Ранние образы: ступа

К концу III века до н. э. индо-персидские мотивы времени Ашоки всту­пили во взаимодействие с другими, и на протяжении следующего века они оформились в широко разработанную изобразительную систему, теперь уже в индийском стиле. Большинство ранних образов были связаны со ступой, одним из трех главных типов буддийской архитек­туры. В отличие от других двух—жилых помещений (вихара) и мо­литвенного зала (чайтья),—в которые можно было войти внутрь, сту­па была цельной и монолитной постройкой. Кроме того, ее архитектура не повторяла деревянные прототипы, а происходила от индуистских погребальных курганов, о чем свидетельствует ее исклю­чительная роль как символа паринирваны Будды, или его окончатель­ного освобождения от мира. Есть некоторая ирония в том, что наибо­лее широко известная форма ступы — восточноазиатская пагода, которую, например, можно встретить в японских храмовых комплек­сах, — как раз сделана из дерева.

В ранних ступах есть несколько характерных деталей (16, 17). Ос­новная часть — анда — это простой полусферический купол, постав­ленный на низкую платформу (27). На вершине — колонна с круглыми дисками (чхатравели), шпиль и зонтики были скрыты от глаз моляще­гося во время обхода оградой или террасой (хармика) из квадратных столбов—миниатюрной копии большой ограды, окружающей всю ступу. Сокрытие центрального столпа обусловлено древним индий­ским обычаем огораживать сакральные объекты, такие как священное дерево или храм. Зонтики на вершине главного столба, выходящего из сердцевины ступы (продолжение культа колонны царя Ашоки), пред­ставляют существенные части буддийской космологии, в которой ко­лонна символизирует «гору мира» или axis mundis — ось Вселенной, а диски—это число небесных сфер. Зонтики также могут выступать и как знаки особого почитания, которыми одаривают объекты и отдель­ных персонажей; кроме того, три зонтика символизируют три драго­ценности: Будду, Закон и монашескую общину, или сангху. Симво­лизм простирался к центру сооружения, к месту захоронения священных реликвий—внутренние элементы ступы часто организо­вывались по образу геометрических и магических схем, таких как ко­лесо, и затем вместе с реликвиями закрывались сверху телом ступы.

Каменная ограда, которая окружает ступу в Санчи в штате Мадхья-Прадеш (17), восходит к деревянным изгородям с воротами, распо­лагавшимися в правом углу, — в них можно усмотреть такой древ­ний символ, как «свастика», но скорее всего они произошли от ворот деревенского загона для скота. Четыре пары ворот, тораны (21), указы­вают четыре стороны света и своими покрытыми глубокой резьбой балками и колоннами представляют главные стороны учения; они за­вораживают пришедших своими историями и картинами, как будто паломники уже приступили к совершению обряда поклонения. В буд­дизме ритуал поклонения заключается в круговом обходе, по часовой стрелке, вокруг ступы. Некоторые ступы, такие как Амаравати на юго-востоке, целиком облицованы мраморными плитами, покрытыми ис­кусной резьбой. Отдельно стоящие столбы (16), близкие знаменитым колоннам царя Ашоки, также входили в скульптурную композицию, но часто воздвигались и за пределами ограды ступы в других частях архитектурного ансамбля.

Наиболее известная из сохранившихся ступ раннего периода нахо­дится в Бхархуте; этот один из величайших памятников, относящихся к 100 году до н. э., со времени раскопок, произведенных в XIX веке Александром Каннингэмом (Cunningham), все еще представляет гору булыжников. И хотя трудно что-либо восстановить, за исключением нескольких частей резной ограды и одних (из четырех) ворот, получить представление об этой ступе и ее месте в ансамбле возможно благодаря тщательной реставрации чуть более позднего памятника в Санчи.

Значение этих ранних ступ — в богатстве представленных на них об­разов: жанровые сцены, джатаки и самостоятельные фигуры могут служить наглядной энциклопедией искусства раннего периода. По­следние исследования показали, что рельефы в Бхархуте исполнены тонко и умело, в разнообразной технике и с многочисленными вариа­циями в манере повествования, что опровергает представления о на­ивном и неразвитом стиле.

Эта искусная манера хорошо видна в сцене на сюжет знаменитой Оленьей джатаки, или «Притчи о благородном олене» (19). В одном медальоне соединены четыре отдельных сцены, которые составляют эпизод из прошлой жизни Будды. В центре изображен олень — реин­карнация Будды, — повернувшийся к человеку, благоговейно сложив­шему руки, в то время как другой готовится выстрелить из лука. Ни­же в реке — человек, которому олень помогает благополучно добраться до берега. Здесь мы можем видеть так называемое «объеди­нение двух вариантов текста», или совпадение повествований: олень в центре, несмотря на то что изображен только один раз, участвует в трех сценах из четырех. Согласно истории после спасения из реки не­благодарный охотник направил царских лучников за трофеем. Здесь олень олицетворяет буддийскую доктрину отказа от убийства любых живых существ, поэтому царь и его свита как обращенные в веру по­казаны в благоговейных позах. Другие сцены в Бхархуте и близких ему памятниках, таких как в Санчи, в которых используются те же сложные системы построения изображения — линейное и сплошное повествование, дают возможность предположить, что развитие буд­дийской философии подкреплялось художественной системой ис­ключительного масштаба.

Различные художественные разработки можно увидеть в рельефах, изображающих историю основания монастыря в лесу Джетаванарама богатым последователем учения (20). Этот сюжет был особенно важ­ным, так как представлял благочестивое деяние — религиозное по­жертвование — один из способов для мирян накопить религиозные за­слуги. В правом верхнем углу композиции, над двухколесной повозкой, двое покрывают землю кусочками золота, показывая тем са­мым, что земля продана прежним владельцем по слишком высокой цене. В этой схеме избирательного изобразительного ряда и масштаба, широко применяемой по всей Азии, важные персонажи выполнены крупнее других, а одного или двух строений достаточно, чтобы пред­ставить весь комплекс, и выбранные элементы преобладают над де­тальной проработкой живописного пространства. Предметы и персо­нажи в нижней части композиции, то есть ближе к зрителю, вырезаны более глубоко, чем второй план, чтобы создать иллюзию дистанции.

Даже со временем тут обходились приблизительно, например, соглас­но надписи одно из изображенных зданий было действительно пост­роено, но позднее.

В отличие от руин в Бхархуте в Санчи сохранилось достаточно, что­бы дать возможность археологу Джону Маршаллу (Marshall) и иссле­дователю буддизма Альфреду Фуше (Foucher) восстановить большую часть ансамбля (16, 17). Размер и резные ворота (21) способствовали славе этого памятника, но которому можно получить наиболее полное представление о стиле, распространившемся по всей Индии, и искус­стве раннебуддийской ступы. Литературные источники упоминают о первоначальной ступе, поставленной по велению царя Ашоки и вклю­чавшей колонну с львиным завершением, подобным знаменитой Сар-натхской капители, хотя самая ранняя из сохранившихся относится ко времени Бхархута. Ансамбль Санчи, расположенный на холме, издале­ка напоминающем купол ступы, находился на перекрестке торговых путей Северной Индии—что стало одной из причин продолжитель­ного процветания этого места, которому оказывали покровительство и в I тысячелетии н. э.

На территории Санчи располагался целый комплекс строений и по крайней мере три ступы. Наибольшая среди них—Ступа I, или Боль­шая ступа, перестраивалась несколько раз, и сохранившаяся часть да­тируется примерно I веком до н. э.

В отличие от Бхархута рельефная резьба в Санчи ограничена ко­лоннами и балками (21, 22) четырех ворот (торан) (25), хотя сами рельефы глубже и стиль более изысканный, отчасти из-за более по­зднего их происхождения. Каждые ворота разделены на три части. В верхней секции, состоящей из трех архитравов, разворачивается по­вествование, которое оканчивается в волютах, — представляя, таким образом, каменные страницы иллюстрированных рукописей, когда-то переносимых из деревни в деревню странствующими рассказчи­ками. Несмотря на тесно расположенные сюжеты, глубокая резьба выполнена настолько искусно, что истории все еще можно рассмот­реть снизу—с земли. Пространство заполнено человеческими фигу­рами, фигурками животных (реальных и фантастических, некото­рые — все еще в персидском стиле) и буддийскими символами — такими как ступа, лотос и дерево. Капители, которые соединены с балками и квадратными колоннами внизу, окружены львами, слона­ми и карликами—они нарушают плоскостность ограды и создают динамический переход от вертикальных колонн к горизонтальным балкам. Другая визуальная связь с балками передается при помощи кронштейнов в виде женских фигур (22) —один из лучших приме­ров образа якшини в индийском искусстве. В целом форма и декора­тивная проработка фигур заимствованы из движений и позиций танца, который всегда был важнейшим источником вдохновения для индийских художников. Квадратная нижняя часть ворот пред­ставляет собой колонны, обильно покрытые резьбой, — сюжеты из джатак, фигуры воинов и элементы современной светской архитек­туры. Хотя наиболее часто встречающийся мотив—это ограда сту­пы, такая же как реальная каменная ограда, окружающая всю ступу, а также шпиль и зонтики на вершине купола. Такая «изгородь» ограничивает архитрав, проходит вдоль капителей, а также отделя­ет сцены друг от друга.

Среди наиболее выдающихся изображений в Бхархуте и Санчи — сто­ящие мужские и женские фигуры (23, 25). Некоторые из них изображе­ны в позе поклонения—с руками, прижатыми к груди, в то время как другие несут различные предметы, а откровенно чувственные женские фигуры обхватывают ствол и ветви дерева. Что бы ни было изображе­но—якшини, защитники, воины или нагараджа (царь змей),—женские фигуры олицетворяют плодородие, а якши — широко распространенное воплощение мужского идеала по всей Индии — силу и изобилие. Эти об­разы процветания всецело ассоциируются с аграрной культурой. И хотя якши обычно появляются как вспомогательные фигуры, они послужили моделью для таких божеств, как охранители сторон света, или стражни­ки, и бодхисаттв, наряду с тем, что они стали одним из важнейших ис­точников для ранних изображений Будды. Яркая иллюстрация этой схе­мы — сопровождающие фигуры якш с колонн Большой ступы в Санчи с их массивными формами, проработанными деталями с аллюзиями на изобилие природы — образ, который часто появляется после I века.

Другой стиль буддийского искусства, оказавший существенное вли­яние на развитие Юго-Восточной Азии, зародился на Восточном побе­режье, вдоль реки Кришны. Начиная со времени Ашоки, этот регион был приютом для известных монашеских центров и великих учителей буддизма. Кроме того, это был район энергичной экономической дея­тельности, способствовавшей распространению буддийской религии, особенно вдоль морского пути на восток. Хотя ни один из ранних па­мятников не сохранился полностью, судя по рельефам на мраморных плитах в Амаравати и Нагарджунаконда, это были ступы грандиозных размеров, по богатству убранства превосходившие северные памятни­ки. Реконструкция ступы в Амаравати, основанная на этих рельефах, свидетельствует не только о сложной композиции резных ворот и ос­нования, но также о наличии рельефов на самом теле ступы, что созда­ет самую сложную декорацию ступы из всех известных нам.

На ранних рельефах ступы в Амаравати повторяются многие из сю­жетов, знакомые по Бхархуту и Санчи,—пустой трон, дерево Бодхи и толпы молящихся—и все еще нет изображений Будды. Однако по стилю они заметно отличаются. По сравнению с северными их фигу­ры более утонченные и чувственные, украшены более пышно. Пустое пространство недопустимо, поэтому вся плоскость покрыта движущи­мися фигурами, единственная передышка в этих переполненных сце­нах создается за счет поперечных балок, которые произвольно отделя­ют одну группу от другой, — точно так же, как в Санчи. Однако при сравнении с этими рельефами северные сцены кажутся почти застыв­шими: фигуры расположены равномерно, часто выстроены в ряд, в то время как в Амаравати фигуры изгибаются и двигаются, сгруппирова­ны на ограниченном пространстве и временами выходят за границы сцены, что сближает эти композиции скорее с настенными росписями в Аджанте, чем со скульптурой в Бхархуте или в Санчи. Даже поздние рельефы II и III веков, на которых уже есть образы Будды, мало отли­чаются по стилю. Мраморные рельефы Амаравати остались исключи­тельным примером регионального стиля, одного из самых ярких в раннем искусстве Индии, оказавшего непосредственное воздействие на искусство Шри-Ланки и Юго-Восточной Азии.

Дата добавления: 2015-11-26