|
Читайте также: |
— Доктор Келли... — начал Фенестер, пожалуй, слишком торопливо. Попытавшись скрыть эту ошибку за широкой улыбкой, он продолжил уже в нормальном темпе: — Мы счастливы, что вы согласились нам помочь. Вас не затруднит назвать свое полное имя, адрес, дату и час? Вон там на стене часы. Кроме того, вы, как я заметил, носите наручные часики. Это необходимо для проформы. Все записи должны быть в порядке. Нам очень не хотелось бы арестовывать не того человека.
Он рассмеялся своей милой шутке и был очень разочарован тем, что девушка не разделила его веселья.
О'Грейди взглянул на него со снисходительным сожалением, и Фенестер почувствовал, как растет его раздражение. Только сейчас он понял, что терпеть не может своего партнера. Вот и толкуй после этого о так называемых «нерушимых узах синих мундиров». Он нисколько не пожалеет, если этот мерзавец словит пулю. Чем скорее, тем лучше. Хоть завтра.
Женщина назвала свое имя. Фенестер снова вступил в дело и назвал свое. О'Грейди слегка ворчливо последовал примеру партнера. Когда с формальностями было покончено, Фенестер отложил блокнот в сторону и взял список заранее подготовленных для Норы Келли вопросов. Список показался ему длиннее, чем тогда, когда он видел его первый раз. В самом конце перечня появилось еще несколько пунктов, написанных от руки торопливым почерком. Кто, дьявол его побери, имел наглость встрять в их работу?! И вообще вся эта затея — полная чушь. Абсолютная хреновина!
О'Грейди не упустил возможности воспользоваться молчанием Фенестера.
— Доктор Келли, — сказал он, — не могли бы вы описать своими собственными словами характер вашей причастности к этому делу? Не стесняйтесь, если вам потребуется время на то, чтобы припомнить все детали. Если вы что‑то не помните или в чем‑то не уверены, заявляйте об этом прямо. Весь опыт моей предыдущей работы говорит о том, что лучше сказать, что вы что‑то не помните, чем сообщать неточные сведения.
О'Грейди широко улыбнулся, а его глаза блеснули чуть ли не заговорщицки.
«Имел я его», — подумал Фенестер.
Женщина недовольно вздохнула, закинула одну длинную ногу на другую и начала говорить.
Глава 5
Смитбек лежал в параличе, испытывая отвратительную беспомощность. Все его члены были мертвыми и казались чужими. Он даже не мог моргать. Но хуже всего — несравнимо хуже — было то, что ему не удавалось наполнить легкие воздухом. Его тело было полностью обездвижено. Смитбек попытался глубоко вздохнуть, а когда из этого ничего не вышло, его охватил панический ужас. Он втягивал воздух во всю, как ему казалось, силу легких, но у него ничего не получалось. Смитбеку казалось, что он тонет.
Ленг маячил над ним — темная фигура на фоне яркого прямоугольника дверного проема. В его руке оставался уже пустой шприц. Лицо доктора скрывалось в тени полей шляпы.
Ленг протянул руку, взялся за край клейкой ленты на губах Смитбека и сильно рванул.
— В этом уже нет необходимости. Теперь нам следует провести интубацию. Согласитесь, что с моей стороны было бы опрометчиво позволить вам скончаться от асфиксии еще до начала процедуры.
Смитбек попытался набрать как можно больше воздуха, чтобы закричать. Но духа хватило лишь на едва слышный шепот. Журналисту казалось, что его язык вырос до неимоверных размеров и не умещается во рту. Его нижняя челюсть бессильно отпала, и по подбородку текла струйка слюны. Чтобы втянуть в легкие хотя бы чайную ложку воздуха, Смитбеку приходилось прилагать отчаянные усилия.
Темная фигура сделала шаг назад и скрылась в проеме двери. Из коридора донеслось какое‑то постукивание, и еще через несколько секунд вновь появился Ленг с медицинской каталкой из нержавеющей стали и довольно большим, похожим на ящик аппаратом на резиновых колесиках. Доктор поставил каталку рядом со Смитбеком, наклонился и с помощью старинного металлического ключа снял железные браслеты с запястий и лодыжек пленника. Несмотря на весь ужас своего положения, Смитбек все же сумел почувствовать запахи плесени и нафталина, исходившие от древней одежды мучителя, и уловить тонкий аромат эвкалипта. Создавалось впечатление, что доктор Ленг сосал таблетку от кашля.
— А теперь я положу вас на каталку, — сказал Ленг.
Смитбек почувствовал, что его поднимают, а затем обнаженное тело снова оказалось лежащим на холодной и жесткой металлической поверхности. Из носа текло, но Смитбек не мог поднять руку, чтобы вытереть сопли. Потребность организма в кислороде становилась все более острой. Несмотря на полный паралич, Смитбек сохранил ясное сознание и способность к ощущению. Это было ужасно.
В поле его зрения снова возник Ленг. В одной руке он держал гибкую пластмассовую трубку. Надавив пальцами на нижнюю челюсть и открыв рот Смитбека как можно шире, доктор поднял руку с трубкой. Смитбек почувствовал, как пластик, чуть царапая заднее небо, проникает в трахею. У него возник сильнейший позыв к рвоте, но даже и это журналист не смог сделать. Все его мышцы были полностью парализованы. Машина искусственной вентиляции легких зашипела, и его грудь наполнилась воздухом.
Облегчение, которое испытал Смитбек, было настолько полным, что он на миг даже сумел забыть об уготованной ему участи.
Каталка начала движение, и над ним поплыл потолок с редкими электрическими лампами. Прошло еще несколько секунд, и потолок изменился. Он поднялся вверх, превратившись в свод какой‑то большой пещеры. Каталка развернулась и остановилась. Ленг наклонился и скрылся из поля зрения. Смитбек услышал четыре щелчка — это доктор закреплял колеса страшного экипажа. В помещении пахло спиртом и бетадином. Однако через эти запахи пробивался и другой, более страшный аромат.
Ленг просунул обе руки под спину Смитбека и переложил его с каталки на другую металлическую поверхность — более широкую и значительно более холодную. Проделано все это было крайне нежно. Почти любовно.
Судя по всему, он оказался на хирургическом столе. Об этом говорила и батарея ярких ламп над его головой.
И в этот момент Ленг перевернул Смитбека на живот. Это движение в отличие от первого было резким и быстрым. Теперь журналист лежал, уткнувшись лицом в металл, вдыхая кислый запах дезинфекции. Этот малоприятный аромат заставил его вспомнить о тех, кому пришлось побывать на этом столе до него. На него вновь накатил приступ тошноты и страха. Трубка искусственной вентиляции легких негромко побулькивала у него во рту.
К Смитбеку подошел Ленг и, проведя ладонью по его лицу, закрыл ему глаза.
Металлическая поверхность стола была холодной. Очень холодной. Смитбек слышал, как вокруг него ходит Ленг. Затем он ощутил нажим в области локтевого сустава и легкий укол в запястье. Игла без всякого усилия вошла в вену. После этого он услышал звук разрываемой марли и снова уловил аромат эвкалипта.
Ленг заговорил. Доктор говорил тихо, почти шепотом.
— Боюсь, что сейчас вам будет немного больно, — сказал он, закрепляя ремни на теле Смитбека. — По правде говоря, боль будет довольно сильной. Но больших научных открытий без боли не бывает. Не так ли? Поэтому, умоляю, постарайтесь успокоиться. И если позволите, я дам вам полезный совет.
Смитбек попытался оказать сопротивление, но его тело было где‑то очень‑очень далеко. Шепот не смолкал. Он звучал нежно и успокоительно:
— Ведите себя так, как ведет себя газель в пасти льва. Расслабьтесь, примите действительность такой, какая она есть, отрешитесь от всего. Поверьте. Так будет лучше.
Послышался звук льющейся воды и звон стали о сталь. Это хирургические инструменты упали на дно металлической раковины. Комнату неожиданно залил яркий свет. Сердце Смитбека билось все чаще и чаще. Журналисту даже показалось, что металлический стол под ним начал раскачиваться в такт с бешеным биением его сердца.
Глава 6
Нора поерзала на неудобном стуле и в который раз взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Это напоминало допрос, которому она подверглась, когда нашла тело Пака. Но на сей раз все было хуже. Гораздо хуже. Она старалась отвечать как можно короче, сводя ответы к единственной фразе, но потоку идиотских вопросов не было конца. Ее спрашивали о работе в музее, о том, как Хирург гонялся за ней по архиву, и о напечатанной на машинке записке от Пака. Это послание уже давным‑давно находилось в руках полиции. Все эти вопросы ей уже несколько раз задавали гораздо более интеллигентные и вдумчивые офицеры, чем эта пара. Один из сидящих напротив нее копов походил на толстого тролля, второй выглядел поприличнее, но, похоже, был очень сильно в себя влюблен. Однако самым скверным было то, что список дурацких вопросов никак не желал заканчиваться. Копы постоянно перебивали друг друга и метали друг на друга злобные взгляды. Только небу было известно, что они между собой делили. «Работать в паре этим парням явно противопоказано, — думала Нора. — А они ведь, похоже, считаются партнерами. Ну и представление!»
— Доктор Келли, — сказал похожий на тролля коротышка по имени Фенестер, в тысячный раз заглядывая в свою шпаргалку, — мы почти закончили.
— Слава Богу!
После этого радостного восклицания наступило молчание, которое первым нарушил О'Грейди. Он взглянул на врученный ему только что листок бумаги и спросил:
— Вы знакомы с мистером Уильямом Смитбеком?
Нора вдруг почувствовала, как ее раздражение сменилось усталостью.
— Да.
— Каков характер ваших отношений с мистером Смитбеком?
— Он мой бывший бойфренд.
О'Грейди повертел листок в руках и продолжил:
— Мы получили сообщение, что мистер Смитбек, выдав себя за работника службы безопасности, получил несанкционированный доступ к секретным картотекам музея. Это произошло сегодня в первой половине дня. Вам известно, почему он так поступил?
— Нет.
— Когда вы в последний раз говорили с мистером Смитбеком?
— Не помню, — со вздохом ответила Нора.
Фенестер откинулся на спинку стула, скрестил свои мясистые лапы на груди и произнес:
— Не торопитесь, доктор Келли.
Коп был лыс, и лишь в самом центре его черепа сохранился островок густых и толстых, как проволока, волос.
«Это просто невыносимо!» — подумала Нора, вслух же сказала:
— Наверное, неделю назад.
— При каких обстоятельствах?
— Он донимал меня в моем рабочем кабинете.
— С какой целью?
— Хотел сказать, что агент Пендергаст получил ножевое ранение. Служба охраны музея выставила его вон. Об этом имеется запись в журнале дежурств.
«Что этот тип забыл в музее? Нет, он поистине неисправим».
— Вам известно, что мог искать мистер Смитбек?
— Мне кажется, что я уже ответила на этот вопрос.
Наступила очередная пауза, поскольку О'Грейди снова потребовалось свериться со своими записями.
— Здесь сказано, что мистер Смитбек... — начал коп, но Нора не дала ему закончить.
— Послушайте, почему бы вам не заняться более перспективными предметами? Например, записками, которые напечатал убийца? Той, которая была направлена мне от имени мистера Пака, и той, которая осталась на столе. Совершенно ясно, что преступник имеет доступ в музей. К чему все эти вопросы о Смитбеке? Я не говорила с ним целую неделю. Я не знаю, чем он занят, и, по правде говоря, мне на это плевать.
— Мы обязаны задать вам эти вопросы, доктор Келли, — сказал О'Грейди.
— Но почему?
— Они стоят в списке. Это моя работа.
— Боже... — Нора приложила ладонь ко лбу: во всем этом было что‑то от Кафки. — Продолжайте.
— После того как был выписан ордер на задержание мистера Смитбека, мы обнаружили взятую им напрокат машину. Машина находилась в северной части Риверсайд‑драйв. Не знаете ли вы, с какой целью мистер Смитбек арендовал машину?
— Сколько раз я должна повторять вам одно и то же? Я не говорила с ним целую неделю!
О'Грейди отложил в сторону листок и спросил:
— Как давно вы знакомы с мистером Смитбеком?
— Почти два года.
— Где вы с ним познакомились?
— В Юте.
— При каких обстоятельствах?
— Во время археологической экспедиции, — сказала Нора и вдруг почувствовала, что с трудом отвечает на последние вопросы.
«Риверсайд‑драйв? Какого дьявола Смитбек туда отправился?»
— Какого рода археологическая экспедиция?
Нора не ответила.
— Доктор Келли?
— В каком месте на Риверсайд‑драйв? — подняла на него глаза Нора.
— Простите, не понял... — О'Грейди явно растерялся.
— В каком точно месте на Риверсайд‑драйв была найдена машина Смитбека?
О'Грейди порылся в бумагах и сказал:
— В северной части Риверсайд‑драйв. На углу Сто тридцать первой улицы.
— Сто тридцать первой? Что он там делал?
— Именно это мы и надеялись услышать от вас. Итак, вернемся к археологической экспедиции...
— Вы сказали, что этим утром он получил доступ к неким картотекам. Каким именно?
— Старым картотекам службы безопасности.
— Каким из них?
О'Грейди снова пробежал взглядом записи.
— Здесь говорится, что Смитбек интересовался старинным личным делом.
— Чьим именно?
— Об этом ничего не сказано.
— Как он это сделал?
— Об этом здесь не говорится.
— О Боже! Неужели вы не смогли это выяснить?
Лицо О'Грейди слегка порозовело, и он сказал:
— Может быть, нам лучше вернуться к нашим вопросам?
— Я об этом кое‑что знаю, — вмешался Фенестер. — Я оставался на дежурстве, когда ты, О'Грейди, лакал кофе с пончиками. Помнишь?
— Может быть, ты запамятовал, Фенестер, но вопросы здесь задаем мы, — резко бросил О'Грейди.
— Но как я могу отвечать на ваши вопросы, если вы не делитесь нужной мне информацией? — одарив О'Грейди ледяным взглядом, спросила Нора.
— Доктор Келли права, О'Грейди. Она имеет право это знать. — Фенестер изобразил обворожительную улыбку и продолжил, обращаясь к Норе: — Мистер Смитбек при помощи телефонного звонка заманил одного из охранников в департамент людских ресурсов. После этого, выдав себя за работника этого департамента, он убедил оставшегося дежурного открыть некоторые шкафы с картотеками. Сказал, что проводит какую‑то инспекцию.
— Неужели? — Несмотря на всю свою озабоченность, Нора не могла не улыбнуться. Это был Смитбек в его лучшем виде. — И какие именно картотеки?
— Разрешения пользоваться материалами музея, выданные более ста лет назад.
— И поэтому выдан ордер на его задержание?
— Это далеко не все. Охраннику показалось, что он видел, как мистер Смитбек изъял какие‑то материалы из одного ящика. Поэтому мы можем обвинить его в краже и...
— Какого именно ящика?
— С личными делами за тысяча восемьсот семидесятый год, насколько я помню, — не скрывая гордости, сказал Фенестер. — Поскольку у дежурного возникли подозрения, служба архивов произвела перекрестную проверку всех картотек и обнаружила, что одна из них похищена. Папка, в которой содержались документы, осталась практически пустой.
— Чья папка?
— Это была картотека серийного убийцы девятнадцатого века, как его там... Того, о котором писала «Таймс». Мистер Смитбек, вне сомнения, охотился за дополнительной информацией о...
— Энохе Ленге?
— Точно. Именно так звали парня.
Нора от изумления утратила дар речи.
— А теперь, если вас это не затруднит, доктор Келли, вернемся к нашим вопросам, — вмешался О'Грейди.
— А его машину нашли на Риверсайд‑драйв? На углу Сто тридцать первой? Как долго она там находилась?
— Кто знает? — пожал плечами Фенестер. — Нам известно, что он взял машину вскоре после того, как вышел из музея. За машиной ведется наблюдение. Когда мистер Смитбек к ней вернется, мы об этом сразу узнаем.
— А ты не мог бы заткнуться, Фенестер? — не выдержал О'Грейди. — Поскольку ты успел выложить все конфиденциальные детали, мы, видимо, можем вернуться к допросу. Итак, доктор Келли, эта археологическая экспедиция...
Нора порылась в сумочке и извлекла из нее сотовый телефон.
— Никаких звонков, доктор Келли, пока мы не закончили, — снова возник О'Грейди. На сей раз голос копа звучал по‑настоящему зло.
Она бросила аппарат в сумку и сказала:
— Прошу меня извинить, но я должна уйти.
— Вы уйдете только тогда, когда мы кончим задавать вопросы, — не терпящим возражения тоном заявил О'Грейди. — Итак, доктор Келли, эта экспедиция...
Нора не слышала конца фразы. Она лихорадочно пыталась осмыслить полученную информацию.
— Доктор Келли?
— Но не могли бы мы закончить это попозже? — спросила она и улыбнулась, сопроводив улыбку самым умоляющим взглядом из своего обширного арсенала разнообразных взоров.
Но О'Грейди не стал отвечать улыбкой на улыбку. Вместо этого он нравоучительно произнес:
— Мы расследуем уголовное преступление, доктор Келли, и закончим нашу беседу, лишь исчерпав все вопросы. Никак не раньше.
Нора помолчала немного, а затем, глядя в глаза О'Грейди, сказала:
— Но мне действительно необходимо удалиться. Я имею в виду туалет.
— Прямо сейчас?
Она молча кивнула.
— Простите, но мы будем вынуждены вас туда сопровождать. Таковы правила.
— Прямо в туалет?
— Нет, — покраснел О'Грейди. — Только до дверей. Мы подождем снаружи.
— В таком случае поторопимся. Мне действительно туда очень надо. Проблемы с почками.
Фенестер и О'Грейди обменялись взглядами.
— Бактериальная инфекция. Подхватила в Гватемале во время раскопок.
Полицейские с готовностью вскочили со своих мест. Они прошли мимо десятков столов, за которыми копы бубнили вопросы, и оказались в главном читальном зале. Нора спокойно шагала к выходу, не желая торопливостью чрезмерно тревожить свой эскорт.
В библиотеке царила тишина. Читатели уже давно разошлись по домам. Нора первой подошла к дверям. Оба копа тянулись за ней в кильватере.
Затем она быстро проскочила сквозь двери и резко отпустила обе створки перед носом полицейских. Дверная пружина оказалась очень упругой. Нора вначале услышала глухой удар, а затем звук падения, за которым последовали изумленные восклицания. После этого раздались крики — очень похожие на те, которые в случае опасности издает морской лев, — и послышался топот бегущих ног. Она оглянулась. Фенестер и О'Грейди уже проскочили через дверь и бросились в погоню.
Нора знала, что находится в отличной физической форме. Но оба сержанта ее поразили. Они тоже мчались с приличной скоростью. Пробежав через холл, Нора оглянулась и увидела, что более высокий коп — О'Грейди — сумел к ней приблизиться.
Нора распахнула дверь, ведущую на лестницу, и понеслась вниз, прыгая через две ступени. Через несколько секунд дверь снова распахнулась, и она услышала громкие голоса и топот.
Девушка ускорила спуск. Достигнув цокольного этажа, она выдернула засов и выскочила в запасник отдела палеонтологии. Перед ней был длинный и прямой, как стрела, коридор. Его освещали лампы в проволочных сетках, а на выходящих в него многочисленных дверях значилось: «Плотнорогие», «Эогиппусы», «Полорогие», «Человекообразные».
Лестничный пролет за ее спиной просто гудел от грохота. Неужели они еще больше сократили расстояние? Ну почему ей не досталась пара боровов, которые вели допрос за столом слева от нее?
Нора промчалась по коридору, свернула за угол и побежала дальше.
Где‑то поблизости должно находиться обширное хранилище костей крупных динозавров. Если она намерена избавиться от преследования, то больше всего шансов на успех у нее будет именно там. Не сбавляя скорости, она запустила руку в сумку. Ключи от хранилищ и лаборатории, которые она прихватила с собой утром, слава Богу, оказались на месте.
Возясь с ключами, Нора проскочила мимо нужных дверей. Вернувшись, она вставила ключ в скважину замка и толкнула дверь. Дверь распахнулась, когда копы вынырнули из‑за угла.
«Черт. Они меня видели». Нора захлопнула дверь, повернула ключ в замке и, встав лицом к длинному ряду металлических стеллажей, приготовилась бежать.
И в этот момент ее осенила новая мысль.
Нора открыла замок и, нырнув в проход между ближайшими стеллажами, свернула на первом перекрестке налево. Затем она, затаив дыхание, присела на корточки. Из коридора до нее доносился тяжелый топот бегущих полицейских.
— Откройте, — послышался приглушенный дверью рев О'Грейди.
Нора огляделась в поисках более надежного укрытия. Помещение тускло освещала единственная, расположенная высоко на потолке лампочка. Чтобы включить дополнительное освещение, нужен специальный ключ. Это было обязательное требование для всех запасников музея, поскольку сильный свет мог повредить коллекции. Так или иначе, но длиннющий проход между стеллажами был погружен в темноту. Нора услышала удар. Оставалось надеяться, что копы не настолько тупы, чтобы взламывать незапертую дверь. Если они сломают замок, то ее план рухнет.
Дверь снова затряслась под мощным напором. Но затем они все же сообразили, что следует предпринять, и Нора с чувством облегчения услышала скрип открываемой двери. Стараясь передвигаться как можно тише, она отодвинулась глубже в лес гигантских костей.
Здесь хранилось самое большое в мире собрание костей динозавров. Динозавров хранили не в сборе, если так можно выразиться, а россыпью на массивных полках. Полки были сооружены из двутавровых стальных балок, скрепленных между собой стальными же угольниками. Здесь были штабеля бедренных костей, толстых, как стволы деревьев. Сотни черепов размером с автомобиль и огромные куски горной породы с заключенными в них костяками. В хранилище стоял запах, который обычно бывает внутри древнего каменного собора.
— Мы знаем, что вы здесь! — послышался голос Фенестера.
Нора затаила дыхание. Перед ней промелькнула крыса и скрылась в пустой глазнице аллозавра. Верхние полки терялись где‑то в темноте. Здесь, как и в большинстве запасников музея, в расположении стеллажей не было никакой логики. Они стояли под разными углами и были разной высоты, прирастая в размерах вот уже сто пятьдесят лет. Лучшее место, чтобы затеряться, представить было трудно.
— Бегство от полиции еще никому не шло на пользу, доктор Келли! Сдавайтесь, и мы поступим с вами по‑хорошему!
Нора, укрывшись за гигантской, размерами в хорошую квартиру‑студию, черепахой, пыталась припомнить план хранилища. Похоже, что во время предыдущих визитов сюда она не видела задней двери. Большинство запасников имели в целях безопасности лишь один вход. И сейчас этот вход, он же и выход, был заблокирован полицейскими. Надо заставить их двигаться.
— Доктор Келли, я не сомневаюсь, что мы можем договориться. Прошу вас, выходите!
Нора улыбнулась. Что за парочка недотеп. Смитбек вволю над ними потешился бы.
При мысли о журналисте от ее улыбки не осталось и следа. Теперь она знала, что этот тип сотворил. Он отправился в дом Ленга. Скорее всего он знал гипотезу Пендергаста о том, что Ленг жив и обитает в своем старом доме. Проходимец, видимо, вытянул у О'Шонесси адрес. Этот парень способен разговорить и немого.
Впрочем, О'Шонесси мог быть здесь и ни при чем. Смитбеку всегда хорошо удавались журналистские расследования. Он прекрасно знаком со всеми досье музея. Пока она и Пендергаст трудились в поисках адреса, Смитбек отправился прямиком в архив музея и напал там на золотую жилу. Зная этого человека, Нора не сомневалась, что он, не медля ни секунды, кинется в дом Ленга. Вот почему он арендовал машину и отправился на Риверсайд‑драйв. Ему не терпелось взглянуть на дом. Но Смитбек не тот человек, чтобы ограничиться созерцанием. Дурак. Проклятый дурак...
Нора осторожно нащупала мобильный телефон и набрала номер, не доставая трубку из сумки. Толстая кожа приглушала писк кнопок. Но телефон не работал, поскольку сигнал экранировали стальные полки и древние кости, не говоря уж о массивных стенах самого музея. Но это скорее всего означало и то, что призывы копов по рации тоже никто не услышит. Если ее план сработает, то непроницаемость пойдет ей только на пользу.
— Доктор Келли! — Голоса теперь доносились откуда‑то слева. Копы отошли от дверей.
Она поползла между стеллажами, напрягая зрение, чтобы увидеть полицейских. Но увидела она не людей, а лишь пробивающийся сквозь штабеля костей луч фонаря.
Терять время нельзя. Надо отсюда уходить.
Нора внимательно прислушивалась к шагам полицейских. Отлично, они, похоже, по‑прежнему держатся вместе. Каждый из них желал схватить беглянку и заслужить благодарность. Никто не остался охранять дверь. Ну и тупицы!
— Хорошо! — крикнула она. — Сдаюсь! Прошу прощения, я, кажется, просто потеряла голову!
До слуха вначале долетел возбужденный шепот, а затем и крик О'Грейди:
— Стойте на месте! Мы идем к вам!
Нора услышала, как они двигаются в ее направлении. Вначале они быстро шагали, а затем перешли на бег. Луч фонаря заметался по костям динозавров. Следя за направлением луча, Нора, пригнувшись, двинулась в направлении выхода из хранилища. Она старалась передвигаться быстро и бесшумно.
— Где вы? — Голос звучал тише, от преследователей ее теперь отделяли несколько рядов стеллажей. — Доктор Келли!
— Она была здесь, О'Грейди.
— Чтоб ты сдох, Фенестер. Она была значительно даль...
Нора молнией пронеслась в дверь, захлопнула ее за собой и, мгновенно повернувшись, вставила ключ в прорезь замка. Еще через пять минут она уже была на улице.
Тяжело дыша, она достала из сумочки мобильник и набрала номер.
Глава 7
«Роллс‑ройс» бесшумно подкатил к тротуару Семьдесят второй улицы. Пендергаст вышел из машины и задумчиво остановился в тени «Дакоты». Мотор работал на холостых оборотах.
Беседа с двоюродной бабкой оставила в его душе почти незнакомое ему чувство ужаса. Впрочем, все было не совсем так. Этот ужас постепенно нарастал с того момента, когда он впервые услышал об открытии страшного могильника на Кэтрин‑стрит.
Вот уже много лет он нес молчаливую вахту, изучая отчеты ФБР и Интерпола. Пендергаст искал в них специфический почерк преступника, надеясь, что никогда его не найдет. Однако где‑то в глубине души специальный агент постоянно опасался, что это все‑таки произойдет.
— Добрый вечер, мистер Пендергаст, — сказал охранник, выходя из своей будки. В руке, затянутой в белоснежную перчатку, он держал конверт. При виде конверта ужас, который испытывал агент ФБР, возрос многократно.
— Спасибо, Джонсон, — произнес Пендергаст, не притрагиваясь к конверту. — Не появлялся ли здесь сержант О'Шонесси? Я, кажется, вас об этом предупреждал.
— Нет, сэр, не появлялся.
Пендергаст погрузился в раздумье.
— Понимаю... — сказал он после продолжительной паузы. — Это вы приняли пакет?
— Так точно, сэр.
— Не могли бы вы сказать, кто вам его вручил?
— Весьма милый и очень старомодный на вид пожилой джентльмен.
— В котелке?
— Именно так, сэр.
Пендергаст изучил выполненную четким каллиграфическим почерком надпись на лицевой стороне конверта: «А.Л. Пендергасту, эсквайру, докт. философии, „Дакота“. Лично и конфиденциально». Конверт ручной работы был склеен из старинной плотной бумаги с неровными краями. Таким сортом бумаги пользовалось семейство Пендергастов для личной переписки. Хотя конверт успел пожелтеть от времени, надпись на нем была совсем свежей.
— Джонсон, не могу ли я позаимствовать ваши перчатки? — спросил Пендергаст у охранника.
Охранник был слишком хорошо вымуштрован, чтобы удивиться. Натянув перчатки, Пендергаст скользнул в освещенную будку и сломал печать. Соблюдая крайнюю осторожность, он открыл конверт и заглянул внутрь. Там оказался единственный, сложенный вдвое листок бумаги. В листке находился небольшой отрезок какой‑то сероватой нити. Неопытному глазу он мог показаться куском тонкой рыболовной лески. Но Пендергаст сразу узнал в нем обрывок нерва, изъятый, вне сомнения, из нервного узла, известного под названием «конский хвост».
Надписи на сложенном листке не было. Пендергаст поднес бумагу ближе к свету, но ничего, включая водяные знаки не увидел.
В этот момент раздался звонок его мобильного телефона.
Он аккуратно отложил листок, достал аппарат из кармана поднес его к уху и негромко произнес нейтральным тоном:
— Слушаю.
— Говорит Нора. Смитбек узнал, где живет Ленг.
— И?
— Он отправился туда. Думаю, что он забрался в дом.
Поиски
Глава 1
Нора с опаской следила за мчащимся по Сентрал‑Парк‑Вест «роллс‑ройсом». «Роллс» лихо лавировал в уличном потоке, а ярко‑красный пульсирующий фонарь над ветровым стеклом совершенно не соответствовал марке машины. Автомобиль остановился, взвизгнув резиной.
— Садитесь! — крикнул Пендергаст, высунувшись из распахнувшейся задней дверцы.
Нора влезла в автомобиль, машина рванулась вперед, и не ожидавшая такого ускорения девушка рухнула на белую кожу заднего сиденья.
Глядя прямо перед собой, Пендергаст опустил разделяющий их кожаный подлокотник. Таким мрачным Нора его никогда еще не видела. Создавалось впечатление, что агент ФБР не замечает, что происходит вокруг него. Слегка покачиваясь на крышках канализационных люков, автомобиль с огромной скоростью летел на север. Деревья Центрального парка справа от них сливались в сплошную серую полосу.
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 116 | Нарушение авторских прав