Здоровье

Мы забыли, что единственная наша цель — жить; и что

мы живем ежедневно; и что ежечасно в течение дня мы

достигаем нашей настоящей цели, если живем... Дни —

это фрукты, и наше дело — съесть их.

Жан Гионо

Разум и тело связаны между собой, и здоровье одного влияет на состояние другого. Это старые представления. В средние века «настроения» — к примеру, гнев — прямо связывали с состоянием органов тела: «желчный» человек страдал от болезней желчного пузыря и печени и т. д. Но к началу нашего века, с возникновением психоанализа, разум и тело начали восприни­мать на Западе как нечто отдельное друг от друга: болезнь тела уже не связывали с разумом, и наоборот. «Ничего страшного. Это псе вы себе выдумали», — говорили врачи своим пациентам, и те уходили, уверенные, что они не больны, — так, слегка тронуты. Во внимание не принималась никакая связь между, скажем, язвой желудка или заболеванием спины и такими психологическими состояниями, как стресс или депрессия.

На Востоке тело, разум и энергию всегда рассматривали и рассматривают до сих пор как единое целое; холистическая ме­дицина как раз и имеет в виду, что заболевания тела и разума неразделимы. И к такой медицине, медицине «тела-разума», сей­час вновь возвращаются на Западе.

По-научному медицина «тела-разума» называется психо­невроиммунологией. В наши дай она стала важнейшей областью медицинских исследований: главный интерес представляет взаимодействие тела и разума, а также путь, ведущий от разума через нервную и эндокринную системы к иммунной. Доктор Стивен Лок в своей книге «Основы психоневроиммунологии» (1985 г.) определяет основные проблемы нового направления. А в следу­ющей — «Целитель изнутри» объясняет эти проблемы неиску­шенному читателю. Подобную задачу выполняет и книга докто­ра Джоан Борнсенко «Забота о разуме, забота о теле».

Когда теории пришло время стать практикой, Джон Кабат-Зинн и Саки Санторелли из Медицинской школы Массачусет­тского университета создали Клинику по снятию стресса. В ней они предлагают пациентам всех отделений больницы програм­мы по релаксации. Особое внимание уделяется практике полно­ты внимания в сочетании с йогой: целью является обучение пациентов технике вхождения в настоящее, переживания своих частных проблем и, как следствие, изменения своего состояния. Результаты были ошеломляющими. Кабат-Зинн опубликовал се­рию работ; в одной из них сообщается, что у пациентов хрони­ческие боли различного происхождения значительно уменьша­лись и оставались на сниженном уровне 4 года спустя после прохождения программы.

Сейчас институт Омега совместно с Кабат-Зинном и Санто­релли предлагает специальные тренировочные программы по полноте внимания. Замечательно, что многие врачи-профессио­налы посещают эти занятия, чтобы потом применять получен­ные знания в собственной врачебной и клинической практике.

Убеждения медицинской общественности разделяют и пи­сатели: Норман Казинс показал в своей «Анатомии заболева­ния», что смех является эффективным лечебным методом. Те­перь мы знаем, что депрессия может идти рука об руку с онколо­гическими заболеваниями, что беспокойство приводит к язвам или обостряет астму, что существуют «давящие проблемы». И наоборот — что счастье приводит к здоровью, что спокойствие предотвращает возникновение многих болезней, и что слова «в здоровом теле здоровый дух» — не просто изречение древних римлян.

Я не имею в виду, что, устраняя сильные эмоции, мы устра­ним болезнь или что, устраняя болезни, можно устранить сильные эмоции. Я говорю о связи, о той архиважной роли, которую играет разум в жизнедеятельности тела.

Если вы испуганы, ваш пульс учащается. Если вы испытыва­ете беспокойство, вам становится трудно дышать. Депрессия, стресс, гнев, страх, любовь, счастье и спокойствие — все это имеет физиологические составляющие.

Я уверен, что развитие медицины «тела-разума» как естест­венной реакции на неестественное разделение физического и психологического было вызвано к жизни тенденциями к ускоре­нию мгновения. В третьей главе мы уже видели отличия между ментальным и эмоциональным временем — первое быстрое, второе более медленное. Если мы не замедляем свое пребывание в данном мгновении, мы живем только в ментальном времени; здесь легко отделить разум от чувства, разум от тела. Живя в ментальном времени, т. е. в ускоряющемся мире, который неиз­бежно подавляет эмоциональные потребности, мы увеличиваем свои шансы заболеть. Чем скорее движение, тем более естествен­ным кажется разделение тела и разума и, таким образом, тем заметнее повышается восприимчивость к различным заболева­ниям, основной причиной которых является отсутствие или не­достаток взаимодействия между разумом и телом.

В книге «Эмоциональный разум» Дэниел Гоулмен приводит результаты исследований, проводившихся с участием несколь­ких тысяч мужчин и женщин. У людей, страдающих от хрони­ческого беспокойства, депрессии, пессимизма, враждебности, была обнаружена вдвое более высокая вероятность заболевания астмой, артритами, язвами, сердечными приступами и т. д. по сравнению с теми, кто не испытывал подобных эмоций. «Эта цифра, — отмечает Гоулмен, — показывает, что отрицательные эмоции являются таким же токсическим фактором риска, как, скажем, курение или высокий уровень холестерина при сердеч­ном заболевании». Поэтому не удивительно, что все больше вра­чей проявляют серьезный интерес к медицине тела-разума.

Да и мы все должны быть в этом заинтересованы. Хорошее здоровье начинается с замедления мгновения. Давайте выход эмоциям, и болезни, вызванные подавлением этих эмоций, ста­нут появляться гораздо реже. Учитесь замедляться, переживать чувство, а затем давайте ему отступить или уменьшиться — и паше тело станет менее уязвимым.

Учитесь переключать время, и ваши шансы на хорошее здо­ровье значительно возрастут.

По окончании обучения в медицинской школе я провел 4 месяца в больнице маленькой гималайской деревушки; это там я встретил Шри Бхагвана.

Контраст между западной моделью медицины, которая пог­лощала мою жизнь в течение предыдущих 4-х лег, и моим опы­том, приобретенным в сельской Индии, был колоссальным: здесь я был свидетелем различных паразитических заболеваний и многочисленных болезней от недоедания; туберкулез, которо­го я никогда раньше не видел у реальных пациентов, был здесь почти эпидемией. Хирургические операции, конечно, проводи­лись, но часто без основного лабораторного оборудования и не­обходимой диагностической информации.

Из окна своей комнаты я видел женщин, несущих огромные бидоны с молоком вверх и вниз по тропинкам холмов; мужчин, таскавших еще более тяжелые связки дров. Условия были совсем не санитарные, трудно было соблюдать даже элементарные усло­вия гигиены. Но воздух был чист и прозрачен, и жители не испытывали недостатка в физических упражнениях.

В той деревне среди сотен осмотренных мною пациентов, больных различными немыслимыми болезнями, мне встретился только один случай сердечного приступа: жертвой оказался заез­жий американский профессор.

Сердечное заболевание является прямым следствием запад­ной культуры — его мы находим во всех торопливых обществах, везде, где живут наспех. Это одно из самых значительных, но не единственных заболеваний укороченного мгновения. Это болезнь трудоголиков.

Исследователи Розенман и Фридман условно обозначили наиболее склонных к сердечным приступам людей как тип А. Это люди, которые залпом проглатывают пищу, быстро разговари­вают, выходят на рельсы, чтобы посмотреть, не идет ли поезд, и теряют терпение, оказавшись в дорожной пробке или очереди.

Они помогают тем, кто не умеет сделать какую-то работу «доста­точно быстро», ставят перед собой сразу дюжину задач; у них никогда не бывает «достаточно» времени — действительно, они словно соревнуются с временем.

Изучив за 20 лет 3500 пациентов в районе Сан-Франциско, Роузман и Фридман установили, что представители типа А в четыре раза более склонны к сердечным приступам, чем предста­вители типа В. Люди типа В не имеют чувства «срочности» вре­мени, воспринимают жизнь в более медленном темпе, играют просто для развлечения, а не для соперничества и не работают так безумно тяжело.

Совсем недавно исследователи попытались выяснить влия­ние определенных эмоциональных состояний — враждебности и гнева - на вероятность сердечно-сосудистых заболеваний. Группа исследуемых пациентов с сердечными приступами обу­чалась в медицинской школе Стэнфордского университета мето­дам контроля и ослабления реакций гнева. У тех, кто прошел обучение, отмечалось значительное уменьшение вероятности повторного приступа, в отличие от необученных. Главным среди занятий было обучение переключению ритмов, замедлению тем­па и переходу к полноте внимания: это позволяет лучше справ­ляться с гневом, не взрываться враждебностью.

Доктор Дин Орниш продемонстрировал значительные дос­тижения — приостановку и даже обратное развитие коронарот­ромбоза у пациентов с тяжелой кардиоваскулярной болезнью, Его программа состояла из строгой маложировой диеты в комп­лексе с релаксационным тренингом и йогой. Большинство из нас знает о роли диеты при сердечных болезнях, однако программа Орниша не была бы столь эффективной без техники переключе­ния времени, которая осваивается с помощью йога и релак­сации.

Даже зная о разрушительных эффектах взрывных эмоций, то есть, по сути, о пагубности ускорения, мы все-таки пытаемся мчаться еще скорее. Время — деньги. Время — производитель­ность. Жизнь — спринт, а не марафон. Как говорит герой Вил­ларда Мотли, автора «Стучись в любую дверь»: «Живи быстро, умри молодым — и оставайся привлекательным». Мы переполнены отрицанием, если живем подобным образом. А ведь стоит нам только остановиться и прислушаться к происходящему в нас самих — и мы уже переключаем время.

В самом начале своей практики я постоянно слышал от па­циентов о внезапных, «без предварительных симптомов», сер­дечных приступах. Я верил этим рассказам, но сейчас убежден, что симптомы все же существовали, просто пациенты к ним не прислушивались и не чувствовали их. Вспомните историю о по­литическом деятеле, с которой начиналась эта книга.

Они не давали себе времени.

Закончив медицинское образование, я получил работу в больнице скорой помощи. Там за час мне приходилось обслужи­вать несколько человек; я успевал через каждые 10 минут осмат­ривать нового пациента. Это было около 20 лет назад. В совре­менной медицине, сегодня, доктора нередко ставят диагноз за 17 секунд. Они составляют мнение о симптомах пациента, как толь­ко тот входит, анализируют их и направляют пациента либо домой в кровать, либо в больницу с соответствующим предписа­нием. Обнаружив что-либо похожее на симптом, они уже до­вольны, что выполнили свою работу. А если симптомы продол­жают существовать и в дальнейшем, доктора почему-то считают виновным в этом пациента.

Пациент тоже доволен. Он «знает», что именно у него не в порядке (ему сказал специалист!) и что нужно с этим делать. Он может преуспеть в бизнесе за минимально возможное время. Конечно, и доктора, и пациенты лечат симптомы, а не причину, лежащую в основе их; человек как целое упускается из виду со­вершенно.

80-летняя женщина рассказывала мне, как когда-то у нее так разболелась правая рука, что было невозможно поднять ее выше плеча; женщина не могла ни поесть, ни одеться, не испытывая при этом мучительной боли.

Женщина, конечно же, обратилась к врачу. К незнакомому ортопеду.

— Стареете, — сказал он, едва взглянув на нее. — С этим ничего не поделаешь.

— Мне кажется, это не от старости, — ответила она. — Я думаю, тут дело в другом.

— А я вам говорю, что от старости. Я уже 40 лет специали­зируюсь по болезням суставов и видел множество подобных случаев.

— Все же я не уверена.

— Поверьте мне — это от старости.

Тогда она энергично помахала перед его лицом левой рукой.

— Видите? — воскликнула женщина. — Как же я, по-ваше­му, поднимаю эту руку? Ей ведь тоже 80 лет!

У этого врача, как, впрочем, и у многих других, просто не было времени побыть с больной: с ее сердцем, историей болезни, душой. Он, как и другие подобные ему, поставил немедленный диагноз на основе одного-единственного симптома. Убеждение женщины не смогло его поколебать. Он был полностью «отклю­чен» от слов и чувств своей пациентки.

В моей практике я сознательно заставляю себя замедляться. К примеру, в начале моей карьеры один мужчина с симптомами гипотиреоза дал мне книгу, написанную каким-то врачом, кото­рый открыл новые подходы к лечению болезней щитовидной железы. «Ни один врач даже не захотел ее просмотреть, — пожа­ловался мужчина. — А она рассказала бы им гораздо лучше, чем я, о моей болезни». Я попросил книгу домой, а когда прочел, смог помочь больному и, кроме того, изучил новый подход к болезни, с которой нередко сталкивался. Слишком часто врачи безапелля­ционно судят о состоянии пациента, не учитывая, что больной настолько «проникается» своей болезнью, что его наблюдения могут оказаться жизненно важными для выбора правильного курса лечения. Мы, врачи, должны гораздо внимательнее отно­ситься к этому.

Я стараюсь прислушаться не только к словам пациента, но также и к его чувствам. Мои консультации обычно начинаются с разговора о болезни, затем разговор естественно переходит на проблему стресса и вхождения в настоящее. Связь очевидна: если человек болен, то неизбежно страдает и от стресса. Освобо­диться же от стресса, оказаться вне его досягаемости можно лишь при том условии, что встреча доктора и пациента займет несколько больше времени, чем обычно.

Врач и пациент действуют в различных ритмах. Пациент встревожен: он боится, что его симптомы серьезны и что диагноз будет неблагоприятен. Со своей стороны, врач торопится. Его комната ожидания переполнена, этот пациент совсем не кажется таким уж больным, а ему, врачу, еще нужно ехать в больницу и делать обход. Таким образом, оба не присутствуют в настоящем. Они говорят, в сущности, на разных языках, и ни один не нахо­дится «здесь» ради другого.

Я сознательно замедляюсь с пациентом, потому что он, ско­рее всего, будет сбиваться — даже противоречить себе — в опи­сании того, что его беспокоит, а его смущение, в свою очередь, смущает меня. Но если я потрачу время, чтобы выслушать его, то смогу лучше определить главную причину заболевания и буду лечить его, а не симптомы.

Наиболее частой причиной, по моим наблюдениям, являет­ся стресс или тревога. Например, пациенты с нарушениями сна (а также с хроническим переутомлением, приступами паники или даже астмой) так сильно беспокоятся о достаточном коли­честве отдыха или о том, чтобы благополучно пережить следую­щий приступ тревоги, что их проблема еще больше усугубляется. Я стараюсь научить их приходить в настоящее: не заставлять себя спать или предотвращать следующий приступ усилием во­ли, а, поскольку стресс случается из-за какого-то сопротивления, просто слиться со своими настоящими чувствами и плавно вой­ти в состояние не-сопротивления, где существует только «сейчас». Здесь нет ничего трудного; это легко. Но это требует време­ни от практикующего врача: он должен помочь пациенту в дос­тижении такого состояния; он должен научить его переключать время.

Кроме того, я прошу пациентов, перед тем как они придут ко мне на прием, составить список вопросов. Многие люди стра­дают от «синдрома белого халата». Хорошо известно, например, что кровяное давление пациента возрастает, когда он видит вра­ча, и в своем беспокойстве он забывает многое из того, что хотел сказать перед приходом. У меня есть друг, 90-летний отец которого постоянно жалуется своей жене на различные болезни — от глухоты до стеноза позвоночника. Однако своему врачу он гово­рит, что чувствует себя «хорошо» или «так же», а как только доктор уходит, снова жалуется, что «этот человек не разбирается в медицине — любой идиот увидел бы, как я болен».

Становится все более очевидным, что стресс может быть важнейшей причиной множества самых различных болезней, которые нас поражают. В многочисленных журнальных статьях сообщается, что между стрессом и болезнью четко прослежива­ется связь. Было показано, стресс влияет на функции иммунной системы, что приводит к повышенной восприимчивости к ви­русным инфекциям и обычной простуде. Это же стало причиной распространения рака толстой и прямой кишки, а также коли­чества метастазов на поздних стадиях рака груди. Стресс непос­редственно увеличивает риск кардиоваскулярных заболеваний, а у детей — диабета. Базедова болезнь и воспаление кишечника — наиболее распространенные заболевания, причиной которых опять-таки является стресс.

Далее роль стресса может быть проиллюстрирована иссле­дованием, которое было проведено среди автогонщиков: у них проверялись уровни жира в крови до и после гонок. Впоследс­твии уровни возрастали в среднем на 100 пунктов, значительнее, чем, предполагалось, может влиять жировая диета. Отрицательные для здоровья эффекты стресса проявляются и в психологи­ческой функции организма. Стресс — это современная болезнь, болезнь скорости.

Недавно ко мне приходила женщина с заболеванием щито­видной железы. Состояние ее улучшилось, но зато начались приступы беспокойства, чему никакая медицина помочь не в силах. Мне потребовалось какое-то время, чтобы заставить эту женщину понять причину своего беспокойства.

— Мне не хватает воздуха, — сказала она.

— Еще что?

— Я никогда не найду эффективного лекарства. - Еще что?

— Я боюсь умереть!

Правильно. Болезнь щитовидной железы опасна. Она была излечена, но угроза осталась в подсознании женщины. Как толь­ко она осознала свой страх смерти, приступы беспокойства ис­чезли в течение недели.

Многие доктора не имеют времени, чтобы искренне выслу­шать, а пациенты в основном не обращают внимания на то, что действительно происходит в их телах. Впервые осматривая паци­ента, врач берет медицинскую историю болезни, небрежно спра­шивает об эмоциональном состоянии («Депрессия? Неприят­ности дома? Тяжело работаете?») и затем выписывает лекарство. Если оно не действует, он пытается найти другое лекарство. А пациент возвращается на работу или домой с чувством, что все делается правильно.

Пациент «описал» (зачастую путано) симптомы, врач выслу­шал «факты». Оба довольны. И оба ошибаются.

Ни один из них не дал себе времени, чтобы побывать в настоящем. Ни один из них достаточно не замедлился, чтобы увидеть целостную личность. Оба захвачены темпом работы и заработка, скоростью и стрессом. Они не могут изменять время. Так что доктор идет домой с ворчливым чувством («Возможно, я мог бы сделать больше»), в то время как болезнь пациента вполне может принять более серьезную форму.

Как утверждает Дэниел Гоулмен в «Эмоциональном ра­зуме»:

Исторически, медицина в современном обществе опреде­лила свою миссию термином «лечить болезнь» — лечить медицинское расстройство, в то же время не замечая нездоровье — субъективное состояние, ощущение болез­ни пациентом. Пациенты, принимая этот взгляд на свою проблему, участвуют в неписаном соглашении: игнори­ровать свои эмоциональные реакции на болезнь как не относящиеся к делу. Такое отношение подкрепляется ме­дицинскими представлениями, согласно которым мозг не воздействует на тело сколь-нибудь реальным образом.

Четыре года назад ко мне поступила женщина по поводу рака груди. Я направил ее к хирургу, который удалил опухоль и впоследствии контролировал состояние больной. Двумя годами позже он вновь обнаружил с помощью рентгена подозритель­ную тень и порекомендовал инвазивную проверку, чтобы опре­делить, появился ли опять рак.

Женщина приходила ко мне постоянно. И хотя я больше не был прямо ответствен за ее лечение, я был, по ее словам, «единс­твенным врачом, с которым она могла поговорить», который мог понять ее «человеческую» сторону.

Ее ужасала любая проверка, любая операция, и она могла выражать свой ужас только мне, как утверждала сама. Ее хирург боролся с ее болезнью, она боролась со своим нездоровьем, ко­торое состояло не только из опухоли, но и из ужаса. Нужно было взвесить, насколько ее страх перед необходимостью пробного хирургического вмешательства мог повлиять на результат.

Я поговорил с лечащим врачом, затем снова с пациенткой. Мне показалось, что хирургическое вмешательство действитель­но необходимо, но я сумел сообщить ей эту новость мягко и спокойно и убедить женщину, что пугаться хирургии не стоит и операция в самом деле необходима. А если что и представляло настоящую опасность, так это игнорирование появившейся те­ни.

Я лечил всю женщину целиком — разум, чувства и тело. Она послушалась хирурга. Рак больше не возникал.

Как целитель, я сосредоточился на здоровье и хорошем са­мочувствии. В холистической медицине врач пытается лечить больного целостно, следить за его психологическим и физиоло­гическим образом жизни и использовать превентивные методы лечения.

Западная медицина концентрируется только на болезни. Я тоже, как и другие доктора, научился распознавать патологию, аномалии клеточных и метаболических функций тела, но нас никогда не учили, что такое здоровье само по себе. Здоровье определяется как отсутствие болезни, и поэтому мы учимся ле­чить заболевание, но не предупреждать его, в то время как пре­дупреждение намного важнее общих предписаний докторов.

Доктор Джефри Блэнд, один из наших выдающихся специ­алистов по проблемам питания и здоровья, разделил наше физи­ческое самочувствие на три возможных состояния: оптимальное здоровье, вертикальная болезнь и горизонтальная болезнь.

Первое самоочевидно. Третье относится к тем патологичес­ким заболеваниям, которые в буквальном смысле укладывают нас в постель. Второе состояние — вертикальная болезнь — означает такие болезни, которые тревожат очень многих из нас, пока мы не примем против них меры. Это не те заболевания, которые угрожают нашей жизни или делают из нас инвалидов, нет. Это ноющие боли в спине и пояснице, мигрень, утомление, несварение, кожная сыпь или различные хронические боли — болезни, к которым мы привыкли. Мы обещаем себе, что начнем бороться с ними, как только закончим свой очередной проект на работе, или когда дети закончат школу, или когда у нас будет следующий отпуск, или «когда у нас будет время», которого — мы уже знаем — никогда не будет, если его не создать.

Западная медицина привыкла лечить горизонтальные бо­лезни; и для определения начинающегося заболевания во внеш­не здоровом теле, которое следует поэтому регулярно проверять, вы как раз и учитесь быть его хозяином.

После сердечного приступа вы имеете больше шансов вы­жить именно на Западе, а не где-нибудь еще. Наши аппараты могут обнаружить мельчайшие признаки рака, а наши инстру­менты могут удалить его с наименьшими повреждениями окру­жающих тканей. Мы боремся с бактериальными инфекциями самыми изощренными и эффективными лекарствами. Мы мо­жем сделать новые конечности, восстановить поврежденные ли­ца, трансплантировать органы, продлить жизнь умирающего и спасти двухфунтового недоношенного ребенка от верной смер­ти, которая произошла бы в других обществах непременно.

Наша медицинская система непревзойденна, когда доходит до кризиса и технологического вмешательства на поздних стади­ях болезни. Фактически 30% средств, потраченных на здравоох­ранение, предназначены для последних шести месяцев жизни.

Мы называем это здравоохранением, но лучше подошло бы слово «болезнеохранение». А вот где наши доктора, вместе с нами, терпят неудачу, так это в лечении самых обычных и изна­чально гораздо менее серьезных вертикальных заболеваний (я говорю «изначально», то есть пока вертикальная болезнь из-за неправильного лечения не перешла в горизонтальную).

Другими словами, мы являемся специалистами в борьбе с патологией, но дилетантами в лечении личности в целом, к тому же медлящими при лечении самих себя.

Мы желаем моментального удовлетворения. Мы всегда го­лодны на достижение чего-либо «прямо сейчас», но не желаем находить время, чтобы быть «здесь» в момент непосредственно происходящего.

— Я знаю парня, который упал с 10-го этажа, — говорит в одном из своих кинофильмов Стив Мак-Куин. — Пролетая каж­дый этаж, он говорил: «Еще далеко, слава Богу!»

Мы со своими вертикальными болезнями похожи на этого падающего человека.

Головные боли? Наверное, из-за напряжения глаз. Прове­римся, как только закончится рабочая неделя (на самом деле — не проверимся).

Шейная боль? Это из-за слишком долгого сидения за сто­лом, перед компьютером. На следующей же неделе — клянемся мы — начнем ходить в гимнастический зал (на самом деле — не начнем).

Приступы беспокойства? Покажите руководителя, у которо­го их нет. Нужно просто взять трехнедельный отпуск (на самом деле — не возьмем).

Одышка? Держу пари, это из-за недостатка физических уп­ражнений. Завтра пойдем на работу пешком (на самом деле — не пойдем).

Появляется брюшко? Мы клянемся, что сразу после Нового года будем есть только овощи и фрукты (на самом деле — не будем).

Главным образом мы, и только мы, ответственны за свое здоровье. Тем не менее мы охотнее заботимся о своих автомоби­лях, чем о себе, — по крайней мере, мы проверяем авто после 5000 миль.

Мне кажется, нам всем хотелось бы оставлять свое тело у врача, а мозг забирать на работу. А после работы заезжать и забирать свое тело — кровообращение улучшено, связки смаза­ны, хрусты и хрипы устранены. Пусть этим занимается врач, считаем мы, а нам недосуг.

Мы не желаем думать о диете, физических упражнениях или об устранении факторов стресса. Мы ищем быстрой панацеи, моментального средства и любим врача, который говорит нам: «Примите две таблетки аспирина и позвоните мне утром».

Быстрая панацея и нахождение времени для себя — конт­раст между этими двумя вещами разителен. Я могу проиллюст­рировать его историей Нэнси, женщины, у которой развился рассеянный склероз. Она пришла ко мне, как приходила до этого ко многим докторам, «за ответами», и я, как и многие другие, сказал ей, что одного определенного лекарства не существует. Тем не менее я предписал ей специальную диету, витамины и физические упражнения, что, хоть и не излечило полностью, но значительно облегчило ее симптомы, улучшив в целом здоровье. Несмотря на редкие повторяющиеся вспышки болезни, она смогла наконец увидеть собственное реальное состояние и вос­становить достаточное количество жизненных сил, чтобы стать учителем йоги.

Она пригласила меня на встречу местного товарищества страдающих рассеянным склерозом, и, придя, я был поражен: лишь двое из сорока с лишним его членов выглядели здоровыми. Они просто следовали моему режиму, борясь с болезнями и не сдаваясь. И были единственными, кто не пошел прямиком за содовой и пончиками во время перерыва. Другие, как я понял, искали каких-то новых веяний и открытий в медицине к спосо­бах лечения. Поскольку в этом им не посчастливилось, то они вознаградили себя другим способом — содовой и пончиками, которые не очень разумно им предложили. Ни то, ни другое не является частью здоровой диеты, и, возможно, мои слушатели вернулись дома к нормальной пище. Но здесь они, казалось, всем своим видом говорили: «Почему именно я наказан? А если уж я — ну что же, жизнь омерзительна, и я хотя бы сейчас позволю себе удовольствие — и плевать на последствия!»

Нэнси лицом к лицу встретила тот факт, что рассеянный склероз — ее судьба, но она не сдалась. Она всю свою энергию бросила на то, чтобы сделать собственную жизнь настолько счас­тливой, насколько это возможно, не жалея времени для поддер­жания здоровья. Она растянула мгновения здоровья, не убегая в страхе от болезни, а встречая ее так же достойно, как и саму жизнь.

У многих пациентов часто встречаются комплексы стыда, вины или же мания преследования. Нэнси не выбирала болезнь, но, приняв ее как неизбежное, открыла возможность нормаль­ной жизни в пределах своего диагноза.

Каждому хотелось бы моментального излечения, и если нет «магической пилюли», то годится любое доступное средство, лишь бы «чувствовать себя хорошо». Это модель отрицания и избегания, в которой нет возможности замедления, когда можно испытать болезнь, принять ее и даже дружески к ней относиться.

Действуя по-своему, Нэнси смогла создать здоровую жизнь по ту сторону болезни, и это было наибольшим достижением, к которому можно стремиться в ее состоянии. Замедление дает возможность присутствовать в настоящем, принимать свое сос­тояние таким, как оно есть, и в конечном итоге добиться макси­мальных положительных изменений. Нэнси и другие люди, с которыми я работал, являются живыми примерами такого отно­шения.

Многие люди с разнообразными серьезными болезнями требуют чудесного исцеления. Менее агрессивные принимают аспирин, диетическую консервированную пищу («все природ­ные ингредиенты, необходимые Вашему телу»), стимулирующие пилюли и антидепрессанты, а когда головные боли прекращают­ся, вес снижается и депрессия отступает, они думают, что излечи­лись (хотя на самом деле это не так).

Помните, если не обращать внимания на легкую боль, она со временем может и усилиться. Вертикальное заболевание, если позволить ему затянуться, становится горизонтальной бо­лезнью.

Чтобы быть здоровым, необходимо тратить на это время, и такая инвестиция более важна, чем то время, которое вы тра­тите на работу. Мы не можем просто «зайти» в хорошее здо­ровье, как нам ни хотелось бы. Здоровье требует усилий; вы не станете здоровыми «просто так». Тем не менее многие люди начинают беспокоиться о своем здоровье только тогда, когда почувствуют себя плохо.

Оптимальное здоровье возможно лишь при условии, что тело пребывает в согласии с самим собой: нормальное сердцеби­ение, нормальное дыхание, нормальные и регулярные выделе­ния и т. д. А это возможно, когда мы замедляемся и пребываем в настоящем. Вскоре мы убедимся, что болезнь замедляет нас, а перспектива смерти приводит непосредственно в настоящее.

Только слишком поздно. Сколько же мы должны испытать боли, чтобы остановиться и послушать? Сколько головных бо­лей и приступов беспокойства? Сколько ожирения и одышки?

Я считаю, что иногда мы сами создаем себе болезнь (конечно, несознательно; мое утверждение не подразумевает порицания и не должно создавать чувства вины или стыда) — лишь бы перес­тать чувствовать. Когда мы больны, особенно когда тяжело боль­ны, наши приоритеты изменяются и жизнь переосмысливается. Ничто лучше боли и страха смерти не может привести нас в настоящее.

Как было бы замечательно, если бы мы смогли вместо этого сонастроиться со здоровьем! Как было бы здорово, если бы осоз­нали всю важность ритма для налаживания здоровой жизни.

Хорошо известно, что телу присущи суточные ритмы. Ме­дицина говорит, что гормональные уровни изменяются в тече­ние дня и в течение месяца; соответственно изменяются уровни ферментов, минералов и сахара в крови. (Вспомните, как здоро­во вы себя чувствуете, выйдя на улицу в солнечный день, и как бываете угнетены в темноте.) Великий режиссер Хосе Квинтеро рассказывал мне, что он чуть не дошел до самоубийства, когда ставил спектакль Юджина О'Нила «Длинное дневное путешест­вие в ночи» в условиях норвежской зимы. «Не столько из-за самого спектакля, сколько из-за отсутствия дневного света, — говорил он. — Когда бы я ни выходил на улицу, там была темно­та».

До недавних пор теория о том, что каждый орган тела имеет свой собственный ритм, игнорировалась на Западе, но лежала в основе китайской, и вообще восточной, медицины. Сегодня мы знаем, насколько действительно важен ритм тела. Мы научились привязывать определенное лечение к определенному времени суток или времени года: так, например, вид химиотерапии зави­сит от ритма тела. Все человеческие клетки работают синхронно друг с другом — рак, в основном, возникает, когда часть клеток становятся безумными и действуют аритмично с другими клет­ками тела.

Когда, вследствие нарушения ритма, начинает развиваться рак, мы можем убедиться в целебном эффекте сонастройки. Доктор Дэвид Шпигель из медицинской школы Стэнфордского университета исследовал группу женщин в поздних стадиях рака груди. Часть из них он включил в специальную группу поддерж­ки, чтобы женщины могли выражать свои переживания друг другу. Методы лечения были одинаковыми, но при сравнении с теми женщинами, которые оставались один на один с болезнью, оказалось, что пациентки из группы поддержки жили вдвое дольше. Есть другие возможные объяснения, но у меня нет сом­нений, что умение входить в настоящее мгновение с группой людей, возможность замедляться и делиться чувствами создает сонастройку, которая безусловно благоприятствует защитному, целительному процессу.

Дипак Чопра, доктор медицины, который получил западное медицинское образование и глубоко знаком с индийским учени­ем аюрведы, является специалистом как по традиционной, так и по альтернативной медицине. Недавно у меня была возмож­ность спросить его, что он думает о роли ритма по отношению к здоровью и заболеванию. Он считает, что «вселенная кружится в космическом танце; наши биологические ритмы являются частью этого танца, и когда наше тело находится в гармонии со свойственным природе ритмом, то мы ощущаем это как целост­ность. Здоровье — это возвращение памяти о целостности. Пер­вым проявлением болезни является нарушение биологических ритмов; оно означает, что мы больше не соответствуем благозву­чию космической симфонии». Он и далее продолжает изучать влияние музыки и ритма на здоровье.

Роберт Беккер и Эндрю Бассет (оба доктора медицины) пер­выми начали исследовать связь поля электромагнитной энергии со здоровьем и болезнями человека. Результаты их работы пока­зали, как плохо заживающие переломы костей полностью изле­чивались при помощи электромагнитных катушек. Японцы на­чали использовать магниты для лечения головных болей и мно­гих других болезненных состояний. Кое-кто даже утверждает, что иглы, используемые в акупунктуре, действуют как антенны: они пропускают через себя электромагнитные колебания, помо­гающие нашему телу вернуться к нормальному ритму.

Сфера электромагнетизма обладает огромным потенциа­лом. Я верю, что медицина преобразится, использовав то знание, которое сейчас накоплено в этой сфере. Заметим, что лечебные эффекты являются прямым результатом ритмических волновых импульсов, которые взаимодействуют с едва различимыми рит­мами тела, приводя их в соответствие и восстанавливая неустой­чивое равновесие здоровья.

Как мы видели, стресс лежит в основе большинства болезней и сам по себе является аритмичным. Но признавая вообще опас­ность аритмии, мы, в сущности, поощряем ее кофеином, кото­рый «помогает дню начаться» (это сродни автогонкам, начатым на автомобиле с неразогретым мотором), задает ритм, все более ускоряющийся в течение дня; а загруженность работой столь велика, что «в сутках не хватает часов», чтобы эту работу закон­чить.

Чтобы противодействовать спешке, мы принимаем «замед­лители» (обычно в форме алкоголя), затем располагаемся перед телевизором, и изображения мелькают перед нами в таком же быстром (если не быстрее) темпе, какой мы выдерживали в тече­ние всего дня.

Джон Кабат-Зинн показал, что воспитание внимания и ме­дитация жизненно важны при лечении болезней. Недавно Наци­ональный Институт Здоровья подтвердил, что биологическая обратная связь и медитация являются эффективной терапией при определенных болезненных состояниях. Специалисты инс­титута, кроме того, рекомендовали страховым компаниям вып­лачивать деньги пациентам, которые следуют указанным пред­писаниям.

Хорошее самочувствие (по-моему, удачное наименование для положительного здоровья) зависит от нас самих и ни от чего больше. Моя цель — как врача и автора этой книги — показать нам, насколько благотворнее будет для вас самому прийти к по­ложительному здоровью и как этот простой акт самоутвержде­ния позволит вам жить дольше, уменьшит стресс, буквально наполнит вас духом хорошего самочувствия (действительно, хо­рошее дыхание является краеугольным камнем хорошего здо­ровья), устранит депрессию и вообще улучшит вашу жизнь — трудовую и личную. Это даст вам намного более приятное ощу­щение настоящего мгновения, чем любой рискованный спорт или употребление наркотических препаратов.

Хорошее самочувствие подвластно нашему контролю. Дос­тигнутое однажды, оно поддерживается нами и далее, и все дру­гие удовольствия, предлагаемые миром, становятся более живы­ми, а вместе с ними и мы.

Как-то ко мне пришел 90-летний пациент и тут же снял рубашку.

— Ударьте меня в живот, — сказал он. — Изо всей силы.

Я не ударил, а рассмеялся и спросил, как ему удалось сохра­нить такие сильные мышцы пресса.

— Качаю! Поднимаю туловище из положения лежа, -объяснил он. — Плюс бег трусцой и бой с тенью, как в боксе.

Я осмотрел его. У него было тело человека по крайней мере на 20 лет моложе.

— А почему вы пришли ко мне? — поинтересовался я.

— Просто показаться.

В его случае — да и в вашем — можно вспомнить старую поговорку «Не используешь — потеряешь». Как и системы дуб­лирования в космическом корабле, органы нашего тела имеют резервную мощность -- вот почему у нас два легких вместо одного, и если перестает действовать одна почка, то другая мо­жет ее заменить.

Но использовать эту резервную мощность можно только до поры: если вы дурно обращаетесь со своими органами (курите или позволяете накапливаться в вашем теле жировым отложе­ниям), то вскоре у вас появятся неприятности и физические упражнения уже могут и не помочь.

Чтобы достичь хорошего самочувствия, нам нужны не толь­ко правильная диета и физические упражнения, но также и сле­дование замедленному, более ровному ритму, а еще — способ­ность непоколебимо верить в надежность своего здоровья. Если мы введем физические упражнения по переключению времени (описаны в главе 7), если сосредоточимся на лечебных мерах, мы непременно почувствуем себя лучше — и будем лучше.

Мое предписание относительно доброго здоровья включает:

• постоянные физические упражнения — спорт, танец или игра, — на которых мы сосредоточиваемся и для которых выделяем достаточно времени;

• ежедневная медитация и расслабленное дыхание;

• веселье и смех (это намного лучше, чем съедать в день по яблоку);

• дольше смакуйте пищу — это позволит избегать множес­тва обильных трапез;

• готовьте пищу из свежих и здоровых продуктов (избегай­те «быстрой еды», поскольку она является набором из худших химикатов: консервантов, масел и синтетических сладких веществ);

• лечите свое тело любовью; практикуйте регулярный мас­саж и физические нагрузки для тела;

• сделайте здоровье своим приоритетом, «приютите» его; во время отпуска лелейте и питайте не только тело, но и душу; наконец, почитайте свое здоровье и будьте ему признательны.

Время, которое вы потратите на собственное здоровье, продлит вам жизнь. Это лучшая инвестиция, и она даст лучшие дивиденды.

Глава 14

Дата добавления: 2015-09-05