Дарелл Фэй

Лох – это судьба? Так вот, видимо, я заместо него.

Что такое не везёт и как с этим бороться? Должно быть никак, ибо так феерически не везти может только мне. Почему, спросите Вы? О-о-о, я сейчас расскажу, я вам всё расскажу: должен ведь я кому-то на жизнь пожаловаться, не своему же омеге ехидному? Хотя ему жаловаться на него же – это смешно.

Моя мечта маньяка почти сбылась, так как мой омега так и льнул ко мне всем телом, прося ласки, что обычно было крайне не в его духе; сейчас, видимо, огромную роль играло скорое приближение течки, что мне было как нельзя на руку.

Халат, который был и без того расстёгнут, полетел к чертям, а то бишь - куда-то в сторону, ну а я... я дорвался до такого желанного тела. Дело даже не в том, что у него скоро течка и он потрясающе соблазнительно пахнет, - просто он мой магнит, к которому влечёт всегда с непреодолимой силой. Как говорится, попробуй - и не сможешь отказаться. Тоже мне «баунти – райское наслаждение».

Руки ласкают восхитительное тело, за которое ему я могу простить даже его дурацкий характер, вот никому бы не простил, а ему – прощаю. Не могу оторваться от его губ и терзаю их поцелуями, чувствую на своём паху его шаловливые ручки, и тут... раздаётся громкий звонок его мобильного телефона.

- Чтоб тебя! – громко, с разочарованием в голосе, выдыхаю я. Обидно, чертовски обидно, что какая-то тварь посмела нас прервать, а у меня, между прочим, уже такой недетский стояк, что даже больно.

Недовольно кошусь на Филиппа, носящегося по комнате в поисках своего мобильника, который, как всегда, по безалаберности своей, он засунул незнамо куда. И если, пока он его не нашёл, я ещё смел надеяться на продолжение банкета, после того как он вырубит ненавистный мной в данный момент телефон, то после того как он ответил и, резко выпрямившись, покинул комнату, я понял: вечер не удался.

Я не ревнив, даже скорее так - патологически не ревнив; по сути, мне глубоко плевать, кто ему звонит, но ситуация выбесила до предела. Ну, а что, представьте себе такую картину: на всю комнату, значит, раздаются стоны из порно, которое идёт по телеку, я стою в наполовину приспущенных джинсах с диким стояком, безумно злой и абсолютно не удовлетворённый. Представили? Так вот, годзилла по сравнению со мной сейчас бы показался просто лапочкой. Знал бы, кто позвонил моему недоразумению, – яйца бы оторвал и сказал бы, что так и было. Я не злой, ага, я просто записываю.

Чтобы хоть немного прийти в себя и успокоиться, принялся считать про себя, и, дойдя до десяти, понял, что остываю, но... когда мой счёт перевалил за сто, напряжение вернулось. Какого чёрта он так долго? Я тут, понимаешь ли, весь такой невъебенно возбуждённый и заведённый жду его, а он по телефону с кем-то болтает. Застегнув штаны, я направился в комнату, рассчитывая устроить ему взбучку. Я мог ожидать чего угодно, но только не того, что увидел.

В комнате было темно, и я обо что-то споткнулся, из-за чего, тихо матерясь, и решил включить свет. Тем, что мешалось на моём пути, оказался мобильный телефон - а скорее то, что было им до того, как его обо что-то раздолбили. И почему я грохота не слышал? - мелькнуло в моём мозгу, ведь нельзя же бесшумно разбить телефон. Или можно? Филипп обнаружился на кровати: он сидел, забившись в угол, - так как кровать стояла у стены - обняв руками колени и понурив голову.

Я замер, не в силах пошевелиться. В таком состоянии я видел его впервые. Он мог быть дерзким, весёлым, злым, задумчивым, но таким... опустошённым, что ли, не был ни разу. Я сел на кровать, не зная, что и делать. Был бы Амбер обычным омегой - можно было бы и обнять, пожалеть, а с этого ведь станется: может и рожу расцарапать, если не угодить.

- Кто-то умер? – обеспокоенно поинтересовался я. Подумать только, мы живём вместе уже несколько месяцев, а я о нём почти ничего не знаю... Впрочем, он обо мне - тоже, нам всегда было хорошо так, без лишних заморочек. Есть мы, какой-то собственный наш извращённый мир: только наш и ничей ещё, - а есть отдельно я и отдельно он, которые вне общего мира никак не соприкасаются.

- Лучше бы сдох, - прорычал он. Рычащий омега – представляете? Кому скажи – не поверят. Мой немаленький и далеко не нежный зверь, а ведь альфа-то я, вот незадача. Он поднял голову и посмотрел на меня.

Я не верю в любовь и не верю в Бога, но... Я всё отдам за то, чтобы больше никогда не видеть этого взгляда – пустого и ненавидящего всё и вся. Неужто это мой Филипп, тот ехидный омега, с которым я живу? Вечно жизнерадостный и колкий, не упускающий шанс поиздеваться – неужто это он?

Трусливые альфы Вам когда-нибудь встречались? Нет? Мне тоже, но что-то чует моя задница, что я первый. Мне ведь действительно страшно стало, страшно за него. Вот бывает, что живёшь с человеком и думаешь, что знаешь его от и до, а потом случается что-то, может быть, даже совсем незначительное, вроде этого звонка, - и ты понимаешь, что ни хрена-то ты и не знал.

Я не знал, что сказать, не знал, как вести себя и что делать, не слишком-то я сведущ в таких делах. Несмотря на то, что мне двадцать восемь, – мне не приходилось никого успокаивать. Да чего уж там: у меня и отношения-то первые, раньше я просто трахался, а теперь, как выражается Филипп, – мы трахаемся сложно.

Как всегда, за меня всё решил Амбер, за что я ему и благодарен - всё-таки, из меня опора не очень-то, должно быть, мне и самому она нужна. И это было бы нормально, будь я хрупким омегой, но я-то, чёрт побери, альфа - только, видимо, бракованный какой-то. Филипп опустил глаза, стараясь не смотреть на меня, подвинулся ближе и обнял меня.

Впервые за все наши недоотношения он сам меня обнял. Шок – это по-нашему. Он уткнулся носом мне в грудь и прижался ко мне всем телом; именно в эту минуту казалось, что он беззащитен как никогда. За всю свою жизнь я ни разу не хотел никого защитить, но... сейчас я чувствовал, что за этого абсолютно ненормального омегу могу порвать кого угодно в клочья.

Его плечи слегка вздрагивали, и я боялся одного, боялся того, что он плачет. Нет, в принципе, плачущий омега – это в порядке вещей, но вот плачущий Филипп Амбер – это катастрофа вселенского масштаба. Я поднял его голову за подбородок, ожидая увидеть на его щеках прозрачные капли, однако каково же было моё удивление, когда я понял, что он беззвучно хохочет.

Да здравствует истерика и ничто иное. А что это была именно она - сомневаться не приходилось. Единственный способ вывести его из этого состояния, который пришёл мне в голову, - так это схватить с тумбочки у кровати стакан с водой, который всегда там стоял, и вылить его на омегу. Можно было, конечно, отхлестать его по щекам, но почему-то вода казалась мне гуманнее.

Филипп потряс головой, удивлённо смотря на меня, но, слава яйцам, ржать перестал, да и взгляд его стал более осмысленным. Минута, две – он просто таращился на меня, я же в свою очередь платил ему тем же, а потом... потом он поцеловал меня, поцеловал так нежно, как не делал этого никогда.

Приплыли. То ли мир перевернулся, то ли я свихнулся, и даже не знаю, что из этого лучше. Мда, умом омегу не понять. Моего, по крайней мере - точно.

Дата добавления: 2015-07-08