Новая катастрофа. Обретение начал нравственности

Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путь разума. М., 2000.

…Оказавшись в неприветливой и опасной саванне, лишенные деревьев, способных спасти от хищников, они были вынуждены встать на задние лапы, чтобы видеть приближающихся врагов, и благодаря этому у них освободились передние. Научившись есть мясную пищу, в резуль­тате с течением времени они сами превратились в агрессивных хищни­ков. Благодаря тому, что у них освободились передние лапы, которые однажды стали руками, потомки австралопитеков научились использо­вать подручные средства — прежде всего камень и палку. Таким обра­зом, уже на заре своей истории человек доказал, что перспективы буду­щего развития не всегда имеет тот, кто сегодня оказался победителем в непрекращающейся борьбе за ресурс, за жизнь!

Сумев пережить «катастрофу выселения» и утвердившись в саванне, наши предки вступили в относительно спокойный период «дарви­новского» развития. В течение этого периода, который длился не один миллион лет, шло быстрое развитие целого ряда ветвей австралопитековых. Они расселились из Африки по всей планете. Среди них были и питекантропы, и синантропы, и неандертальцы... По-видимому, около ста тысяч лет тому назад среди них выделился и наш непосредствен­ный предок — кроманьонец. Этот процесс сопровождался развитием нервной системы и мозга, на первых порах — только мозга: еще не со­знания, а мозга — и обретением навыков использования искусствен­ных орудий и природных сил. Описанный этап антропогенеза проходил, вероятно, в условиях жесточайшей внутривидовой борьбы, которая определяла удивительную скорость биологической эволюции.

Развитие мозга сопровождалось как быстрым развитием исполь­зуемых подручных средств, так и изобретением новых полезных навы­ков. Каменный топор и «изобретение» огня были на данном этапе, ве­роятно, вершиной их творчества — самыми важными достижениями этих животных, которые уже во многом походили на человека. Но все же это были еще не люди, а только умные животные. Их жизнь полно­стью управлялась биосоциальными законами, как и жизнь других стад­ных животных.

Новая катастрофа. Обретение начал нравственности

Следующая бифуркация, т. е. следующая катастрофа, следующая коренная перестройка характера эволюционного процесса, имела уже не внешние, а внутренние причины и, как мы увидим ниже, носила «техногенный характер». Впервые наши предки столкнулись с тем фак­том, что развитие «технических средств» постепенно формирующейся протоцивилизации однажды может поставить популяции наших пред­ков на порог деградации. Впервые случилось так, что достижения Разу­ма, то, что давало могущество нашему далекому предку, неведомое дру ­ гимживотным, могло послужить причиной его деградации и, как следствие, — гибели. И. все последующие кризисы в истории рода человеческого будут носить тот же внутренний характер, характер, вызван­ный «чересчур быстрым прогрессом» второй природы, т. е. совершен­ством техники, создаваемой человеком. Но до сих пор всякий раз чело­вечеству удавалось преодолеть эти кризисы, и каждый раз рождалась «новая планета».

Вот какой сегодня представляется реконструкция этого типа кри­зисов, этих важнейших этапов антропогенеза. И того нового, что при­шло с преодолением подобных кризисов. Остановлюсь лишь на двух катастрофах, имевших эпохальное общепланетарное значение.

Однажды, на заре палеолита, возможности дальнейшего развития человека на основе биосоциальных законов, т. е. законов, управляющих жизнью любых стадных сообществ, оказались исчерпанными. И наш предок оказался на краю пропасти. Он мог легко исчезнуть с лица пла­неты или разделить участь других человекообразных.

Суть нового кризиса состояла в том, что создание искусственных орудий, т. е. сложность палеолитических технологий в рамках внутристадной организации, достигла предела совместимости с законами ее развития. Дальнейшее совершенствование питекантропов и других по­томков «изгнанных из леса» и организации их сообществ требовало изменения самого характера эволюционного процесса и тех правил по­ведения, которые управляли их жизнью и на определенном этапе были им необходимы. И наши предки нашли новые пути дальнейшего раз­вития, преодолевающие действие биосоциальных законов. И открываю­щие совершенно иные формы развития и новые стимулы жизни.

К этому времени благополучие стада, или первобытного племени, точнее — протоплемени, стало определяться не столько индивидуаль­ными качествами отдельных представителей стада, не бицепсами могу­чих самцов, а преимущественно теми навыками и знаниями, которые возникали у наших предков. Их дальнейшее накопление и использова­ние, т. е. создание первобытной цивилизации и передача этих знаний и навыков следующим поколениям, требовали качественного расшире­ния коллективной памяти, т. е. создания системы «Учитель», отличной от обучения по принципу «делай, как я», существующего у всех стад­ных животных. А этому мешало, в первую очередь, следование биосо­циальным законам, которые регламентировали жизнь стада на протяжении многих миллионов лет в рамках внутривидового отбора и, по-видимому, были уже закодированы в генетической памяти предка человека. Вот тогда-то и произошел новый резкий поворот русла эво­люции наших предков, еще более кардинально изменивший их судьбу, чем изгнание из леса.

Дело в том, что носителями знаний, индивидуумами, способными их регистрировать, накапливать и передавать следующим поколениям, были вовсе не те, которые выигрывали в борьбе за самку и сохранялись в процессе естественного отбора. Человек не был наделен «инстинктом волка» (этот термин ввел известный австрийский этолог Конрад Ло­ренц), сохраняющим жизнь волку и другим животным, проигравшим «рыцарскую схватку». Можно понять, почему такое произошло. Приро­да не дала предкам человека того смертоносного оружия, которым от рождения обладает волк. Поэтому до поры до времени нашему предку такой инстинкт был и не нужен: проигравший драку за самку оказы­вался избитым, но, как правило, оставался живым. А с ним сохранялись и знания и навыки, приобретенные проигравшим. Но вот однажды у нашего предка появился в руках каменный топор, и он его сразу же пустил в дело не только во время охоты. И такой факт мог внести в судьбу прачеловека не просто кардинальные, но и трагические измене­ния: не случайно у большинства поздних австралопитеков, скелеты ко­торых найдены в Олдувайском ущелье, были проломлены черепа. Но умение сделать топор и использовать его в драке требуют совсем разных «талантов». Поэтому, вероятнее всего,проломленные черепа как раз и принадлежали тем умельцам, которые научились находить кре­мень, владели технологией его обработки, умели делать топоры и самое главное — умели передавать свои знания и мастерство следующим поколениям. Еще раз: для того, чтобы делать хорошее оружие и хорошо его применять, нужны разные способности!

Конрад Лоренц знал результаты раскопок в Олдувайском ущелье и по этому поводу высказал свою гипотезу. Он сказал о том, что возник­шая ситуация неизбежно привела бы к тому, что прачеловеки просто перебили бы друг друга. А так как инстинкты не возникают за считан­ные поколения, то для сохранения на Земле потомков австралопитековых сделалось необходимым введение нового типа запретов, доселе не­знакомых сообществам, живущим согласно биосоциальным законам. Так возникло, может быть, первое табу. Это было табу «не убий!» — открытие, которое однажды войдет как заповедь во все мировые рели­гии и заложит основу человеческой нравственности.

Соображения Лоренца вполне логичны, но я думаю, что ситуация была более сложной: наши палеолитические предки могли и не пере­бить друг друга, но это не очень бы изменило ситуацию, ибо кризис но­сил не только чисто биологический, но и информационный характер.

В самом деле, победители «турниров на каменных топорах», выводя из состава племени наиболее способных, тех, кто создавал «новую технику» и Коллективный Интеллект, сами вряд ли были способны со­вершенствовать технику и технологию, а тем более накапливать зна­ния, развивать коллективную память, а значит, и цивилизацию.

Движение наших предков по пути «становления Разума» имело все шансы естественным образом оборваться. Объем мозга — а он у наших предков был уже весьма значительным — вряд ли мог сам по себе изменить их судьбу. Пример тому — осьминоги. У некоторых ти­пов головоногих объем и сложность мозга не уступают человеческому. Однако они не создали ни цивилизации, ни коллективного интеллекта: осьминоги — каннибалы и лишены возможности передавать накоплен­ные навыки. Для создания цивилизации кроме мозга необходима еще развитая коллективная память, нужна система «Учитель». Так же и наши предки зари палеолита в рамках существовавшего русла эволю­ции не могли создать цивилизации. Требовалась смена этого русла. И она произошла!

Нет, «инстинкт волка» у человека не появился — на это просто не было времени. Но возникла система запретов, исключавшая возмож­ность убийства себе подобных, во всяком случае, в ситуациях, связан­ных с внутривидовой (лучше сказать — внутриплеменной) борьбой. Это знаменитая заповедь «не убий!». Она очень по-разному понимается в разные времена и у разных народов. Но она присуща всем им. По-видимому, очень по-разному, но все виды неоантропов прошли через утверждение подобного табу.

Такое табу было важнейшей предпосылкой, которая открыла путь к дальнейшему развитию коллективной памяти, а следовательно, и до­рогу для развития цивилизации. Но оно же и качественно изменило весь характер эволюции.

Примечание. Я не думаю как Лоренц. Наш биологический вид, вероят­нее всего, сохранился бы. Но он не превратился бы в че­ловека. Появился бы еще один вариант умных обезьян.

Табу «не убий!» было, вероятнее всего, не единственным, которое возникло на заре нижнего палеолита. Давно уже была понята опасность кровосмешения, и табу «хочешь иметь жену — найди ее в другой пещере», по-видимому, имеет столь же древнее происхождение. Подоб­ные табу и составили основу нравственности, т. е. систему нравов — правил поведения, поставивших заслон действию биосоциальных зако­нов.

Таким образом, новая бифуркация означала появление нравствен­ности, особого свойства вида Ьото 8ар1еп5, которым не обладали другие живые виды. Это был новый природный феномен, открытый в палеоли­те, демонстрирующий неисчерпаемость потенциала развития. Предки человека (и им близкие виды) начали качественно выделяться среди остального живого мира.

Если первая бифуркация означала изменение характера жизни, со­храняя австралопитеков животными, то вторая была решающим фак­тором на пути превращения животных в людей, на пути восхождения к Разуму. Эти табу уже не инстинкты, они не кодируются генетическим механизмом, а являются результатом «общественного согласия».

Утверждение этих табу, это «общественное согласие» было резуль­татом жесткого отбора, но на надорганизменном уровне, на уровне по­пуляций, племен, родов. Племена, соблюдавшие эти ограничения, лучше сохраняли свой интеллектуальный потенциал. У них было лучшее ору­жие» более дисциплинированные боевые дружины и т. д.

Дата добавления: 2015-11-26