Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Париж, январь 1903

Чарующе, но смертельно опасно | ПО ДОРОГЕ ИЗ БОСТОНА В НЬЮ-ЙОРК, 31 ОКТЯБРЯ, 1902 | ПО ДОРОГЕ ИЗ БОСТОНА В НЬЮ-ЙОРК, 1 НОЯБРЯ, 1902 | ЛОНДОН, 31 ОКТЯБРЯ, 1902 | НЬЮ ЙОРК, 1 НОЯБРЯ, 1902 | НЬЮ-ЙОРК, 31 ОКТЯБРЯ 1902 | НЬЮ-ЙОРК, 1 НОЯБРЯ 1902 | НЬЮ-ЙОРК, 1 НОЯБРЯ, 1902 | НЬЮ-ЙОРК, 1 НОЯБРЯ, 1902 | Судьбы предсказаны |


Читайте также:
  1. А. Эйнштейн и 3. Фрейд. Почему война? Париж, Международный институт интеллектуального сотрудничества, 1933.
  2. В городе Хельсинки, ФИНЛЯНДИЯ январь 2012 г.
  3. ВЕНА, ЯНВАРЬ 1894
  4. Вена, январь 1894 г.
  5. Глава I. ЯНВАРЬ
  6. Глава шестьдесят седьмая Январь 2009 года Джой
  7. Дональд Гр е гг. Летальная сила эмоций. «Гигиена ума», январь 1936 г., с. 30.

 

— Предания имеют особенность со временем меняться, мой мальчик, — говорит мужчина в сером костюме и в его голосе слышна едва уловимая печаль. — Здесь нет ни борьбы между добром и злом, нет чудищ, дев, нуждающихся в спасении. Большинство барышень вполне могут спасти себя сами, по крайней мере, по моему опыту. Во всяком случае, те, кто чего-то стоят. В мире больше не осталось простых повествований с поисками приключений и чудовищами и счастливыми развязками. В поисках приключений в рыцарских романах не хватает ясности цели или стези. Чудовища принимают различные формы и их трудно распознать какими они есть. И в этой истории нет настоящего окончания, счастья или наоборот. События идут своим чередом, они пересекаются и размываются, твой рассказ лишь часть истории твоей сестры, которая является частью истории многих других историй, и никто не знает, куда они могут привести. Борьба добра со злом гораздо сложнее, чем спасение принцессы от дракона, или девочки в красной шапочке от волка. А разве дракон не герой в своей собственной истории? Да ведь и волк не ведет себя как волк? Хотя, наверное, это какой-то странный волк, который идет на такие ухищрения, как переодевания в платье бабушки, чтобы позабавится со своей добычей.

Виджет отпивает вино из своего бокала, взвешивая слова, прежде чем заговорить.

— Но разве это не означает, что простых сказок никогда не существовало? — спрашивает он.

Мужчина в сером пожимает плечами, затем он поднимает бутылку вина со стола, чтобы наполнить свой бокал.

— Это - сложный вопрос. Душа самой истории и общие представления, стоящие за ней - это просто. Время меняется и вносит свои коррективы, делая их больше, нежели предание, больше, чем просто составляющая отдельных частей. Но на это требуется время. Истинным сказкам требуется время и знания, чтобы стать тем, чем они на самом деле являются. — Их официант останавливается перед столиком и перекидывается несколькими фразами с Виджетом, не обращая никакого внимания на мужчину в сером костюме. — На скольких языках Вы говорите? — спрашивает мужчина, когда официант уходит.

— Никогда не подсчитывал, — говорит Виджет. — Я могу начать говорить на каком угодно, стоит мне один раз услышать достаточно, чтобы понять принцип.

— Впечатляет.

— У меня естественным образом получается схватывать на лету какие-то отдельные слова и произношение, а Селия научила меня, как находить модель, чтобы собрать звуки воедино в целые предложения.

— Надеюсь, она была лучшим учителем, чем её отец.

— Из того, что я знаю о её отце - они совершенно разные. Она, для начала, никогда не заставляла ни Поппету, ни меня играть в сложные игры.

— Вы ведь даже толком не знаете, что это за состязание было, на которое Вы намекаете? — спрашивает человек в сером костюме.

— А Вы? — спрашивает Виджет. — Как по мне, оно было не очень ясно.

— Немного вещей в этом мире ясны и понятны. Очень давно - полагаю, Вы могли бы сказать: когда-то давным-давно, если пожелаете, чтобы сказка звучала напыщенно - с одним из своих учеников у меня были разногласия об особенностях мира, о постоянстве и выносливости и времени. Он считал, что мои методы устарели. Он разработал свой, считая его лучше. Я придерживаюсь мнения, что методология ничего не стоит, если её нельзя преподавать, поэтому он начал обучать. Выставление наших студентов, чтобы те мерились силами друг против друга, поначалу было просто что-то вроде экзаменов, однако, с течением времени, эти экзамены становились всё сложнее. В основе состязания были всегда проблема хаоса и управление им, чтобы посмотреть, которая техника была сильнее. Но одно дело поместить двух конкурентов на арену один на один и ждать, когда один из них ударит о землю. Совсем другое дело, увидеть, как они справляются, когда есть и другие факторы на той же арене вместе с ними. Когда возникают последствия от каждого их действия. Это последнее состязание было особенно интересным. Я признаю, что мисс Боуэн нашла весьма остроумный выход. Хотя и жалею о потери своего ученика в этом процессе. — Он делает глоток вина. — Возможно, он был лучшим учеником из всех, кого мне доводилось учить.

— А Вы полагаете - он мертв? — спрашивает Виджет.

Мужчина ставит свой бокал.

— А Вы полагаете, что нет? — возражает он, после многозначительной паузы.

— Я точно знаю, что он не умер. Так же, как и отец Селии, который так же не мертв, а если точнее, он прямо сейчас стоит у того окна.

Виджет поднимает свой бокал, наклоняя его в сторону затемненного окна у двери.

Отражение в окне, которое могло бы быть седовласым мужчиной в хорошо сшитом пальто, или может быть слиянием отражений от клиентов и официантов, преломлены и размыты из-за уличных фонарей, слегка идет рябью, прежде чем стать совершенно неразличимой на фоне окна.

— Ни один из них не мертв, — продолжает Виджет. — Но их и здесь нет. — Он кивает в сторону окна. — Они в цирке. Они есть цирк. Вы можете услышать его шаги в «Лабиринте». Вы можете услышать аромат её духов в «Облаковом лабиринте». Это удивительно.

— Считаете, лишиться свободы и добровольно заточить себя - это чудесно?

— Это вопрос перспективы, — говорит Виджет. — Они есть друг у друга. Они заключены в пространство, которое, что примечательно, может и будет расти и изменяться вокруг них. В некотором смысле, у них есть мир, связанный только его воображением. Марко обучил меня технике его иллюзий, но я пока еще не овладел ею. Так что да, я думаю, это замечательно. Знаете, он ведь думает о Вас как о своем отце.

— Он Вам так сказал? — спрашивает мужчина в сером костюме.

— Не словами, — говорит Виджет. — Он позволил мне прочесть его. Я вижу прошлое людей, иногда важные детали, если человек доверяет мне. Он доверяет мне, потому что Селия доверяет. Не думаю, что он и дальше Вас винит. Потому что благодаря Вам, он обрел её.

— Я выбрал его, чтобы противопоставить ей и дополнить. Возможно, мой выбор оказался слишком хорош. — Мужчина в сером костюме наклоняется вперед, как будто он собирается что-то заговорщически нашептать, но голос его остается прежним. — Ты же понимаешь, что это была ошибка. Оказалось, что они слишком хорошо друг другу подходили. Слишком увлечены друг другом, чтобы соперничать. А теперь их невозможно разделить. Жаль.

— Полагаю - Вы не романтик, — говорит Виджет, поднимая бутылку, чтобы наполнить свой бокал.

— В молодости я им был, но это было очень, очень давно.

— Могу себе представить, — говорит Виджет, когда меняет бутылку на столе.

Человек в сером костюме на долгое время задумывается, видимо уносясь мыслями в своё долгое прошлое. Самое долгое, которое Виджету когда-либо приходилось встречать. Он может прочесть только какие-то эпизоды его прошлой жизни, большая часть не выдержала проверку временем и канула в Лету. Эпизоды, касающиеся цирка понятны и просты для его понимания.

— Я выгляжу стариком?

— У Вас нет тени.

Человек в сером костюме выдавливает из себя улыбку, единственное значимое изменение выражения его лица за весь вечер.

— Вы весьма проницательны, — говорит он. — Ни один человек из сотни, а то и из тысячи, не замечает столько, сколько Вы. Да, мне очень много лет. В свое время я повидал много чего. Кое-что я предпочел бы забыть. Но за этим следует, в конце концов, потеря личности. Так или иначе, всё ведет к этому. Со временем всё исчезает. И я не являюсь исключением из этого правила.

— Вы собираетесь закончить так же как он? — Виджет кивает в сторону окна.

— Очень надеюсь, что нет. Я принимаю неизбежное, даже, если у меня есть способы откладывать это самое неизбежное в долгий ящик. Он искал бессмертия, которое само по себе является ужасной вещью. Для поиска. В итоге он ничего не ищет, а только избегает неизбежного. Он дойдет до того, что будет презирать свое состояние, если с ним уже этого не произошло. Я надеюсь, что мой ученик и твоя наставница - более удачливы.

— Вы имеете в виду... Вы надеетесь, что они смогут умереть? — спрашивает Виджет.

— Я имею в виду только то, что надеюсь, что они найдут тьму или рай, не боясь этого, если смогут. — Он помолчал, прежде чем добавить. — Я надеюсь на это для тебя и твоих сотоварищей.

— Спасибо, — говорит Виджет, хотя он не вполне уверен, что разделяет его чувств.

— Я послал Вам с Вашей сестрой колыбельку, чтобы поприветствовать вас в этом мире, по крайней мере, я могу пожелать вам ни о чем не жалея покинуть его, так как я очень сомневаюсь, что у меня получиться, когда придет время, сделать это лично. На самом деле, я надеюсь, что меня уже не будет.

— Не хватает магии, чтобы продлить жизнь? — спрашивает Виджет.

— Магии, — повторяет мужчина в сером костюме и смеется. — Это не магия. Это иной способ развития мира, всего горстка людей способны остановиться и увидеть это. Оглянись вокруг себя, — говорит он, махнув рукой вокруг из столика. — Ни один из них даже понятия не имеют о вещах, которые возможны в этом мире, и, что еще хуже, никто из них не захочет слушать, если ты попытаешься просветить их. Им хочется верить, что магия ничто иное, нежели просто умная хитрость, потому что это помогает продержаться им во мраке, боясь своего же существования.

— Но некоторые люди могут быть просвещенными? — спрашивает Виджет.

— Верно, подобным вещам можно обучиться. Это проще с людьми помоложе. Безусловно, есть и разного рода фокусы. Не та ерунда с кроликом в шляпе, а способы создания вселенной более доступной. В наши дни найдется очень и очень немного людей, которые захотят потратить время на обучение этому, к сожалению, еще меньшие количество обладают естественным даром. Вы со своей сестрой стали непредвиденным результатом в следствии открытия цирка. Как Вы распоряжаетесь своим талантом? Каким целям он служит?

Виджет обдумывает сказанное мужчиной в сером костюме, прежде чем ответить. Вне цирка, кажется, есть мало мест, для подобных вещей, хотя, возможно, это часть человеческой натуры.

— Я рассказываю истории, — говорит он.

Это самый правдивый ответ, что у него есть.

— Рассказываете истории? — спрашивает мужчина, интерес в его голосе почти осязаем.

— Истории, сказки, притчи, бардовские летописи, — говорит Виджет. — Все равно, как назови. То, что мы обсуждали ранее, являющиеся более сложным, чем они были. Я беру кусочки прошлого, которое вижу и объединяю их в повествование. Это не так важно, и не поэтому я здесь...

— Это важно, — перебивает его человек в сером костюме. — Кто-то обязательно должен рассказывать эти сказки. Когда прошли бои, есть победители и побежденные, когда пираты находят клад, а драконы поедают своих врагов на завтрак, запивая чашечкой душистого лапсанг сушонг*, кто-то должен сложить из них увлекательный рассказ. И в этом тоже есть магия. В каждом, кто услышит такую сказку, пусть-то будет поучительная история или притча, непременно произойдут перемены, но они, скорее всего не смогут объяснить, как это повлияло на них. Изменения произойдут в самых приземленных вещах, проникая в глубинные душевные материи. Вы можете рассказать сказку, которая поселиться в сердце слушателя, становясь его плотью и кровью и стремлением. Эта сказка будет двигать ими, и кто знает, на что они окажутся способными под влиянием Ваших слов. Вот в чем Ваша роль, Ваш дар. Ваша сестра может видеть будущее, но Вы сами, мой мальчик, можешь его творить. Никогда не забывайте об этом. — Он делает еще один глоток вина. — В конце концов, на свете столько разных видов волшебства и магии.

Виджет молчит, обдумывая изменения, которые произошли с мужчиной в сером костюме, который наблюдает за ним. Молодой человек все думает, эти высокопарные слова насчет рассказывания истории были сказаны для красного словца, чем-то, во что мужчина на самом деле не верит или нет.

Некоторое время назад его интерес граничил с равнодушием, теперь же он смотрел на Виджета, как ребенок на новую игрушку, или волк на особо лакомый кусочек добычи, будь-то девочка в красной шапочке или её бабушка.

— Вы пытаетесь отвлечь меня, — говорит Виджет. Мужчина в сером костюме только потягивает свое вино, поглядывая на Виджета поверх своего бокала. — Так что, игра окончена? — спрашивает Виджет.

— И да и нет. — Он ставит свой бокал на стол, прежде чем продолжить. — Технически, в состязании появилась непредвиденная лазейка. Игра не была окончена надлежащим образом.

— А что насчет цирка?

— Полагаю, вот почему Вы захотели побеседовать со мной?

Виджет кивает.

— Бэйли унаследовал свою должность от ваших игроков. Моя сестра уладила все деловые вопросы с Чандрешом. На бумаге и в принципе, мы уже владеем и управляем цирком. Я вызвался добровольцем, чтобы уладить оставшуюся часть перехода шапито полностью под наше управление.

— Я не люблю неясностей, но боюсь, всё не так просто.

— Я и не думал, что это будет просто, — говорит Виджет.

В молчании, которое за этим следует, из-за нескольких столиков, стоящих поодаль раздается звук хохота, от которого даже слегка колышется воздух, прежде тот сходит на нет, растворяясь в низком, непрерывном гуле разговоров и позвякивание бокалов.

— Вы понятия не имеете, мой мальчик, во что ввязываетесь, — вкрадчиво говорит мужчина в сером костюме. — Насколько шапито хрупко. Насколько могут быть неопределенны последствия. Кем бы стал ваш Бэйли, не прими его цирк? Не больше, чем мечтатель, тоскующий по чему-то, даже сам толком не знающий по чему.

— Не думаю, что есть что-то плохое в том, чтобы быть мечтателем.

— Ничего плохого в этом нет. Но мечты могут обернуться кошмарами. Подозреваю, что месье Лефевру это известно как никому другому. Вам бы лучше пустить все свои усилия на предания цирка забвению, позволить стать ему мифом. Все империи, в конечном итоге, приходят в упадок и рушатся. Это в порядке вещей. Возможно, настало время, дать и цирку стать историей.

— Боюсь, я не склонен этого делать, — говорит Виджет.

— Вы очень молоды.

— Держу пари, что объединив усилия Бэйли и моей сестры, даже несмотря на то, что мы, как Вы выразились, очень молоды и, если бы я сложил возраста всех, кто стоит за мной и этим предложением, то сумма могла бы превзойти Ваш возраст.

— Вполне возможно.

— И я не знаю точно, какими были правила игры, но подозреваю, что вы нам сильно задолжали, так как всех нас подвергли риску, вовлекая в это ваше пари.

Мужчина в сером костюме вздыхает. Он бросает быстрый взгляд в сторону окна, но тени Гектора Боуэна нигде не видно. Если у Чародея Просперо и было своё мнение по этому вопросу, то он его оставляет при себе.

— Полагаю, это веский аргумент, — говорит мужчина в сером, после того, как немного обдумал, сказанное Виджетом. — Но, я ничего вам не должен, молодой человек.

— Тогда зачем Вы здесь? — спрашивает Виджет. Мужчина улыбается, но ничего не говорит. — По сути, я веду переговоры о том, чтобы использовать игровое поле, — продолжает Виджет. — Оно Вам больше не понадобится. Но для меня оно имеет огромное значение. Отговорить меня невозможно. Назовите свою цену.

Улыбка мужчины в сером костюме становится значительно выразительнее.

— Я хочу услышать историю, — говорит он.

— Историю?

— Я хочу услышать эту историю. Вашу историю. Сказку о том, что привело нас в это место, в эти кресла, с этим вином. Я не хочу историю, которую Вы расскажете с помощью того, что добыли отсюда... — он постучал пальцем себе по виску — Я хочу услышать историю, которая происходит здесь и сейчас.

Перед тем как откинуться на спинку стула, чтобы усесться поудобнее, он на мгновение, подносит свою руку к сердцу.

Виджет какое-то мгновение обдумывает его предложение.

— А если я расскажу Вам историю, Вы отдадите мне цирк? — спрашивает он.

— Я оставлю Вам в наследство всё то немногое, что смогу отдать. Когда мы выйдем из-за столика, я не стану предъявлять никаких претензий на ваш цирк, и вообще не буду с ним никак связан. Когда эта бутылка вина опустеет, состязание, которое началось еще до Вашего рождения, будет официально объявлено патовым. Это должно быть достаточным. Мы договорились, мистер Мюррей?

— Договорились, — говорит Виджет.

Человек в сером костюме разливает остатки вина. Благодаря свету от свечей, когда он ставит бутылку на стол, видно, что та уже пуста.

Виджет взбалтывает вино по кругу в своем бокале. Вино - это поэзия, разлитая в бутылки **, думает он. Это ощущение он впервые «услышал» от герр Тиссена, но он уверен, что авторство принадлежит другому писателю, хотя в данный момент, он не может вспомнить, кому именно принадлежит авторство.

Есть столько мест, откуда можно начать. Столько составляющих, которые нужно обдумать.

Он думает, а возможно ли разлить по бутылкам поэму цирка.

Виджет делает глоток из своего бокала и ставит его на стол. Он откидывается на спинку своего стула и отвечает пристальным взглядом, устремленного на него. Не торопясь, как будто ему принадлежит всё время, что есть в этом мире, во вселенной, с тех самых времен, когда сказки значили куда больше, чем в нынешние дни, но возможно меньше, чем они будут когда-нибудь значить, он делает вздох, чтобы выпустить наружу запутанный клубок слов из своего сердца и те поразительна легко слетают с его губ.

— Цирк приезжает без предупреждения.

 

Прим. переводчика:

*лапсанг сушонг - лапсанг сушонг, лапсанг сучонг (сорт чёрного крупнолистового китайского чая, отличается лёгким дымным ароматом)

**Wine is bottled poetry - авторство принадлежит Роберту Луи Стивенсону.

 

Bons Rêves*

 

В предрассветные часы по Le Cirque des Reves вместе с тобой бродят очень мало людей. На некоторых из них одеты красные шарфы, которые особенно ярко смотрятся на фоне черного и белого.

У тебя остается не так уж много времени, прежде чем солнце неизбежно вступит в свои права. Ты сталкиваешься с дилеммой, чем заполнить оставшиеся минуты до окончания ночи. Стоит ли заглянуть еще в один, последний шатер? Тот, в котором ты уже бывал и он особенно тебе понравился, или какой-нибудь еще неизведанный, который все еще остается для тебя загадкой? Или стоит поискать к раннему завтраку последнее карамельное яблоко? Ночь кажется бесконечной, в то время как предрассветные минуты ускользают сквозь пальцы подобно песочным песчинкам, пока тикают часы, навсегда исчезая в прошлом и толкая тебя в будущее.

Ты проводишь оставшееся время в цирке по своему желанию, потому что это только твое время и ничье больше. Но вскоре настает время, когда Le Cirque des Reves закрывается, по крайней мере, на время.

Туннель заполненный звездами, был убран, и от него остался лишь занавес, который теперь отделяет двор от входа в цирк.

Когда ворота цирковой ограды закрываются позади тебя, расстояние которое отделяет тебя от полосатого занавеса, кажется гораздо больше, чем несколько шагов.

Ты колеблешься, прежде чем выйти, останавливаясь, чтобы понаблюдать за замысловатыми танцующими часами, отсчитывающими секунды и плавно перемещающимися фигурками. Ты можешь рассмотреть их более внимательно, чем тогда, когда входил в шапито, так как толпа их больше не загораживает.

Под часами висит ненавязчивая серебристая мемориальная доска. У тебя есть возможность наклониться, чтобы разобрать надпись, выгравированную на полированном металле.

 


Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ЛОНДОН, ДЕКАБРЬ 1902| ЧАНДРЕШ КРИСТОФ ЛЕФЕВР

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.016 сек.)