Германский взгляд

При описании немецкого взгляда мы считаем необходимым начать с двух главных персон Германской империи – Вильгельма II и его сына, кронпринца Вильгельма III.

Кайзер свидетельствовал, что по разным причинам ведущие европейские державы старались сломить Германию: для Англии это было мировая торговля и политика, для Франции – реванш, а для России – выход к морям и соображения внешней политики. Развитие Германии пугало Англию, и хоть до определенного момента она могла решить дело мирным путем, уничтожив немецкую конкуренцию на мировом рынке, строительство оборонительного немецкого флота ее возмутило[108]. Мнение кайзера согласуется с английским за исключением слова «оборонительный»: его наличие как будто снимает с Германии часть ответственности, не позволяя рассматривать строительство флота как причину к войне. Нельзя исключать, что немецкий флот строился для обороны, однако кто мог дать гарантии, что в один день он не двинется в наступление? Таким образом, этот факт можно считать причиной начала войны, однако не для немецкого, а для английского взгляда.

Далее Вильгельм II говорил о наличие во Франции реваншистских настроений из-за потери Эльзаса-Лотарингии; но эти территории, по его мнению, в течение многих столетий являлись коренной немецкой областью, что превращало реванш в незаконное и антиморальное предприятие[109]. Для проверки данного тезиса кайзера можно обратиться к современным энциклопедическим данным. Лотарингия (Lorraine) – историческая область на востоке Франции в бассейне р. Мозель; вся ее территория находилась в составе Франции с 1766 г[110]. Эльзас (Alsace) – историческая область на востоке Франции, в бассейне р. Рейн; появилось в конце VII в., входило в империю Каролингов, с X в. в составе Священной Римской империи; в 1697 г. весь Эльзас отошел Франции[111]. Таким образом, претензии кайзера обоснованы только отчасти; очевидно, что таким высказыванием он хотел оправдать правомерность немецких захватнических действий 1871 г. Воинственное отношение России к Германии он объясняет тем, что главным ее врагом за интересы Сербии была Австро-Венгрия, традиционно являющаяся союзницей Германии.[112] Следовательно, Вильгельм II подтверждает в качестве причин реваншистское настроение Франции и покровительство России славянам. При этом император отмечает, что с реваншистскими настроениями Франции Россия связала себя при помощи получения от первой финансовой помощи. Целью же Германии кайзер называет желание отложить войну до тех пор, пока страна окончательно не окрепнет[113], - этим высказыванием он только подтверждает свои агрессорские намерения, хоть и делает это очень скрыто.

Вильгельм II говорит о том, что Германия сама отвергла предложение по португальским колониям, объясняя это тем, что либералы Англии выступали против него, а действия Чемберлена были несанкционированны британским правительством[114]. Однако это мнение выглядит более чем странным, учитывая желание Германской империи стать мировой колониальной державой. Вероятно, этот факт был подчеркнуть для того, чтобы подчеркнуть своеобразную «обиду», нанесенную Англией Германии; в таком случае, срыв соглашения по колониям по вине британской стороны может рассматриваться германским императором как причина к началу военного конфликта. Хотя Вильгельм II всячески подчеркивает отсутствие колониальных притязаний, говоря о мирном согласии на нарушение Англией интересов в Марокко (здесь речь идет об Агадирском кризисе)[115].

Важно отметить тот факт, что Россия в глазах германского императора не являлась врагом номер один, несмотря даже на то, что план Шлиффена предусматривал нападение на нее, а также на отмеченные ранее разговоры кайзера с Мольтке – договоры с Россией не казались ему прочными из-за антигерманского настроения, господствующего во влиятельных русских кругах. Агрессором в глазах Вильгельма II выступала Англия[116].

Взаимоотношения Германии и России, особенно в лице императоров Вильгельма II и Николая II являются важной, но сложной для анализа темой мировой истории, которая не может входить в полной мере в рамки данной работы. Однако нужно отметить некоторые важные вехи, начиная с последней трети XIX в. Несмотря на наличие «Союза трех императоров», который, впрочем, не оправдал себя, Германия никогда не отметала возможности войны с Россией – на ликвидацию этой опасности был направлен австро-германский договор 1879 г. о союзе[117]. Однако в договоре об образовании «Тройственного союза» в 1882 г. Россия не упоминается вообще – Бисмарк опасался возможности осуществления французских реваншистских настроений, которые в то время особенно преобладали. Несмотря на постепенное сближение России и Франции, «договор о перестраховке» 1887 г. между Россией и Германией все же был подписан, хотя, очевидно, носил фиктивный характер. Союзный договор в Бьерке 11/24 июля 1905 г. тоже не являлся значительным, так как был расторгнут уже в 1907 г[118]. Соглашение в Потсдаме 6/19 августа 1911 г. по персидским делам (относительно строительства Багдадской железной дороги) было гораздо более важным моментом взаимоотношений[119], так как, вероятно, послужило для Англии причиной усомниться в верности России Антанте, ведь недопущение Германии в персидские дела было одной из ее целей; немецкая же сторона этим опосредованно ослабляла противника. На основе вышеизложенного мы можем сделать вывод, что одной из причин начала войны для Германии стало создание Антанты, а также вхождение в нее России – «традиционного немецкого союзника». До определенного момента мы можем полагать, что желание расколоть этот блок проводилось мирными методами, однако в 1914 г. главную роль стали играть совсем другие факторы.

В этом аспекте интересно проанализировать переписку Николая II и Вильгельма II накануне войны. В письме от 28/15 июня 1914 г.российский император сообщает, что он будет вынужден принять крайние меры «уступая оказываемому на меня давлению»; кроме того император просит, чтобы союзники Германии не заходили слишком далеко[120]. Очевидно желание Николая не начинать войну, а также указание на главную роль в развязывании конфликта Австро-Венгрии. В ответном письме Вильгельм сообщает, что понимает сложность противостояния русскому общественному мнению, а также обещает побудить австрийцев сделать все, чтобы пойти на соглашение с Россией[121] – очевидно, что немецкий император не отрицает вины именно Австро-Венгрии, хотя другого варианта тут быть и не могло. Исключая ответ Николая, нужно обратиться к письму Вильгельма от 29/16 июля 1914 г., в котором он предлагает России остаться просто зрителем австро-сербского конфликта, «не вовлекая Европу в самую ужасную войну, которую ей когда-либо приходилось видеть»[122]. Здесь очевиден очень хитрый германский ход: не говоря об этом прямо, германский император опосредовано перекладывает вину за возможное начало войны на Россию; также вероятно, что здесь сказывается нежелание вступать в военный конфликт с Англией, которая, согласно договору 1907 г., выступила бы на стороне России. Исходя из вышеизложенного, в данном случае несомненным агрессором можно считать Австро-Венгрию, а причиной к войне здесь считается желание России отстоять интересы славянского народа.

Обратимся к воспоминаниям кронпринца Вильгельма – именно его английская сторона обвиняла в агрессорских настроениях, говоря о его чрезмерной популярности в рядах немецкой армии. Кронпринц склонен считать Англию виновницей разгоревшегося в мире конфликта; по его мнению, морская держава не смогла смириться с промышленным и хозяйственным ростом Германии; кроме того, он отмечает неприязненные отношения между Вильгельмом II и Эдуардом VII. Кронпринц пишет о том, что Англии была противна сильная конкуренция с немецкими товарами, особенно на востоке[123]. Вышесказанное не лишено смысла, ведь Англия действительно опасалась ослабления своего мирового могущества при виде гигантских темпов германского развития. Однако могло ли это послужить толчком к началу войны? Исходя из мнения кронпринца, именно это было главной причиной.

Однако интересно то, что автор противоречит сам себе, говоря о том, что войны с Англией за господство на морях можно было избежать, поскольку нужно было выступать против нее только в союзе с какой-либо другой державой, а также то, что в Германии в первые дни конфликта существовала надежда, что Англия останется в стороне от него[124]. Как же может агрессор, если он таковым является, оставаться в стороне от конфликта? Очевидно, здесь прослеживается желание как-то замаскировать свою роль в развязывании войны. Можно говорить о том, что планов прямой агрессии против Англии у Германии не существовало, по крайней мере, на момент 1914 г.; нельзя отрицать, что она должна была начаться позже, когда немецкий потенциал увеличился бы настолько, что превзошел английский. С мнением о том, что Великобритания была агрессором, также не согласуется и то, что, по мнению кронпринца, чтобы избежать войны, нужно было не поддаваться на провокацию Австро-Венгрии[125]. Но мы не находим данных о том, что сараевское убийство было подстроено английской стороной – напротив, в июле 1914 г. Англия не имела никакого желания развязывать мировую войну из-за Сербии[126]. Вывод здесь является двояким: вероятно, что кронпринц Вильгельм знал что-то, о чем не сообщил в своих мемуарах, или Англия действительно не представляла прямой угрозы для Германии, однако это суждение не вписывалось в его концепцию.

Говоря о войне с Англией, кронпринц отмечает, что если бы Германия находилась в союзе с Россией, то Великобритания никогда бы не решилась на войну с ней[127]. Однако он также сообщает: «Тщетно я искал в петербургском обществе следов былой дружбы между Пруссией и Россией. Разговорными языками этого слоя были исключительно английский и французский. К Германии никто не высказывал никакого интереса, а часто я встречал даже явное отвращение… сам царь питал вполне искренние симпатии к Германии, но они были слишком слабы для того, чтобы противостоять активному влиянию сильной германофобской партии»[128]. Очевидно, что здесь прослеживается скрытое негативное отношение к Тройственному согласию, которое «переманило» Россию из рядов сторонников Германии. В определенной мере мнение кронпринца о Николае II согласуется с позицией Вильгельма II; из него также следует, что царь выступил бы на стороне Антанты; кроме того, кронпринц отмечает, что Россия одевала своих солдат в новую форму за французские деньги[129]. Таким образом, причина в данном случае – создание Антанты.

Кронпринц писал о том, что, по его мнению, внешняя политика Германии впала в зависимость от Австро-Венгрии; Германия согласилась «по-дружески» поддержать ее и была втянута в войну[130]. Конечно, это выглядит слишком примитивно, а также скорее выглядит как желание замаскировать германскую вину, однако мы не можем отрицать большую роль Австро-Венгрии в развязывании мирового конфликта. Ей выгодно было воевать против России, чтобы ослабить или уничтожить её влияние как покровительницы славянского мира; в условиях внутренних австро-венгерских проблем ей необходимо было спокойствие на Балканах, которое также, но под иным углом зрения, волновало Россию. Австро-Венгрия нуждалась в поддержке Германии, которая, исходя из данных источников, все же планировала военные действия против некогда дружественной империи, но, вероятно, в долгосрочной перспективе. Родственные теплые отношения Николая II и Вильгельма II сыграли на руку и позволили последнему утверждать, что в неминуемой агрессии, которая в конце июля 1914 г. охватила почти всю Европу, виновата только Австро-Венгрия, а он уже ничего не может сделать. На это указывает и том, что кайзер не рассчитывал на выступление России в защиту Сербии, так как считал, что Николай II не поддержит цареубийц[131]. Учитывая, что согласно данным кронпринца, Франц-Фердинанд боялся происков России[132], можно выявить скрытую причину для Австро-Венгрии – желание максимально ослабить Россию.

А. Тирпиц не сомневается в том, что вся вина за развязывание Первой мировой войны лежит на Антанте: «…она, которая хотела отозвать Эльзас-Лотарингию от германской родины, превратить германский народ в наемного раба англо-саксонского капитализма и уничтожить австро-венгерскую монархию и Турецкую империю, она, которая боролась с помощью меча, голода, интернирования, грабежа торговли и морального отравления, пока не добилась гибели нашего народа…»[133]. Таким образом, он выделяет среди причин само создание Тройственного согласия, желание Франции вернуть Эльзас-Лотарингию, которое разжигала в ней Англия[134], а также уничтожение германского могущества и экономического процветания. Однако в случае с Турецкой монархией мнение адмирала является спорным – как известно, западные государства всеми силами старались сохранить кризисную Османскую империю, так как наличие слабого врага было им лучше, чем сильного соседа; это позволяло легче вмешиваться в ее дела. Относительно Германии и лично себя А. Тирпиц делает акцент на миролюбивой позиции, так как в случае войны, отмечает он, «мы могли выиграть мало, но зато рисковали потерять все»; в качестве же доказательства вины Англии автор отмечает, что она постоянно толкала Германию в конфликтные ситуации на Балканах и на востоке[135]. Очень сложно согласиться с таким мнением, учитывая то, что Англия напротив, старалась как можно дальше оттолкнуть Германию от славянских или колониальных вопросов – об этом свидетельствует, к примеру, договор о Багдадской железной дороге, строительство которой смешивало интересы Англии и Германии в Персии и Османской империи. При этом А. Тирпиц отмечает, что немцам было важно держать открытым проход в Атлантический океан, для чего необходим был мир с Францией, который при тогдашних отношениях всегда мог быть нарушен[136]. Это мнение также не подтверждается, поскольку, как видно из анализа предыдущих источников, сама Франция не выступила бы войной против Германии – несмотря на наличие средств для этого, причин было явно не достаточно. Также адмирал делал акцент на том, что стремление Российской империи к земельным захватам даже после образования Антанты (очевидно, речь здесь идет о Константинополе) неизбежно сталкивалось с путями развития британского могущества[137]. Это могло быть причиной двоякого отношения германского руководства к России – по всей вероятности, Вильгельм II питал надежду на развал Антанты из-за внутренних противоречий, в силу чего агрессивные настроения против России не выказывались им явно.

Интересным замечанием является свидетельство о нарастании панславизма, направленного против Австрии и Германии. Кроме того, автор сообщает, что существенной опорой для немецкой стороны являлся царизм[138] - здесь необходимо вспомнить об английских настроениях, направленных против самодержавия. В таком случае Англия, заключив союз с Россией, убивала сразу двух зайцев: она лишала Германию вероятного союзника, а также могла способствовать падению царского режима. А. Тирпиц открыто заявляет, что Англия имела намерение «стравить» Германию и Россию, чтобы в дальнейшем истолковать дипломатические промахи как разжигание войны[139]. Таким образом, выделяемыми здесь причинами являются российское покровительство славянам и стремление Англии избавиться от империи в России.

Несмотря на то, что А. Тирпиц не сомневался в выступлении России на стороне Англии и Франции, он считал, что война с ней была для Германии кардинальной политической ошибкой, и скорейшее заключение мира с царем должно было служить целью государственного искусства; тут же он отмечает в этом ошибки канцлера Бетмана-Гольвега[140]. Таким образом, автор выделяет еще одну причину, которую можно условно отнести к разряду теоретических, но не менее важных – дипломатические ошибки в предвоенный период. К ним же можно отнести следующее высказывание: «Мысль о союзе с Россией базируется исключительно на желании оказать на Францию такое давление, чтобы она всячески старалась удержать Англию от войны с нами. Фактически желаемое давление на Францию может оказать лишь угроза войны с Германией»[141]. Ф. Фош, как было сказано выше, писал, что только угроза войны со стороны Германии могла заставить французов взяться за оружие. Таким образом, здесь выявляется, что в определенный момент эта угроза являлась мнимой, частью политики устрашения. Очевидно, что это более чем существенный дипломатический промах. Сам А. Тирпиц подтверждает это, говоря о том, что с 1902 г. и до конца войны немецкое внешнеполитическое руководство было «отмечено печатью недальновидности»[142]. Кроме того, приведенное выше высказывание позволяет рассматривать Россию как жертву, а не одну из виновниц начавшегося конфликта. На это указывает как вышеприведенное мнение лорда Берти о российской подготовке к войне, так и сообщение немецкой военной разведки о том, что возможность русского нападения существовала не ранее 1916 г[143].

А. Тирпиц скрытно указывает и на причину для Германии начать войну, говоря о том, что опасность для страны возникла бы в том случае, если бы она была отрезана от заморской торговли, которой кормилась почти треть немцев[144] - именно на это была направлена политика Англии, которая, как морская владычица, контролировала подвоз продовольствия и других необходимых продуктов к германской территории. Таким образом, выявляется экономическая причина начала войны – политика Англии по отношению к Германии в этом вопросе. На эту причину указывает и другая – строительство германского флота, который, по словам А. Тирпица, нужен был Германии для защиты своих торговых отношений. Для Англии это действительно является причиной, однако немецкая сторона не склонна выделять ее таковой, говоря о том, что ее появление обязано тому, что «историю пишут победители» [145].

К причинам начала войны также можно отнести английские империалистические позиции не только касательно мировой гегемонии, но и в колониальной политики – адмирал свидетельствует, что после кругосветного путешествия эскадры США в 1908 г. Австралия отдалилась от Англии и склонилась на сторону Штатов, но Первая мировая война вновь сблизила английские колонии с метрополией. Кроме того, США, которые накануне войны находились с ней в «почтительных отношениях», считались с тем, что экономическое развитие Германии скоро может перегнать Англию, и тогда Америка станет преемницей английских колоний[146]. Таким образом, и для Англии, и для Америки причина к войне – это стабилизация колониального положения.

Важно отметить еще несколько как внешних, так и внутренних причин мирового конфликта. Прежде всего, это важный момент для Австро-Венгрии: по свидетельству А. Тирпица, с 1912 г. стало известно, что Сербии предназначалось начать раздел Габсбургской монархии, как только для этого созреют условия[147]. Из текста источника не ясно, кто именно являлся проводником этих идей – вся вина падает на Антанту. Однако очевидно, что внутренние проблемы Австро-Венгрии, возможность получить новые территории за ее счет, по немецкому мнению тоже выступали причиной к началу войны. Кроме этого, можно выделить также разработку общественного мнения стран Антанты о том, что Германия является их главным врагом.

К внутренним причинам, выделяемым А. Тирпицем, относится толчок к развитию торговли и промышленности в Германии, который вызвал смену английского политического курса[148]. Также опосредованно адмирал указывает на проблему антагонизма английской и германской наций как двух мировых гегемонов[149]. Автор не указывает этого явно, но очевидно, что он склонен винить в развязывании войны английский национализм, основанный не только на превосходстве нации, но и на господстве в мировой торговле. Эта позиция выглядит очень интересно, если учитывать, что ни одна страна никогда не смогла превзойти по фанатичности немецкий национализм.

Мнение немецкого адмирала по поводу главного агрессора в войне нельзя считать объективным, так как, в зависимости от витка повествования, он склонен обвинять и Англию, и Францию, и Австро-Венгрию, и даже Россию, говоря, что в последнюю неделю июля петербургская военная партия использовала европейский хаос для того, чтобы «зажечь пожар войны»[150]. Но все же Англии здесь отдается роль первой скрипки.

Ф. Шейдеман писал, что в случае возникновения мировой войны, вся вина за нее падет на Россию и Франция в состоянии устранить мировую войну, оказав в Петербурге достаточное влияние для сохранения мира. Из его слов также следует, что социал-демократическая партия Германии была убеждена, что Вильгельм II и канцлер Т. Бетман-Гольвег работали в пользу сохранения мира[151]. Очевидно, что главным агрессором автор считает Россию; высказывание по поводу Франции же наводит на мысль о том, что Германия не видела ее в числе своих прямых врагов – это отчасти согласуется и с французским, и с английским мнением. Абсолютно нереалистичным выглядит мнение социал-демократов, но за отсутствием доказательств этой позиции у авторов, мы вернемся к этому чуть позже. Поводом к войне здесь может выступать мобилизация России, ответом на которую стала мобилизация Германии[152] - вероятной причиной можно назвать общие военные приготовления России, в данном случае, без учета других держав; однако это соответствует мнению Д. Ллойд-Джорджа. Главным моментом, который отмечает Ф. Шейдеман, является то, что в ультиматуме Австро-Венгрии проявилось ее желание воевать[153] - таким образом, автор свидетельствует, что первоначальным агрессором являлась не Германия, однако это мнение все же остается спорным.

На основе проведенного нами анализа немецкого взгляда, мы выявили следующие причины Первой мировой войны:

1. Желание Англии продолжать контролировать мировую торговлю и перекрыть рынки Германии;

2. Реваншистские настроения Франции;

3. Покровительство России славянским народам и нарастание панславизма;

4. Создание Антанты и вхождение в нее России;

5. Возможная потеря Англией своей гегемонии, вызываемая промышленным развитием Германии;

6. Дипломатические ошибки европейских стран;

7. Английские империалистические замашки и ее «национализм».

Кроме того, опосредовано выделяются причины и со стороны самой Германии; к ним относятся колониальные притязания и строительство флота. Австро-Венгрии война требовалась для стабилизации своего внутреннего положения в будущем, а также для ослабления России. Англия имела желание изменить политическое положение России, а вместе с Америкой она нуждалась в обретении стабильного контроля над колониями.

Безусловным агрессором по немецкому мнению была Англия, однако катализатором конфликта выступала Австро-Венгрия. Насколько это мнение является верным, поможет установить позицию еще одной «агрессорской» стороны.

Дата добавления: 2015-11-26