Но до настоящих занятий ремеслом дело никак не доходило.

Все дни Моцарта проходили в какой-то лихорадочной спешке и кутерьме. Он много работал и мало спал, ложась поздно и вставая рано, но время утекало у него между пальцев, ибо он часто ходил и выезжал по каким-то своим делам, вечерами бывал в свете или посещал театры, а между прочим любил сыграть на бильярде (здесь Людвиг никак не мог составить ему компанию) или просто повалять дурака, танцуя по квартире с фрау Констанцей или ползая на четвереньках с их маленьким сынишкой Карлом Томасом. Когда бы ни пришёл Бетховен, это оказывалось слегка некстати, и Моцарт всегда куда-то спешил, переназначая время или занимаясь почти на бегу среди шума и гвалта (малыш шалил или плакал, фрау Констанца отчитывала служанку Лизхен, Гуммель зубрил очередные упражнения, в комнату врывались посланцы с письмами от всяких графов и баронов, иногда вваливался бесцеремонный и говорливый итальянец -- придворный поэт Да Понте)...

Уроки носили совсем не тот характер, что многословные наставления Неефе, сопровождавшиеся проигрыванием длинных сочинений и разбором самых интересных пассажей.

Моцарт вообще не занимался с Людвигом у рояля. И, подобно Иоганну, не разрешал ему ничего писать "из головы", посадив поначалу за нудные письменные упражнения в гармонизации цифрованного баса. Это было скучно, но необходимо. Людвиг владел практическим генералбасом достаточно сносно благодаря своему гениальному слуху и немалому опыту сопровождения церковных служб, но в теории, нужно признаться, был полным профаном. Он понятия не имел о номенклатуре аккордов по системе Кирнбергера или Филиппа Эмануэля Баха, смутно представлял себе различные правила разрешения диссонансов в строгом и свободном стиле, путался в старинных ладах, а его корявое голосоведение Моцарт в сердцах назвал "янычарским".

Чувствовалось, что самому Моцарту всё это до зевоты скучно, хотя он пытался сохранять видимость заинтересованной любезности и нередко веселился при виде очередных "ляпов" ученика, отпуская свои колкие шуточки и не чураясь всяких просторечных словечек типа "задница" или ещё того похлеще.

Совсем не так представлял себе Людвиг уроки у Моцарта, совсем не так... Но деваться было некуда, и в глубине души он чувствовал, что учитель во многом прав: пренебрегать азами ремесла мог себе позволить лишь дилетант, которых в столице было великое множество, и многие из них действительно бодро играли на фортепиано и сочиняли приятную музыку. Профессионал же обязан был безупречно владеть и гармонией, и голосоведением, и контрапунктом, и инструментовкой - и всё это только ещё предстояло пройти, ибо он находился в самом начале предполагаемого курса композиции.

Примерно такой курс (быть может, разработанный Моцартом первоначально для Людвига) был в том же 1787 году, но чуть позже, преподан молодому англичанину Томасу Эттвуду, приехавшему в Вену с похожей целью. Эттвуд был мил, весел, вежлив, аккуратен, понятлив и небесталанен; он сам шутил над своими ошибками, быстро их исправлял и бодро продвигался вперёд, завершив обучение сочинением пьес для квартета и приличной, хоть и скромной, фуги.

Дата добавления: 2015-12-08