Глава 13. Неприятный, вибрирующий звук дверного звонка разорвал утреннюю дремоту

Неприятный, вибрирующий звук дверного звонка разорвал утреннюю дремоту. Петя поморщился и открыл глаза. Лена лежала рядом с ним, тоже сонно морщась и потягиваясь.

- Кто это? - спросила она.

Петя несколько секунд молчал, глядя на нее, словно убеждая себя, что это не осколок сна, не видение, а вполне реальная и осязаемая девушка Лена.

- Не знаю, - сказал он.

Звонящий не отпускал кнопку ни на секунду. Лена накрыла голову подушкой.

- Кошмарный у тебя звонок! - донесся из-под подушки ее приглушенный голос.

- Ты лежи, я пойду разберусь, в чем дело, и вернусь.

Петя нашел на полу трусы, надел их и, прикрыв за собой дверь, вышел из комнаты. Он подошел к глазку. На секунду его сердце остановилось, а потом зашлось в таком лихорадочном темпе, что Петя испугался, как бы его не разорвало.

- Чего крадешься, думаешь, я не слышу, что ли? - раздался усиленный эхом подъезда бас Миши.

Петя хотел отойти от двери, вернуться в комнату, и пусть бы он себе думал, что угодно, но руки против воли повернули ручку замка. Дверь открылась, и Миша шумно ввалился в прихожую. В руке его шелестел и звякал пакет.

- Ну ты и спать! - воскликнул он. - Я уж минут пять звоню стою.

Миша стал скидывать кеды, и Петя, опустив взгляд вниз, вторично чуть не пережил инфаркт за это утро. Кожа его покрылась мурашками. Босоножки Лены стояли совсем рядом…

Но Миша ничего не заметил.

- Чего ж ты не предупредил? - сказал Петя, в душе удивляясь своему ровному голосу. Панику ему пока удавалось маскировать зевками. - Я лег поздно.

- Да и я тоже не рано. Ладно тебе, в морге выспимся.

И Миша вытащил из пакета две бутылки водки.

- Ну как? - спросил он, выискивая энтузиазм на лице друга, но не нашел его.

- У, да ты я вижу еще не проснулся! - проговорил Миша, глядя на кислую физиономию Петра. - Пойдем-ка, по стопочке накатим, для разгону. Хорошо бодрит по утрам.

Миша прошел в кухню и по хозяйски упал на табурет. Петя нехотя переместился следом за ним.

- Закусить-то есть чем? - деловито осведомился Миша. - А то я ничего не брал, у меня сейчас денег в обрез, уволили.

- Уволили? - машинально переспросил Петя.

- Ага. Да ты стопки давай. Выпьем, да поговорим, я тебе сейчас такое расскажу…

- Я не хочу пить, - резко сказал Петя.

- Ты чего? - удивился Миша.

- Ничего. Живот что-то… Да и вообще…. Почему ты не позвонил-то?

Миша усмехнулся, высокомерно глядя на товарища.

- Да чего тебе звонить-то? - сказал он с покровительственными нотками в голосе. - С тобой только так вот и надо! А если я тебя постоянно встряхивать не буду, так ты и вовсе загниешь в своей берлоге. Чего у тебя там с животом? Выпей, все пройдет.

- Не хочу, - решительно мотнул головой Петя. - Может, вечером… Давай ты лучше вечером зайдешь, а?

- А до вечера мне в подъезде посидеть? - нахмурился Миша. - Я, если что, на другом конце города живу. Да чего ты разнылся, как баба? Ну не хочешь бухать - не надо. Давай так, по три стопочки накатим, да я уйду.

Петя немного помялся, потом пожал плечами.

- Ну, если только так…

Он достал из шкафчика над раковиной две стопки, сполоснул их холодной водой и поставил на стол.

- Наливай.

- Другое дело, - сказал Миша, открывая бутылку. - А закусить?

- Так после первой же не закусывают.

- А вторая?

- Да нету ничего, Миш.

Миша вздохнул и наполнил стопки.

- Ладно, хоть так, - сказал он. - Ну, чтоб хрен стоял и деньги были?

Они чокнулись и опрокинули по стопке. Петя поморщился. Крепкий алкоголь несколько прочистил ему мозги. «Все будет хорошо, - подумал он. - Стены тут тонкие, Лена все слышит. Если она будет сидеть тихо, все будет хорошо. Мы выпьем еще по две стопки, и он уйдет. Главное, чтобы не заметил босоножки. А, даже если заметит… Что ж, мне уже и девчонку привести нельзя?»

Успокоив себя такими мыслями, Петя поставил стопку на центр стола. Миша налил снова.

- Между первой и второй! - провозгласил он.

- Давай, - согласился Петя.

Они выпили еще по одной.

- Так чего там у тебя с работой-то? - напомнил Петя.

Миша поморщился и махнул рукой.

- Идиотская история, - сказал он. - У нас с Ленкой… Ну, помнишь Ленку, да?

Петя, вздрогнув, кивнул.

- Ну вот, у нас с ней в последнее время как-то неладилось. Ну, достала она меня немного своими загонами. Как понесет про всякую хрень… Ну, вот как ты тоже, мастер на это дело. Ну вот. Заведется, значит, и хрен ты ее на что другое перетянешь. Ну, в общем, так получилось, что я там, с одной кассиршей из наших закрутил немного. Ну, так, чисто потрахаться, не больше. Понимаешь?

- Понимаю, - хриплым голосом произнес Петя.

- Ну вот. А наши, значит, эту тему выпалили, и вчера нам предъявляют: мол, либо ты уходишь, либо она.

- А почему так?

- Да нельзя это потому что. Близкие отношения охранника с кассиром - не положено. Так-то, если с умом, то вдвоем можно там много дел сделать. Ну, не важно. Понял, в общем?

- Ну, понял.

- Ну, я и решил - раз сам дурак, всю эту хрень затеял, так сам и расхлебаю. Написал заявление, по собственному. А потом - вообще комедия!

И Миша наполнил стопки.

- Прикинь, да, выхожу я из «Июня», тут Нинка, ну, кассирша которая, давай мне на шею кидаться, ты, мол, мой спаситель, мой хороший! А я вдруг смотрю - а рядом Ленка стоит и смотрит!

Миша сделал театральную паузу, ожидая от друга возгласа изумления. Но Петя молча смотрел на него.

- И что? - спросил он.

- «И что», - передразнил Миша. - Мог бы уже сам догадаться. Понеслось: ты, мол, такой-сякой, козел и ублюдок, я тебя больше не люблю, иди ты, Миша, на хрен. Ну прикинь, да, ситуация?

Миша засмеялся. Теперь вчерашние события и впрямь казались ему даже забавными. Действительно, что такого особенного случилось? Обычное недопонимание, которое очень легко исправить.

Миша взял стопку.

- Ну, давай, третью, за…

Петя потянулся за своей стопкой, но не взял ее. Он отметил, что стандартный Мишин тост «за любовь» прервался на половине. Заметил, что Миша как-то странно замер.

- Ты чего? - удивился Петя и поднял взгляд на лицо своего друга.

Тот смотрел куда-то в сторону кухонной двери, за спину Пети. Петя проследил за его взглядом, и его сердце, только что успокоившееся, снова болезненно припустило во весь опор. В проеме стояла Лена и холодным взглядом смотрела на Мишу. Она даже не потрудилась одеться, только завернулась в простыню, и сейчас, со спутанными волосами и чуть опухшим со сна лицом, она все равно была прекрасна, как никогда.

- Надо же, какая трогательная история, - спокойно произнесла она. - Значит, извела я тебя, несчастного своими загонами? Прости, пожалуйста, меня, дуру такую. Все никак не могла сообразить, о чем с таким умником говорить можно.

Ее слова падали в тишину кухни, как камни в бездонный колодец. Ни скрипа, ни шелеста, ни дыхания не доносилось ей в ответ.

- Ты, наверное, сейчас очень удивлен, - продолжала Лена. - Это ничего. Я вчера тоже сильно удивилась, когда тебя с этой девицей увидела. Я не думала, что тебе до такой степени на меня плевать. А тебе вообще-то удивляться бы не стоило. Потому что если бы ты на самом деле был другом этому человеку, - она кивнула в сторону Пети, - то давно бы уже заметил, что он, в отличие от тебя, меня любит и мои «загоны» его совсем не раздражают.

Миша медленно перевел взгляд на Петю, и тот не нашел силы его выдержать. «Если он сейчас на меня бросится, я ничего не смогу сделать, - думал Петя. - Он меня просто убьет».

Миша поставил стопку на стол и медленно поднялся. Лицо его налилось багровой краской и, казалось, сейчас взорвется, но Миша держался. Лена вошла в кухню, освобождая ему проход. Миша прошел, не глядя на нее, в прихожую, потом вернулся, забрал со стола две бутылки - одну початую, другую еще нетронутую.

- Вам тут, кажется, и без того весело, - тихо сказал он.

В полной тишине он обулся, вышел и так хлопнул дверью, что зеркало в прихожей сорвалось с гвоздя, на котором висело, упало на пол и разлетелось на тысячу осколков.

- Урод, - тихо произнесла Лена. - Неандерталец! Ненавижу!

Петя встал с табуретки и обнял девушку. Она охотно к нему приникла.

- Зачем ты вышла, Лена? - спросил он.

Она отстранилась и посмотрела на него недоумевающим взглядом.

- А ты долго хотел скрывать от него все? - спросила она. - По-моему, лучше так, чем лицемерить. Пусть сразу все узнает. Я слышала, как он тут меня грязью поливал. Я не могла это спокойно слушать. Пришел поплакаться! Ты даже теперь не видишь, что он тебя ни во что не ставит? Приперся в девять утра в воскресенье, и хоть бы позвонил, хоть бы спросил, нужен он тут, не нужен ли!

Лена расходилась все больше и больше. Петя жестом предложил ей сесть, и Лена опустилась на то место, где только что сидел Миша. Правой рукой она продолжала придерживать простынь, левую положила на коленку.

- Он не поливал тебя грязью, - начал Петя. - Он просто так видит. Ты видишь ситуацию с одного ракурса, он - совершенно с другого. Вы просто никогда не понимали друг друга, в этом все дело.

- И что? - Лена посмотрела на него злыми глазами. - Ты теперь помирить нас хочешь?

- Да.

Лена застонала.

- Господи, Петя, да перестань ты уже, пожалуйста! Я не для того пришла к тебе, чтобы потом вернуться к нему. Ты что, так и не понял? Я люблю тебя, дурачок ты эдакий. Я! Тебя! Люблю! Понимаешь? Можешь ты понять, что и ты тоже, как и все люди, достоин счастья, достоин любви?

- Я понимаю, - кивнул Петя. - Но счастья не будет. Это должна понять ты.

- Почему ты так считаешь?

Петя колебался не дольше секунды. Возможно, водка придала ему смелости, но он решился.

- Пойдем.

- Куда?

Петя взял Лену за руку, провел ее в комнату, протащил мимо смятой постели и остановился у книжного шкафа.

- И что? - спросила Лена, освободив руку.

- Смотри, - Петя широким жестом объял шкаф.

- И что? Книги…

- Возьми любую.

Лена подцепила за корешок книжку из середины верхнего ряда. Книга сидела плотно, и Лене пришлось упереться рукой в соседние, чтобы достать ее. От движения простыня слетела с нее и Лена оказалась совсем голой. В первый миг она смутилась, но потом преодолела себя. В конце концов, ночью он все равно видел ее во всех ракурсах.

Книга была у нее в руках. Лена открыла ее на первой странице и с некоторым удивлением поняла, что это ежедневник. Причем, весьма старый, с покоробленными страницами. Перевернув несколько листов с разнообразной полезной информацией, она, наконец, дошла до рукописного текста.

16. 02. 1996, вторник.

Ненавижу своих одноклассников. Тупые такие. Все время дразнят меня за то, что я веду дневник. Вчера отобрали его и бросили в унитаз. Я его успел спасти. Размокли только последние листы, пришлось их выдергать. Попросил у папы новый ежедневник. Вот, теперь пишу в новом. А больше ничего пока не произошло интересного. Завтра будет экскурсия в зоопарк, и я про нее обязательно напишу.

Лена подняла взгляд на Петю.

- Это твой дневник? - спросила она, хотя и так уже все поняла.

- Да. Все это.

Лена окинула взглядом шкаф.

- Все это? - у нее перехватило дыхание. - Господи…

- Моя Книга Жизни, - усмехнулся Петя. - Я научился читать и писать еще в пять лет. Была только одна большая проблема: я не мог ни на чем сосредоточиться. Бывало, прочитаю простенький рассказик, ну, например, как у Сутеева, знаешь? Про гриб, там, про палочку-выручалочку.

Лена кивнула и слегка улыбнулась. Мало кто удержится от улыбки, вспоминая эти книжки из далекой-предалекой страны под названием Детство.

- Я через минуту не мог вспомнить, о чем была история, - продолжал Петя. - Я мог одновременно читать, складывать лодочку из листа бумаги и думать о том, как буду ее запускать, когда пройдет дождь и будут лужи. Рассеянное внимание. И тогда кто-то посоветовал моим родителям научить меня вести дневник. Папа хотел, чтобы я чувствовал значимость этого деяния. Поэтому он не дал мне тетрадку, нет, он принес с работы ежедневник. Их там кипами печатали, для сотрудников, только никто почти ими не пользовался. Вот он и принес один, подарил его мне. Привыкать было тяжело, но уже через пару лет я и заснуть спокойно не мог, прежде чем хоть пару строчек не напишу в свой дневник. С шестилетнего возраста я каждый божий день пишу свой дневник. И все они здесь.

Петя с любовью погладил корешки плотно составленных ежедневников.

- Здесь вся моя жизнь. Первая любовь, первый поцелуй, первая поллюция, первый секс… Если, конечно, это можно было назвать сексом… Уход отца, смерть мамы - все. Иногда я некоторые из них перечитываю. Сложные чувства при этом возникают. Когда только начинаешь писать дневник, пишешь в расчете на то, что это кто-то будет читать. И, наверное, лишь спустя годы, ты понимаешь, что пишешь для себя. И тогда текст меняется. Он становится непричесанным, резким, рваным, некрасивым, но искренним. Это потому что он перестает быть объектом восприятия. Ты ни на кого не рассчитываешь и просто выдаешь поток сознания. Потому я никогда и не вел дневников в Интернете. Какой смысл? Никому не будет интересно этого читать.

- У меня есть сетевой дневник, - тихо сказала Лена. Поставила книжку на место и, подняв простыню, снова завернулась в нее, на этот раз хорошо зафиксировав, чтобы оставить свободными руки.

- Я знаю,- кивнул Петя. - Я читал его.

Лена непроизвольно вздрогнула.

- Читал?

- Ну да. Я не мог позволить себе общаться с тобой, но хотел тебя узнать поближе.

Лена переборола ощущение, будто к ней в душу проникли со взломом. В конце концов, это был ее сетевой дневник. И, значит, он подразумевал читателей.

- Но ты ведь считаешь сетевые дневники обманом, да? - спросила Лена. - Помнишь, о чем мы говорили в день нашей первой встречи? Что люди стремятся казаться такими, какими они хотят себя видеть.

- Да, - кивнул Петр. - Словосочетание «сетевой дневник» - это такой же абсурд, как… «публичная интимность».

Лена неприятно поежилась.

- То есть, ты и меня считаешь такой… лицемерной… напрашивающейся на комплименты, да?

Она ожидала, что он смутится, отведет взгляд, начнет выкручиваться, но Петя ни на секунду не замешкался:

- Нет, - просто сказал он. - Ты не такая. Ты просто жила по сценарию. В той среде, в которой ты существовала, было в порядке вещей вести сетевые дневники, и ты это делала. Не задумываясь, будто отбывая повинность. Тебе не было это нужно и тебя почти никогда не интересовали комментаторы твоих постов.

- Надо же, - сказала Лена. - Я сама даже никогда об этом не задумывалась. А ты… как будто изучал меня всю жизнь…

Петя вдруг переменился в лице.

- Так и есть, - сказал он и протянул Лене руку.

Она взяла его слегка влажную ладонь, и позволила усадить себя на край разобранной постели. Петя сел рядом.

- Теперь слушай внимательно, Лена, - сказал он. - И, пожалуйста, пойми: я не хочу обижать тебя, и… я правда очень тебя люблю.

Лена в ответ сжала его ладонь.

- Там, - Петя кивнул в сторону шкафа с ежедневниками, - вся моя жизнь. Я писал эту книгу всю свою жизнь, и сам являюсь не только ее автором, но и главным героем. Понимаешь? Иллюзия власти. Я могу управлять своей жизнью. Если в реальности я влюбился в девушку, которая даже никогда не посмотрит в мою сторону, то там я могу обладать ею, и она будет любить меня без памяти. Не перебивай! Когда-нибудь ты поймешь, и я думаю, довольно скоро. Эта девушка… Пойми, она уже там. Она живет там, так же, как и множество других людей. Она стала главной героиней, и в конце они с главным героем будут счастливы.

- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - призналась Лена. - Все слишком запутано…

- Ты поймешь. Пойми и то, что вся моя жизнь - там, а не здесь. Поэтому я и говорил, что я не тот, кто тебе нужен. Я живу в своем маленьком мирке, который сам же себе и создал. И если ты думаешь, что сможешь вытащить меня оттуда, то сильно ошибаешься. Я не переживу перемещения.

- Я могла бы жить там вместе с тобой.

Петя усмехнулся.

- Ирония в том, что ты уже там живешь. И ты счастлива там. Как и я.

Лена тряхнула головой, и ее прекрасные волосы рассыпались по лицу.

- Ты меня совсем запутал, - жалобно сказала она. - Если все хорошо, тогда… Что тогда?

- Ты должна уйти от меня, - просто сказал Петя.

- Почему?

- Потому что я не человек. Я вампир из иного мира. И я высосал из твоей души все самое прекрасное, все волшебное и идеальное, чтобы оставить с собой навсегда. Я не смогу быть с тобой здесь. Может, меня хватит на месяц, а может, и того меньше. Я люблю тебя, как волшебную принцессу из сказки, и не смогу любить, как человека. Я не хочу видеть, как на твоем лице начнут появляться морщины. Не хочу видеть, как ты ходишь в туалет, как у тебя начинаются месячные. Я не хочу заводить детей. Не могу сказать, почему так вышло, но в этом мире я безнадежный мертвец. Живой труп. И тебе не захочется жить с трупом. Ты заметишь, как я начну сторониться, избегать тебя, как я перестану тебя любить. А это случится. Я люблю идеал. А никакой человек не идеален.

Настала тишина. Лена, закрыв глаза, пыталась унять ту бурю чувств, которая бушевала у нее в груди. Ярость, обида, стыд, боль, грусть, надежда и любовь… И вдруг сквозь все это пробился лучик понимания. Лена вздохнула, чувствуя, как по ее щекам потекли слезы.

- Я поняла, - прошептала она. - Это просто безумие, но я поняла. Наверное, по сценарию, я сейчас должна влепить тебе пощечину, устроить истерику и сбежать, да?

- Скорее всего, - мрачно ответил Петя. - Прости, что так вышло, но…

- Я понимаю. Но сейчас я просто не смогу уйти. Извини, что прошу тебя, но можно мне остаться до вечера?

Петя задумался.

- Зачем тебе это? - тихо спросил он. - Будет только хуже.

- Будет лучше.

Лена обняла его, и он ответил на объятие.

- Я представлю, что мы в твоем мире. Только вдвоем. Целый день. И пусть все будет идеально. А вечером… Я уйду. Если только что-нибудь не изменится.

Петя все еще смотрел на нее с сомнением.

- Может я смогу быть для тебя идеальной еще хоть один день? - шепнула Лена.

И Петя сдался.

Последний раз.

Как последняя сигарета.

Последняя доза.

Но кто может наверняка сказать, сможет ли он потом действительно остановиться?

Дата добавления: 2015-07-07