20 страница. — Это все, что доступно моему пониманию, — сказал он.

— Это все, что доступно моему пониманию, — сказал он.

Ровно через час после моего возвращения в Дар Калифа раздался стук в ворота. Я сказал Рашане, что это, должно быть, Хичам пришел справиться, нет ли новых марок. Но это оказался не он, а его жена, Кадия. Белки ее глаз стали свекольного цвета. Похоже, что она много плакала. Я пригласил женщину войти, но она отказалась.

— Мой муж умер два дня назад. Его сердце перестало биться.

Я выразил ей свои глубочайшие соболезнования.

— Он сказал мне, что если с ним что-то случится, то я должна передать вам вот это.

И вдова старого филателиста протянула мне большую коробку.

Я отнес ее в свой кабинет, включил настольную лампу и заглянул внутрь. Там были сложены альбомы с марками. Хичам научил меня многому — это касалось не только Марокко, но и самой жизни. Я сидел и грустил о потере такого мудрого друга. Одновременно меня охватила радость оттого, что наши пути пересеклись и что я сумел так долго и прекрасно беседовать с ним в обмен на почтовые марки.

Спустя тридцать дней после изгнания джиннов Осман сказал, что он хочет мне кое-что показать. Я спросил его, что именно. Он попросил меня пока не задавать вопросов и следовать за ним. Осман повел меня к конюшням, туда, где сторожа украдкой распивали мятный чай. В Дар Калифа было четыре конюшни, расположенных буквой L. Одну занимали сторожа, другая была забита старыми лестницами и веревками, садовым инструментом, колючей проволокой и сломанными стульями.

Осман толкнул дверь в конюшне слева. Внутри было так много всего навалено, что дверь не поддавалась. Осман толкнул ее еще раз. И еще.

Вы видите, — спросил он.

Что?

Дверь. Старую дверь.

Я заглянул внутрь и увидел лишь наваленные кучей старые лестницы и стулья, столбы для забора и кастрюли. Я не видел никакой двери, о чем и сказал Осману. Появились остальные сторожа. Они возились там целый час, в результате чего им все-таки удалось вытащить дверь из конюшни. Они положили ее на лужайку.

Дверь была кедровой и по форме напоминала замочную скважину, лицевая сторона ее была украшена геометрическими фигурами.

— Она прекрасная и такая древняя, — сказал я. — Почему вы не говорили мне о ней раньше?

— Мы и сами не знали, что она там лежит, — ответил Медведь.

— Вы что, не знаете, что лежит у вас в конюшне?

— Конечно знаем! — воскликнул Хамза. — Но раньше ее там не было.

— Она была спрятана, — сказал Осман чуть слышно.

— Спрятана джиннами, — добавил Медведь.

Рашид, бывший телохранитель, отреставрировал дверь, и мы установили ее в нашей спальне. Я был в восторге. Мы совершенно бесплатно получили ценную вещь, это все равно что найти на дороге деньги. Хамза не упускал случая заметить, насколько хорошо жить в доме, недавно освободившемся от джиннов.

— Все стало видимым, все вещи, скрытые годами.

— Какие вещи ты имеешь в виду?

— Сокровища. В старых домах, подобных Дар Калифа, хранятся сокровища.

Я откровенно усомнился в его словах.

— Но старая дверь тому доказательством, — ответил он. — Ее там не было, а потом она вдруг появилась.

— Не думаешь ли ты, что сокровища могут материализоваться?

— Конечно могут, — уверенно сказал Хамза. — Нужно только сидеть и ждать.

Спустя несколько дней я пошел перед завтраком прогуляться к морю. Стояло ясное утро. Пляж был безлюден, если не считать человека, выгуливавшего своего арабского жеребца по кромке прибоя. Я снял обувь и зашел в воду, глядя в сторону горизонта. Помню, что подумал в этот момент: «До чего же странно, что мои босые ноги ходят по той же широте, на которой находится Атланта». Возвращаясь домой, я медленно прошел через бидонвиль, в котором творилась обычная утренняя суета. Точильщик громко кричал, предлагая свои услуги, зеленщик раскладывал свой товар, а женщины уже трудились по дому. Дети спешили в школу, находившуюся рядом с побеленной мечетью, где их ждала строгая учительница с гибким розовым шлангом. Я как раз собирался заглянуть в класс и поздороваться с ней, когда ко мне подошел имам. Я подумал, что он станет просить у меня денег. Но он сказал:

— Спасибо вам за щедрое пожертвование.

Я не понимал, о чем это он. Я ничего не жертвовал, если не считать покупки школьных принадлежностей.

— А, вы имеете в виду эти мелочи для школы?

— Нет-нет, — ответил имам. — Благодарю вас за деньги, которые вы нам пожертвовали.

— Деньги?

— Да. Хамза принес нам ваше пожертвование. Мы потратили эти средства на ремонт крыши и проводку электричества.

Я не знал, что и сказать, поскольку не давал Хамзе никаких денег для мечети.

— Эти деньги были не от меня, — неловко попытался я оправдаться.

— Вы так скромны, как и рассказывал о вас Хамза, — промямлил имам. — Он предупреждал, что деньги дали вы, но вы будете все отрицать, когда вам об этом скажут.

Имам наклонился и поцеловал мне руку. Я вернулся в Дар Калифа весь красный от стыда. Позже я узнал, что Хамза, Осман и Медведь приносили в мечеть треть всех денег, которые я им платил, в качестве пожертвований от моего имени.

Я чувствовал себя виноватым, поскольку материально выиграл от смерти Хичама Харасса. Вдова филателиста осталась почти ни с чем, а я унаследовал богатство всей его жизни — альбомы с марками. Эта женщина была слишком горда, чтобы принимать подачки, и когда бы я ни заглядывал к ней, она настойчиво твердила, что Аллах заботится о ней. Но каждый раз, когда я бывал в ее хижине у мечети, я не мог найти глазами какую-то ценную вещь. Сначала это были каретные часы, потом радио, потом драгоценный Коран. Рашана подсказала мне решение: отвезти альбомы с марками в Европу и продать их там какому-нибудь коллекционеру. Я отправил их с одним из моих друзей, который собирался в Лондон. Он постарался и продал марки, переслав мне значительную сумму денег. Как только я получил их, я поспешил передать деньги вдове Хичама. Я вручил ей конверт с банкнотами и объяснил, что альбомы явились своего рода страховым полисом, по которому можно получить деньги.

Вдова поправила платок на голове, смахнула с глаза слезу и сказала:

— Там, на небесах, живет старик, который клянет вас за то, что вы совершили. Но здесь, на земле, есть старуха, которая вам очень благодарна.

Наш первый год в Марокко подходил к концу. Я много размышлял о своем решении переехать сюда. Мы получили здесь очень суровые уроки. Но я считаю, что жизнь, прошедшая без таких уроков, вообще не может считаться жизнью.

Поселитесь в новой для себя стране, и вы очень скоро обнаружите, что без компромиссов не обойтись. Решайтесь на них и будете сполна вознаграждены. Марокко — это страна древней культуры, которая жива и поныне, основой всего здесь является семья. Для меня самым радостным за время, прожитое в этой стране, была возможность позволить своим детям, Ариане и Тимуру, расти и играть в чудесной обстановке, ощущая краски полного жизненного спектра. Как отец я избежал того чувства родительской вины, которым охвачены все родители Британии, где царит викторианское убеждение в том, что детей нужно видеть, но не слышать. Я поощрял Ариану и Тимура, заставляя их быть шумными, кричать, плясать на улице, быть самими собой.

Восстановление Дар Клифа обогатило меня бесценным жизненным опытом. Случалось, что я кричал, ругался, падал на землю, досадуя от поражений. Секрет заключался в том, что нужно было вставать и продолжать начатое дело, в какой бы тяжелой ситуации ты ни оказался.

Я многого достиг, убежав из Англии, и главное — я гордился тем, что снова стал самим собой.

Через несколько дней после смерти Хичама Харасса сторожа тихо проникли в мой кабинет, когда я писал, сидя за испанским столом. Я неоднократно повторял, что, когда я сижу там, никто не должен меня беспокоить. За исключением, конечно, экстренных случаев, когда что-нибудь происходило с детьми или в дом возникал пожар. Сейчас же по лицам сторожей можно было судить, что ничего чрезвычайного не случилось. Я посмотрел на них, ожидая извинений.

— Нам нужно поговорить с вами, мсье Тахир, — начал Хамза, опережая остальных.

— Что-нибудь важное?

Все трое кивнули и сказали хором:

— Да. Это очень важно!

Я положил авторучку на стол.

— В чем дело?

— Джинны пропали, — сказал Осман.

— Но ведь это хорошо, правда? Теперь мы можем спокойно жить.

Сторожа подошли ближе.

— У нас для вас есть более приятные новости, — произнес Хамза.

— Что может быть лучше, чем жить в доме без джиннов?

Медведь сделал шаг вперед. В руке у него была грязная помятая папка.

— Джинны прятали вот это, — сказал Осман.

— Что это?

— Богатство.

Хамза взял у Медведя папку и положил ее на стол. Я развязал ленточку и открыл папку. Внутри лежало несколько пожелтевших бумаг и план участка, на котором стоял наш дом.

Я спросил, что это значит.

Осман показал на план.

— Вы — владелец дома гангстера.

Хичама Харасса похоронили на склоне холма в тени тополей на южной окраине Касабланки. Могилу обозначили палкой, воткнутой в холмик свежей земли, вокруг которого лоскутным одеялом раскинулось множество других могил, сверкавших белыми камнями на закатном солнце.

Я отправился к этому могильному холмику и смотрел на тень от воткнутой в него палки, которая указывала на восток. На кладбище царила такая тишина, какую редко встретишь в Касабланке, мирная тишина.

Сторожа умоляли меня не посещать могилу старика. Они говорили, что нет в Марокко места более опасного, чем кладбище, особенно в сумерки.

— Когда солнце заходит, — сказал Медведь, — джинны поднимаются из могил и ищут свеженьких людишек.

Первого июля Камаль вернулся из порта с контейнером моих книг. С помощью какого-то удивительного приема он ублажил цензоров и избежал штрафов. Как и всегда, я и понятия не имел, что там мой помощник наплел таможенникам, если он вообще с ними разговаривал.

В этот вечер мы с Рашаной перебрались наверх в нашу новую спальню, а дети в свою — через зал напротив от нашей. Почти целый год мы ютились вчетвером в маленькой комнатке внизу. Переезд в главное здание был подобен достижению зрелого возраста — немного страшновато, зато сколько возможностей. Словами не описать то наслаждение, которое мы испытали, улегшись в нашу кровать и наконец осознав, что ремонт закончен.

В первый вечер в нашей спальне наверху я сразу же упал головой на подушку. Мы лежали рядом с Рашаной и вдруг одновременно рассмеялись. Нам трудно было поверить в то, что мы наконец-то в своей собственной спальне. Рашана положила руки под голову и смотрела в потолок.

— Мы можем продать этот дом и начать все сначала, — сказала она.

Я пришел в ужас, вспомнив обо всех тех проблемах, которые нам пришлось решать с архитектором, рабочими и джиннами.

— Ты что, с ума сошла?

— Нам было тяжело, — ответила она, — но это была настоящая жизнь.

Мне показалось, что с души моей свалился тяжелый груз. Конечно, еще много сложностей ожидало нас впереди. Мы просто плыли в океане проблем. Но сейчас испытывали небывалое удовлетворение оттого, что, преодолев множество трудностей, стали более сильными и цельными натурами. Но самым приятным было то, что нас наконец приняло Марокко, мы нашли признание у наших сторожей и у Дома Калифа.

Примечания

1

Иностранец! Господин иностранец! (фр.)

(обратно)

2

Декоративный стиль г. Фес, в котором преобладают голубые и серые тона.

(обратно)

3

Черный кофе (фр.).

(обратно)

4

Не так ли? (фр.)

(обратно)

5

Очень хорошо, правда?! (фр.)

(обратно)

6

Нет, не хорошо! (фр.)

(обратно)

7

Я специалист (фр.).

(обратно)

8

Пять тысяч дирхамов (фр.).

(обратно)

9

Девушка (исп.).

(обратно)

10

«Лейпциг» (нем.).

(обратно)

11

Casa Blanca — Белый Дом (исп.).

(обратно)

12

Кофе со сливками (фр.).

(обратно)

13

Государственный переворот (фр.).

(обратно)

Оглавление

· Выражение признательности

· Глава 1

· Глава 2

· Глава 3

· Глава 4

· Глава 5

· Глава 6

· Глава 7

· Глава 8

· Глава 9

· Глава 10

· Глава 11

· Глава 12

· Глава 13

· Глава 14

· Глава 15

· Глава 16

· Глава 17

· Глава 18

· Глава 19

· Глава 20

· Глава 21

Дата добавления: 2015-11-03