Глава 11. Бывает такое, что день не задастся с самого утра – всё валится из рук

Бывает такое, что день не задастся с самого утра – всё валится из рук, все обстоятельства против тебя, словно все черти вдруг сговорились и решили сделать коллективное западло одному человеку. Вот у Лены как раз сегодня был такой день. Утром позвонил от Борьки Стас и виноватым голосом сообщил, что не сможет отвезти Витю в садик – какое-то у них там, видите ли, «очень срочное дело, потом всё объясню» - подумаешь, секреты какие. Ленке пришлось оторваться от наблюдения за весело завтракающим сыном – а завтракал Витя Кулёмин всегда нескучно, с огоньком, каша летала по всей кухне – и в порядке боевой тревоги поскакать в комнату одеваться – на всё про всё у неё было десять минут. Обычно послушный, но за обеденным столом просто неуправляемый Витя не преминул воспользоваться материнским отсутствием и начал активно тренироваться в дальности бросков кашей: через тридцать секунд на холодильнике, цветочных горшках и занавесках живописно висели комки овсянки на молоке, а сам юный декоратор воодушевлённо размахивал ложкой с новой порцией каши, выискивая придирчивым взглядом истинного художника, где ещё не хватает яркого мазка овсянки. А в это время Лена раздражённо рылась в шкафу в поисках одинаковых носков. в кулаке у неё были зажаты ярко-зелёный и полосатых, вот она и надеялось – правда, тщетно – найти пару хоть какому-нибудь. Взгляд упал на часы – чёрт побери, пять минут осталось! Плюнув на приличия и успокоив себя тем, что под длинными джинсами вряд ли кто-то будет разглядывать её носки, Лена натянула зелёный и полосатый, подцепила из шкафа какую-то футболку, чертыхаясь, застегнула неподдающуюся молнию на джинсах и влетела в кухню. Даже не удивившись оформительским новшествам своего сына, Кулёмина сгребла его в охапку и потащила в прихожую – одевать-обувать. Через минуту Витя стоял при полном параде, а мама его пыталась одновременно делать несколько вещей: засовывать ногу в кроссовку, рыться в сумке в поисках ключей от машины, и при этом не очень громко ругаться – ни к чему ребёнку знать всякие нехорошие слова раньше времени, ещё успеет. Наконец обулась, открыла дверь, пропустила вперёд Витю, в последний момент схватила с вешалки куртку, поворот ключа, лифт, нервозное ожидание, писк сигнализации, «Витя, не высовывайся из окна!», урчание мотора – поехали…

Своей машиной, видавшим виды «Рено» Лена пользовалась не так уж часто, предпочитая ездить со Стасом в новенькой «Мазде», которой так щедро делился с ними Южин. О сером «Рено» вспоминали только в минуты отчаянной спешки – в обычные дни Лена предпочитала отводить Витю в садик пешком – ну и что, что три остановки, зато утренний моцион и двигательная активность. Да и от садика до фитнесс-центра было всего ничего на маршрутке… Но сейчас Лена яростно выкручивала руль, пытаясь обогнать как можно большее количество машин и при этом не создать пробку, Витька на заднем сидении счастливо крутил головой, пытаясь рассмотреть сразу всё – ох и любопытный же товарищ! Наперерез сразу двум крутым тачкам – о том, что могло бы произойти, если бы манёвр не удался, Кулёмина подумает чуть позже – и вот, наконец-то, заветный поворот! Фу-у-ух, успела… Витьку под микитки – и в группу. Сдала на руки Ольге Сергеевне, торопливо предупредила, что сегодня раньше заберёт, присела на корточки перед сыном – попрощаться:

- Всё, Витенька, я пошла. Веди себя хорошо, не балуйся. Я сегодня тебя раньше заберу и мы поедем к прадедушке – хорошо?

Витя согласно кивнул – к прадедушке, так к прадедушке – чмокнул маму в щёку и побежал к ребятам, среди которых верный друг Вадик радостно махал ему руками.

Оказавшись в машине, Лена уронила голову на руль и попыталась хоть на минуту отвлечься от мыслей, которые сверлили ей голову с самого утра, не давая сосредоточиться на повседневных делах. Во-первых, уже неделю красной лампочкой в мозгу мигала надпись «Виктор Степнов» и ошеломлённая Ленка совершенно не понимала, что с этим делать. Так, ладно, о глобальном подумаем позже. Во-вторых, через три дня очередная годовщина смерти деда. Ещё ни разу Лена не ходила на кладбище к деду в годовщину – и на то были свои, очень важные причины. Она приходила немножко раньше – за день, за два – как получится. Это с днём рождения раньше поздравлять – плохая примета, а с днём смерти – уже не важно. Вздохнув, Лена подняла голову с руля, медленно повернула ключ и поехала на работу – впереди её ждали две утренних группы.

- Девочки, степы поставьте вон туда, в угол, пожалуйста. Да, следующее занятие в четверг. Подругу? Конечно, приводи, - Лена стояла в толпе совсем молоденьких девчонок – вчерашних школьниц, и направо и налево отвечала на вопросы и давала указания. Все девчонки, как одна, слушали её, раскрыв рот – для них она была кумиром и непререкаемым авторитетом, несмотря на то, что сама была их старше от силы года на два, на три. С ними было легко работать – что ни скажешь, всё делают, в глаза заглядывают. Совсем другое дело – следующая группа. Там сплошь дамочки за тридцать – холёные, ухоженные, состоявшиеся… Нет, Кулёмина не могла пожаловаться, что они к ней как-то не так относятся – наоборот, всё было тепло и душевно, но вот смотрели эти женщины на неё да и друг на друга неизменно оценивающе – наверное, это появляется во взгляде после тридцати. Поэтому к занятиям с этой группой Лена готовилась особенно тщательно – всё должно быть безупречно. Вытираясь мягким пушистым полотенцем в тренерском душе, Ленка придирчиво перебирала в мозгу свой сегодняшний спортивный гардеробчик – пожалуй, серые бриджи и розовая футболка как раз подойдут. Облачившись в форму и расчёсывая на ходу ещё чуть влажные после фена волосы, Лена вошла в зал. Все уже почти собрались – одни разминались в углу, другие болтали, но взгляд Лены приковала одна из самых активных и спортивных дамочек – Нина Беридзе, точнее, не она, а её спутница – невысокая стройная брюнетка. Лена сразу же вспомнила позавчерашний звонок и бодрый голос Нины: «Леночка, у тебя в группе ведь ещё есть места? Моя подруга так хочет заниматься фитнессом… Да, конечно, я приведу её на следующее занятие…». Лена с улыбкой подошла к парочке, чтобы представиться: хороший тон - прежде всего.

- Леночка! – расплылась в улыбке при виде своего тренера Нина и с места в карьер начала, - Познакомься, это Ильза Нагодина, моя подруга, очень хочет заниматься в твоей группе.

Кулёмина улыбнулась и протянула руку брюнетке, лицо которой показалось ей смутно знакомым. Однако Нагодина не спешила возвращать рукопожатие и вообще – выглядела она так, словно приведение увидела.

- Ильза, ты чего? – заметила состояние подруги Нина.

Литературный агент Виктора Степнова моргнула, тряхнула головой, словно отгоняя непрошенное наваждение и, наконец, пожала руку легендарной Лене Кулёминой, с которой её таким непредсказуемым образом свела капризная Судьба.

… Всё вроде шло, как обычно – Лена отрабатывала часовую тренировку, из колонок гремела бодрая музыка, в большом зеркале во всю стену отражалась её небольшая группа… Только взгляд тренера Кулёминой то и дело останавливался на новенькой, Ильзе. Вроде ничего так дамочка, подтянутая, ну, может, самую малость надо убрать – тортов переела за пару последних месяцев. А так ничего, приятная женщина, старается – Лене нравились люди, которые серьёзно подходили к тренировкам. Однако, Кулёмина так ни разу и не заметила, что, как только она отводила взгляд от новенькой, пара тёмных глаз с живейшим любопытством принималась разглядывать уже её саму.

Через два часа Лена припарковалась недалеко от ворот кладбища, вытащила из машины непривычно тихого Витю, вручила ему букет только что купленных у метро ярко-красных гвоздик, взяла за руку и повела к высоким кованым воротам. У самых ворот взгляд зацепил отражающий лаковой поверхностью неяркие солнечные блики тёмно-синий «Гранд Каньон». Ленивая мысль: «Опять, наверное, к кому-то из братков подельники приехали орхидейный веник положить». По какому-то непонятному наитию покрепче сжала руку Вити в своей. А вот и часовенка – зайти нужно, поставить свечку. Так надо, так принято. Внутри было тихо и благостно, в единственном подсвечнике догорала единственная свеча. Кулёмина зажгла от неё свою и поставила рядом, постояла немного, посмотрела на умиротворяющие лики икон, пошептала что-то тихонько… Раздёрганное утреннее настроение сгинуло, как и не было, уступив место светлой печали. Крепко держа за руку сына, Лена шла по главной аллее, и с каждым шагом на неё накатывали волны воспоминаний. Она не была не похоронах у деда, поехали только родители… Она бы казнила себя за это всю жизнь, если бы не одна, но очень уважительная причина: в тот самый момент, когда гроб с телом фантаста Кулёмина опустили в свежую могилу, у его внучки через три границы, в далёкой Швейцарии начались родовые схватки и бригада из врача, акушерки и медсестры готовилась принять в этот мир нового человека. В Москве в тот день было пасмурно и серо, словно небо само скорбело над такой утратой. Со всех сторон к кладбищу подъезжали машины, понурые люди несли венки, а распоряжался процессией не кто иной, как соавтор безвременно почившего писателя – Виктор Степнов. Именно на его плечи легла основная тяжесть по поводу организации похорон: спешно прилетевшие из Швейцарии Никита и Вера Кулёмины были настолько растеряны и убиты горем, что толку от них было очень мало. Валясь с ног от усталости, переживаний и горьких мыслей, Виктор принимал соболезнующие письма, заказывал поминальный обед, договаривался с похоронным бюро… Народу действительно было много – делегация от Союза писателей, от всех издательств, в которых когда-либо публиковал свои романы Пётр Никанорович, от литературных изданий… Впереди процессии небольшой группкой шли родственники и друзья, Веру поддерживала под руку двоюродная племянница Петра Никаноровича – Света из Шклова; Никиты рядом не было, он должен был отдать последний – и очень печальный – сыновний долг, и на его плече сейчас покоился край массивного полированного гроба. А в швейцарской клинике перепуганная и растерянная Лена Кулёмина, лёжа в палате, прислушивалась к себе. Воды уже отошли, и нечастые, но болезненные схватки сигналили о том, что час её испытания настал. Она была одна, совсем одна – родители утром улетели в Москву, проститься с дедом. Ей сообщили ужасную новость, не стали скрывать, и только огромным усилием воли Лена загнала боль на самое дно души, сосредоточившись на самом на тот момент важном – на ребёнке. Врачи прогнозировали, что роды начнутся со дня на день, но при этом гарантировали ей три спокойных дня. Как часто бывает в таких случаях, люди в белых халатах ошиблись – неладное Лена почувствовала через час после отъезда родителей. Первая реакция была – паника и страх. И это несмотря на все рассказы мамы о том, что это совсем нестрашно – да, больно и выматывает, но нестрашно; несмотря на все увещевания врачей, которые обещали ей лёгкие роды, несмотря на предродовые курсы, на которые ходила вместе со Стасом, смотря на присутствие самого Стаса, который очень вовремя – два дня назад – приехал из Москвы к жене. Лена металась по квартире родителей, хватала какие-то вещи, хотя в прихожей у вешалки стояла давно приготовленная сумка со всем необходимым, кричала что-то Стасу, на ломаном немецком пыталась объяснить, что происходит, Серёжиной няне… Положение, как всегда, спас Комаров. Пояснив фрау Райхель причину такого поведения фрау Хелен, Стас схватил в охапку паникующую жену и туго набитую сумку, вызвал такси, и через 15 минут их приветствовали широкими улыбками медсёстры родильного отделения городской клиники Базеля Оставив Лену в палате, Стас удалился для дооформления необходимых документов и для звонков родным и друзьям. Немного успокоенная и начинающая постепенно привыкать к всё учащающимся толчкам внутри себя, Лена лежала на кровати, рассматривала белоснежный потолок и думала о нём. Об отце своего ребёнка. Она полгода гнала от себя эти мысли, полгода старалась забыть его – всё зря. Решение, что он никогда не узнает о сыне, она приняла почти сразу после побега, ещё когда даже не знала, что у них будет – сын. Перспектива воспитывать ребёнка одной её не пугала – В конце концов, она всегда могла уехать к родителям, потом появился Стас… Лена знала, что он будет чудесным отцом, и что других путей испытать эту радость у него просто не будет… То есть, обходные пути были, они это обсуждали, но Комарову не нравилось, не по-человечески как-то… А теперь, то ли на белизне потолка, толи в её утомлённом паникой мозгу то и дело всплывают синие глаза, тёмные стриженные кудри, волевой подбородок… Она гнала от себя это непрошенное видение, пыталась сосредоточиться на схватках, на правильном дыхании, как учили на курсах – зря, всё зря: синие глаза, взирающие с бесконечной любовью, преследовали её.

В Москве же пошёл мелкий дождик, небо целиком затянуло тяжёлым, серым, давящим, на кладбище начались речи у гроба. Серьёзные важные дядьки в строгих чёрных костюмах вещали о том, как обеднела российская фантастика, о тяжёлой утрате, о дорогом и всеми уважаемом покойнике… Степнов время от времени поглядывал по сторонам, не теряя надежды увидеть в толпе знакомую светловолосую макушку. Вторым вопросом после «Как долетели?», который он задал Кулёминым, был «Где Лена?». Однако, вопреки своим ожиданиям, вразумительного ответа он так и не получил: Вера не могла говорить и только плакала, а Никита пробормотал что-то насчёт Чехии, каких-то проблем, и что Лена, возможно, тоже будет. Но Лены не было. Закончились речи, началось прощание с покойным. По очереди подходили люди, клали цветы, что-то тихо говорили, плакали, шумно сморкались и утирали слёзы… Виктор подошёл последним. В течении нескольких минут от неотрывно смотрел на умиротворённое смертью лицо своего друга и учителя, вспоминая, каким был этот, возможно, самый близкий ему человек. На душе у него было… Да что там, хуже некуда было у него на душе. Даже когда Ленка пропала ему было не так плохо. А здесь – здесь всё иначе, здесь – навсегда.

Когда, по знаку Степнова, мрачные работники похоронного бюро – ни дать, ни взять – шекспировские могильщики – стали привинчивать к гробу украшенную траурным венком тяжёлую полированную крышку, за тысячи километров у Лены Кулёминой начались интенсивные роды. Схватки участились, ребёнок активно пытался выбраться в мир, вокруг суетились врач, акушерка, медсёстры, что-то лопотали по-немецки и ободряюще улыбались молоденькой роженице… В промозглой Москве, на кладбище друзья, знакомые и родственники писателя-фантаста Петра Кулёмина отдавали ему последний долг: полными горстями набирали жирную влажную землю и швыряли вниз, и комья глухо стучали о крышку гроба. Каждый такой стук был созвучен вскрику светловолосой роженицы, из чрева которой наружу рвалась новая жизнь.

Последним к могиле подошёл Степнов. Ничего не видя от внезапно набежавших на глаза и ослепивших его слёз, он подошёл к краю наполовину засыпанной могилы, обоими руками сгрёб вязкую, липкую, мокрую землю и с силой бросил вниз. В ту же секунду Лена Кулёмина издала протяжный, очень громкий стон и наконец-то исторгла маленькое, красное, сморщенное тельце, которое тут же завопило на всю палату, демонстрируя невероятную мощь лёгких. Окружающие её врачи и медсёстры заулыбались ещё шире, и, судя по интонации, принялись её поздравлять. Изнурённая Ленка откинулась назад и словно впала в полузабытье: голоса она слышала как сквозь подушку, лица видела как сквозь туман. «Der Knabe... So schoen Knabe…» - да, кнабе, мальчик, всё хорошо… Через 10 минут к ней пустили Стаса – он сразу же ободряюще сжал её руку, поцеловал в лоб, сияющая медсестра протянула ему ребёнка… Нечеловечески довольный Комаров положил сына на грудь матери, Лена открыла глаза – сын… Сыночек, маленький мой, любимый!.. Её малыш смотрел на неё чистейшими васильковыми глазами, точь-в-точь такими, которые она так часто видела во сне.

… Воспоминания о родах всегда накатывали на неё, когда она приезжала к деду. Она не пыталась от них отмахнуться, они были ей даже приятны. Прошло почти три года – а словно как вчера. Мальчик, которого она так хотела назвать Петром, теперь весело топает рядом и откликается на имя Витя – единственное, как выяснилось, подходящее для него имя. Витя Кулёмин… «Мальчик мой, что же я делаю?» - Ленка вдруг остановилась, как вкопанная: сокрушительная мысль словно пригвоздила её к месту, превратила в соляной столп. Застыв на месте, Лена почувствовала, как со всех сторон на неё наваливается звенящая тишина, оглянулась – и показалось, что лица на памятниках смотрят осуждающе, - «Ты же меня возненавидишь потом – и будешь прав. Я лгу, всё время лгу – тебе, себе… Так больше продолжаться не может! Пусть мне будет хуже, но эту ситуацию пора разрулить – иначе всё может кончиться трагедией». С мрачной решимостью на лице Лена сунула руку в сумку – где же этот телефон? – звонить Стасу, кому же ещё: он говорил, что видел Степнова, может, он и координаты у него какие-то взял… «Да где же этот чёртов телефон?» - Ленка сердито перетряхивала сумку. Внезапно, словно услышав её ворчание, аппарат сам разразился протяжной трелью – ну, слава Богу, нашёлся. Приближающийся звук тяжёлого топота мужских ног заставил её обернуться… и обомлеть: перед ней стоял совершенно счастливый, улыбающийся во весь рот Виктор.

Дата добавления: 2015-07-08