|
Читайте также: |
— К холмам! — скомандовал сержант. — Там хорошее место для посадки. Выйдем на связь и подождем.
Наемники послушно потопали вперед, а мы растерянно переглянулись.
— Чего встали? — крикнул Блантек. — Идите.
— Ты что, сержант, серьезно? — спросил я. — Хочешь загнать нас на холмы?
— Что еще не так?
«Спятил, что ли, после смерти капитана? — подумал я. — Ведь профи, сколько провоевал! Чего же он несет-то?..»
— Если датлайцы засекут радиопереговоры, то вполне могут ударить ракетами. И что будет с нами на холме? Братская могила?
Блантек покраснел, раскрыл рот для крика, но Марк его упредил:
— Не ори! Раз мозги отказали, послушай других.
— И что же вы хотите предложить? — свистящим шепотом осведомился тот.
— Сеанс провести с холма. Потом оттуда уйти. Трое сидят в лесу, на опушке. Остальные в оврагах. Если прилетят датлайцы — сидим тихо. Решат прочесать местность — отойдем. Или примем бой, если не успеем. В любом случае у кого-то будет шанс уцелеть...
«Если он попрет против — завалю, — решил я. — Не самый лучший вариант, но выхода нет. Он же подведет нас под монастырь».
Но Блантек не попер. То ли признал нашу правоту, то ли решил не связываться.
— Торпер, Шевалган, Канн. С гранатометом в лес! На вас вся техника противника. Я с остальными занимаю два ближних к лесу оврага. В случае появления врага без моего сигнала огня не открывать. Ясно?
— Да.
— Идите.
Марк тяжелым взглядом проводил фигуру сержанта и повернулся ко мне.
— Его надо валить по-любому. Житья он не даст. И следить будет за каждым шагом.
— Да, — нехотя согласился я. — Только как это сделать, если прилетят равитанцы?
Марк пожал плечами, закинул РПГ за плечо и пошел к лесу. Мы с Антоном потянулись следом.
... Прошло полчаса с момента-сеанса связи. Мы сидели среди деревьев и кустарников, внимательно наблюдая за обстановкой, не переставая прикидывать: пошлют датлайцы сюда кого-нибудь или нет? О том, засекли они сеанс или нет, речи вообще не шло. Конечно, засекли.
Передача сообщения в эфире занимает считанные доли секунды, так что обнаружить их простым прослушиванием невозможно. Но скорость связи — палка о двух концах. Время — обратная функция частоты. Так что когда сержант отправлял данные, он «шумел» в очень большом частотном диапазоне. А специальная аппаратура фиксирует это и с довольно высокой степенью точности выдает местонахождение радиопередатчика.
Вот и гадаем мы: придут датлайцы или плюнут? Или накроют наши позиции ракетами. Если они, конечно, у них есть...
— Как думаешь, Битрая сумеет отыскать нас здесь? — шепотом спросил Марк.
— Понятия не имею, — пожал я плечами. — На Годиане такой техники нет, иначе бы нам о ней сказали. А создать... Профессор, конечно, гений, но даже гений не творит за один день. Или за неделю.
Марк вздохнул, сменил положение и вытянул вперед левую руку.
— Паршиво... Мы так можем надолго здесь застрять.
— Угу. А еще хуже — можем застрять навсегда, если сержант доложит о нашем конфликте начальству.
— Сержанта надо убирать, — подал голос лежащий чуть в стороне Антон.
— Ну да. Только когда? И как?
Антон не ответил. Не знал. И мы не знали. Мы даже не знали, сколько еще проживем. Как налетит целая армада... Да и армады не надо. На восемь человек, у которых только половина боекомплекта, хватит одного взвода. С гарантией. Тут не Аберен, мечом толпу не разгонишь...
Марк толкнул меня в бок:
— Чего задумался?
— Да так... подсчитываю, сколько нам еще небо коптить...
— Недолго, — напряженным голосом ответил Антон. — Минут пять.
Он кивнул в сторону холмов. Мы повернули голову и увидели высоко в небе два бота. Они шли параллельно друг другу прямо на нас. Боты были датлайские...
— П... здец! — бесстрастно констатировал Марк. — Приплыли...
Боты прошли над холмами, миновали поле и повернули к лесу. Сделав плавный разворот, полетели обратно. Судя по всему, сержанта и наемников в оврагах они не заметили. Значит, машины не оборудованы специальной аппаратурой. И то хорошо.
Хотя чего хорошего? Боты — воздушная разведка. Сейчас подойдут основные силы и прочешут весь район. Не факт, что нас найдут. Но вот если сюда вскоре подвалят наши спасатели, то будет бой. С непредсказуемым исходом.
— Надо отходить, — шепнул Антон. — В лес.
— Надо. Только сержанта не видно. Заснули, что ли?
— Ждет, когда боты улетят, — высказал догадку Марк.
— Сейчас дождется пехоты, тогда будет весело... Тьфу! — вдруг вскрикнул Антон. — Да что ж сегодня такое?! Как ворона каркаю!
С дальнего края поля в нашу сторону двигалась небольшая цепочка солдат. Человек десять. Авангард прочесывания. Все. Если в течение трех минут сержант не отойдет, сшибки не избежать.
Зная тактику датлайской пехоты, могу с уверенностью сказать — топают к нам солдаты так называемого легкого взвода. Где-то неподалеку, на хороших позиция, уже готовы к бою расчеты тяжелого взвода — автоматические гранатометы и крупнокалиберные пулеметы. Где-то засели снайперы. Они готовы прикрыть своих огнем, прижать нас к земле, зажать, забить, сделать легкой добычей для пехоты.
И сколько ни маневрируй, ни прыгай, но перевес в силах на их стороне. Выхода два — с честью погибнуть, попробовав утащить с собой как можно больше врагов. Или отойти. Иного нет. Потому как на открытой местности численный перевес и преимущество в огне определяют победителя еще до боя.
— Может, его вызвать? — предложил Антон. — Сказать, чтобы уматывал?
— Он не послушает. Зато мы засветимся.
Марк задрал голову, ища взглядом боты. Те ушли за холмы, видимо, барражируя там.
— Если они подлетят ближе, я попробую их снять. РПГ повоздушным целям не очень, но в нашем положении не выбирают.
Я с сомнением покачал головой. Был еще один вариант — слинять по-тихому нам троим. По большому счету ни сержанту, ни наемникам мы ничем не обязаны. Но...
Если случится чудо и помощь придет, нас обвинят в дезертирстве. И потом. Бросать своих — пусть только по названию — подло. Нам до лампочки Равитан с Датлаем и Миренадой, но тут конкретные люди, с которыми мы два дня под огнем. В общем — не тот случай...
Цепочка подошла ближе, до череды оврагов ей оставалось метров триста. Если больше никто на прочес не пойдет, наемников, может, и не заметят. Если...
Что если, додумать не успел. С ближнего к лесу оврага ударила длинная пулеметная очередь. Она скосила троих датлайцев на левом фланге и заставила залечь остальных. Тут же по противнику открыли огонь еще два ствола.
Оба бота немедленно развернулись и полетели к нам. Под их днищами посверкивали крохотные огоньки. Работали спаренные автоматические пушки. Снаряды выкашивали кустарник и траву в овраге, нащупывая живую плоть.
Бой начался...
Как всегда, из головы выдуло все мысли. Остались только отрывочные фрагменты. Оценка ситуации, маневр, обнаружение цели, огонь...
Только в этот раз добавилось чувство безысходности. Слишком неравные силы, слишком мало нас.
Марс, Перун, Один, а также все остальные боги, богини и божата были на нашей стороне. Ибо только их вмешательством можно объяснить удачное для нас положение датлайских ботов.
Обе машины зависли метрах в трехстах над землей чуть впереди нашей позиции. Да еще развернулись кормами, поливая наемников из пушек. Марк такого шанса не упустил. Две серии по три ракеты — и оба бота рухнули в высокую траву. Одно из маленьких чудес, что крайне редко происходят на поле боя.
Противник немедленно накрыл окраину леса из автоматических гранатометов, но мы успели слинять, бросив бесполезный РПГ. К нему больше не было ракет.
Небольшой успех не мог переломить ход боя. Противник вот-вот подтянет два, три, пять ботов и вновь начнет поливать как из шланга овраги и лес.
Датлайская пехота залегла, а потом начала медленное продвижение вперед под солидным прикрытием. В овраге еще кто-то огрызался редкими очередями из пулемета и карабина. Они явно пытались подойти к лесу — звуки выстрелов все ближе и ближе.
Сменив позицию, мы начали обстрел датлайской пехоты. Штурмовой карабин «талем» имел дальность прямого выстрела четыреста семьдесят метров. Прицельно бил метров на восемьсот, причем весьма прилично. Приблизительно столько же было сейчас до врага. Мы делали по пять-шесть одиночных выстрелов и отползали в сторону. Не бог весть какое прикрытие, но по крайней мере отвлекали противника на себя.
Прошло минут десять — пятнадцать с начала боя. Из оврага стрелял теперь только пулемет. И то редко. Зато датлайцы поливали овраги и край леса очень щедро.
Мы продолжали стрельбу, чередуя ее с маневрами. В небе вновь появились боты, целых три. Нас пока не видели или обнаруживали с опозданием и лупили мимо. А потом при очередной смене позиции позади меня метрах в сорока бахнул взрыв и раздался вскрик.
Я обернулся. Антон, выронив карабин, оседал по стволу дерева, зажимая левое плечо.
— Анто-он!
Марк летел к нему, наплевав на близкие разрывы. Я немедленно вскинул карабин и дал две длинные неприцельные очереди, вызывая огонь на себя. Отбежал на несколько шагов и опустошил магазин до конца. Едва успел перезарядить оружие и вскинул голову вверх. Почти над самой головой завис бот. Пушечная спарка чуть дернулась, выводя стволы. Дула смотрели мне в лицо.
Дикий, невозможный с человеческой точки зрения прыжок и опустошающая очередь непонятно куда. Борт бота вспух ярко-кровавой вспышкой, отлетел огромный кусок, потом второй. Машина клюнула носом и рухнула вниз.
Я ошалело смотрел на объятый пламенем бот, потом перевел взгляд наверх. В небе, над самым краем леса, едва не касаясь днищем верхушек дерезьев, пролетел цуфагер.
«Рояль в кустах». «Кавалерия из-за холмов...» Как угодно назвать, но в этот момент я испытал настоящее ликование при виде равитанской техники.
Еще два цуфагера пролетели чуть левее, поливая огнем противника. А со стороны поля бежали равитанские солдаты. Долгожданная помощь прибыла...
— Что?
— Сквозная. Бицепс-трицепс. Не смертельно, но хреново.
Марк сноровисто наматывал бинт на руку. Чуть выше уже был наложен жгут. И два тюбика противошокового обезболивающего препарата уже были вколоты. Я с разбегу упал на колени рядом с парнями, бросая карабин в траву, и начал помогать Марку. Извлек из аптечки обеззараживающие пастилки, сорвал упаковку, выдавил две штуки, подумав, добавил еще две. Антон сидел, привалившись к стволу дерева. Сознания не терял, но был бледен. На лбу бисеринки пота. Пастилки проглотил молча, запил из поданной фляги.
— Кость не задета, но мышцы перебили, — сквозь зубы говорил Марк.
А еще он костерил все на свете. Дурную храбрость Антона, мудаков равитанцев, датлайцев, кретина Битраю, нерасторопного Артура. Манера такая у моего друга — стресс снимать. Ах да, уже говорил...
— Антон, ты как? — спросил я.
— Паршиво, но не смертельно. Сам подставился.
— Молчи! — рявкнул Марк. — Лучше молчи, пока не получил! Куда ты под залп рванул?!
— Думал, успею...
— Чем ты думал, стратег?! Жопой? Он же огонь переносил, а не позицию менял!
Антон смолчал. А что говорить — сглупил. Ошибся в оценке действий противника. Повезло — отделался царапиной. Ну... почти царапиной.
Это так — все действия на поле боя должны быть осмыслены. Если не на сознательном, то на подсознательном уровне. Иначе можно быстро сыграть в ящик.
Еще одно отличие опытного бойца от новичка. Опытный видит и предугадывает действия врага. И просчитывает их за миллисекунду. А то и быстрее. Антон ошибся, начал перебежку чуть раньше и угодил. Сперва под огонь противника, а потом — под мат Марка.
Мы совместными усилиями закончили перевязку, когда бой начал стихать. Видимо, датлайцы получили приказ не связываться и отойти. Аравитанцы и сами не хотели завязывать долгий бой.
Через десять минут нас нашли...
Нас быстро загрузили в цуфагер. Именно загрузили. Нашу троицу первыми. Потом чудом уцелевшего под бешеным огнем пулеметчика и тяжело раненного наемника. Еще троих грузили уже холодными. Двух наемников и Блантека.
Да, сержант погиб. Его накрыло залпом автоматического гранатомета. Наверное, во время перебежки. Осколки посекли ноги и пах. И перебили крупную вену на бедре.
Когда мы увидели тело сержанта, то испытали чувство облегчения. Нет, смерти этому человеку мы не желали, но...
— А я все думал, как его подловить, — сказал Марк, когда мы уже летели в город. — Не видно же ни хрена!..
— Обошлось...
— Да...
Антон, чересчур сонный от уколов, равнодушно смотрел на тело Блантека, а потом медленно проговорил:
— Что не делается...
Нет, смерти ему мы не желали. Но его гибель избавила нас от массы проблем.
— Как вы уцелели? — спросил после прилета командир батальона майор Деват.
— Да вот... выжили...
— Ладно, — махнул он рукой, явно куда-то спеша. — Молодцы, что выжили. Наш батальон, точнее, его остатки спешно перебрасывают на космодром. Как и всех раненых и убитых. Вы летите тоже. Так что десять минут на сборы. Временно придаетесь второй роте.
— Есть.
Майор махнул рукой и побежал дальше. Мы проводили его долгими взглядами и переглянулись.
— Антон прав, — промолвил Марк. — Что не делается — к лучшему. Одной проблемой меньше. Как попасть на космодром.
— Ага. Осталось мелочь — попасть на Логошет.
В расположении равитанских сил царила легкая суета. Спешно готовился конвой транспортов и машин для обратной переброски надругой континент. Подразделения меняли позиции, готовили новые огневые точки, маскировали технику. По широким улицам сновали небольшие кары, под завязку загруженные боеприпасами, запчастями, емкостями со смазкой, продуктами.
Под ногами военных путались специалисты археологии, которые вели исследования в городе. Кое-кого из них тоже возвращали на базу, что вызывало их негодование. Правда, как мы слышали краем уха, толку от исследований пока было мало. Не хотели здания выдавать свои секреты вековой, а может, и тысячелетней давности.
Вся эта беготня проходила под аккомпанемент артобстрела. Не очень сильного и прицельного, но давящего на психику и здорово раздражающего своей назойливостью. Как сказал один из наемников-ветеранов, датлайцы явно держали у города не больше роты. Но эта рота намертво привязала к городу силы Равитана.
— Как еще к вам послали взвод, ума не приложу, — пробасил он потом. — Комбат запретил вообще покидать расположение.
Словом, о нас временно забыли. Уцелевшего пулеметчика уже определили в одну из секций ветеранской роты. Раненого успели прооперировать и положили во временный лазарет. Туда же едва не упекли Антона, но тот сумел отговориться. Мол, заживет. Врач, замотанный до предела потоком раненых, особо возражать не стал. Прочистил рану, вколол пару препаратов и выписал лекарства.
Он же, врач, заметил рану у Марка. Когда спросил, что за кровь на спине. Стали выяснять и нашли под правой лопаткой осколок. Маленький кусок металла пробил кожу и засел в мышце. Легкая операция, и Марк стал ходить с тугой повязкой.
Как ни странно, но ранение Марка ускорило наш отъезд на космодром. Сперва нас хотели определить в ветеранскую роту, но когда узнали, что двое ранены, — посадили в один из цуфагеров, уходящих с конвоем на материк Двиндер.
— Облажались равитанцы, — шептал на ухо Антон. — Раскатали губу на два материка, а теперь драпают...
— Тебе-то что? Драпают, наступают — один хрен. Нам бы сейчас найти способ попасть на Логошет.
— Прилетим на космодром — найдем.
— Твоим бы хлебалом медку хапнуть...
О том, что штаб равитанских сил и космодром атакованы, мы узнали уже в полете. Новость неприятная. Хрен знает, есть ли еще связь с Логошетом? И вообще целы ли транспорты?..
Неопределенность ситуации и невозможность как-то повлиять на обстановку здорово трепали нервы. В основном мне одному. Антон и Марк после инъекций и препаратов клевали носом.
Я сидел у люка, глядя в триплекс на волны океана, когда на меня в очередной раз накатило.
Какой-то сад, весь белый от цветов. Солнце слепит глаза. У дерева стоит девчонка в полувоенной форме. Бриджи в облипку, куртка, на голове берет с цветком. На правом плече винтовка или ружье. Борту соломинка. Девчонка крутит соломинку пальцами, стреляет глазами и едва заметно улыбается... Здравствуй, милый...
— Просыпайся, соня!
Легкий толчок в плечо. Я открываю глаза и вижу перед собой физиономию Марка. Толком не отойдя от сна-видения, брякаю:
— А где она?
— Кто?
Я потряс головой и глубоко вздохнул. Наваждение! Правда, сон был очень уж хорош...
— Идем, на посадку, — сообщил Марк. — Снижаемся.
Я привстал, выглянул наружу. Цуфагер летел над степью. Впереди скользили тени других машин. Чуть в стороне парила машина прикрытия.
«А девчонку-то я знаю, — мелькнула мысль. — Только откуда?..»
— Внимание, садимся, — передал по внутренней связи пилот. — Машину покидать быстро.
— Это как получится, — проворчал Антон, осторожно трогая перевязанное плечо.
Цуфагер слегка повернулся боком и замер на месте. Прилетели...
Прилетели мы, как выяснилось, из огня да в полымя. Потому как космодром очень мало напоминал самого себя пятидневной давности. Судя по всему, здесь недавно был бой.
Ровная площадка бетона кое-где буквально испещрена воронками разных размеров. На верхушке холма, где раньше были позиции ПВО, теперь нагромождение камней, над которым вьется легкий дымок. В стороне догорают остатки цуфагера. Ближе к нам лежит еще один. В долине между холмами стоят три самоходное установки разного назначения. Хорошо потрепанные. У одной башня отсутствует, у других рваные дыры в бортах. Грузовой кар тащит на толстом тросе остатки датлайского бота. От разбитой вдребезги машины то и дело отлетают мелкие детали.
Там, где у нас раньше был временный лагерь, сейчас развернут полевой лазарет. Десяток модульных домиков, на крыше самого большого — флаг с красным крестом и зеленой окантовкой.
На поле работают бригады ремонтников, меняя фрагменты покрытия. Несколько человек спешно восстанавливают позицию автоматического миномета на противоположном крае взлетной полосы. Неподалеку стоит транспортник — космический корабль. Вокруг с десяток машин, бегают люди. Транспортник почти разломан пополам.
— Не хреново приложили их, — резюмировал Марк, глядя на царящую вокруг суету. — Как еще все корабли не покоцали...
— Эй, парни! — окликнули нас сзади.
Я обернулся. Орал какой-то сержант со второй роты.
— Кто у вас ранен? Давайте в лазарет на осмотр.
— Идем, — крикнул Марк.
— Что делать будем? — спросил Антон.
— Сперва узнаем вердикт врачей. А потом решим.
— Главное, чтобы нас не разделили.
— Посмотрим...
Мы поспешили к наемникам, которые выгружали носилки с ранеными и мешки с убитыми. Освободившиеся цуфагеры сразу взлетали, давая место другим.
Тут же был и командир батальона. Он одновременно разговаривал по радиостанции и отдавал приказы стоявшим рядом офицерам. Батальон готовился приступить к охране космодрома вместо понесшей огромные потери роты.
— Они атаковали рано утром... Нагрянули с-сразу с двух сторон. Артиллерия, авиация, ракеты... П-потом пошли танки. Под их прикрытием и пехота. Коронера ранило, начальник штаба к-контужен. Мы ответили. Начали д-давить их. А они завесу поставили, отошли и начали садить снарядами по выявленным т-точкам. И п-по космодрому. Один т-транспортник подшибли. В-видел, наверное... Едва самолет на поле не сожгли. В общем, только мы вытащили раненых и убитых, как они снова п-поперли... Т-тут уж мы им врезали! Сразу три танка сожгли. П-правда, они нашу батарею накрыли. Я видел, оттуда одни головешки вытаскивали.
Наемник замолчал, трясущейся рукой отвинтил крышку фляги и сделал два глотка. Судя по его виду, во фляжке была отнюдь не вода. Сморщив лицо, переждал, потом резко выдохнул и протянул фляжку мне:
— Б-будешь?
— Давай...
Я немного отхлебнул, сморщился от резкого и довольно неприятного запаха, завинтил крышку и вернул флягу.
— Н-ну вот... Потом самолеты наши и их сцепились. Ничего толком не видно, они где-то высоко... Только грохот над головой. Один наш упал, их тоже... П-парни мне сказали, что ударную платформу датлайцы подбили. А мы у них сразу два самолета. Боже, что тут творилось! Я д-две войны на Стаме прошел. И с ляхетами резался, и с тюрками. Мятеж на юге давили. Д-думал, сабли ляхетов и луки тюрков — самое страшное. А т-тут чуть с ума не с-сошел... А один наш спятил!..
Наемник хихикнул, взглянул на меня.
— В-выскочил из траншеи и п-побежал на танк. По нему врезали — ко мне только полчерепа д-долетело... Х-хочешь еще?
— Ага...
Я взял флягу, сделал глоток и помотал головой. Чистый спирт, слегка разбавленный водой. Наемник следил за мной с болезненным интересом, то и дело морщась. По его виску стекала тонкая струйка крови из-под плохо наложенной повязки. Но тот ничего не замечал. Сидел на ящике из-под медикаментов, смотрел полубезумным взглядом по сторонам и потихоньку опустошал флягу. На поясе у него висела еще одна...
С этим парнем я познакомился у лазарета. Марка и Антона увели на обследование, а мне велели ждать на улице. Я нашел удобное место неподалеку от входа в перевязочную, подобрал пустой ящик и сел в теньке. Тут ко мне и подошел солдат из наемной роты первого сводного батальона. Они охраняли штаб и космодром. Солдат в последнем бою получил контузию и легкое ранение в голову. После осмотра и перевязки ему сказали ждать команды, вот он и слонялся у лазарета. Мы разговорились. Он рассказал, что здесь происходило, а я, в свою очередь, поведал о наших делах на Асвинте.
—... Я с-слышал... Говорят, обе наемные р-роты вышибло полностью.
После контузии наемник слегка заикался и говорил в замедленном темпе. Заикание и головную боль он лечил старым проверенным способом — спиртным, не особо доверяя равитанской медицине.
— Не совсем. От нашей роты уцелели шесть человек. А у ветеранов — почти шестьдесят.
— В-вот я и говорю, вышибло... Д-досталось вам!..
— Угу. Слушай, а что командиры? Собираются отправлять раненых на Логошет?
— Я с-слышал, что готовят т-транспорт. Тот, что уцелел. Н-но он всех не увезет. Человек пятьдесят — ш-шестьдесят... А раненых больше.
Я кивнул. Да, всех явно не захватит. Вот сколько людей побило! Судя по всему, Датлай хотел одним мощным ударом лишить равитанскую бригаду командования и связи с колонией. Бросил большую часть своих сил. Как только смогли незаметно подойти почти вплотную? Бидимо, облажалась разведка Равитана.
Три волны атакующих, три штурма. Датлай тоже потерял немало людей. По самым скромным прикидкам, раза в два больше, чем Равитан. Впрочем, датлайцы еще могут получить подкрепление. Равитану наращивать силы нечем.
Ладно, нас это мала волнует. Нам бы попасть на корабль и вернуться на Логошет. Если, конечно, влезем...
— Слушай, а еще корабли на космодроме есть?
— А?
— Говорю, есть ли еще корабли? — повысил я голос.
— А-а... Есть. Еще один транспорт. Его п-проверяют. А еще есть к-курьерский. Нам сказали, что его раньше использовали д-для связи. Он маленький... Позавчера отправили б-большой транспорт. Жаль. На него бы влезли все.
— Угу.
Наемник опорожнил флягу до конца и начал рассказывать, как их взвод удерживал позиции и как перли на них датлайцы. Пехота, танки... Слушая краем уха его треп и кивая невпопад, я пытался найти способ попасть на транспорт. Простая логика подсказывает — эвакуировать в первую очередь будут тяжелораненых. И тех, у кого ранение средней тяжести.
Под эту категорию подпадает Антон. А мы с Марком можем остаться здесь. Это нам не подходит. Черт возьми! Вот он, космодром. Вон транспорт! Близок локоток, а не укусишь.
Наемника позвали, он встал, протянул мне вторую флягу, подмигнул и потопал прочь. Карабин на плечо не закинул, нес в руке. Кровь со щеки капала на погон, пятная и без того грязную куртку.
Я проводил его взглядом, открутил крышку фляги и сделал небольшой глоток. Какая же гадость! Но проходит легко.
Как всегда в подобных ситуациях, на космодроме и в лазарете царили легкий бардак и путаница. Ничего особенного, на дело это не очень сильно влияло. Но создавало излишнее напряжение, спешку, что влекло за собой ошибки и просчеты. То технику ушлют не в то место. То потеряют ремкомплект, то солдат заставят делать то, что никому не нужно.
На моих глазах датлайский бот дважды проволокли сначала в одну, потом в другую сторону. Так же полчаса таскали трофейную технику — систему залпового огня на базе разведывательной машины. Роту ветеранов-наемников, вернее, ее остатки, сперва послали занять позиции на южной части космодрома. Потом вернули, погрузили в цуфагеры и отправили к штабу бригады. Первая же рота сразу заняла пустующие казармы охраны.
Мы как бы выпали из всеобщей суеты. Тут, видимо, сыграло роль то, что нас так и не переподчинили никому. Из-за ранений Антона и Марка зачислили в список недееспособных. А комбат в суете и беготне забыл о нас. Так что батальон приступил к выполнению нового приказа без нашей троицы.
Словом, на короткое время мы были предоставлены самим себе. Конечно, такая лафа долго длиться не может. Скоро нас заметят и припрягут куда-нибудь. Надо срочно что-то делать, чтобы попасть на транспорт. Но что делать? И как? Мои мысли прервало появление Марка.
— Артур! Мать твою, я тебя по всему космодрому ищу, а ты тут засел! Что это? — ткнул он пальцем во фляжку.
— Спирт. Разведенный.
— Фу-у! Алкаш!
Марк вырвал у меня флягу и сделал пару глотков.
— Дерьмо! Тьфу! Вставай, пошли быстрее.
— Куда?
— Туда! Мы врачу на мозги накапали, что наш друг тоже ранен. Он должен посмотреть тебя и занести в списки эвакуируемых.
— А что у меня?
Марк пожал плечами, смерил меня внимательным взглядом.
— Ну-у... Ногу вывихнул...
— Ага! Он вправит ее за секунду и пошлет на хрен.
Я посмотрел ла флягу и тут меня осенило.
— О! Контузия! От взрыва.
Марк одобрительно кивнул.
— Отлично! Изобразить сможешь?
— К-конечно. Не самое трудное д-дело.
Основные признаки контузии я знал. Наблюдал пару раз раньше, да и на наемника насмотрелся. Контузия вообще такая штука, может и не сразу проявиться. И диагноз точный поставить трудно. Даже имея навороченную технику вроде равитанской.
— Ну все, пошли. Антон там врачу по мозгам ездит, что тебя только подвезли...
Как обычно в стрессовых ситуациях, мы невольно переходили на приблатненный лексикон. Так проще и быстрее общаться. И дело тут не в воспитании и не в количестве дипломов. И даже не в бурном прошлом. Просто здесь не академия и не консерватория. Элегантные фразы строить некогда. Одним словом — не до церемоний...
Антон ждал нас у входа в кабинет хирурга. Свежая повязка на плече, футболки нет, куртка наброшена на плечи. Оружие, разгрузка и шлем свалены одной кучей на скамейке. Неподалеку на ящиках сидят трое раненых с перевязанными конечностями. В помещении пахнет кровью, лекарствами и дезинфицирующими средствами...
— Где вас носит?! — махнул здоровой рукой Антон. — Тут целая очередь.
— Успеем, — ответил Марк. — У Артура контузия.
— А-а... Придумали. Это что?
Антон ткнул во флягу, что я все еще держал в руках.
— Спирт.
— Дай.
Антон резко выдохнул, отхлебнул, с трудом проглотил и крякнул.
— Что за херня?! Где взял?
— Дареному коню в зубы не смотрят.
— Ладно, топай.
Он толкнул дверь и кивнул мне — заходи.
Владения хирурга состоят из нескольких помещений. Операционная, перевязочная, предбанник и лаборатория. В предбаннике медсестра помогла мне снять оружие, разгрузку и раздеться до пояса. Обтерла корпус и руки дезинфицирующими салфетками, побрызгала какой-то дрянью.
— Что у вас?
— А? — изобразил я небольшую глухоту.
— Что с вами? Какое ранение?
— По б-башке шибануло! Рвануло рядом...
Наемник средневекового мира не может изъясняться современными терминами, даже если их ему называли в тренировочном лагере.
— Что болит? — громко спросила медсестра.
— Б-болит? Голова. И уши! И так... — неопределенно махнул я рукой, — еще... болит...
— Проходите дальше. Врач вас примет.
Перевязочная — кресло, два стола, стул, мощная лампа на треноге, компьютер и небольшой шкаф с медикаментами. И две урны, наполовину заполненные окровавленными бинтами, обертками перевязочных пакетов, пустыми ампулами, тампонами, баллонами... Чисто, уютно и... пахнет кровью. Вся округа пропахла этой жидкостью красного цвета, что течет в наших артериях...
Едва я прошел в перевязочную, из-за занавески выскочил врач. Высокий, с широченными плечами и бычьей шеей. И руками, как у гориллы. Эдакий Шварценеггер от медицины.
— Вы Шевалган?
— А? — продолжал я спектакль. — А, да. Рядовой Шевалган, т-третья секция, третьего взвода т-третьей роты второго сводного б-батальона.
Врач смерил меня внимательным взглядом, жестом указал на кресло.
— Я доктор Дивуси. Садись. У тебя контузия?
Говорил он чуть громче, чем обычно. Специально для меня. Значит, мой вид и поведение пока правильные.
— Так сказала т-та девушка.
— А это? — ткнул он пальцем во фляжку, что все еще висела на поясе.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 76 | Нарушение авторских прав