Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Человек Пустое Место

Читайте также:
  1. A) диалектическое место науки, морали и искусства;
  2. I. Корешки спинного мозга и местоположение спинномозговых узлов
  3. I. СЕКС И ЧЕЛОВЕК
  4. I. ТРАСОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА СЛЕДОВ КОЖНОГО ПОКРОВА ГОЛОВЫ ЧЕЛОВЕКА
  5. III.3.4. КАРТА ПЕРВИЧНОГО ИММУННОГО СТАТУСА ЧЕЛОВЕКА
  6. IX. Религиозный символизм и обеспокоенность современного человека
  7. Re: "Природный" человек

 

Дверь приоткрылась внутрь комнаты. Коридорный с легким поклоном вошел, держа поднос двумя руками. В своем укрытии за вазой я ждал, когда он выйдет из номера, и думал, что делать дальше. Можно войти в номер после того, как коридорный удалится восвояси. За этой дверью с номером 208 определенно кто-то есть. Если события дальше будут развиваться так же, как в прошлый раз (а все к тому и шло), значит, дверь должна быть не заперта. Или номер подождет и лучше пойти за коридорным? Тогда, быть может, я попаду туда, откуда он появляется.

Я колебался, не зная, на чем остановиться, и в конце концов решил последовать за коридорным. В номере 208 притаилась какая-то опасность – нечто такое, что может погубить меня. Мне хорошо запомнился тот резкий стук во мраке, резанувший глаз серебристый отблеск какого-то предмета, похожего на нож. Надо быть осторожным. Сначала поглядим, куда направляется этот тип. А сюда можно вернуться потом. Только как? Пошарив в карманах брюк, я обнаружил бумажник, немного мелочи, носовой платок и маленькую шариковую ручку. Провел линию на ладони, чтобы убедиться, что в ней есть паста. Ага! По пути можно ставить метки на стенах – тогда я смогу найти дорогу обратно. Должен найти.

Отворилась дверь, и на пороге возник коридорный. В руках у него ничего не было – поднос он оставил в номере. Затворив дверь, парень выпрямился и, снова принявшись насвистывать «Сороку-воровку», быстрой походкой стал удаляться. Я отделился от тени вазы и пошел за ним. Там, где коридор разветвлялся, я рисовал шариковой ручкой на оклеенной бежевыми обоями стене маленькие синие крестики. Коридорный ни разу не оглянулся. У него была какая-то особая походка. Он спокойно мог бы выступать на Всемирном Конкурсе Коридорных И Официантов На Лучшую Походку. Весь его облик говорил: «Вот как надо: голова кверху, подбородок вперед, спина прямая, движения рук – в такт музыке из «Сороки-воровки», шаги большие». Парень проходил поворот за поворотом, поднимался и спускался по ступенькам. Лампы в коридоре светили то ярче, то тусклее; их свет, преломляясь в многочисленных углублениях и нишах, отбрасывал причудливые тени. Чтобы остаться незамеченным, я немного приотстал, но потерять своего проводника не боялся, даже когда он исчезал за углом, – свистел он громко и держаться за ним было совсем не сложно.

Подобно тому как рыба, поднимающаяся вверх по течению, в итоге выходит на спокойную воду, коридорный вышел в просторный вестибюль. Тот самый, где я когда-то видел по телевизору Нобору Ватая. В вестибюле, который тогда был переполнен людьми, сейчас было тихо: у огромного телеэкрана сидели всего несколько человек и смотрели новости «Эн-эйч-кей». Подойдя ближе, парень оборвал свист, чтобы не мешать собравшимся перед телевизором людям, пересек вестибюль и скрылся за дверью с надписью: «Только для персонала».

Я стал прогуливаться по вестибюлю с видом человека, который не знает, как убить время. Пересаживался с одного дивана на другой, разглядывал потолок, проверял мягкость ковра у себя под ногами. Потом подошел к телефону-автомату и опустил в него монету, но аппарат, как и телефон в номере, не подавал признаков жизни. Взял трубку внутреннего телефона отеля, набрал на всякий случай номер 208 – но с тем же результатом.

Сев на стул в стороне от собравшихся перед телевизором, я незаметно стал их изучать. В группе оказалось двенадцать человек – девять мужчин и три женщины; в основном им было где-то от тридцати до сорока, и только двое выглядели за пятьдесят. Мужчины в пиджаках или куртках свободного покроя, с галстуками скромных расцветок, в кожаных туфлях. Они мало отличались друг от друга, если не брать в расчет разницу в росте и весе. Женщины все выглядели на тридцать с небольшим, хорошо одетые и аккуратно накрашенные. Их вполне можно было принять за участниц закончившейся встречи одноклассников, хотя сидели они отдельно друг от друга и, видимо, не были знакомы. И вообще все эти люди, похоже, собрались здесь случайно и просто внимательно и молча наблюдали за тем, что происходило на телеэкране. Никто ни разу не обменялся репликами, не взглянул на соседа, не кивнул.

Со своего места в отдалении я не отводил от телевизора глаз. Шли новости. Так, ничего интересного – где-то открыли новую дорогу, и губернатор перерезает ленточку; в поступивших в торговую сеть детских цветных карандашах нашли какие-то вредные вещества и решили изъять карандаши из продажи; в Асахикаве прошел сильный снегопад, из-за плохой видимости и обледенения туристический автобус столкнулся с грузовиком, водитель грузовика погиб, несколько туристов, ехавших на отдых на горячие источники, получили травмы. Диктор спокойно зачитывал эти сообщения по порядку, как будто раскладывал перед собой карточки с цифрами. Мне вспомнился телевизор в доме прорицателя Хонды, всегда включенный на «Эн-эйч-кей».

Мелькавшие в новостях кадры и образы казались необычайно живыми и яркими и в то же время – совершенно нереальными. Мне жаль было тридцатисемилетнего водителя грузовика, погибшего в этой катастрофе. Никто не пожелает себе такой смерти – в засыпанной снегом Асахикаве корчиться в агонии от невыносимой боли в разорванных внутренностях. Но я не был знаком с этим водителем, а он не знал о моем существовании, поэтому мои жалость и сострадание не относились лично к нему. Я сочувствовал не ему, а просто человеку, которого вдруг настигла такая ужасная смерть. В этой обыденности сочетались реальность – и в то же время полное ее отсутствие. Отвлекшись от телевизора, я еще раз оглядел просторный, пустынный вестибюль, однако взгляд так ни на чем и не остановился. Персонала не видно, маленький бар еще не открыт. Интерьер оживляла лишь большая картина на стене, изображавшая какую-то гору.

Снова обернувшись к телевизору, я увидел крупным планом знакомое лицо. Нобору Ватая. Я выпрямился на стуле и напряг слух. С Нобору Ватая что-то случилось. Но что? Я пропустил начало. Вместо фотографии на экране возник репортер. В пальто и галстуке, он стоял с микрофоном в руке перед входом в какое-то большое здание.

– …был доставлен в больницу Токийского женского медицинского университета и помещен в отделение интенсивной терапии. Известно лишь, что у него проломлен череп, он находится в тяжелом состоянии, без сознания. На вопрос, представляет ли полученная травма угрозу для жизни, врачи не могут сейчас сказать ничего определенного. Подробная информация о его состоянии здоровья будет сообщена позже. Больница Токийского женского медицинского университета, центральный вход…

Камера вернулась в телестудию. Глядя в объектив, диктор стал зачитывать листок, который ему поднесли:

– Депутат палаты представителей Нобору Ватая стал жертвой хулиганского нападения и получил тяжелую травму. Согласно только что поступившей информации, сегодня в половине двенадцатого утра в офис депутата в столичном районе Минато во время его встречи с посетителями вошел молодой мужчина. Он несколько раз сильно ударил господина Ватая по голове бейсбольной битой… – (На экране появилось фото здания, где размещается офис Нобору Ватая.) – …и нанес ему тяжелую травму. Мужчина представился посетителем и пронес биту в офис в длинном футляре, в каких обычно носят чертежи. По свидетельству очевидцев, он набросился на господина Ватая, не сказав ни слова. – (Показали помещение, где было совершено преступление. На полу валялся перевернутый стул, рядом – лужа черной крови.) – Все произошло так неожиданно, что ни депутат, ни находившиеся в это время в офисе люди не смогли оказать сопротивления. Убедившись, что господин Ватая потерял сознание, нападавший покинул место преступления, унеся с собой биту. Очевидцы говорят, что он был одет в темно-синее полупальто и шерстяную лыжную шапочку такого же цвета; на глазах темные солнечные очки. Рост – около 175 сантиметров, на лице с правой стороны что-то вроде родимого пятна, возраст – порядка тридцати лет. Полиция ведет поиск преступника, которому удалось скрыться. Его местонахождение неизвестно. – (Показали работающую на месте происшествия полицию, а потом – оживленные улочки Акасаки.)

«Бейсбольная бита? Родимое пятно?» – пронеслось в голове. Я закусил губу.

– Нобору Ватая – известный ученый-экономист новой волны и политический обозреватель. Весной этого года он был избран депутатом палаты представителей, пойдя по стопам своего дяди, господина Ёситака Ватая, и быстро получил признание как влиятельный молодой политик и полемист. Ему, новичку в парламенте, прочили большое будущее. Полиция отрабатывает две версии: речь идет о возможной связи этого преступления с политикой и о личной неприязни или мести. Повторяем последнюю главную новость: сегодня, близко к полудню, совершено нападение на депутата палаты представителей Нобору Ватая. Он доставлен в больницу с тяжелой травмой головы, которую ему нанес бейсбольной битой хулиган. Никаких подробностей о его состоянии пока не сообщают. А теперь к другим новостям…

Телевизор будто кто-то выключил. Голос диктора прервался, и в вестибюле все смолкло. Напряжение спало, люди, сидевшие перед телевизором, немного расслабились. Осталось впечатление, что они специально собрались здесь, чтобы услышать это сообщение о Нобору Ватая. Даже когда телевизор отключился, никто не поднялся с места. Никто не вздохнул, не кашлянул – вообще не издал ни звука.

Кто же заехал битой Нобору Ватая? По описанию, преступник – вылитый я. Темно-синее полупальто, темно-синяя шерстяная шапка, солнечные очки. Пятно на лице. Рост, возраст… И бейсбольная бита. Я все время держал свою биту в колодце, а теперь она куда-то исчезла. Если Нобору Ватая проломили голову той самой битой, значит, кто-то специально утащил ее для этого из колодца.

В этот момент одна из смотревших телевизор женщин – худая, с рыбьими скулами – вдруг обернулась и взглянула на меня. Белые сережки были продеты в самую середину длинных мочек. Развернувшись в мою сторону, она смотрела не отрываясь. Взгляды наши встретились, но ее глаза все продолжали меня буравить; лицо словно застыло. Сидевший рядом с ней лысый мужчина, ростом и фигурой напоминавший хозяина химчистки у нас на станции, будто проследив за ее взглядом, тоже вытаращился на меня. Следом один за другим уставились и остальные – словно наконец-то заметили, что я сижу тут, с ними. Под их пристальными взглядами я не мог не думать, что все сходится: темно-синее полупальто, такая же шапочка, рост – 175 см, возраст – тридцать с небольшим. И справа на лице родимое пятно. Они, наверное, откуда-то узнали, что я довожусь Нобору Ватая шурином и не питаю к нему теплых чувств (или даже ненавижу). По глазам было видно. Не зная, что дальше делать, я крепко вцепился в подлокотник. Не бил я его битой, не такой я человек, да и биты у меня больше нет. Но они мне не поверят. Они дословно верят тому, что говорят по телевизору.

Я медленно встал со стула и направился к коридору, который привел меня в вестибюль. Надо поскорее отсюда убираться. На радушный прием тут явно рассчитывать не приходится. Отойдя немного, я оглянулся и заметил, что несколько человек поднялись и направились за мной. Я прибавил ходу, спеша через вестибюль к коридору. Быстрее, обратно в 208-й номер! Во рту пересохло.

Едва я миновал вестибюль и оказался в коридоре, как во всем отеле беззвучно погас свет. Кромешная тьма свалилась без всякого предупреждения, словно от одного сильного удара топора откуда-то сверху обрушился тяжелый черный занавес. За спиной, совсем рядом, гораздо ближе, чем я мог подумать, раздались возгласы, в которых звенела твердокаменная ненависть.

Я продолжал путь в темноте, осторожно ощупывая стены. Надо оторваться от них, хоть немного. Подумав так, я тут же налетел на маленький столик, что-то опрокинул, похоже – вазу, которая со стуком покатилась по полу. Отскочив, приземлился на ковер на четвереньки, сразу вскочил и стал на ощупь продвигаться дальше, но тут же остановился – пола пальто резко дернулась. За гвоздь, что ли, зацепился? «Да нет!» – осенило меня. Это же кто-то схватил меня. Я без колебаний выскользнул из пальто и рванулся вперед в темноту. Повернул за угол, поднялся, оступаясь, по лестнице, еще раз повернул. Я все время обо что-то ударялся – то головой, то плечом; споткнулся о ступеньку и врезался лицом в стену, но боли не почувствовал. Только глаза изнутри залила тусклая пелена. Они не должны меня здесь схватить.

Света не было совсем. Не горело даже аварийное освещение, которое должно включаться, когда прекращается подача электричества. Совершив, не помня себя, этот марш-бросок в полной темноте, когда понятия не имеешь, где право, а где лево, я остановился перевести дух и прислушался: как там, сзади? Тихо. Слышно только, как бешено бьется сердце. Присел на корточки, чтобы передохнуть. Они, видно, решили больше не гнаться за мной. Идти в темноте дальше не имело смысла – только еще больше запутаешься в этом лабиринте. Я решил посидеть у стенки и немного успокоиться.

Кто же вырубил свет? Неужели это случайно? Не может быть. Свет погас, как только я, уходя от преследования, ступил в коридор. По всей вероятности, кто-то решил помочь мне спастись. Я снял шерстяную шапку, вытер носовым платком пот с лица, опять надел. Напоминая о себе, заныли суставы, но серьезно я вроде ничего не повредил. Светящиеся стрелки моих часов не двигались: я вспомнил, что они остановились еще в половине двенадцатого, как раз когда я спустился в колодец. В это же самое время кто-то пробрался в офис Нобору Ватая на Акасаке и заехал ему по голове битой.

А может, это и в самом деле моя работа?

В окружавшей меня непроглядно черной темноте эта мысль стала казаться не такой уж дикой, обретая форму одной из «теоретических возможностей». Вдруг там, в реальном мире, я действительно изувечил битой Нобору Ватая? И только мне одному это неизвестно? Неужели скопившаяся к нему ненависть непроизвольно толкнула меня пойти туда и пустить в ход силу? Но почему «пойти»? Чтобы добраться до Акасаки, надо сесть на электричку на линии Одакю и в Синдзюку сделать пересадку на метро. Мог ли я совершить подобное, сам того не зная? Нет, это невозможно. Если только в природе не существует еще один, другой «я».

А что, если Нобору Ватая умрет или не сможет восстановиться, останется инвалидом? Выходит, Усикава здорово сориентировался, вовремя спрыгнул с корабля. Настоящее звериное чутье. Я словно услышал его голос: «Не хочу хвастаться, Окада-сан, но нюх у меня хороший. Просто отменный нюх».

– Окада-сан! – позвал меня кто-то совсем рядом.

Сердце подпрыгнуло к горлу, точно разжатая пружина. Откуда голос? Я никак не мог понять. Тело напряглось, глаза тщетно силились различить что-нибудь во мраке.

– Окада-сан! – Тот же голос. Низкий, мужской. – Не волнуйтесь, я на вашей стороне. Мы с вами как-то встречались. Помните?

Да, я вспомнил его. Это голос Человека Без Лица. Осторожничая, я решил еще подождать с ответом.

– Вам надо скорее выбираться отсюда. Как только включится свет, они явятся сюда за вами. Идите за мной, я знаю короткую дорогу.

Он включил маленький, похожий на карандаш, карманный фонарик. Лучик слабый, но все-таки под ногами можно было что-то разглядеть.

– Сюда, – поторопил он.

Поднявшись с пола, я поспешил за ним.

– Это вы выключили свет? – спросил я его спину.

Он ничего не ответил: ни да, ни нет.

– Спасибо. А то я уже не знал, что делать.

– Это очень опасные люди, – проговорил Человек Без Лица. – Гораздо опаснее, чем вы думаете.

– А что? Нобору Ватая, правда, сильно избили? – задал я следующий вопрос.

– Так по телевизору сказали, – отозвался он, осторожно выбирая слова.

– Но я здесь ни при чем. Я в это время как раз спускался в колодец.

– Ну, если вы так говорите, значит, так оно и есть, – ответил он как бы само собой, отворил дверь и, светя фонариком под ноги, стал марш за маршем подниматься по лестнице. Я двинулся следом. Лестница оказалась такой длинной, что скоро я потерял ориентировку и даже перестал понимать, куда мы движемся – вверх или вниз. Да и лестница ли это?

– Кто-нибудь может засвидетельствовать, что вы были в это время в колодце? – спросил Человек Без Лица, не оборачиваясь.

Я не ответил. Не было таких людей.

– Тогда вам лучше, ничего не говоря, бежать отсюда. Для себя они уже решили, что преступник – вы.

– Кто это – они?

Достигнув верхней площадки, Человек Без Лица повернул направо и, пройдя несколько шагов, открыл дверь и вышел в коридор. Остановился и прислушался.

– Нужно торопиться. Держитесь за меня.

Я послушно схватился за полу его пиджака.

– Они все время сидят у телевизора, как приклеенные, – продолжал он. – Поэтому вас здесь не любят. Зато они без ума от старшего брата вашей жены.

– Вы знаете, кто я?

– Конечно.

– Тогда, может, вам известно, где сейчас Кумико?

Он молчал. Мы словно играли в темноте в какую-то игру: я вцепился в его пиджак, мы повернули за угол, быстро спустились вниз на несколько ступенек, прошли в маленькую потайную дверь и, миновав переход с низко нависшим над головой потолком, оказались в очередном коридоре. Странный, запутанный маршрут, которым вел меня Человек Без Лица, напоминал бесконечное барахтанье в материнской утробе.

– Окада-сан, мне известно далеко не все, что здесь происходит. Мой участок – в основном вестибюль. Я многого тут не знаю.

– А коридорного, который здорово свистеть умеет, знаете?

– Нет, – прозвучал немедленный ответ. – Здесь вообще нет никаких коридорных – ни свистунов, ни других. Если увидите такого, помните: это не коридорный, а нечто, маскирующееся под него. Да, забыл спросить: вам номер 208 нужен? Ведь так?

– Так. Мне надо встретиться там с одной женщиной.

На это Человек Без Лица ничего не сказал. Не спросил, ни кто эта женщина, ни какое у меня к ней дело. Он шагал по коридору уверенной походкой человека, которому известны здесь все входы и выходы, и тянул меня за собой, как буксир, прокладывавший сложный маршрут по мраке.

Наконец, ни слова не говоря, он резко остановился перед дверью. Я тут же врезался в него сзади, едва не сбив с ног. Его тело показалось мне на удивление легким, бесплотным, как высохшая цикада. Но он устоял и посветил фонариком на табличку на двери. Это был номер 208.

– Дверь не заперта, – сказал он. – Вот, возьмите фонарик. Я и в темноте доберусь. Как войдете, сразу закройтесь на ключ и никому не открывайте. Делайте поскорее свои дела и возвращайтесь к себе, откуда пришли. Здесь опасно находиться. Вы нарушили границу, и у вас только один союзник – я. Помните об этом.

– Кто вы?

Человек Без Лица вложил в мою ладонь фонарик, словно передавал эстафету, и вымолвил:

– Я – Человек Пустое Место.

Его безликое лицо взирало на меня в темноте в ожидании ответа, но я не мог отыскать правильных слов. Не дождавшись, он исчез прямо у меня на глазах. Только что был здесь, передо мной, а в следующий миг темнота поглотила его. Я посветил туда, где он стоял мгновение назад, но луч фонаря выхватил из мрака лишь размытый кусок бежевой стены.

 

 

* * *

Человек Без Лица сказал правду – дверь в 208-й действительно оказалась не заперта. Ручка бесшумно повернулась под рукой. На всякий случай я выключил фонарик и неслышно вошел в комнату, стараясь разглядеть что-нибудь во мраке. Здесь, как и раньше, стояла тишина, ничто не шелохнулось. Ухо улавливало только потрескивание таявшего в ведерке льда. Я включил фонарик и запер за собой дверь. Раздался сухой, неестественно громкий металлический щелчок. На столе в центре комнаты стояла непочатая бутылка «Катти Сарк», чистые стаканы и ведерко со свежим льдом. Прислоненный к вазе серебристый поднос принялся играть лучом карманного фонарика, будто долго дожидался этой забавы. Словно принимая приглашение присоединиться к игре, цветочная пыльца в один миг наполнила комнату ароматом. Воздух загустел; мне показалось, что сила тяжести вдруг выросла и придавила меня к полу. Прижавшись спиной к двери, я какое-то время наблюдал возникшее в луче света движение.

Здесь опасно находиться. Вы нарушили границу, и у вас только один союзник – я. Помните об этом.

– Не свети на меня, – раздался из глубины комнаты женский голос. – Обещаешь не светить?

– Обещаю, – сказал я.

 

36. «Дружба прежних дней»


Дата добавления: 2015-07-08; просмотров: 86 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: В центре замкнутого круга | Длинная рука из невидимой дали | Созревший плод | Сани с колокольчиками | Хроники Заводной Птицы № 8 | Так заканчивались «Хроники Заводной Птицы № 8». | Разве можно доверять такому дому? | Смена лошадей | Хвост Мальты Кано | Давнее пророчество |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Исчезнувшая бита| Мир, где по утрам звенят будильники

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.016 сек.)