Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Летом 1941 года Вуд бросал бумеранги в своего биографа в Ист Хэмптоне и опять отправился в Калифорнию — с решетками для восемнадцатидюймовой камеры.

Как Вуд разгадал тайну пурпурного золота царя Тутанхамона с помощью лака для ногтей | Вот рассказ самого Вуда о том, что было, по всей вероятности, величайшим научным заблуждением нашей эпохи. | ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ | Прилив честности со стороны Херольда спас его маленькую жизнь и весь дом Бэкли от разрушения и ужаса. | Все согласились с тем, что Герман был слишком глуп, чтобы сделать это. | Концы сети сходились. Мои открытия все более определенно указывали на Лероя Брэди. | Вуд превращает белую девушку в негритянку, продолжает свою плодотворную работу, путешествует и собирает медали | После того как сессия в Беркли закончилась, Вуд поспешил к себе на Восток и вместе с Гертрудой отплыл в Европу на международный конгресс радиобиологии в Венеции. | Вот записки Вуда о том, что произошло, когда они приехали в Германию. | Доктор Вуд награжден Американской медалью Румфорда Академией искусства и науки в Бостоне. |


Читайте также:
  1. III. СЧИТАЛИ ЛИ ПОСЛЕДОВАТЕЛИ ИИСУСА СВОЕГО УЧИТЕЛЯ БОГОМ?
  2. А ты думаешь, это легко? В этом мире нет ничего более трудного, чем дождаться своего часа.
  3. Боевые действия летом-осенью 1941 г. Московская битва и ее значение
  4. В его сердце опять толкнулась непрошеная боль. Жалость. Любовь, слегка забытая.
  5. В которой пойдет речь о том, как Чжугэ Лян отправился в большой поход на юг, и о том, как маньский князь был взят в плен
  6. В которой рассказывается о том, как Цао Пэй заставлял брата сочинять стихи, и о том, как Лю Фын, погубивший своего дядю, понес наказание
  7. В которой участники, очевидцы и хроникеры вспоминают некоторые события периода, непосредственно предшествующего Пасхе 1428 года. И опять неизвестно, кому верить.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

 

 

Вуд — метатель бумеранга, владелец автографа молнии и исследователь психологии детей

Этот тройной рассказ об исполненном любопытства прометеевском духе‑мучителе начинается с молний и бумерангов, возвращается к своей исходной точке, как и полагается хорошему бумерангу, а потом летит в область экспериментов по детской психологии, включая страшный замысел с порохом, относившийся к его собственной, невинной крошечной внучке. И он еще жалуется, что я изображаю его в некоторых местах биографии чудовищем…

Когда я отправился, по приглашению мистрис Вуд, в их летнюю резиденцию в Ист Хэмптоне в июне, чтобы отдохнуть несколько дней от работы над его биографией, я с утра до ночи носился по полям, окружающим их дом, по пятам неутомимого Волшебного Лося из сказки, т. е. самого Вуда, который никогда и ни от чего не устает, в возрасте, когда большинство ученых профессоров весьма склонно к тому, чтобы посидеть в кресле или соснуть. Основные наши экспедиции направлялись вдоль дороги на большой луг, усеянный незабудками, где он метал бумеранг и пытался научить этому меня. Перед этим он водил меня на поле клевера за сараем‑лабораторией, где он получил свой “автограф молнии”.

“Подпись” ее, которая все еще висит в сарае и которая была описана и помещена несколько лет назад в Scientific American, была получена доктором Вудом вскоре после того, как молния чуть не убила его. Показывая мне это место, он рассказал:

“Прошла сильная гроза, и небо над нами уже прояснилось. Я пошел через это поле, которое отделяет наш дом от дома моей свояченицы. Я прошел ярдов десять по тропинке, как вдруг меня позвала моя дочь Маргарет. Я остановился секунд на десять и едва лишь двинулся дальше, как вдруг небо прорезала яркая голубая линия, с грохотом двенадцатидюймового орудия, ударив в тропинку в двадцати шагах передо мной и подняв огромный столб пара. Я пошел дальше, чтобы посмотреть, какой след оставила молния. В том месте, где ударила молния, было пятно обожженного. клевера дюймов в пять диаметром, с дырой посередине в полдюйма. Если бы Маргарет не позвала меня, я бы оказался точно „на месте“. Я возвратился в лабораторию, расплавил восемь фунтов олова и залил в отверстие”.

То, что он выкопал, когда олово затвердело, похоже на огромный слегка изогнутый собачий арапник, тяжелый, как и полагается, в рукоятке, и постепенно сходящийся к концу. Он немного длиннее трех футов. Я удивился, почему он не проник в почву глубже.

Когда мы вернулись домой к чаю, я заметил на камине бумеранг. Это большая штука, совсем не похожая на игрушку. Это было то, что австралиец, вероятно, назвал бы “рабочим” бумерангом. Он был сделан из твердого, тяжелого полированного дерева.

“Это — с Борнео?” — спросил я.

“Я сделал его сам”, — ответил Вуд. — “Я сделал много их”.

Он повел меня на широкий луг с незабудками, и здесь я впервые увидел, как опытный человек бросает бумеранг. Его движения, их последовательность и техника казались гораздо сложнее гольфа, тенниса, метания диска и всего остального, что я видел раньше. Ближе всего сюда подходит поза дискомета с римских статуй — правая нога далеко впереди, плечи повернуты влево, бумеранг далеко отнесен влево и назад, причем рука даже загибается вокруг пояса. Затем движение вперед на левую ногу — бумеранг идет вверх по вертикали, высоко над правым плечом. После окончательного шага или прыжка вперед правой ногой бумеранг бросается вытянутой рукой прямо вперед и немного вниз, почти по направлению к земле. Но вместо того, чтобы удариться об нее, при правильном броске, он переворачивается и начинает взлетать “бреющим полетом” по наклонной кривой. Если бросок был хорош, то бумеранг описывает полную кривую и возвращается к ногам метателя. Этот вид спорта далеко не безопасен. Иногда любители попадают в госпиталь с разбитыми коленными чашечками или другими повреждениями.

Вуд уговаривал меня попробовать. После многих попыток мне удалось один раз заставить бумеранг взлететь. Но полет его не был настоящим. Метание бумеранга требует такой же спортивной формы, тренировки и искусства, как гольф или теннис высокого класса.

Вечером я сказал Буду: “Многие считают, что вы никогда не проявляли особого интереса к спорту и играм. Как случилось, что вы занялись бумерангом?”

Он сказал: “Это, в сущности, вопрос аэродинамики, и мой первоначальный интерес к ним был чисто технический… или научный. Но скоро я решил, что я лучше всего изучу их, если научусь сам метать их”.

Он любит рассказывать — и вот что он рассказал мне:

“Когда я был студентом Берлинского университета, в 1896 году, я наткнулся на переплетенный том Аnnualеn der Physik, изданный лет двадцать назад. Случайно я обнаружил там статью о полете бумеранга. Это было математическое исследование какого‑то давно умершего Herr'a Doktor'a, который, скорее всего, не бросил за всю жизнь ни одного бумеранга. Статья была полна аэродинамических уравнений, которых я не понимал. Но там были и схемы различных траекторий бумеранга — круги, восьмерки и т. п. — и это меня восхитило. В сноске к статье было указание, что “бумеранги можно получить” в одной игрушечной лавке в Берлине, за полторы марки. Я достал ее адрес, и, к удивлению своему, нашел, что она еще существует. Но молодые продавцы ничего не слышали о бумерангах. Я настаивал, и наконец позвали старого патриарха, который торжественно покачал головой, потом почесал в затылке и медленно произнес: “Ja, ja, warten Sie einen Augenblick. Na — ich erinnere mich!” (Да, да — подождите минутку — теперь я вспомнил!)

Взяв лестницу, он добрался до верхней полки шкафа, футах в десяти от пола, распихал лежавшие там вещи в разные стороны и выкопал большой, осыпанный пылью сверток в коричневой бумаге, в котором действительно было с дюжину маленьких деревянных бумерангов — игрушечных, или, вернее, “облегченных”. Я купил их все, поспешил домой и сразу же отправился на открытый участок за нашей квартирой в Шарлоттенбурге.

После неудач со всякими неправильными хватками и положениями мне удалось заставить их немножко возвращаться, и в конце концов я научился метать их. Я привез несколько бумерангов в Америку и установил, в качестве одной из своих обязанностей по курсу физики в Висконсинском университете, каждую осень демонстрировать полеты бумеранга первокурсникам физического факультета, которых было сотни три. Это была их любимая лекция, и на нее всегда сбегалась толпа зевак с других факультетов и из города.

Через несколько лет, во время поездки в Англию, я познакомился с профессором Уокером, математическим физиком из Кембриджа, и, к моей радости, выяснилось, что он тоже энтузиаст бумеранга. У него я научился делать и метать настоящие бумеранги, сделанные из ясеня, совсем тяжелые, которые описывали гораздо большие орбиты. Это было настоящее оружие, подобное тому, какое применяют на Борнео и Малайском полуострове. Нужно было очень тщательно следить за формой поверхностей, давая бумерангу, в некоторой степени, свойства пропеллера. При этом энергия его быстрого вращения расходовалась на поддержание горизонтального полета. Я впервые увидел также “боевой бумеранг” — еще более тяжелое орудие, согнутое лишь под очень малым углом. Этот бумеранг не возвращался, но летел в нескольких футах от земли гораздо дальше, чем, например, копье или дротик. Я предполагаю, что “возвратный бумеранг” применяется туземцами только для охоты на летающих водяных птиц. Если метнуть его в большую стаю, летящую над водой у берега, в случае промаха он вернется на берег. Его придется вытаскивать из воды вместе с птицей только в случае попадания.

Любой летящий бумеранг (продолжал Вуд), в особенности “возвратный” — опасен в полете. Через несколько времени после того, как я познакомился с ним в Англии, профессор Уокер демонстрировал сваи бумеранги в Вашингтоне, перед группой ученых. Отвлеченный на момент толпой зрителей во время полета “возвратного” оружия, он получил удар немного ниже коленной чашки и несколько недель пролежал в госпитале. Мои берлинские бумеранги были просто игрушками. В Америке я заказал на одной мебельной фабрике дюжину “болванок” для бумеранга, изготовленных по моим указаниям из согнутого под прямым углом ясеневого бруска толщиной в три дюйма и распиленного вдоль на секции. Я придал им нужную форму перочинным ножом и постепенно перенял всю технику своего британского коллеги”.

Доктор Вуд окончил на этом свой рассказ, как будто это было все, но, согласно тому, что я слыхал в Балтиморе, он не сказал мне и половины. Его “хобби” [48] заразило Балтимору легким культом бумеранга, и интерес к нему появился даже в Вашингтоне, где некоторые из высоких государственных деятелей достигли большого искусства в метании его. Президент Теодор Рузвельт, летний сосед Вудов по Лонг‑Айленду, писал: “Я надеюсь чем‑нибудь отблагодарить вас за любезность, если вы покажете мне вашу коллекцию бумерангов…”

Кроме этого, я узнал, что Вуд притворно скромничает, говоря, что “перенял искусство метания”. Согласно рассказам жителей Балтиморы, он научился таким штукам с бумерангом, на которые бы не осмелились не только профессор Уокер из Кембриджского университета, но и самый дикий из жителей Борнео. Вот, например, одна из историй. Команда футболистов университета Джона Гопкинса, насколько я знаю, никогда не претендовала на победы над командами других крупных университетов, а смирно играла в Балтиморе, причем публика ее презирала, так как ее почти всегда били гости. Поэтому Отделение атлетики осенила блестящая мысль: пригласить на следующий матч в виде аттракциона доктора Вуда с бумерангом. Вуд согласился с невинной детской улыбкой. На соревнование пришла масса народа, погода для удивительных фокусов с бумерангом была чудесная. Толпа аплодировала и была полна радости, пока (как мне рассказал Генри Менкен) наш дикарь из Балтиморы не повернулся к низкой широкой трибуне, принял красивую позу и пустил огромный бумеранг (Менкен сказал: боевой бумеранг) прямо в публику. Он поднялся и полетел так, как рассчитывал Вуд. Он был настолько уверен в себе, что решил пустить его низко над головами заднего ряда, с тем, чтобы он потом вернулся к его ногам. Но один восхищенный человек в этом ряду встал и поднял зонтик. Бумеранг “убил” зонтик так же, как дикарь с Борнео убивает дикую утку, под вопли женщин и аплодисменты студентов, которые воображали, что все это — зонтик и остальное — было заранее подготовленным актом в стиле Вильгельма Телля, подстроенного их любимым мастером сенсации — и внутри лаборатории, и вне ее.

Доктор Вуд слушал меня с негодованием. Он отрицал, что это был боевой бумеранг — он не мог бы вернуться — и считал, что никто не подвергался опасности и никто не ужасался. “Мне кажется, вы находите садическое наслаждение, — сказал он, — в любой сказочной версии о моих поступках, изображающих меня чудовищем”.

“Но ведь вы не отрицаете, — спросил я, — что вы бросили „простой“ бумеранг в трибуну и сломали зонтик?”

“Нет, конечно, нет, — ответил он нетерпеливо. — Но…”.

Мы ругались с ним так до обеда, а когда мистрис Вуд стала резать жаркое, он вдруг спросил: “Сколько лет вам было, когда вы стали помнить что‑нибудь?”

“Может быть, что‑то между двумя с половиной и тремя, — ответил я. — Что вы хотите сказать? Мне кажется, большинство психологов соглашается…”

“Нет. Это неправда, — сказал он. — Если они и соглашаются друг с другом, то все врут. Я уверен, что иногда память появляется еще раньше. Я немного экспериментировал в этой области, и…”


Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 67 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Более новыми, но относящимися к той же области, являются весьма интересные открытия Вуда и Эллетта по магнитооптике резонансного излучения.| Нас прервала не всегда безмолвно терпеливая леди, которая до тех пор была занята более спокойным разговором со вторым поколением на другом конце стола.

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.008 сек.)