Читайте также:
|
Итак, наш кейс стади – исследование сельско-городской миграции в Казахстане.
В фокусе наших полевых исследований находились различные группы вопросов, первый из которых составил поиск ответа на вопрос: что находится в основе увеличения миграционного прироста этих двух городов? Отвечая на этот вопрос, имело бы смысл вновь обратиться к дилемме в теории миграции: что влияет в большей степени на принятие решения о миграции: структурное «напряжение» или индивидуальное решение? Понятно, что в основе миграционного прироста двух городов республики находятся как структурные объективные параметры, так и субъективные факторы. К числу структурных параметров представляется возможным отнести ослабление прежней роли областных центров республики вследствие структурных изменений экономики и реструктуризации промышленности. Данное обстоятельство во многом «провоцировало» миграционную активность жителей данного типа городов Казахстана. Изменения капиталистического типа во многом способствовали упадку средних и малых городов Казахстана.
Неблагоприятные структурные условия на селе отозвались большими перемещениями сельского населения в города. Вместе с тем в анализе перемещений мы исходим из того, что объективные или структурные «напряжения» так или иначе «фильтруются» через индивидуальные решения. Поэтому мы предполагали воздействие на мотивы и результаты миграции как внешних параметров (благоприятная социально-экономическая ситуация в крупных городах), так и индивидуальных характеристик, субъективных параметров мотивов и успешных результатов миграции. Так, например, если речь идет о сельско-городских перемещениях, то большинство регионов Казахстана трудно назвать малоземельными или перенаселенными.
Результаты полевых исследований показывают, что большинство межгородских мигрантов и часть сельских мигрантов, прибывших в города на постоянное место жительства, имели лучшее экономическое положение по сравнению с оставшимися в прежних местах жительства земляками и коллегами. Речь идет о том, что современные перемещения в города республики состоят не только из трудовых, но и нетрудовых потоков. Как свидетельствуют полученные эмпирические данные, трудовая миграция формируется преимущественно за счет малоимущих групп сельского населения, а источниками нетрудовой миграции являются обеспеченные слои городского и некоторой (зажиточной) части сельского населения. В свою очередь, различные группы сельского населения тяготеют к разным видам трудовых миграций: от отходничества до перемещения на постоянное место жительства.
Наши эмпирические данные по территории прибытия (речь идет о представленности жителей той или иной области, города в наших выборках) соответствуют статистическим данным по миграциям в оба города. Иначе говоря, в наблюдаемых нами замерах - сельские и городские мигранты Астаны и Алматы - территории прибытия адекватны статистическим данным.
Так, в группе сельских и городских мигрантов Астаны преобладают жители соседних областей и городов, в то же время много здесь и бывших жителей аграрных районов юга республики. По данным официальной статистики и данным наших полевых исследований в Астану, в отличие от Алматы, мигрируют не только из близлежащих областей, но и из отдаленных регионов. Полевые исследования показывают доминирование наряду с жителями близлежащих районов и городов выходцев и из южного региона в обеих группах миграции как городской, так и сельской.
Так, среди опрошенных городских мигрантов Астаны оказалось из города Алматы 34,6% респондентов, Караганды – 11,8%, Кокшетау - 9,8%, Жамбыла – 9,2%, Чимкента и Аркалыка по 7,8%. В группе сельских мигрантов больше всего жителей из Акмолинской области – 50,9%, на втором месте по численности находились жители Южно-Казахстанской области, затем Карагандинской – 8,9% респондентов, Кзыл-ординской – 5,4%, Кустанайской и Жамбылской области по 4,5% опрошенных. «Перевес» в наблюдаемом замере выходцев из Южно-Казахстанской области в сравнении с официальными статистическими данными, по нашему мнению, вызван отсутствием прописки и регистрации у значительной доли прибывающих в Астану из данного региона республики.
За последние десять лет произошли значительные изменения и в составе населения Алматы. С начала 90-х годов численность населения Алматы стала уменьшаться, затем, начиная со второй половины 90-х годов (1997г.) население города вновь стало увеличиваться. Основной компонентой роста городского населения в Алматы является миграционная компонента, а именно межтерриториальная (межобластная) миграция. Рассмотрим особенности миграционной мобильности казахов в Алматы.
В отличие от Астаны в Алматы в абсолютном большинстве случаев мигрируют из близлежащих районов, городов и областей. Так, среди межгородских мигрантов оказалось больше всего из Талды-Кургана – 33,3%, городов Тараза и Чимкента - по 24,7% респондентов, Кзыл-Орда – 17,3%. Жителей других городов в выборке не оказалось. В наблюдаемом замере сельских мигрантов Алматы больше всего жителей из сел Алматинской области – 51,7%, Южно-Казахстанской – 19,0%, Кзыл-ординской – 16,1%, Жамбылской – 12,1%. %. Жители сел из других областей в нашу выборку не попали. Заметим, что полученные нами эмпирические данные соответствуют статистическим данным по внутренней миграции в Алматы.
В современной теории миграции известно влияние социально-экономического положения на характер перемещения – постоянное или временное. Предполагалось, что миграция из города в город будет носить постоянный характер. Данное предположение во многом подтвердилось полученными данными. Действительно, как показывают результаты наших опросов в течение всех четырех лет, городские мигранты в сравнении с сельскими мигрантами в большинстве случаев переезжают на постоянное место жительство. Доля респондентов, определивших себя в качестве временных жителей города, значительно выше в группах сельских мигрантов, таковых в Астане примерно четверть. Отходников и сезонных мигрантов действительно очень мало среди городских мигрантов, их больше среди сельских мигрантов. К примеру, если в наших опросах 2001г. доминировала группа тех, кто планировал оставаться в Астане от 1 до 3 месяцев, то в опросах 2002 и 2003гг. больше тех, кто планирует находиться в Астане до 6 месяцев. Временные мигранты Астаны из южного сектора республики частых поездок в родные края не совершают, за исключением занятых так называемым вахтенным трудом (от 2 недель до 1 месяца). Среди которых встречаются не только строители и т.п., но и повара уйгурских, корейских, китайских кухонь и ресторанов; менеджеры, продавцы специализированных магазинов, хозяевами которых являются алмаатинцы.
Можно указать и на некоторые различия между сельскими миграциями в Астану и Алматы. Если в Астану отходники, сезонные мигранты прибывают сроком от одного до шести месяцев, то в Алматы период сезонной временной миграции увеличивается до года, это показывают проведенные нами глубинные интервью. Речь идет о прибытии в Астану на один или два сезона (весна-лето или осень-зима), тогда как в Алматы прибывают и на полный годовой цикл. Во многом это связано как с климатическими особенностями южной столицы, где легче перенести зиму в летних домах и других, не приспособленных помещениях для длительного проживания человека, так и сравнительно близкими расстояниями между местом выезда и въезда. Как показывают глубинные интервью, сезонники Алматы совершают поездки в села примерно раз в месяц с тем, чтобы передать семье деньги, необходимые продукты и вещи. Ещё одно наблюдение связано с тем, что мигранты Алматы, в отличие от сельских мигрантов Астаны, чаще ощущают новое место жительство как постоянное, так полагает среди сельских мигрантов- 84,5% и среди городских - 96,0% опрошенных.
В социально-территориальном аспекте миграция в Астану дифференцируется на два больших потока: сельско-городская и межгородская миграция, что находит отражение в различиях социально-экономических и социокультурных характеристик мигрантов. Эти ресурсные отличия, как будет показано ниже, оказывают большое влияние на процессы и результаты адаптации на новом месте. На основе наших полевых исследований мы стратифицировали эти два потока в свою очередь на четыре группы прибывающих в новую столицу.
В первую группу мы включили межгородских мигрантов, тех, кто прибывает в Астану из Алматы и из областных центров республики. Данную группу мы обозначаем как ресурсно сильную группу, так как в этой группе больше всего материально обеспеченных, образованных и квалифицированных. Как показывают наши эмпирические данные, основной мотив переезда в этой группе составляет понимание столицы как средоточия политической, экономической и финансовой власти. Иначе говоря, люди в этой группе мигрировали в Астану не столько в силу «выдавливающего» фактора (по-прежнему месту жительства), сколько в силу аттрактивного, притягивающего (по новому месту жительства). Данную группу привлекают потенциальные возможности столицы, возможности карьерного и профессионального продвижения самих мигрантов, а также их детей в будущем. По нашим наблюдениям, межгородские мигранты в большинстве случаев как городские жители являются образованными и обеспеченными людьми, поэтому адаптация (социально-экономическая, социокультурная) к новому городу особой трудности в этой группе не представляет.
Межгородские мигранты на рынке труда Астаны предпочитают и имеют возможность быть рекрутированными в ряды государственных служащих, бюджетный сектор городской экономики. Они пополняют ряды врачей во всё открывающихся клиниках, больницах и медицинских кабинетах Астаны, преподавателей многочисленных вузов, журналистов СМИ в Астане. Здесь можно отметить ещё одну стратификацию по месту прибытия: прибывающие из Алматы, в отличие, например, от прибывших из Караганды или Аркалыка, стремятся и имеют возможность работать в наиболее престижных организациях города, например, большинство квалифицированного персонала Республиканской клинической больницы в Астане состоит из бывших жителей Алматы. Сюда же примыкают и бывшие алматинские профессора, получившие приглашение на работу в Евразийский национальный университет. Некоторая часть городских мигрантов, будучи собственниками капитала, попадает в предпринимательские слои города, так называемый современный «фирменный» сектор. Наши наблюдения показывают стратификацию по месту прибытия и в этом секторе городской экономики, так хозяевами наиболее престижных и дорогих ресторанов и кафе в Астане, в меньшей степени магазинов, являются бывшие жители Алматы.
Потребность в собственном жилье в этой группе реализуется успешно. Результаты социологического опроса показывают, что часть межгородских мигрантов имеет возможность покупки или аренды в благоустроенном секторе городского жилищного массива. Группа государственных служащих, в особенности дислоцированные из Алматы, в большинстве случаев получает служебное жилье с последующей возможностью его приватизации. Отдельная подгруппа – сотрудники крупных кампаний (например, нефтегазовых) - имеет такие же широкие возможности получения бесплатного, либо покупки по льготной цене жилья, которое в большинстве случаев (по меркам СНГ) определяется как элитное, высоко комфортабельное. Только небольшая часть городских мигрантов Астаны (в отличие от городских мигрантов в городе Алматы, это показывают наши полевые исследования) покупает или строит благоустроенные дома повышенной комфортности, коттеджи. В целом эмпирические данные показывают, что представители из первой группы имеют возможность покупки жилья и являются потребителями первичного сегмента современного рынка жилья Астаны, являющегося преимущественно элитным.
Вторая группа не обладает столь высоким социально-экономическим статусом как представители первой. У них нет существенного экономического или финансового капитала, но есть некоторые профессиональные навыки. Имеют высшее или среднее образование, квалификацию, что позволяет им, пусть не так успешно как мигрантам из первой группы, всё - таки приспосабливаться к новому месту жительства. Данная группа в большинстве случаев представлена прибывшими из средних и малых городов республики, частично из областных центров, в эту же группу мы относим и бывших зажиточных сельских жителей. Представители этой группы, конечно же, испытывают социально-экономические трудности в результате перемещения, но в целом способны адаптироваться к жизни в столице.
Каковы предпочтения, а точнее возможности занятости в этой группе миграции? Как показывают эмпирические данные, мигранты из этой группы также имеют возможность быть рекрутированными в ряды государственных служащих, но уже не на ключевые должности и посты (референты, рядовые специалисты и т.п.), что затем находит отражение в их жилищных возможностях, уровне дохода, и в итоге в результатах миграции. Другая часть из этой группы также попадает в крупные организации и учреждения города, но также не на важные позиции, поэтому они не имеют возможности получения бесплатного или льготного жилья. Часть мигрантов в этой группе работает в больницах (чаще медсестры, чем врачи) и школах, недостаток или нехватка которых ощущаются в Астане всё острее. Согласно полевым исследования, до трети мигрантов в этой группе находит свою занятость в третичном секторе городской экономики. Так, в этой группе на основе анализа «базарного» сектора городской экономики мы можем выделить группы владельцев маленьких магазинов, ларьков, арендаторов контейнеров на рынках Астаны. Часть мигрантов из этой группы занята в сфере оказания таких услуг как частный извоз, ремонт квартир и организаций новой столицы, парикмахерские и т.п.
Жилищные условия в данной группе имеют как свои возможности, так и ограничения. Здесь преобладает использование вторичного рынка благоустроенного жилья, что означает благоустроенные квартиры, но уже не элитные, не столь комфортабельные, чаще это малогабаритное жилье, построенное в советскую эпоху, эпоху Целинограда. В некоторых случаях, в особенности мигрирующие из малых городов в Астану, довольствуются проживанием в ими же построенных домах, понятно не столь комфортных.
Третья группа представлена преимущественно сельскими мигрантами, это пестрая, далеко не однородная в социально-экономическом аспекте группа. Для неё характерен низкий социально-экономический статус, основная причина миграции не столько аттрактивная, сколько «выталкивающая»: село вытолкнуло их, поскольку там они не имели возможности заработать даже на пропитание. Эту группу составляют те, кто имеет жилье, преимущественно арендованное, часто не комфортабельное, иногда ветхое. Это также может быть жилье, построенное собственными руками, чаще на окраинах города. Вторая важная характеристика этой группы – наличие занятости и относительно стабильного дохода. Как показывают результаты полевых исследований, мигранты из этой группы в большинстве своём попадают в так называемый «базарный» сектор городской экономики, являясь преимущественно самозанятыми. Часть работает в бюджетных организациях и организациях города, занимая самые нижние ярусы в структуре организаций (технички, санитарки, сторожа). Иначе говоря, человек в этой группе имел и продолжает иметь большие трудности при адаптации к городу, в его сознании город не принял его, поскольку у него нет достойной работы и жилья. В то же время люди в этой группе осознают свои социально-экономические и социально-культурные характеристики (отсутствие образования, квалификации), они вынуждены обращаться в поисках работы к «базарному» сектору (несмотря на его низкопродуктивность и низкодоходность) в надежде создать фундамент более достойной жизни для своих детей.
В четвертую группу мы относим тех, кто не имеет жилья, арендованного для отдельной семьи, ни тем более собственного, а также не имеет постоянной работы и стабильного источника доходов. Речь идет о прибывающих из сельской местности (села, районные центры), здесь встречаются как семейные, так и те, кто прибывает в город в одиночку, так называемые отходники. Это люди, у которых нет капитала: ни финансового, ни символического. Поэтому они не имеют возможности успешного трудоустройства, поскольку нет образования, квалификации, связей, нет средств для покупки, аренды или строительства жилья. Иначе говоря, представители этой подгруппы практически не имеют ресурсов к адаптации в условиях города. Именно эту группу можно квалифицировать как маргинальную и не привилегированную группу среди социальных слоев города. Даже внешние наблюдения показывают не устроенный социально-экономический характер данной (одной из многочисленных) группы в структуре прибывающих в Астану, отсутствие в их сознании жизненных перспектив не только для самих мигрантов, но и для их детей.
В то же время анализ литературы по сельско-городским миграциям в странах мусульманского Востока показывает, что основными носителями беспорядков и городских бунтов на Востоке являются не столько сельско-городские мигранты, сколько их дети. Показательной в этом плане является теория завышенных и не реализованных ожиданий второго поколения сельско-городской миграции, сформулированная профессором Колумбийского университета Фархадом Каземи, согласно которой основными участниками городской революции Ирана являлись городские жители во втором поколении, дети сельско-городских мигрантов.
Исследование мотивов сельско-городской миграции привело нас к необходимости краткого описания и анализа социальных групп казахстанского села. Предлагаемое описание и анализ социальной структуры сельской местности имеет отношение только к северной и центральной частям республики. Так, к низшей группе в социальной иерархии села мы отнесли такие маргинальные девиантные группы как алкоголики, тунеядцы, сюда же мы включили большие семьи, не имеющие мужчину-кормильца.
Второй ярус представлен многодетными семьями, члены семей которых трудятся, имеют какой-либо вид занятости, но этого дохода просто не достаточно, чтобы прокормить большую семью.
В третий отдельный ярус, на наш взгляд, может быть включен несельскохозяйственный пролетариат, это ремесленники, плотники и так далее, а также те, кто, не будучи в состоянии вести самостоятельное дело, идет наниматься к «новым» казахам, русским, немцам. Чаще всего эти люди не имеют наличных денег, их труд оплачивается натуроплатой.
Четвертый ярус социальной «башни» села состоит из мелких предпринимателей, нередко это мелкие торговцы, живущие на разнице цен между городом и селом. В условиях села это уже средний слой, предприимчивые люди, имеющие крупное по размерам села хозяйство – несколько голов крупного рогатого скота, лошадей, несколько десятков овец, русскоязычное население может иметь небольшую звероферму либо птицеферму. В данной группе возможно использование наемного труда, чаще это родственники, как правило, от двух до пяти человек.
Пятая группа в сельской социальной иерархии представлена предпринимателями более крупного масштаба. Речь идет о том, что выходцы из этой группы могут осуществлять крупные закупки молодняка (телят, поросят и т.п.), могут иметь много скота, большие посевные площади, поскольку имеют возможность брать пусть не крупные, но банковские кредиты, пользоваться программами микро кредитования правительства и некоторых международных организаций (от Всемирного Банка до международных фондов). Владельцы автозаправок, магазинов и других инфраструктурных единиц села относятся к данной социальной страте.
Наконец, верхний ярус сельской иерархии представлен крупными предпринимателями, в большинстве случаев – это выходцы старой советской номенклатуры – бывшие директора совхозов, директора районных агропромышленных комплексов, часть из них представлена бывшими советскими и партийными работниками районного звена. Как правило, представители именно этой группы фактически владеют землей, имеют самые большие посевные площади, самое крупное поголовье скота.
Важно заметить, что представители верхнего яруса сельской социальной структуры помимо экономического и финансового капитала обладают еще и символическим капиталом. Этот факт находит свое выражение, например, в привилегированной возможности получения постоянных ссуд и банковских кредитов посредством включенности в сетевые отношения в советский период. По нашим наблюдениям, «поставщиками» миграции, потенциальными мигрантами Астаны, являются те, кто, в предлагаемой нами социальной «лестнице» села, относится к третьему и пятому «этажам» социальной стратификации.
По территории прибытия мигранты Алматы также дифференцируются на две большие группы – сельские и межгородские мигранты. Но, по нашим наблюдениям, межгородские мигранты в Алматы в отличие от Астаны представляют собой достаточно однородную группу как в социокультурном плане, так и в социально-экономическом аспекте. Это прибывающие из городов Шымкент, Талды-Курган, Жамбыл, Кзыл-Орда и Тараз. Мотивы переезда преимущественно носят аттрактивный характер. Как показывают результаты полевых исследований, перемещенные в Алматы из других городов в сравнении со своими бывшими земляками более благополучны в социально-экономическом аспекте. Поэтому основной мотив переезда – расчет на дальнейшее улучшение их социальных и экономических позиций.
Увеличение объемов межгородской миграции в Алматы из близлежащих городов во многом связано и с выездом в Астану части алмаатинцев, что повлекло за собой вакансии на рынке труда и расширение рынка свободного жилья. Адаптация для данной группы мигрантов также большой трудности не представляет. Речь идет об их материальных и финансовых возможностях удовлетворения жилищных потребностей.
По нашим наблюдениям, значительная часть межгородских мигрантов предпочитает строительство или покупку домов повышенной комфортности (коттеджей) в отличие от группы межгородских мигрантов в Астане. Другая часть является успешным потребителем элитного жилья в многоквартирных домах. Ещё одна часть (половина от общего числа этой группы) является потребителем вторичного сегмента на рынке жилья Алматы. Другое наблюдение связано с практическим отсутствием факта «отложенной» во времени покупки или строительства собственного жилья в среде мигрантов Алматы в отличие от Астаны.
Вторая группа в нашей типологии представлена сельскими мигрантами. Это гетерогенная в социально-экономическом аспекте группа. В то же время, как позволяют предположить результаты наших полевых исследований, в среде сельских мигрантов Алматы финансово и материально состоятельных несколько больше в сравнении с сельской миграцией в Астане, это показывают, например, различия в жилищных условиях в месте въезда в группах мигрантов Алматы и Астаны. Но, по нашим наблюдениям, в Алматы гораздо больше и отходников. Иначе говоря, миграция часто поднимает и неблагополучные социальные слои без специальности и квалификации. Мигрируют не только те, кто имеет определенные ресурсы к адаптации, но и те, кто, не имея перспектив на получение работы по прежнему месту жительства (в селе), скорее всего не будет иметь таких возможностей и на новом месте.
Как таковые миграции являются в любом обществе необходимым условием экономической и социальной динамики. Если поместить исследуемые нами процессы сельско-городской миграции в более широкий контекст, то мы увидим, что они носят преимущественно вынужденный характер. Увеличение числа перемещенных внутри республики лиц является результатом структурных сдвигов в обществе и одновременно индикатором изменений в таких процессах, как миграция и урбанизация. Так, в основе современной активизации сельско-городской миграции в Казахстане находятся перераспределение собственности в селе, отсутствие рабочих мест в сельскохозяйственной сфере, обнищание сельского населения. Вместе с тем, к числу причин сельско-городской миграции можно отнести не только выталкивание селом части населения, но и возможность реального улучшенияэкономического положения сельских мигрантов в городе. Коротко говоря, город манит к себе не только «блеском огней», но и реальной возможностью улучшения материального положения человека, его семьи.
В контексте исследуемой нами проблемы - перемещение из юга на север - важно иметь в виду, что на юге Казахстана сконцентрировано 34% трудоспособного населения, тогда как на севере – 19%, при этом в общей численности населения трудоспособного возраста в 1999г. казахи на юге составляли 43% от численности всех трудоспособных данного региона, а на севере – 12%.
Другой канал внутренних перемещений – набирающая обороты миграция в направлении «город – город», главным образом из областного центра в столицы. Посредством эмпирических данных попробуем «прояснить» мотивы современного перемещения казахов в крупные города республики. Согласно полученным данным чаще всего в Астану переезжают из других городов потому, что находят жизнь в столице более перспективной (57,5% респондентов), вторая причина перемещения в Астану – поиски работы (43,8%), на третьем месте находится стремление улучшить свое материальное положение (своей семьи) (см. Приложения, диаграмма 1).
Два основных мотива мы можем выделить в случае перемещения казахов в Астану из других городов – социокультурный и социально-экономический. Вместе с тем можно предположить более важной всё-таки экономическую мотивацию, поскольку при ответе на вопрос «Что не нравилось по прежнему месту жительства?» преобладают такие причины, как отсутствие рабочих мест по прежнему месту жительства, трудности с поисками работы (51,6%), вторая причина «выталкивания» с прежнего места жительства – неудовлетворительные размеры заработной платы (30,1%). Третья причина – снижение уровня социальной инфраструктуры в областных центрах: респонденты говорят о том, что «образование и здравоохранение по-прежнему месту жительства изменились в худшую сторону» (22,9% респондентов в Астане).
Структура мотивов миграции в направлении «село – город» отличается от перемещения в направлении «город – город». В большинстве случаев сельские жители, в отличие от городских, решаются на переезд, так как не могут найти работу в своих селах (75,0% респондентов в Астане). Надежда найти работу – вот что находится в основе принятия решения о переезде в город (Астана – 67,0%). Желание улучшить материальное положение и стремление жить в столице, потому что это перспективно так же имеет место в структуре мотивов сельско-городской миграции (см. Приложения, диаграмма 2).
Каковы причины миграции в Алматы? Во-первых, Алматы, несмотря на потерю статуса столичного города, по-прежнему понимается как экономический и финансовый центр Казахстана. Известна и перенаселенность, земельная теснота юга, «выталкивающая» «лишнее» население. Другая причина – близость Алматы от этих перенаселенных районов, знакомые природно-климатические условия. Именно поэтому Алматы продолжает оставаться наиболее притягательным объектом миграции в Казахстане (см. Приложения, диаграммы 7 и 8).
Так, 65,3% респондентов в наблюдаемом замере городских мигрантов находят проживание в Алматы по-прежнему перспективным, чуть более половины (56,0%) мигрировало в Алматы в поисках работы, родственный мотив - стремление улучшить материальное положение своей семьи – такой же повод к миграции (см. Приложения, диаграмма 10). Тогда как в основе мотивов сельской миграции в Алматы находится в большинстве случаев отсутствие возможности трудоустройства на селе (72,4% респондентов в Алматы).
В обоих городах доминирует социально-экономическая мотивация, поэтому допустим вывод о сельско-городской и межгородской миграции по социально-экономическим соображениям. Подобные мотивы характерны для многих развивающихся стран и для стран Востока в особенности. Речь идет о таком векторе модернизационного развития развивающихся стран как анклавизация, означающая сосредоточение основных ресурсов (от людских до финансовых) в одном или двух крупных городах страны. Примерами чего могут служить анклавное развитие таких государств как Россия, Турция, Бразилия или Мексика.
Рассмотрим основные социально-демографические и социально-культурные характеристики миграции. Статистические данные по межтерриториальной миграции казахов в Астану за последние несколько лет показывают устойчивую тенденцию перемещения в Астану людей с высоким образовательным статусом. Например, согласно статистическим данным за 2001г., в Астану, в отличие от Алматы, больше прибыло людей с высшим (11131 человек) и неполным высшим (2926) образованием. Результаты наших полевых исследований показывают дополнительно, что образовательный уровень межгородских мигрантов Астаны выше, в отличие от городских мигрантов в Алматы.
Структура прибывающих в Астану и Алматы по такому признаку как семейное положение также различается. Так, по статистическим данным, среди прибывших в Алматы в2001г. казахов (18865) больше тех, кто никогда не состоял в браке (10641), тогда как среди прибывших в Астану (10588) больше семейных (4386 человек), нежели одиночек (3844 человека). И всё же, в большинстве случаев и сельская, и городская миграция в оба города носит семейный характер. В наблюдаемом замере сельских мигрантов Астаны 47,3% опрошенных состоит в браке, среди межгородских мигрантов семьи имеют 47,1%. Подавляющее большинство опрошенных имеет детей: 52,7% сельских мигрантов Астаны и 55,0% городских мигрантов.
В нашем исследовании классическая связь между миграционной мобильностью человека и его возрастом подтверждается. Результаты массовых опросов показывают, что на протяжении нескольких последних лет в Астану перемещаются молодые когорты в сравнении с Алматы. Результаты полевых исследований также дополнительно показывают, что в Астану едут молодые, здесь доминируют возрастные когорты 25-29, 30-39 лет. Так, например, среди опрошенных сельских мигрантов больше всего тех, кому 18-24 года – 33,9%, затем 25-29 лет – 28,6% и 30-39 лет - 20,5% опрошенных в наблюдаемом замере. Среди бывших жителей областных центров в Астане также доминирует молодежь: 18-24 года – 26,1% опрошенных, 25,5% - 25 - 29 лет, затем следует возрастная группа 40-49 лет – 24,8%. Данный факт с особой остротой актуализирует жилищную проблему, поскольку молодые люди, как правило, не имеют отправного капитала для приобретения или строительства жилья.
Каков социально-демографический и социально-культурный портрет миграции казахов в Алматы? Статистические данные по внутренней миграции казахов в Алматы показывают, что большинство прибывающих в последние несколько лет составляют те, кто имеет среднее общее образование, численность имеющих высшее образование - меньше. Результаты полевых исследований дополнительно показывают, что образовательный уровень межгородских мигрантов Алматы ниже в отличие от этой же группы в Астане. Полевые исследования подтверждают гипотезу и о том, что в среде сельских мигрантов как Алматы, так и Астаны преобладают те, кто не имеет специальности, образования, в основном это малоквалифицированные работники.
По статистическим данным, среди прибывших в Алматы в 2001г. казахов (18865) больше тех, кто никогда не состоял в браке (10641). Как свидетельствует литература по сельско-городским миграциям в странах Востока (Индия, Пакистан), в этих странах чаще мигрируют в одиночку, то есть более мобильны те, кто не обременен семьёй. Полевые исследования по Алматы показывают, что оба класса миграции (сельская и межгородская) имеют семейный характер, более чем половина опрошенных имеет статус семейных людей. В наблюдаемом замере сельских мигрантов Алматы состоит в браке 51,1% опрошенных, среди межгородских мигрантов Алматы семьи имеют 66,0%. Большинство опрошенных - 59,2% сельских мигрантов и 71,3% городских мигрантов - имеет детей.
Согласно статистически данным, в отличие от Астаны в Алматы чаще мигрируют люди старшего возраста, здесь доминируют возрастные когорты 30-39 и 40-49 лет, что во многом, на наш взгляд, объясняет впечатление устроенного характера и стабильного положения сельской и межгородской миграций в Алматы, в отличие от Астаны.
Основная цель сельской и городской миграции, как было показано выше, стремление изменить свои социально-экономические позиции, улучшить материальное положение человека и его семьи. Показательными в этом отношении выглядят статистические данные о среднемесячной номинальной заработной плате одного работника между различными секторами экономики и регионами Казахстана. Среднемесячная номинальная заработная плата работника в сельском, лесном и рыбном хозяйстве, например, в Акмолинской области в 1999г. составляла 4885 тенге. Тогда как среднемесячная заработная плата в сфере услуг в Астане в том же году была равна 16142 тенге, то есть превышала заработную плату в сельскохозяйственном секторе экономики в 3,3 раза (1000 тенге эквивалентны 200 российским рублям). В 2000г. заработная плата в городе (Астане) превышала сельскую заработную плату (Акмолинская область) в 3,4 раза, в 2001г. в 3,3 раза. Сравним среднемесячные заработные платы между сельскохозяйственным сектором в той же Акмолинской области и заработной платой в другом секторе городской экономики - промышленности и строительстве, которая в 1999г. в Астане была равна 16603 тенге. Здесь городская заработная плата превышает сельскую заработную плату в 3,3 раза. В 2002г. среднемесячная заработная плата в сельском, лесном и рыбном хозяйстве в Акмолинской области составляла 8242 тенге, тогда как в сфере услуг в этом же году в Астане среднемесячная номинальная заработная плата составляла 28875 тенге. Иначе говоря, в 2002г. заработная плата в промышленном и строительном секторах экономики Астаны в сравнении с заработной платой в сельско - хозяйственном секторе Акмолинской области была выше в 3,5 раза.
Самая высокая номинальная заработная плата в 2002г. по Астане отмечалась в секторе услуг. Внутри этого сегмента городской экономики самая высокая заработная плата наблюдалась в таких видах экономической деятельности как финансовая (55894 тенге), операции с недвижимым имуществом, аренда и предоставление услуг потребителям (47396 тенге), транспорт и связь (39267 тенге), гостиницы и рестораны (32054 тенге). Дополнительно заметим, что размер среднемесячной заработной платы в сфере государственного управления имеет тенденцию повышения заработной платы. Так, в 2000г. заработная плата государственного управленца была равна 19904 тенге, в 2001г. – 22998 тенге, в 2002г. – 26292 тенге.
Данные Агентства по статистике РК свидетельствуют, что в 2000г. в обоих исследуемых нами городах Астана и Алматы доля низкодоходного населения была самой низкой по республике: 11,6% и 4,8% соответственно, тогда как более половины населения в Мангистауской (59,7%), Южно-Казахстанской (52,8%), Кзыл-ординской (51,6%) и Жамбылской областях (47,7%) имеет низкие доходы. Именно эти области, за исключением Мангистауской, больше чем другие области «отпускали» сельское население. В 2001г. доля населения РК, имеющего доходы (использованные на потребление), ниже величины прожиточного минимума, составляла 28,4%, в том числе в городской местности – 20,0%, в сельской местности – 38,5%. В сравнении с 2000г. в 2001г. наблюдается снижение доли низкодоходного населения в Астане до 2,2% и в Алматы до 4,9% от общей численности. Согласно данным Агентства по статистике РК, самая высокая доля низкодоходного населения в сельской местности в 2001г. наблюдалась в Мангистауской (95,5%), Жамбылской (54,0%), Кызылординской (50,0%) областях. По статистическим данным Мангистауская область не относится к числу «отпускающих» областей. Соответственно статистические данные показывают в сфере промышленности и строительства в этой области одну из самых высоких среднемесячных номинальных зарплат в целом по республике (в 2001г. она составляла 50053 тенге).
В 2002г. наблюдалось уменьшение общей численности населения РК, имеющего доходы ниже прожиточного минимума (24,2%). Сокращение низкодоходного населения в основном происходило за счет населения в городской местности (15,6%), в сельской местность доля бедных практически не менялась (34,7%). Глубина бедности по РК в 2001г. составляла 7,8%, в том числе в городской местности 5,1%, в сельской местности 11,0%. Острота бедности в этом же 2001г. достигала 3,1%, в городской местности 1,9%, в сельской – 4,4%. Глубина бедности в 2001г. по Астане составляла 0,5%, в Алматы – 1,0%, острота бедности по Астане регистрировалась как 0,1%, в Алматы – 0,3%.
Притягательность Алматы как объекта миграции также во многом проясняет анализ статистики в части доходов населения. Так, согласно статистическим данным заработная плата в секторе промышленности и строительства города Алматы в 1999г., будучи равной 16835 тенге, превышала среднемесячную заработную плату в сельскохозяйственном секторе, например, Южно-Казахстанской области, в 6,2 раза. В 2000г. (19021 тенге) городская зарплата превышала сельскую в 5,2 раза, в 2001г. (24010тенге) заработная плата в Алматы превышала сельскую зарплату в Южно-казахстанской области в 5,3 раза. Заработная плата в сельском хозяйстве Южно-казахстанской области составляла в 1999г. 2708 тенге, 2000г. – 3616 тенге, 2001г. – 4470 тенге, 2002г. – 5334 тенге.
Сопоставим теперь данные по среднемесячной заработной плате в сфере услуг в г. Алматы и сельскохозяйственном секторе той же Южно-Казахстанской области. Так заработная плата в сфере услуг города Алматы в 1999г. была в 5,4 раза выше сельской заработной платы в Южно-казахстанской области, в 2000г. в 4,8 раза, а в 2001г. в 5,2 раза. В 2002г. среднемесячная номинальная заработная плата в Алматы равнялась 28396 тенге, в таком виде экономической деятельности как финансовая заработная плата в том же 2002г. составляла 92583 тенге, в сфере предоставления коммунальных, социальных и персональных услуг равнялась 40979 тенге. Именно в Алматы проживает меньше всего тех, кто имеет доходы ниже прожиточного минимума. Таковых, например, в 2000г. было всего 4,8% по отношению к экономически активному населению, в 2001г. 4,9% от общей доли экономически активных людей. Статистические данные, как видно, являются показательной иллюстрацией причин наибольшей притягательности Алматы как объекта внутренней миграции.
В целом анализ данных по среднемесячной номинальной заработной плате работников в обоих городах показывает устойчивую тенденцию возрастания заработной платы во всех сферах городской экономики как Алматы, так и Астаны. В то же время, начиная с 2000г., в отдельных секторах экономики наблюдается более высокая заработная плата в Астане, нежели в Алматы. Это такие виды экономической деятельности как операции с недвижимым имуществом, аренда и предоставление услуг потребителям (Астана – 47396 тенге, Алматы – 32666 тенге), транспорт и связь (Астана – 39267 тенге, Алматы – 34095 тенге), гостиницы и рестораны (Астана – 32054 тенге, Алматы – 27537 тенге).
Сравнение данных по номинальной среднемесячной заработной плате показывает, что самой высокой является заработная плата в секторе горнодобывающей промышленности Алматы (2002г. – 119190 тенге), самой низкой в Алматы в сфере здравоохранения и предоставления социальных услуг (12327 тенге). В Астане наиболее высокая заработная плата регистрируется в финансовом секторе городской экономики (55984 тенге), самая низкая, как и в Алматы, в сфере здравоохранения и предоставления социальных услуг (13519 тенге).
Соответственно растет численность занятого населения в обоих городах. Так, если в Астане в 1999г. общая численность занятого населения составляла 148,9 тысяч человек, то в 2002г. она увеличилась до 218,7 тысяч человек. В Алматы на протяжении нескольких последних лет наблюдается противоположная тенденция – тенденция уменьшения доли занятого населения: в 1999г. общая численность занятого населения достигала 560,2 тысяч человек, а в 2002г. статистика регистрирует снижение численности занятых до 509,3 тысяч человек. Можно отметить структурные особенности занятого населения в обоих городах. Во-первых, и в Алматы и в Астане в общей структуре занятых доминируют наемные работники, численность которых в обоих городах имеет тенденцию к увеличению: Астана, 1999г. – 117,8 тысяч человек, 2000г. – 116,6 тысяч человек, 2001г. – 147,4 тысяч человек, 2002г. – 199,6 тысяч человек; Алматы 1999г. – 374,5 тысяч человек, 2000г. – 373,2 тысяч человек, 2001г. – 388,7 тысяч человек, 2002г. – 406,3 тысяч человек. Во-вторых, по данным официальной статистики, численность самозанятого населения имеет тенденцию к снижению, особенно значимую в Алматы.
Таким образом, видно, что заработная плата в Астане и Алматы на протяжении нескольких последних лет имеет устойчивую тенденцию к росту при одновременном сокращении численности занятых в Алматы (по данным официальной статистики). На этой основе можно предположить, что вновь прибывающим в Алматы и Астану с каждым годом всё сложнее найти работу, причем не только в Алматы, но и в Астане. Несмотря на общее увеличение численности занятых в Астане, статистика регистрирует снижение доли самозанятого населения в общей структуре занятых.
В тоже время, как показывают наши эмпирические данные, большая доля прибывающих в новую столицу в особенности из сельской местности концентрируется в третьем секторе, где значимым по своим объемам выступает сегмент самозанятости. На этом основании (официальная статистика и наши эмпирические данные) можно предположить во многих случаях незаконный, нелегальный характер статус самозанятых в обоих городах Казахстана. Как показывают наши полевые исследования, большинство прибывающих в особенности из сельской местности, во всяком случае на первых порах, имеют статус самозанятых. С другой стороны, по нашему мнению, факт увеличения роста зарплаты что деньги концентрируются в отдельных группах
Таким образом, статистические данные о разнице доходов между среднемесячной заработной платой в крупнейших городах страны и сельских регионах служат ещё одним аргументом в пользу гипотезы о доминировании социально-экономической мотивации миграции из сел в города, из малых и средних городов в более крупные. Фиксируемое нашими эмпирическими данными улучшение социально-экономического положения иллюстрируется, как показано выше, данными официальной статистики РК. Иначе говоря, в основе положительных результатов миграции большинства новых жителей столиц, находятся не только «субъективные» характеристики исследуемого нами объекта, но и «внешняя», благоприятная по отношению к мигрирующим, социально-экономическая ситуация в крупных городах Казахстана.
Какова ситуация с доходами в наблюдаемых нами замерах? Группа с низким доходом в сопоставляемых четырех группах диссертационного исследования – межгородские мигранты Астаны. Согласно полученным данным, у сельско-городских мигрантов в сравнении с межгородскими более высокий уровень ежемесячного дохода. Но в отметке «25000 тенге и выше» мы фиксируем преобладание межгородских мигрантов Астаны – 9,8% и сельских мигрантов Астаны – 6,3%. Ситуация с доходами в наблюдаемом замере сельских мигрантов Астаны следующая: 10000-15000 тенге (37,5%), 5000-10000 тенге (22,3%), 3000-5000 (16,1%). В то же время 6,3% респондентов – сельских мигрантов имеют очень низкий доход: 1000- 3000 тенге и столько же 6,3% самый высокий (свыше 25000тенге). Уровень доходов городской миграции в Астане: 5000-10000 – 31,4%, 10000-15000 – 22,2%, 3000-5000 – 19,0%, свыше 25000- 9,8% респондентов.
Анализ данных показывает, что наиболее благоприятная ситуация с доходами у сельских мигрантов Алматы, у которых при сопоставлении доходов во всех четырех наблюдаемых группах отмечается наиболее высокий доход. Согласно полученным данным, у сельско-городских мигрантов в сравнении с межгородскими более высокий уровень ежемесячного дохода. У сельских мигрантов он составляет: 10000-15000 тенге (41,4%), 5000-10000 тенге (27,6%), 15000-25000 тенге (17,8%). У городских мигрантов: 10000-15000 тенге (32,0%), 5000-10000 тенге (28,7%), 3000-5000 тенге (18,0%), 15000 – 25000 тенге (14,7), свыше 25000 тенге – 3,3%.
Помимо прямого вопроса о доходах, респондентам было предложено оценить свой уровень дохода как «низкий», «средний», «высокий» и «очень высокий». В целом во всех четырех сопоставляемых группах респонденты оценивают свой уровень дохода как средний, что может, видимо, служить индикатором позитивного социального самочувствия. В то же время при оценке себя респондентами в континууме от 01 до 09 (где 01 означало нищету, нищенское положение в социальной структуре общества, а 09 – богатство) большинство опрошенных во всех четырех группах обозначали себя в отметке от 02 до 05. Это означает определенную противоречивость в самооценках и самоощущениях большинства респондентов. Речь идет об оценке уровня дохода в анализируемых группах как среднего, но в ситуации определения на социальной лестнице общества респонденты чаще относят себя в сторону бедности. При этом сельские мигранты чаще идентифицируют себя с низшими слоями городского общества, тогда как часть городских мигрантов относит себя к полюсу богатства. Часть городских мигрантов располагает себя ближе к полюсу бедности. Такие самооценки во многом вызваны тем, что в городах Центральной Азии низшие городские слои представлены не предпринимательскими слоями, а низко доходными группами населения. В основном это занятые в бюджетной сфере, которые в силу низких доходов и их растущего несоответствия уровню цен на товары и услуги, ближе к городским низам.
Одна из наиболее важных сторон социологического анализа миграции в города - анализ адаптационных процессов в среде новых жителей городов. Как известно, адаптационные процессы во многом обусловлены социальными факторами, важную роль играют в условиях постсоветской культуры и этнические факторы. Психологические установки и ориентации, как известно, также определяют процесс адаптации к городской среде. Одна из гипотез нашего исследования состояла в предположении, что у сельских мигрантов в городе фон этнической культуры будет более сильным и может сказываться на поведении и установках человека. Индивиды, перемещающиеся из городов – областных центров в столицу, на наш взгляд, также испытывают адаптационные трудности. Потому что условия жизни в городах различных типов и величин имеют отличия не только социального, но и психологического плана. Каждому городу присущи свои ценностные ориентации и нормы поведения. Но чаще всего адаптация к городскому образу жизни обусловлена такими обстоятельствами как уровень образования, профессиональная подготовка и, по всей видимости, индивидуальные психологические особенности.
Поведение индивида, как известно, во многом обусловлено поведенческими программами референтных групп. Как уже отмечалось, образование, квалификация человека во многом обуславливают поведение человека. Чем разностороннее и образованнее человек, тем «вариативнее» избираемые им поведенческие стратегии, тем гибче его поведенческие установки и ценностные ориентации.
В отношении сельских мигрантов мы предполагали, что в основе их поведенческих стратегий, ценностных ориентаций во многом находится такой фактор как этническая принадлежность человека, его этническая культура. В отношении же городских жителей мы предполагали менее выраженную поведенческую опосредованность этническим происхождением. Поэтому предполагалось болезненное приспособление к новой среде для людей первой группы и менее болезненная адаптация для людей из второй группы. В процессах адаптации важную роль играют такие факторы как среда выхода (среда, в которой он жил) и среда входа (среда, в которой он собирается жить). При этом значимой выступает не только готовность вчерашнего сельского жителя принять иную (городскую) систему ценностей, правил поведения, но и готовность города принять вчерашнего сельчанина. Большое влияние на адаптацию человека имеет тип поселения, из которого вышел человек, размеры этого поселения, его внутренняя структура.
Итак, один из вопросов этой части работы фокусируется в ответе на вопрос: какие складываются практики поисков работы и занятости в среде сельских и городских мигрантов в исследуемых нами городах? Это является важным потому, что в исследованиях по адаптации мигрантов большое значение имеют ответы на вопросы о занятости, её роли в процессе адаптации, о том, каковы стратегии поведения на рынке труда новых жителей.
Жизнь на новом месте, в новом городе требовала от большинства опрошенных нами больших усилий и напряжения. Как свидетельствуют наши глубинные интервью, в большинстве случаев мигрантов никто и ничто не ожидало на новом месте. Меньшая часть мигрантов прибывала в Астану или в Алматы потому, что здесь их ожидала либо работа, либо жилье, либо то и другое вместе. Соответственно стратегии поисков работы и занятости наблюдаемых нами мигрантов имели весьма разнообразный характер. Иначе говоря, важно было понять, кто или что поддерживало (и продолжает поддерживать) людей на новом месте, какие они выбирали поведенческие стратегии, какие из них явились успешными, а какие человеку было необходимо пересмотреть?
Эмпирической основой анализа поисков работы и занятости внутренних мигрантов Астаны и Алматы послужили не только результаты массового опроса, но и исследования стратегий поисков работы мигрантами с использованием такого качественного метода сбора первичной информации как глубинное интервью.
В современной экономической жизни постсоветских обществ, в отличие от советского периода, можно выделить традиционную и новую формы занятости. В первом случае речь идет о занятости на государственных предприятиях, в государственных, бюджетных организациях, во втором случае речь идет о самозанятости и занятости в новом секторе экономики – частных предприятиях. Современный рынок труда в Казахстане вследствие перехода к принципам рыночной экономики претерпевает процесс реструктуризации. Основные субъекты рынка труда - работодатели и работники. Как происходит «распределение» трудовой силы? Это формальные структуры типа государственной службы занятости и частных агентств по набору персонала? Или личные связи? Какую роль играют неформальные каналы трудоустройства? Имеет ли место процесс самостоятельного трудоустройства? Известно, что такой канал как специализированные социальные институты типа биржи труда во многих постсоветских республиках лишь в редких случаях приводит к результату]. Какова казахстанская практика? Так, в наблюдаемых нами замерах в 2002г. через биржу труда были трудоустроены единицы: 0,7% (городские мигранты Астаны), 3,6% (сельские мигранты Астаны).
В исследовании был задан вопрос: «Имеете ли Вы работу?», если да, то респонденту необходимо было перейти к вопросу «Как Вы нашли работу?», если нет, то респондент должен был ответить на вопрос: «Как Вы ищете работу?». Посредством ответов на эти вопросы мы попытались составить представление о методах поиска работы и их эффективности. Так, на биржу труда в поисках работы обратилось 0,8% городских мигрантов Астаны и 0,6% сельских мигрантов.
В теориях сельско-городской миграции Востока довольно известным является феномен «протоптанной дорожки», означающий, во-первых, перемещение человека в тот город, куда уже переместились родственники или земляки, во-вторых, обращение за помощью в поисках работы и жилья к ранее мигрировавшим. Как показывают результаты полевых исследований, концепция «протоптанной дорожки» приложима к среде сельских мигрантов в Алматы. Речь идет о том, что среди всех опрашиваемых чаще всего за помощью к родственникам или землякам обращались сельские мигранты Алматы – 29,9% респондентов, в среде городских мигрантов Алматы таковых 24,7% респондентов. Поэтому больше всего и устроившихся на работу с помощью родственников в среде городских мигрантов Алматы – 22,0% респондентов и 19,0% среди сельских мигрантов. Таким образом, можно отметить более высокую долю мигрантов Алматы (в сумме: сельские – 56,4%, городские – 53,4%), использовавших канал личных связей в трудоустройстве на новом месте в сравнении с Астаной.
В газетных и отчасти научных публикациях много пишут (чаще на основе личных наблюдений, априорных представлений) о значимости родственных связей. Во многих работах пишут о возрождении у казахов, как и у других автохтонных этносов Центральной Азии, традиционных или скорее архаических социальных отношений. Исходя из этих соображений, в структуре ответа на вопрос «Как Вы нашли работу?» мы развели индикаторы «друзья и знакомые» и «родственники». Анализ первичных данных показывает, что к помощи друзей и знакомых прибегают сравнительно чаще, нежели к помощи родственников. Так, в среде городских мигрантов Астаны этот канал трудоустройства использовали 26,0% респондентов и 20,5% в среде сельских мигрантов. С помощью родственников устроилось на работу 19,6% сельских мигрантов в Астане, в сравнении со всеми наблюдаемыми группами меньше всего устроилось на работу при помощи родственников городских мигрантов Астаны - 13,0%.
Каким образом мы можем интерпретировать полученные данные относительно доминирования канала личных связей? Прежде всего, мы понимаем механизмы мобильности и поведение участников рынка труда как сложные социальные процессы, в которых «благодаря» капитализации экономики возросла роль неформального элемента. Индивидуум, находящийся в процессе поиска работы, в первую очередь нуждается в получении информации. Как правило, это происходит посредством специальных усилий (от специальных поездок в предполагаемое место жительство), иногда это происходит случайно. В этой ситуации, в этом процессе помощь друзей, родственников и знакомых является неизбежной (индивидуум должен с чего-то, вернее, с кого-то начинать) и, как показывают интервью, анализ литературы, наиболее эффективным механизмом поиска работы становятся личные связи.
Личные связи как информационный источник оказываются более результативными в сравнении с другими потому, что человека интересует не только размер предстоящего оклада и содержание труда, но и такие параметры, как условия труда, перспективы продвижения, ситуация со льготами или отношения внутри коллектива. В объявлениях по найму можно узнать только о требованиях (профессиональных и личностных) к претенденту. Указанные выше подробности и нюансы не находят выражения в формальных источниках информации. Другая характеристика – полнота и доверительность информации. Поэтому более продуктивно разделять две разные функции в ситуации поиска работы: информирование и помощь при трудоустройстве. Иначе говоря, одно дело представить (поделиться) первоначальную информацию о рабочих местах, другое дело – оказание адресной помощи в трудоустройстве: от рекомендации до протекции. Таким образом, мы видим, что одни и те же институты рынка могут выступать то в качестве канала информации, то в качестве канала мобильности, либо тем и другим].
Как показывают российские исследования по России, в русской этнической среде эти же каналы мобильности – личные связи – выступают одним из наиболее эффективных каналов мобильности человека. Поэтому можем ли мы говорить о традиционализации только Центрально-Азиатских обществ, быть может, это процессы, которые обусловлены не только (или не столько) особенностями «менталитета»? По данным исследований в разных странах, через личные контакты находят работу от 20 до 40% трудоустроившихся. «Погруженность любых действий в определенную социальную среду, наличие социальных связей – «сетей» присуще любому человеческому сообществу, и широкое использование личных связей при трудоустройстве не является только российской спецификой».
Если суммировать каналы обращения к родственникам, друзьям и знакомым, бывшим коллегам, то можно отметить региональное различие: доля мигрантов Алматы, использовавших канал личных связей выше в сравнении с Астаной (в сумме: сельские – 45,5%, городские – 45,9%). В условиях сильного влияния неформальных экономических отношений особую роль начинают играть личные отношения, приобретающие характер символического ресурса. Мы исходим из того, что обладание материальным экономическим капиталом во многом обуславливается наличием социального капитала – социального и культурного. Культурный капитал означает ресурсы, имеющие культурное происхождение – образование, соответствующий диплом и культурный уровень индивида, доставшийся ему в наследство и усвоенный в процессе социализации. Социальный капитал означает ресурсы, связанные с принадлежностью к определенной группе: сеть связей, которыми нельзя воспользоваться иначе, как через посредство группы, или через посредство людей, обладающих властью и способных оказать «услугу за услугу».
Полученные данные указывают на значимость самостоятельного трудоустройства, обращения человека непосредственно к работодателю. Другой вариант - создание собственного рабочего места. Так, больше всего самостоятельно устроившихся на работу в среде сельских мигрантов Астаны – 38,4%, эффективным явился этот метод и для городских мигрантов Астаны – 26,0%. В случае трудоустройства городских мигрантов Астаны большую роль играют предложения со стороны организаций и учреждений – 16,0% респондентов. Гипотетически мы полагали этот канал (предложения со стороны организаций, учреждений) как один из наиболее встречаемых в новой столице. В то же время мы понимаем, что в ситуации прямого самостоятельного трудоустройства не исключается обращение к личным связям вообще, например, не исключено обращение при получении информации о рабочем месте.
Практика обращения к институциональному каналу трудоустройства по объявлениям, в особенности это относится к сфере торговли и услуг (от современных до примитивных), является сравнительно новой практикой. Этот вид посредничества является наиболее развивающимся: от отдельных изданий до рекламных приложений в газетах. Но ограниченный, неполный и зачастую недостоверный характер информации в газетных объявлениях приводит к небольшому числу случаев успешного трудоустройства, поскольку служит ограничением эффективности работы этого канала. Воспользовавшихся таким каналом мобильности, как объявления в прессе, в группе сельских мигрантов Астаны – 4,5%, меньше всего среди городских мигрантов – 2,3%. Но в целом этот канал чаще всего и успешнее используется среди мигрантов Алматы: городские мигранты – 8,7% респондентов и 4,6% сельских мигрантов. Объяснением полученных данных могут служить территориальные и социально-территориальные различия. Речь идет об Алматы как крупнейшем городе Казахстана, имеющем более развитый и более дифференцированный рынок труда, где частные и коммерческие структуры сумели занять определенные ниши на рынке труда, в особенности в сфере торговли, услуг, рекламных услуг.
Какие можно подвести итоги в анализе каналов мобильности и трудоустройства человека? Первый: безусловное превалирование неформальных каналов - самостоятельное трудоустройство и личные связи. Активизация сетевых отношений в сфере трудоустройства является своего рода реакцией по отношению к имеющимся сегодня ограничениям трудового рынка. В то же время можно допустить, что одна из причин активизации сетевых отношений– не вполне законный характер в смысле налогово-финансовой дисциплины большинства предприятий (особенно маленьких, численностью до 10-15 человек) нового частного сектора. Свою роль личные связи играют не только в случае трудоустройства в новый (частный) сектор городской экономики. Но и в случаях трудоустройства в бюджетный сектор, на государственную службу адресная помощь имеет место. Другой вывод связан с тем, что кроме традиционных форм занятости, возникли новые, и роль последних значительно возросла. Речь идет об особо важной значимости нового частного сектора в городской экономике Астаны и Алматы.
В наших опросах мы задавали и такой вопрос: «Что, по Вашему мнению, позволяет получить престижную работу в Казахстане?», вопрос был вызван необходимостью исследования неформальных каналов трудоустройства, проверки гипотезы об этнической солидарности как адаптационном ресурсе. Респондентам были предложены следующие индикаторы: «наличие высшего образования», «умение усердно трудиться», «принадлежность к казахской национальности», «принадлежность к русской национальности», «активное участие в политической жизни», «активное участие в рыночной экономике», «хорошее знание казахского языка», «хорошее знание русского языка», «наличие связей и знакомств с нужными людьми», «наличие родственных связей», «одаренность от природы».
Результаты опросов показывают, что для городских и сельских мигрантов Астаны самым важным выступает наличие высшего образования, но следующим по значению признается наличие связей и знакомств с «нужными» людьми. Что, в целом, не умаляет высокой оценки респондентами неформальных каналов получения престижной работы (см. Приложения, графики 5 и 6).
В отличие мигрантов в Астане городские и сельские мигранты Алматы на первое место вынесли «наличие связей и знакомств с нужными людьми» (67,3% и 62,1% соответственно). Неофициальные каналы доступа к престижной работе в этом замере оцениваются очень высоко (см. Приложения, график 13, 14). Родственные связи сельскими и городскими мигрантами Алматы понимаются как самые значимые в ситуации доступа к престижной работе. Что является свидетельством высокой оценки в этой группе мигрантов не только этнической принадлежности, но и субэтнических солидарностей и принадлежностей к малым группам (друзья, знакомые, бывшие коллеги). Так, более половины опрошенных (56,4% сельских и 53,4% городских мигрантов Алматы) использовали канал личных связей при трудоустройстве на работу.
Итак, фактор родственных связей среди сельских и городских мигрантов в Алматы оценивается выше, нежели среди сельских и городских мигрантов Астаны. Эти установки находят свое отражение в социальных практиках мигрантов, в их поисках работы на новом месте. Если суммировать каналы обращения к родственникам (1), друзьям и знакомым (2), бывшим коллегам (3), то мы можем установить региональное различие: доля мигрантов Алматы (в сумме: сельские – 56,4%, городские – 53,4%), использовавших канал личных связей выше по сравнению с Астаной (в сумме: сельские – 45,5%, городские – 45,9%). Самые низшие ранги в анализируемых группах имели индикаторы: «активное участие в политической жизни», «хорошее знание русского языка» и в то же время «принадлежность к казахской национальности».
Одним из наиболее значимых механизмов адаптации выступает занятость. Как показывают наблюдения, социологические данные, ведущей формой занятости для сельских мигрантов в обоих городах выступает «неформальный» или «базарный» сектор (К. Гирц, Т. Макджи), который консервирует в себе традиционные формы хозяйственной деятельности. Конечно, для многих труд в сфере торговли и услуг является лишь формой скрытой безработицы. Речь идет о том, что большой является доля безработных в среде сельских мигрантов, но гораздо больше тех, кто занят не полностью. Под «неформальным» сектором понимается сфера занятости, находящаяся за пределами современного санкционированного государством «формального» сектора и включает в себя сферу розничной торговли, примитивные виды услуг, предприятия мелкой традиционной и полу традиционной промышленности, ремесленные мастерские и т.п. Речь идет о том, что вследствие трансформации общества, слои населения, занятые в третичном секторе, представлены большими группами в социальной структуре казахстанского общества.
В контексте влияния глобализации отношение к «третичному» сектору критическое, но к нему нельзя относиться только критически. Неформальный сектор предоставляет работу городской бедноте, в том числе мигрантам из деревень и сел, которых не в состоянии поглотить капиталоемкий, формальный сектор и которые в противном случае просто остались бы без средств существования. Речь идет о значительной доле городского населения, поскольку по разным оценкам, неформальный сектор охватывает от 20 до 70 % занятых в крупных городах развивающихся стран, или 40-50 % в среднем. Одновременно «неформальный», традиционный сектор достаточно часто воспринимается как эквивалент скрытой безработицы, политической нестабильности, слои населения здесь идентифицируются в научной литературе как маргинальные.
Доля занятых в «фирменном» секторе в трансформирующихся обществах, в том числе в казахстанском, является небольшой. «Фирменный» сектор функционирует на капиталистических началах и рассматривается как привнесенный извне. Вместе с тем в казахстанском обществе, как трансформирующемся, модернизирующее воздействие города не может быть измерено только долей населения, занятого в «фирменном» секторе.
Несмотря на предположение о преимущественно трудовом характере миграции в исследовании был задан вопрос: «Имеете ли Вы работу в данный момент?». Большинство городских мигрантов Астаны (89,3%) ответили положительно, но в группе сельских мигрантов Астаны 11,6% респондентов ответили отрицательно, а 12,5% оставили этот вопрос без ответа. Сегодня всё больше становится тех, кто, выезжая в города, пополняет ряды желающих найти себе приложение на рынке труда. В сравнении с полевыми исследованиями 2000-2001гг., исследования 2002г. и 2003г. показали, что чем дальше во времени, тем сложнее найти себе работу даже тем, кто согласен на неквалифицированный или малоквалифицированный труд в Астане.
На этот же вопрос большинство городских мигрантов Алматы (96,0%) и 92% респондентов сельских мигран
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 153 | Нарушение авторских прав