Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

История Церкви 40 страница

ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 29 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 30 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 31 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 32 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 33 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 34 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 35 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 36 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 37 страница | ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 38 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

5. а) Конкретной целью, которую Франциск поставил перед своим орденом, было не собирание милостыни, но проповедь и труд; милостыня могла быть средством существования только в крайнем случае. Уход от мира не должен был стать вхождением в монастырь (Cajetan Esser); братья должны были оставаться среди людей, добывать у них себе на пропитание и проповедовать им своей жизнью и словом.

Религиозность Франциска — прежде всего поклонение. Долгими часами внутренний жар переполнявшей его любви изливался в словах «Мой Бог и всё». «Молясь, он весь становился молитвой», — говорит его биограф Челано. В Господе Иисусе Христе он чтил прежде всего Его Воплощение: в привлекательности Ребенка в Вифлееме (впервые он праздновал ночь Рождества, поклоняясь яслям в лесу около Греччо в 1223 г.), в страданиях Распятого и в личном Его присутствии (video corporaliter [вижу телесно]) в алтарном таинстве.

б) Франциск излучал божественную детскость. Она определила до самых глубин его облик свободного христианина, который ни в коей мере не господствует над всем, но хочет быть слугой и братом всему— диким зверям, растениям, скалам и воде, солнцу и луне. Этому мы видим трогательно-серьезные доказательства в жизни и словах несравненного святого, и совершенно недопустимо их не учитывать, считая сентиментальностью. Напротив, они относятся к самому смыслу непостижимого во Франциске, желавшем быть в этом мире глупцом, поскольку он был глубоко уверен в том, что христианство неосуществимо вне scandalon. Наслаждение природой и веселый нрав прочно входят в поражающую нас аскезу святого.

Франциск — чудо католического синтеза. Вряд ли найдется другая личность в истории Церкви (и возможно вообще в истории?), чья богатая духовная жизнь в такой степени была бы основана на личном духовном опыте. И все же именно этот человек всеми фибрами души был связан с жизненными силами правящей миром, созданной специально для спасения Церкви. И едва ли есть другой гений, в котором так, как в нем, власть этих сил ни на одно мгновение, пусть даже в ничтожно малой степени, не запятнала пути чистого служения вниманием к собственному Я.

6. а) Орден Франциска — «Меньшие братья» 323 — отличается от ранее существовавших следующими особенностями: (1) даже сам орден как таковой не должен ничем владеть; (2) отпало условие stabilitas loci; (3) орден имел единообразную структуру с централизованным управлением (генеральным капитулом и генеральным министром) при строгом послушании. Забота о полном послушании324, так же как и о месте, где проходила жизнь ордена Меньших братьев, занимала при этом Франциска даже больше, чем вопрос бедности (вступление в общину определялось, например, как «принятие в послушание»). От него, свободного чада Божия, исходит требование «слепого повиновения». Это нужно постараться понять и не торопиться неосмотритель но приписывать этим словам неблаговидный смысл. За ними стоит глубокая мысль о необходимости избавиться от себялюбия. Поэтому высшая форма послушания — «под властью сарацин идти туда (к мученичеству), где плоть и кровь более не играют роли» (Челано). Власть приказов правителей (minister et servus [слуга и раб]) и, естественно, власть генерал-министра325 именно у Франциска понимается совершенно церковно как обязанность служения подданному, через которое он может исполнить Божью волю.

Типичными по отношению к св. Франциску и его первоначальному братству являются слова «новый» и «возродить». Должна быть возрождена преемственность Христу, точнее, как говорят современни ки, жизнь ранней Церкви, ее вера, ее бедность, ее простота и смирение: меньшие братья. Именно в этом смысле казались своему времени новыми святой и его дело.

Братство св. Франциска, которое выросло в настоящий церковный орден, было по сути творением одного человека, который, ведомый и научаемый непосредственно Богом (что он сам часто повторяет), спонтанно пробивался сквозь прежние формы монашеской жизни и, не слишком заботясь об организационных частностях, стремился осуществить новый способ следования Иисусу Христу. Решающим в соответствии с этим был отнюдь не устав, определяющий частные вопросы, а «жизнь» братьев, которая, как мы уже слышали, должна была следовать одному единственному образцу — Евангелию.

б) Трудности в ходе развития ордена после смерти Франциска определялись необходимостью согласовать героический идеал при его всемирном распространении с возможностями времени. Так возникла борьба по поводу более или менее строгого понимания бедности. Основой дальнейшего развития стала булла Григория IX от 1230 г.; использовать дарения ордену разрешается, но они остаются собственностью дарящих.

Опаснос ть заключалась непосредственно в том, что в дальнейшие десятилетия радикализм части францисканцев развился в спиритуалистические сектантские формы; они близки, даже и чисто географически, еретическим движениям этого времени (Южная Франция и Средняя Италия (С. Esser)).

Спиритуалистический перегиб несомненно был наибольшей и чрезвычайной опасностью. Но ей противостоит другая — опасность спокойной, слишком спокойной (и в этом внутренне далекой от Франциска), законопослушной жизни общины.

Жестокость, с которой сразу же после смерти вдохновенного основателя стали преследовать его первых спутников представители более мягкого направления, абсолютно лишенное смирения властолюбие, варварство и неповиновение Церкви (§ 65), часто характерные для поведения в борьбе обеих партий и позднее, были извращением идеалов смиренного и миролюбивого Poverello. Эти эксцессы, порой необъяснимые, показывают, тем не менее, и то, как радикально сверхчелове ческий идеал Святого нарушил равновесие сил, и доказывают, как мудро поступала Церковь, когда она придала этому идеалу вид системы, что свидетельствует о необычайной полноте ее сил, а также о парадоксальности феномена «Франциск», который пронес через столетия сложнейшую задачу жить ради «Ордена».

Нужно осознать, что именно францисканцы, радикально бегущие от мира, открывают в своем отказе этот мир и становятся величайшим пастырским орденом (в отличие и в противоположность скрытому приятию мира иерархией и секуляризованным клиром); именно нищенствующие ордена стали носителями схоластики (которая, так же как и «наука», представляет высшую ценность внутри мира).

в) Орден францисканцев получил колоссальное распространение. Уже вскоре после смерти Франциска в Германии, например, у него было две самостоятельные провинции. Основной его задачей было и осталось духовное пастырство, особенно среди простого народа. Однако скоро в ордене увеличилось и число представителей науки.

Органами управления орденом были генеральные капитулы, в которых должны были принимать участие министры всех провинций, и ежегодные капитулы провинций, куда должны были являться все братья соответствующей области.

В целом можно сказать, что в ордене мало что сохранилось от первоначальной свободы и независимости; он почти полностью погрузился в регламентированную жизнь, где в различных сферах пастырской деятельности он достиг необозримо многого. Однако следует сказать и о том, что изначальная внутренняя свобода снова и снова искала себе выхода326.

Вскоре после того, как Франциск начал проповедовать, он привлек к своему делу св. Клару (происходившую из знатного рода в Ассизи). В ней нашли истинное воплощение идеалы святого. Вокруг нее собрались единомышленницы, и «бедные женщины из Сан-Дамиано» стали вторым орденом св. Франциска.

II. Орден доминиканцев

1. Личность св. Франциска, благодаря его сочинениям и многим подлинным сведениям о его жизни, вполне открыта для нас. Напротив, о св. Доминике, великом, родственном ему по духу и все же столь непохожем на него современнике, несколько его старшем, мы знаем мало; мы узнаем о нем прежде всего по его творению, Ордену братьев-проповедников.

а) Доминик (род. ок. 1170 г. в Кастилии, из староиспанского рода, † 1221 г. в Болонье) был членом реформированного (регулярного) соборного капитула и священником. С 1204 г. он со своим епископом находился в Южной Франции. Здесь они столкнулись с лжеучением, борьба с которым была до того времени безуспешной. То, что они в этой связи предприняли, является определяющим для понимания их личности, их способа действий и их успеха: преисполненные любви и заботы о душах, они понимали, что христианская истина не может насаждаться силой; они осознали, что у еретиков есть потребность в вере; чтобы помочь им, они старались узнать и понять их. Они переняли от них как их проповедь странствующих нищих апостолов, так и устройство приютов для воспитания девочек и подготовки проповедников. Первый такого рода миссионерский центр, где было всего лишь несколько проповедников и сестер, был учрежден в 1206 г. близ Тулузы, позже (1217 г.) Доминик преобразовал его в регулярный монастырь августинок. Проповедь против еретиков привела к появлению огромного союза, ордена священников, который, в соответствии с представлениями Доминика, не был связан с какой-либо определен ной церковью, жил подаянием и должен был взять на себя заботу о душах под руководством епархиальных епископов. Иннокентий III требовал принятия уже существовавшего устава. После принятия августинского устава Гонорий III в 1216 г. утвердил пока еще маленькое братство (позже удалось привести его в соответствие с первоначально задуманным уставом). Проповедь оставалась главной задачей ордена.

б) Из своего главного штаба в центре еретического движения — Тулузе — Доминик посылал братьев чаще всего по двое проповедо вать в города (лжеучение со своим социальным уклоном распростра нялось в первую очередь там). Проповеди веры (а не только покаяния) служило богословское просвещение. Потому множество братьев отправлялись на учебу в Париж. Первый общий капитул принял строгий устав св. Франциска о бедности: доминиканцы стали вторым большим нищенствующим орденом.

2. В XIII в. возник еще один нищенствующий орден — августинцев-эремитов. После 1238 г. возвратились из Святой Земли в Европу и многие монахи-кармели ты. Ко времени крестовых походов древнее отшельничество переживает на Кармеле новый расцвет. В XII в. группа отшельников образовала там своего рода орден со своим уставом327, но в XIII в. в виду угрозы сарацин они были вынуждены бежать, после чего были основаны первые европейские монастыри кармелитов. В средние века, когда речь шла о «четырех орденах», имелись в виду четыре названных нищенствующих ордена.

а) IV Латеранский собор (в ходе споров с Иннокентием III) запретил новые ордена и настойчиво требовал централизации возникших, для чего им было предписано устраивать каждые три года генеральные капитулы (образец: цистерциан цы). Это имело далекоидущие последствия. Хотя отдельные группы в орденах стали опасными противниками папской курии, но как целое ордена стали необыкновенно удобным средством реализации стремления папства к церковному универсализму.

Ордена сыграли важную роль в процессе формирования религиозных сил как для своего времени, так и для всего средневековья (включая его завершение). Для Церкви они и сегодня остаются одной из главных движущих сил, не имеющих вообще никаких аналогов ни в одной другой сфере жизни.

б) Нищенствующие ордена не только самим фактом своего существования являли острую критику мирского клира; они к тому же естественным образом вступали с ним в конкуренцию. То, что они проповедью и другими формами пастырства служили народу и давали ему то, что низший мирской клир не предлагал, да и не мог предложить, тогда как они делали это добровольно и в заботе о душах, служили, не требуя ничего взамен, сделало их любимцами народа. Апоскольку нищенствующие ордена к тому же были подчинены непосредственно папе, они оставались или становились своего рода инородным телом среди подчиненных епископам мирских клириков.

Из-за этих различий в подходе скоро развилось, усиливаясь затем столетиями, множество распрей внутри клира, которые нанесли христианской церковной жизни тяжелый урон. Резкий антагонизм между нищенствующими монахами и мирским клиром (и монастырским клиром аббатств) является обычной картиной в жизни позднего средневековья.

§ 58. Народное благочестие

1. Деятельность Григория VII косвенно оказала благотворное влияние и на религиозную жизнь мирян. В конце XII и в XIII вв. она стала столь интенсивной и оказала столь своеобразное влияние, что в значительной степени определила лицо своего времени. Грандиозный религиозный подъем шел рука об руку с расцветом духовной жизни в городах. Долгое время из-за несостоятельности клира он не находил достаточного выхода и, действуя самостоятельно, пошел по ложному пути (вальденсы, § 56). К тому же высший клир, владевший богатствами и (в лице епископа) являвшийся в городах носителем власти, находился в естественном антагонизме с народом, стремящимся к свободе и самоуправлению. В свою очередь социальный и политический антагонизм являлся, соответственно своей природе, препятствием в деле религиозного воспитания.

а) Действительным удовлетворением новых религиозных чаяний мирян стала питаемая Евангелием, общедоступная, волнующая и проникновенная проповедь нищенствующих орденов, которые, считаясь с жизненно необходимым законом формы, сохраняли реально существовавшие в Церкви силы традиции и порядка. Одной из величайших заслуг Poverello было то, что он эту основную силу будущего, в которой дремали столь взрывоопасные в социальном и религиозном отношении элементы, частично защитил от анархии и на благо западного общества связал с организованной реальностью в недрах Церкви.

Франциск вышел из среды прогрессивных богатых городских мирян. Его религиозная ориентация не имела, как мы видели, клерикального характера. Его деятельность (наряду с братьями «ордена») была адресована мирянам. Его особая любовь с самого начала принадлежала простому народу. Это сохранилось и в его ордене. Народ не скупился на ответную любовь, что доказывается обильным притоком новых братьев в дома францисканцев. Это не означает, что все нужды были смело удовлетворены или что все возможности были использованы. В церковной истории известны случаи упущенных возможнос тей, и они встречаются во всех ее областях.

б) Однако не все могли, хотели и должны были уходить в монастырь; многие миряне пытались вести христианскую «совершенную» жизнь в миру, как этого ясно требуют от всех заповедь любви к Богу и ближнему и апостольское учение. Ранее уже встречались молитвенные общества мирян, имевшие целью заботиться о религиозной жизни своих членов. Франциск дал их развитию совсем новый импульс: возникли объединения «Братьев (или сестер) в покаянии», позднее так называемый «Третий орден» св. Франциска, терциарии.

Члены его оставались в миру, но принимали обет умерщвлять плоть, читать определенные молитвы, творить дела милосердия. Сила движения третьих орденов (не только францисканского) была так велика, что в последующий период личности выдающегося религиозного значения почти всегда оказывались связаны с одним из третьих орденов, например св. Елизавета Тюрингская († 1231 г.), Людовик IX Французский, св. король Фердинанд Кастильский († 1252 г.), Данте, Джотто.

Сила воздействия монастырского идеала привела все же к тому, что живущие в безбрачии терциарии объединились вновь в «монастырскую» общину (так называемые «регулярные терциарии»).

Возник также «Третий орден» св. Доминика. Оба ордена получили в XIII в. определенный «устав» с соответствующим обетом, что теснее связало их с основным орденом; терциарии в некоторых случаях надевали облачение ордена. Вместе с тем монашеским в полном смысле слова третий орден считать нельзя, так как его члены не приносили обета послушания. Можно, пожалуй, сказать, что именно в этом отношении третий орден сохранил в наибольшей чистоте первоначаль ный францисканский идеал. От более поздних реализаций следует при этом, конечно, отказаться.

Совершенно особое выражение нашел новый идеал подражания Христу в мощном движении женщин в северо-западной Европе, у бегинок, которые сначала не присоединялись ни к какому мужскому ордену. В ходе развития они были вынуждены принять устав терциариев (францисканский или августинский).

в) Наряду с терциариями со временем очагами религиозной жизни стали и другие объединения мирян: братства розенкрейцеров, скапуляриев и Божией Матери (с начала XIII в. прежде всего в Северной Италии и Франции, но также и на Рейне).

2. а) Вследствие крестовых походов чрезвычайно развилось молитвенное почитание страдающего Спасителя. Возникли особые формы этого почитания, которые продолжают существовать и по сию пору, например, в молитвах Крестного Пути и в песнопениях о Пяти Ранах Иисусовых. Источниками для них были сообщения паломников раннехристианского времени. Такое благочестие усиливалось по мере того, как христианский мир ослаблял себя, — а вместе с тем и Царство Божие на земле, — пагубной распрей папы и императора. Первое описание поклонения Крестному Пути засвидетельствовано в 1187 г.; распространение же этой практики — дело францисканцев, которым была вверена забота о святых местах в Палестине.

б) Крестовые походы воскресили и ту форму благочестия, которая была характерна для Запада уже в раннем средневековье: почитание реликвий (§§ 13, 34, 39). В Палестине же вся земля была освящена жизнью Господа и Его апостолов. Поэтому оттуда приносили многочисленные «реликвии». Правда, при этом они часто оказывались ненастоящими. Однако часто случалось и так, что в позднейшее время грубо и превратно истолковывалось то, что первоначально имело безобидный смысл «реликвий соприкосновения».

в) Паломничества были освящены примером самого Иисуса (в Иерусалим на Пасху). В греческом, особенно в русском, благочестии это древнее и чрезвычайно важное средство выражения религиозности нашло достойные внимания проявления. Нам уже известна благотворная для веры роль паломничества в раннем средневековье. Такое значение паломничество сохраняет вплоть до позднего средневековья. И хотя позднее эта практика претерпевает значительные деформации, что сыграет важную роль в подготовке Реформации, однако просвещенные умы не оставляли забот о том, чтобы паломничества совершались в догматически корректной и плодотворной с религиозной точки зрения форме (например, св. Томас Мор; ср. в этой связи практику паломничеств во время внутрицерковной реформы XVI и XVII вв.).

3. XII век стал, благодаря ордену св. Бернарда, веком почитания Божией Матери (все цистерцианские церкви были посвящены Пресвятой Деве); XIII век стал в определенном смысле веком святейшего таинства Евхаристии. Как и для Франциска в начале века, здесь проявляются истинно католические формы благочестия. Позже возник праздник Тела Христова328, который папа Урбан IV предписал всей Церкви и для которого Фома Аквинский (§ 59) написал чудесное, преисполненное мысли и чувства последование, глубину которого нелегко постичь. Конечно, эти высокие достижения не создают полной картины своего времени, особенно в случае народной религиозности. Это относится и к почитанию таинства Евхаристии. Действительно, у Фомы мы находим все элементы, которые в согласии с преданием Нового Завета позволяют осуществить это почитание на основе правильного богословского понимания Евхаристиисовершающейся жертвенной трапезы. Народ и низший клир были очень далеки от такого осмысления таинства (и соответствующей практики; ср. выше IV Латеранский собор, § 53). Ни у одних, ни у других не имелось необходимой для этого глубины богословских познаний. «Народную» религиозность питало прагматически-статичное восприятие, происходившее из разнообразных источников.

4. Это относится также к институту покаяния того времени, впрочем здесь истинная преданность делу Божиему сравнительно точно соответствовала евангельской проповеди покаяния нищенствующих монахов.

Правда, прагматическое понимание взаимных обязательств продолжало преобладать в практике покаяния. Мы находим проявления этого в представлении о гарантированной награде за крестовые походы. Здесь развитие идет по пути, который дорого обойдется Церкви: формирование системы индульгенций. Хотя теория индульгенций по сути своей корректна, она нередко (особенно в обещании наград) исполнялась слишком безответственно и неточно. Постоянное применение ее на практике (уже во времена крестовых походов) весьма содействует чрезвычайно грубым представлениям.

а) Когда мы имеем дело со святыми, которые в своих литературных трудах или, как св. Бенедикт, в своем уставе сами описывают нам свои идеалы, определить характер их благочестия относительно легко. Но и в жизни святых есть (как в любой истории) широкий круг анонимного, допускающего в отдельных случаях лишь приблизитель ное понимание, и все же жизненно важного. Поэтому с начала средневековья и до его вершины большое значение имеют бесчисленные жития святых. Они обнаруживают наличие всеобъемлющей атмосферы святости; хотя они кажутся нам во многом чуждыми, они, тем не менее, являются величественным свидетельством христианской веры и незаменимой иллюстрацией того, что собственно представлял собой религиозный человек средневековья.

б) В отличие от романских народов (которым латынь никогда не была совершенно незнакома) германцы с ранних времен были вынуждены свои религиозные впечатления передавать на родном языке — ясный (хотя сначала часто и трогательно беспомощный) знак их потребности внутренне освоить свою религию. ВXIIв. были распространены немецкие церковные песни 329. Подобным же побуждением обусловлено стремление народа иметь перед глазами развитие священной истории в виде драмы. Так появились духовные пьесы, развившиеся из литургии330.

в) Сначала только епископы и монастыри занимались благотворительными делами. Начиная с крестовых походов, а особенно с расцветом торговли и связанными с ним социальными переменами перед благотворительностью в XIII в. встали новые задачи. Здесь также плодотворную роль сыграл пример и проповедь нищенствующих орденов. Забота о нуждающихся, прокаженных и пилигримах получила новые стимулы благодаря замечательным примерам нищелюбия и смирения. Возникли церковные объединения и даже особые ордена: орден Святого Духа, основанный в Монпелье как общество мирян в 1180 г.; антониты, единственной целью которых было служить бедным и больным и выкупать христиан из рук неверных (например, орден тринитариев, основанный св. Иоанном из Маты, † 1213 г., и Феликсом Валуа, † 1212 г., в епископстве Мо; орден мерцедариев, утвержденный в 1235 г.; союз терциариев, 1265 г.).

5. Здесь проявлялось благотворное влияние Церкви на воспитание народа. Жизнь народа вообще вбирала в себя множество церковных форм. В этой связи характерны гильдии и цехи. На церковном освящении брака, существовавшем с давних пор на Востоке, настаивали Александр III и Иннокентий III в XIIIв., вопрос этот также многократно ставился на соборах (правда, ему не придавалось обязатель ного и, как следствие, всеобщего значения). Благодаря этому жизнь христиан все больше приближалась к жизни Церкви. Вообще миряне и в гражданских правовых вопросах чрезвычайно зависели от приговора, вынесенного епископом. Следует еще раз сказать о том, что новым действенным средством для усиления религиозного рвения в народе была значительно возросшая по сравнению с прошлым проповедническая деятельность.

а) Но, к сожалению, и здесь имеется оборотная сторона. Наряду с верой, пронизывающей жизнь народа, появляются также суеверия. Рядом с глубоким почитанием святых возникает некритичное признание реликвий, как мы это знаем по крестовым походам, и растет легковерная страсть к чудесам (например, так называемое чудо крови как явление, сопутствующее возрастающему почитанию таинства Причастия). Из-за контактов с Востоком через крестовые походы и, возможно, из-за влияния катаров вновь возродилось и страшнейшее суеверие — фантастические представления о ведьмах. Еще на рубеже тысячелетий Церковь резко выступала против него, теперь же даже Фома Аквинский считал возможными половые сношения между людьми и демонами. Это заблуждение имело ужаснейшие последствия в XIV и XV вв.; но уже в 1252 г., как мы знаем, Иннокентий IV допускает применение пыток в процессе о ведьмовстве, в 1275 г. в Тулузе имело место первое сожжение ведьм. Подлинной религиозности и истинному духу покаяния в корне противоречит деятельность инквизиторов, с этого времени наводнивших Европу.

б) Сделав обзор всех данных о религиозной жизни того времени, известные нам из сообщений литературных источников и по произведениям искусства, мы не можем не изумиться полноте благочестия и жертвенности веры. Религиозность народа также вносит значительную лепту в эту сокровищницу.

Однако остается нерешенным вопрос, удалось ли создать действительно отвечающее Евангелию, полноценное, устойчивое, аутентичное благочестие у мирян. Мы видели, как в григорианской реформе, а затем в XII и XIII вв. великие религиозные движения многократно и непосредственно волновали и пробуждали мирян. Но мы должны также вспомнить и другое: часто и, вероятно, слишком часто мирское благочестие было заведено на клерикальные, по большей части монашеские, пути, т. е. не было заметно достаточного стремления к освящению семейной и профессиональной жизни. Мы часто видим, что специфически средневековая проблема опасного по самой своей природе противопоставления духовного и вещного оказывается нерешенной. В позднем средневековье найти безупречное решение этой задачи будет еще менее вероятно.

§ 59. Высокая схоластика

1. а) Возможность, необходимость, истинность, полезность и опасность богословия составляют одну из больших — судьбоносных — тем церковной истории, западной в особенности. Уже в Священном Писании проблематика, определяемая такими словами, оказывается одним из решающих факторов в проповеди христианства, особенно у Павла и Иоанна. Кратко эту проблему можно сформулировать так: когда или в каком месте Священного Писания религиозно-пророчес кое слово (с его уникальными формулировками и сверхвысокими оценками) можно понимать как богословское высказывание в строгом смысле, т. е. буквально?

Борьбапоповоду«буквальности»и«богословской строгости» (а именно, точной терминологии, которая этому удовлетворяет), заключающаяся в принятии, различении или отрицании, характеризует глубинную суть всех богословских усилий. Степень приближенности или удаленности терминологии, используемой в каждом конкретном случае, к слову или символам Священного Писания обозначает внутри богословия как разные ступени научного понимания текста Откровения, так и разнообразные христианские оценки абстрактного изложения истины, открытой в слове Библии.

б) После восхождения античной христианской мысли к высшим достижениям Оригена, каппадокийцев и Августина, средневековье— будучи несовершеннолетним еще преемником (греческо-)августинов ского наследия — вступило на чрезвычайно тяжелый путь создания самостоятельного западного богословия. После чистых традициона листов и компиляторов с первыми начинаниями такого рода мы встречаемся у Беды Достопочтенного и Скота Эриугены. Новый и очень важный качественный скачок мы наблюдаем у Бернарда Клервоского и Абеляра. Упрек Бернарда, что Абеляр перешел границы допустимого для человека, ясно характеризует ступень развития: диалектическая философия и богословие, схоластика являются ответом на искания взрослеющего западного человека (в частности, мирянина). Собственно «монашеское богословие» Бернарда настоятельно поднимает двойную проблему, касающуюся самой сути богословия: во-первых, возможно ли научное богословие без четко проводимой абстрактной терминологии, а во-вторых, не обстоит ли дело так, что такая абстрактная терминология при известных обстоятельствах вовсе не приближает к истине, но напротив совершенно уводит из атмосферы библейского слова и тем самым от понимания его полноты.

Пожалуй, высшим достижением сравнительно недолго просущество вавшей высокой схоластики следует считать то, что ей, с одной стороны, как никогда прежде, удалось достичь относительной «однознач ности» изощренного языка понятий, а с другой стороны, веруя, показать одновременно и богатство Писания, и его парадоксальную непостижимость.

в) Богословие высокого средневековья отличается глубокой внутренней целостностью. Одним из важных свидетельств этой целостности является провозглашение им гармонии веры и знания. Научное воплощение этого тезиса и составило высокую схоластику.

Высокая схоластика является венцом долгого развития, началом которого была речь св. Павла в Ареопаге, и к которому в различной степени причастны как апологеты II в. (§ 14), так и все христианские богословы последующего времени, обладавшие живой силой мысли. Она является промежуточным итогом многовековых усилий найти правильное определение соотношения разума и Откровения, формулировкой проблемы богословия, все еще действительной в важнейших пунктах, классическим решением основной проблемы греческого мира (§ 15).

При этом не следует конструировать (не существующей) единой линии развития или отстаивать мнение, согласно которому после схоластики в католическом мире больше не осталось важных, касающихся самой ее сути вопросов. Если все наше верующее познание оказывается незавершенным (I Кор 13, 9), то тем более не завершено усилие разума его описать!

Схоластика строится на высказываниях Писания, будь то в комментариях к его книгам, будь то в сентенциях, которые, собственно, и возникли из глосс к Писанию. Но она предлагает не только учение. Она в своих «Суммах» есть такая систематизация христианства, что становится для духа сферой его существования (Guardini).


Дата добавления: 2015-11-03; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 39 страница| ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ 41 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.014 сек.)