время с некоторыми оговорками. Это заставляет меня вернуться к вопросу об окружающей среде. Некоторые из тех, кто называет себя борцами за окружающую среду, перестали быть справедливыми защитниками этой достойной цели и превратились в фанатиков. Они в меньшинстве. Но с помощью шумного, жесткого, бескомпромиссного нажима, зачастую объясняющегося их неинформированностью, они умудряются навязывать свою волю большинству.

Поступая так, они проституируют на демократическом процессе, безжалостно используют его, чтобы помешать всему ради своих узких целей. Там, где они не могут нанести удар с помощью интеллекта и аргументов, они используют проволочки и хитрости, не идущие вразрез с законом. Такие люди даже не притворяются, что принимают правила большинства, потому что они убеждены, что знают все лучше, чем большинство. Они признают только те стороны демократии, которые могут обернуться их собственной выгодой.

Последние слова вызвали взрыв аплодисментов. Ним поднял руку, призывая к тишине, и продолжал:

– Эта категория борцов за окружающую среду сопротивляется всему. Не существует ничего, абсолютно ничего, что бы наша энергетическая промышленность могла предложить такого, что не вызвало бы их гнева, осуждения, яростной и уверенной в собственной справедливости оппозиции. Но фанатики среди борцов за окружающую среду не одиноки. У них есть союзники.

Ним сделал паузу и еще раз подумал о своих записях. Он понимал: то, что последует дальше, может повлечь за собой некоторые неприятности, как это было пять месяцев назад после слушаний в Энергетической комиссии вопроса о “Тунипа”. Это также пошло бы вразрез с наказом Эрика Хэмфри “воздерживаться от дискуссии”. Ну да ладно, не повесят же они его, в самом деле. И он откинул сомнения.

– Союзники, о которых я говорю, – заявил он, – это люди, назначенные в административные советы исключительно по политическим соображениям, число которых возрастает.

Ним почувствовал возросший интерес аудитории.

– Было время, когда в этом штате, как и везде, советы и комиссии, контролирующие нашу отрасль, были малочисленными и можно было положиться на их разумную беспристрастность и непредвзятые решения. Но не теперь. Эти советы и комиссии разрослись до такой степени, что уже просто мешают друг другу продуктивно работать, вместо этого они теперь соревнуются друг с другом в имитации работы. Большинство членов советов и комиссий получают эти назначения явно в качестве политического вознаграждения. Они редко, если вообще когда-нибудь это случается, попадают туда благодаря своим заслугам и опыту. В итоге такие члены комиссий и советов имеют очень мало деловых навыков или вообще не обладают ими, а некоторые даже выставляют напоказ свое предвзятое отношение к бизнесу. И тем не менее у всех у них куча политических амбиций, которые управляют их действиями и решениями.

Именно поэтому и именно таким образом наши экстремистски настроенные критики и оппоненты находят себе союзников. Воинственные, так называемые популистские, точки зрения и выпады против энергетических компаний оказываются в центре внимания. Спокойные же, взвешенные, продуманные решения остаются в тени, и все члены комиссий и советов, о которых я говорю, на самом деле знают это очень хорошо. Скажем по-другому: то, что должно составлять справедливую основу общественного доверия, на деле искажается и оборачивается против общественных интересов. У меня нет простых рецептов, которые я мог бы предложить для решения этих двух громадных проблем. Подозреваю, их нет и у вас. Лучшее, что мы можем сделать, это всегда, когда это только возможно, показывать общественности, что меньшинство, этот коварный альянс фанатиков и заботящихся только о себе политиков, подрывает истинные интересы большинства.

На этом Ним решил закончить.

Пока он размышлял, какой в конце концов будет реакция Эрика Хэмфри и других его коллег по “ГСП энд Л”, делегаты, встав со своих мест, устроили ему настоящую овацию.

"Поздравляю!”, “Нужно иметь мужество сказать такое, все настолько верно”, “Надеюсь, то, что вы сказали, получит широкую известность”, “Я бы хотел получить копию для распространения”, “Отрасли нужны меткие стрелки вроде вас”, “Если вам надоест работать на “Голден стейт пауэр энд лайт”, только дайте нам знать”…

Невероятно, но делегаты вдруг столпились вокруг него, и Ним понял, что стал героем. Президент гиганта “Мидуэст” убеждал его:

– Надеюсь, ваша компания ценит вас. Я намерен рассказать Эрику Хэмфри, как вы были хороши.

От всех этих рукопожатий и поздравлений и от неожиданно нахлынувшей усталости Ним расслабился.

Только одно портило ему настроение – сердитое, даже враждебное лицо Рея Паулсена. Но вице-президент ничего не сказал, он просто вышел из зала.

Ним направился к выходу, когда тихий голос произнес за его спиной:

– Я пришел специально, чтобы послушать тебя. Это стоило того.

Ним обернулся. К своему удивлению, он увидел Уолли Тэлбота. На голове Уолли была повязка, он передвигался, опираясь на трости, но тем не менее ему удавалась довольно добрая улыбка.

– Уолли! – сказал Ним. – Как здорово, что ты пришел! Я не знал, что тебя выписали из госпиталя.

– Выписали пару недель назад, но это вряд ли к лучшему. Мне еще предстоит лечение. Мы можем поговорить?

– Конечно. Давай подыщем тихое местечко. – Он собирался идти к Руфи и детям, но подумал, что увидит их позже, в номере.

Они спустились на лифте на первый этаж. В углу, у лестницы, два стула не были заняты, и Ним с Уолли направились к ним. Уолли двигался с помощью своих тростей несколько неуклюже, но явно предпочитал обходиться без чьей-либо помощи.

– Осторожно! – Человек в щеголеватом серо-голубом комбинезоне прошел мимо, маневрируя двухколесной тележкой, на которой лежали три красных огнетушителя.

– Минутку, джентльмены. Мне надо только положить эту штуку на место.

Молодой человек отодвинул стул, один из тех, к которым они шли, установил за ним огнетушитель и вернул стул на прежнее место. Он улыбнулся Ниму:

– Все, сэр. Извините, что задержал вас.

– Вы нам не помешали. – Ним вспомнил, что видел этого человека раньше. Сегодня утром он был за рулем одного из грузовиков, которые полиция сопровождала во двор отеля во время демонстрации.

Ниму пришло в голову, что место для огнетушителя за стулом, где его никто не видел, вроде бы не подходило. Но это не его забота, а человек, по-видимому, знает, что делает. На его комбинезоне была эмблема службы противопожарной безопасности. Ним и Уолли сели.

– Ты видел руки этого парня? – спросил Уолли.

– Да. – Ним заметил, что руки молодого человека были в пятнах, вероятно, из-за неаккуратного обращения с химикатами.

– Это можно исправить путем пересадки кожи. – Уолли опять улыбнулся, на этот раз печально. – Я становлюсь знатоком по этой части.

– Да забудь ты об этом парне, – сказал Ним. – Расскажи лучше о себе.

– Ну, моя пересадка кожи потребует длительного времени. Каждый раз понемногу – так это делается. Ним сочувственно кивнул:

– Да. Я знаю.

– Но у меня есть хорошие новости. Думаю, тебе о них интересно узнать. У меня будет новый член.

– Что будет?

– Ты не ошибся. Ты помнишь, что мой прежний сгорел?

– Конечно, помню. – Ним никогда не смог бы забыть, что сказал доктор на следующий день после того, как Уолли был поражен током: “…ток прошел через верхнюю часть его тела и ушел в землю по металлической опоре, пройдя через его пенис. Пенис разрушен. Обожжен. Полностью…"

– Но я все еще испытываю там сексуальные ощущения, – сказал Уолли. – Это можно использовать как основу. Поэтому меня послали в Хьюстон на прошлой неделе – в Техасский медицинский центр. Они там творят удивительные вещи, особенно для таких, как я. Там есть врач, Брентли Скотт. У него золотые руки. Скотт собирается сделать мне новый пенис и обещает, что он будет работать.

– Уолли, я очень рад за тебя, но, черт возьми, как это можно сделать?

– Это делается частично с помощью пересадки кожи и частично путем того, что называется протезированием полового члена. Это маленький насос, несколько трубок и крошечный резервуар. Все соединяется и хирургически имплантируется. Аппарат изготавливается из кремниевой резины. Тот же материал используется при имплантации искусственных клапанов в сердце. Это воистину заменитель самого главного, что дала нам природа.

– И он действительно работав? – с любопытством спросил Ним.

– Чертовски работает! – Энтузиазм Уолли бил ключом. – Я это видел. Я выяснил, существуют сотни людей, у которых операция прошла успешно. И скажу тебе еще кое-что.

– Что?

– Протезирование полового члена предназначено не только для таких, как я, получивших травму, но и для других – обычно для старых людей, у которых все нормально, только сила иссякла, и которые не могут спать с женщиной. Это позволяет им просто воспрянуть духом. А как ты, Ним? Тебе нужна помощь?

– Только не такого рода. Пока, слава Богу, не надо!

– Но когда-нибудь тебе может потребоваться. Подумай об этом! Мужская сила в конце концов иссякнет. А так можно отправиться в могилу с хорошей эрекцией.

Ним улыбнулся.

– А что я с ней буду делать в могиле?

– Эй, вон Мэри! – воскликнул Уолли. – Она пришла за мной. Я еще не могу водить машину сам.

Ним увидел в холле Мэри Тэлбот. Она тоже заметила их. Рядом с ней, к огорчению Нима, была Ардит Тэлбот. Он не видел ее после их последней встречи в госпитале, когда она, в истерике, обвиняла себя и Нима в несчастье Уолли. Ниму было интересно, умерила ли она свой религиозный пыл.

Обе женщины были заметно напряжены. Еще бы, прошло лишь семь месяцев после трагической смерти Уолтера Тэлбота во время взрывов на “Ла Миссион”, а несчастье с Уолли произошло всего несколькими неделями позже. Мэри, которая, сколько ее помнил Ним, всегда была стройной, теперь заметно прибавила в весе. Виной тому, конечно, были переживания и заботы. Она даже выглядела старше. Хорошо бы, подумал Ним, чтобы то, о чем рассказывал ему Уолли, заработало. Если это произойдет, то им обоим станет легче.

Ардит выглядела лучше, чем когда он видел ее последний раз, но не намного. Прежде красивая, спортивная, элегантная, теперь она стала просто пожилой женщиной. Но она улыбнулась Ниму и дружелюбно поприветствовала его. У Нима отлегло от сердца.

Они болтали о том о сем. Ним еще раз выразил свою радость по поводу того, что Уолли ходит. Мэри вспомнила, что по дороге кто-то рассказал ей о речи Нима, и поздравила его. Ардит сообщила, что нашла еще несколько старых подшивок Уолтера и хочет передать их “ГСП энд Л”. Ним предложил забрать их, если она желает.

– В этом нет необходимости, – поспешно сказала Ардит. – Я могу послать их вам. Их не так много, как в прошлый раз, и…

Она замолчала.

– Ним, в чем дело?

Он разинув рот уставился на нее:

– Прошлый раз… Подшивки Уолтера Тэлбота!

– Ним, – повторила Ардит, – в чем дело?

Мэри и Уолли тоже смотрели на него с удивлением.

– Нет, – выдавил он. – Нет, я просто кое-что вспомнил. Теперь он понял, что не давало ему покоя. Понял, какая часть информации не попала к нему после дня, проведенного с Гарри Лондоном и мистером Йелом в офисе Эрика Хэмфри. Она находилась в старых подшивках Тэлбота, которые Ардит передала Ниму в картонных папках вскоре после смерти Уолтера. Тогда Ним только просмотрел их, теперь они хранились в “ГСП энд Л”.

– Мы, пожалуй, пойдем, – сказал Уолли. – Рад был видеть тебя. Ним.

– Взаимно, – ответил Ним. – Удачи тебе во всем, Уолли! Когда все трое ушли, Ним задумался. Итак, теперь он вспомнил, что было в тех подшивках, и он знает, что должен сделать. В следующие три дня. Сразу после съезда.

Глава 2

"Суета, суета, суета! Всю жизнь так”, – думала Нэнси Молино, гоня свой “мерседес” со скоростью, намного превышающей допустимую, выискивая свободные места в потоке машин и внимательно глядя в зеркало заднего вида, чтобы не нарваться на полицейский патруль.

Она поспешно продиктовала по телефону свой материал о Голдмане, который должен был выйти в вечернем выпуске, и теперь, уже опаздывая на десять минут, торопилась на встречу с Иветтой. Нэнси надеялась, что у девушки хватит ума подождать.

Сегодня Нэнси должна была выяснить некоторые моменты по другому делу, для чего ей нужно вернуться в офис “Экзэминер”. Да и как-то надо было выкроить время и заскочить в банк за деньгами. На четыре назначен визит к дантисту, а вечером она обещала быть на двух вечеринках. На одну она должна была просто заглянуть, а другая наверняка затянется далеко за полночь.

Но она любила быстрый темп и в работе, и в развлечениях, хотя бывали дни, как сегодня, когда происходило слишком много всего.

Нэнси улыбнулась при мысли о своем отчете о речи Голдмана. Вероятно, он удивит его, потому что этот материал был прямым, честным, без какой-либо тенденциозности.

***

Несколько сотен руководителей американской энергетической промышленности стоя приветствовали сегодня Нимрода Голдмана, вице-президента “Голден стейт пауэр энд лайт”, который заявил, что находящиеся под политическим влиянием контролирующие органы злоупотребляют общественным доверием.

Он обратился к проходящему в городе съезду Национального института энергетики.

Ранее Голдман критиковал некоторых борцов за окружающую среду, которые, как он сказал, сопротивляются всему. “Не существует ничего, абсолютно ничего, что бы наша энергетическая промышленность могла предложить…"

***

И так далее, и так далее. Она цитировала некоторые его заявления, в том числе о приближающемся энергетическом голоде, так что все вопросы должны быть обращены теперь к нему, а не к репортеру.

Господи! Как только таким идиотам дают водительские права? Она была второй в ряду машин, который мог двигаться на зеленый свет светофора, но парень, стоявший первым, до сих пор не тронулся с места. Что он, уснул? Она нетерпеливо сигналила. Дерьмо! Светофор мигнул желтым, а когда Нэнси подъехала к нему, зажегся красный свет. Но перекресток казался свободным, и она рискнула проскочить на красный.

Через несколько минут она увидела впереди тот бар, где была на прошлой неделе. На сколько она опоздала? Поравнявшись с баром, Нэнси взглянула на свои часы. Восемнадцать минут. И, как назло, сегодня негде было поставить машину. Она нашла место через два квартала и, заперев “мерседес”, поспешила назад.

В баре было темно и пахло плесенью, как и раньше. Нэнси остановилась, давая глазам привыкнуть к темноте. Ей показалось, что за семь дней ничего не изменилось и даже посетители были те же.

Иветта ждала. Нэнси ее увидела. Она была одна за тем же столом в углу, за которым они сидели в прошлый раз. Перед ней стояло пиво. Она взглянула на приближающуюся Нэнси, но не проявила не только какого-либо интереса, но и признаков того, что узнала ее.

– Ты обещала рассказать мне сегодня, что происходит в том доме на Крокер-стрит и что там делает Дейви Бердсон. Иветта взглянула на нее:

– Нет, я не обещала. Вы просто надеялись, что я расскажу.

– Хорошо, но я все еще надеюсь. Почему бы тебе не сказать сначала, чего ты боишься?

– Я больше не боюсь, – девушка сказала каким-то безжизненным голосом, да и лицо ее не выражало никаких эмоций.

Нэнси подумала, что ничего не добьется и, может быть, зря теряет время. Она попыталась еще раз:

– Привет! – поздоровалась с ней Нэнси. – Извини, что опоздала.

Иветта слегка пожала плечами, но ничего не сказала. Нэнси подозвала официанта.

– Еще одно пиво. – Она ждала, пока его принесут, украдкой разглядывая девушку, которая до сих пор не произнесла ни слова. Она выглядела еще хуже, чем неделю назад, – кожа покрыта пятнами, волосы спутаны. На ней была та же одежда, выглядевшая так, как будто в ней спали целый месяц.

Дата добавления: 2015-11-26